Спит огромное село. Даже собаки не лают. Незаметные ручейки журчат, и шепчется с ними пробуждающаяся земля, едва одетая первой нежной зеленью. Благоухают ивы в теплом ночном воздухе. Набухли почки на кустах сирени, вот-вот готовые распуститься, и жадно ловят капли тихого, теплого, весеннего дождя. Дождь это или ангельские слезы?
Сегодня Святая, ночь. Сегодня Христос готовится восстать «тридневен от гроба». Верные ждут Его воскресения, ждут и молятся, притаившись в темных. холодных хатах большого, когда-то богатого села. В домах нет признаков наступающего Великого дня, торжества из торжеств. Около церкви темно и пусто: нет спешащей праздничной: толпы, с волнением ожидающей радостного перезвона, ликующего пения, что возвещает всему миру великое чудо Воскресения Христова, великую победу Света любви небесной над адовой темной силой.
Уныло, одиноко и темно возвышается в эту ночь высокая колокольня над сумрачным селом. Веселые колокола с нее сняты и увезены далеко; обобранная и поруганная церковь заперта, разбитые окна заколочены досками; на паперти и кругом в ограде валяются куски иконостаса и крестов, и ветерок играет в разбросанных листочках молитвенников и Евангелия.
На большом кресте над развороченной могилой бывшего пол-века в этом приходе священника что-то большое, темное: то распятый священник, схваченный во время чтения Страстей Господних врагами Христовой церкви, служителями ада и Антихриста. Они убили его за «контр-революцию», за призыв к народу быть верными Богу и России. Недвижно мертвое тело в старенькой черной рясе, свесилась на грудь голова с большой седой бородой, а под ней что-то блестит и мерцает неугасаемым огоньком. То дарохранильница с последними Дарами, уцелевшая на груди у верного служителя Христова. Красноармейцы караулят днем и ночью в церковной ограде, чтобы никто не смел подойти к церкви, чтобы никто не смел снять мертвого тела.
Около. полуночи караул сменился и обошел кругом церкви.
— «Смотри, Иван! Что это у попа там блестит, точно бриллиант какой-то?» - спросил один из красноармейцев.
— «Чего тут разглядывать?» — ответил другой и, подойдя к кресту, ударил штыком в грудь священника.
Звякнул штык о дарохранильницу и пронзил мертвую грудь священника, но свет еще ярче и сильнее засветился в жуткой темноте.
Внезапно в ночной тишине раздался мерный удар большого колокола и вслед затем все множество колоколов, как бы разбуженные от сна, залились веселым, переливчатым, праздничным трезвоном. Испуганные красноармейцы оглянулись на церковь и только теперь заметили, что вся она, и внутри, и снаружи, ярко светилась множеством свечей, да и высокая колокольня до самых крестов была также украшена многоцветными сияющими огнями. Пение торжественными звуками лилось из открытых дверей храма, из которых выходил народ и духовенство в блистающих, богатых ризах с золотыми хоругвями и иконами.
«Христос воскресе!» — громко возгласил священник, высоко подняв в руках крест и свечу, и в ужасе и смятении красноармейцы упали на землю: это был тот самый священник, над чьим трупом они только что издевались! На кресте больше ничего не было, но ярким, ослепительным светом горела, как и раньше, одна небольшая звезда.
Радостный звон несся над селом. Засветились в нем темные окна, зашевелилась по улице людская волна, прибывая к церкви.
Стоя за оградой, народ, опустившись на колени, в благоговейном трепете смотрел на чудесное видение, на призрачный крестный ход, со свечами и хоругвями шедший вокруг церкви.
«Христос Воскресе!» — слышался возглас священника.
«Воистину воскресе!» — отвечала народная толпа из-за ограды.
Трижды обошел сияющий огнями крестный ход вокруг церкви и скрылся в ее дверях. Закрылись двери. Все вокруг снова темно и пусто.
Крестясь, расходился народ по домам. Но у каждого в сердце горела вера, зажженная чудом: «Будет день, когда Христос воскреснет открыто, как победитель, во всей славе Своей, на Русской Земле!».

Благодарим за предоставленный текст Дмитрия Марченко.