Но вернемся к Тютчеву, который пишет о тех, для кого Россия – предмет долгожданных исторических завоеваний. Несчастные, они не понимают, что это
Бой невозможный, труд напрасный!..
Можно сдать Москву Наполеону или пустить в Кремль других смутьянов и врагов, от самой Святой России ничего не убавится, так Святое невозможно покорить или подчинить никому и никогда. Святость можно только стяжать многими трудами в поте лица, понуждая себя на исполнение заповедей Божиих. Внешний захват Святынь обличат захватчиков и они будут этой же Святыней обличены перед Богом.
Теперь остановимся на теме зла. Знание (не надо путать с познанием) зла, и не всего зла, а его воздействия на человека и особенно последствий, очень плодотворна для человека в духовном смысле. Весьма многие, подобно страусу в пустыне, прячущему голову в песок, не хотят знать духовного зла, надеясь в таком искусственном неведении избежать страданий и разного рода неприятностей. Сегодня сильно суеверие о НЛО. Но, если разобраться, то за всяким суеверием стоит дьявол и бесы. Нечеловеческая сила может изобразить что угодно, даже в ангела света преобразиться… В обществе с некоторого времени возник культ познания зла. Люди ничего не боятся и своевольно устремляются в духовные дебри. Все экстрасенсы, маги, черно - и белокнижники, звездочеты, астрологи, сектанты и прочие – все это и есть сатанинский легион, задача которого любой ценой оторвать человека от веры в Христа. Литература все более и более усваивает демоническое начало. Об этом еще предупреждал поэт Лермонтов, а именно: демонизация личности и общества имеет крайне негативные, разрушительные последствия. Но великого поэта не собирались слушать и готовили для него сценарии убийства. Расстрел Пушкина и Лермонтова, казнь Есенина и Рубцова – это не что иное, как прямой вызов сил тьмы Божией Правде. Но прямо или косвенно свой вклад в демонизацию общества вносили и вносят те, кто не пишет о Христе или Любви Божией. Объективно творчество тех, кто хвалит все мирское и неугодное Христу, и есть ни что иное, как демонизация. Особенно следует отметить тех, кто литературным героем (?!) сделал… сатану. Так, за пределами России в этом, увы, преуспел Гете со своим «Фаустом». Гетевский Мефистофель открыто вышел на подмостки и в сознание людей, причем, кто если читал, не в самом ужасном виде. Человекоубийца предстал перед мировой публикой в весьма респектабельном виде. У нас в советской России это, к сожалению, сделал Булгаков в «Мастере и Маргарите». Издание такого романа о сатане в Царской России было бы попросту невозможно. Даже большевики не решились издавать произведение с действующим в Москве чертом (возможно, они в Воланде усматривали Ленина?) Сегодня «Мастер и Маргарита» включен в список обязательных для изучения в школе!? И кому такое выгодно? Ясно кому – господину Мефистофелю и товарищу Воланду. Заигрывание с нечистой силой не приведет ни к чему хорошему. Христос предупредил, что отвергающие Его, тоже что и не почитающие Любовь Божию, отвергаются Отца Небесного, а кто непричастен Отцу и Сыну, то не имеет части о Святого Духа и вольно или невольно становится своим отцу лжи – диаволу.
Вполне закономерно, что Тютчев перевел из гетевского «Фауста» то, что его больше всего волновало - это тема Творца и творения. Ведь самый недостижимый и вдохновенный Источник Поэзии – Сам Бог, Который говорит, что без Него ничего невозможно сотворить во благо. И настоящий поэт не просто пишет, но творит и боготворит. Вслушаемся в тютчевский перевод Гете:
Звучит, как древле, пред Тобою
Светило дня в строю планет
И предначертанной стезею,
Гремя, свершает свой полет!
Ему дивятся Серафимы,
Но кто досель Его постиг!
Как в первый день непостижимы
Дела, Всевышний, Рук твоих!
И быстро, с быстротой чудесной
Кругом вратится шар земной,
Меняя тихий Свет небесный
С глубокой ночи темнотой.
Морская хлябь гремит валами
И роет каменный свой брег,
И бездну вод с ее скалами
Земли уносит быстрый бег!
И беспрерывно бури воют
И землю с края в край метут,
И зыбь гнетут, и воздух роют,
И цепь таинственную вьют.
Вспылал предтеча-истребитель,
Сорвавшись с тучи, грянул гром,
Но мы во Свете, Вседержитель,
Твой хвалим день и мир поем.
Тебе дивятся Серафимы!
Тебе гремит небес хвала!
Как в первый день, непостижимы,
Господь! руки Твоей Дела!
Само собой, что такой Тютчев не был знаком советским школьникам. Да и современные школяры знают ли подлинного Тютчева – Тютчева-христианина?..
…В августе 2013 года мы посещали в Германии небольшой городок Штауфен. Это земля Баден-Вюнтенберг (Фрайбург), неподалеку от городка Кроцинген, где мы жили у дочери. Места здесь, в Южной Германии, обихоженные. Развалины замка в Штауфене на вершине высокого холма видны издалека. Все эти окрестности с городом немцы называют «городом Фауста». По народной легенде Фауст был чернокнижником и шарлатаном, заключивший договор с дьяволом на 24 года, скрепленный его же кровью. Кстати, на гербе «Фауст штат» красуются три чаши и между ними пять шестиконечных звезд.
Поднимались мы к вершине, где находились древние развалины, вдвоем с Владимиром. В руках у меня была книга о Есенине. Мне почему-то так было легче. Все подножие и склоны когда-то потухшего штауфенского вулкана были аккуратно засажены виноградом. Моему воображению рисовались древние времена и тот период, когда Гете зачем-то решился все многочисленные легенды о Фаусте перевести на язык поэзии. В самом городе внизу, кроме гостиницы, где был убит Фауст, есть отель с названием «Гете». Сам видимый образ доспевающего винограда никак не вязался с чертовщиной, да по мере нашего подъема к развалинам окрестности приобретали все более и более респектабельный вид, усиливаемый красотой южных Шварцвальд. Подумать только, эти, и уж во всяком случае точно ближайшие земли, видели воина-поэта Константина Батюшкова!.. Но вот длинная высокая стена, круто уходящая вправо от входа. Да все это похоже на крепость, давно разрушенную и сохраняемую для потомков лишь для того, чтобы убедить многих: мир наш подобен этой красивой стареющей развалине, где все в прошлом. Мы принялись фотографировать достопримечательности. И уже выйдя из ворот, решили идти не на спуск, а по тропинке обогнуть стену слева. Но там нас встретили густые заросли. Тропинка стала странно юлить между нависающими отовсюду кустами. Стена спряталась в густых зарослях и едва в них угадывалась. «Кто же здесь ходит, если тут такое творится», - помнится, пришло мне в голову. И тут я насторожился. Явно был слышан хруст. К этому времени спутник мой уже ушел обратно. Хруст повторился, только уже ближе. Странно, что он был такой, как в лесу, давно не ведавшим дождя. Как если бы человек шел в страшную засуху лесом. Вдруг из-за полуразвалин, уходивших налево в самых зарослях, выглянула чья-то голова. Именно выглянула, а не человек вышел навстречу. Мельком удалось рассмотреть какой-то головной убор, черные усы и черная бородка. Тут уже я поспешил обратно, так как мне стало отчего-то противно и неуютно. Вниз мы спускались уже прямо по винограднику. Кто это мог быть – любопытствующий посетитель, охранник, сказать определенно было нельзя. Но поведение того было странным, как мне показалось. Ни посетитель, ни охранник не стали бы так следить и выглядывать… А вот в центре Штауфена прямо соседнее здание с административным центром – гостиница Фауста «Леве» («Львы»). Именно в ней по истечении срока диавольского договора был найден мертвым Фауст… «Злосчастный погиб ужасной смертью, ибо дьявол удушил его. Тело его все время лежало в гробу ничком, хотя его пять раз поворачивали на спину» (Иоганн Гаст). «Многие полагали, основываясь на различных свидетельствах и рассказах, что нечистый, которого он всегда называл куманьком, умертвил его. Книги, оставшиеся после него, перешли в руки рыцарей фон Штауфен, во владениях которых он умер. Много людей стремились приобрести их, а, по моему разумению, такого добра желали они себе только на горе и несчастье. В Люксгеймский монастырь в Вассихин Фауст послал духа, от которого монахи никак не могли избавиться, а он им всячески досаждал, и единственно по той причине, что однажды они не дали Фаусту переночевать в монастыре, поэтому он и поселил у них беспокойного духа» (Из «Циммерской хроники»).
Мы не ради любопытства рассказываем читателям историю с Фаустом, потому что она является своего рода показательной в двояком смысле: первое, так называемые «чудеса» - проделки чернокнижника Фауста, совершенные им при явной помощи бесовской силы – это не что иное, как слабая демонстрация того, что явит всему миру сын погибели – антихрист, когда лжезнамениями с неба увлечет род безверный и маловерный к себе, а не к Богу; и, второе, - Церковь знает немало историй, когда люди и подвижники погибали непосредственно от диавольского, бесовского воздействия. Именно на этом основании, с учетом снимков ран, нанесенных поэту Николаю Рубцову той ночью на Крещенье Господне в 1971 году, поэт (Сергей Есенин был ритуально и зверски убит 27 декабря, а перед этим четыре дня в дни праздника Рождества Христова подвергался пыткам), и показаний Дербиной, мы в книге о Лермонтове предположили, что горло поэта могло быть так хищнически растерзано не одной женщиной, а непосредственно бесами. Через Дербину, судя по ее же стихам в то время, явно действовали сатанинские силы. Приводим только некоторые ее высказывание, подчеркиваем, в то время: ««Что добродетель? Грех? Всё сказки, всё сущий вздор! Есть только жизнь!», «Опять весна! Звериным нюхом я вдруг почуяла апрель»; «Я, как медведица, рычу»; «Как лесная огромная кошка, у которой звериная прыть»; «тебе, любимый, до скончанья дней хочу быть верной, как волчица волку»; «язычница, дикарка, зверолов, ловка, как рысь, инстинкту лишь послушна»; «всей звериной тоской Зодиака и моя переполнена грудь»; «Как быстро кончались знакомства, когда в моих рысьих глазах природное вероломство внушало знакомому страх…»; «Кровью брызнет в суземь заря», «с мятежным напором в крови»; «Всё в мире тяжело, всё темнокровно» и т. д. Одних этих ранних откровений достаточно понять, с кем столкнулся на самом деле поэт Рубцов…
И вот в этом самом немецком Штауфене мы увидели, что многие дома на фасадах в центре города имеют много трещин. Нам сказали, что здания выпирают из-под земли неведомая сила… И хотя грешат на то, что процесс пошел после того, как не так давно пробурили несколько подземных скважин, но меня не оставляло ощущение, что это бедствие наверняка связано с теми же проделками Фауста и его «куманька» Мефистофеля… Впрочем, оставим это странное место в покое и пожелаем его жителям не бояться нечисти и молиться за себя и свой Божий город.
Если народные немецкие легенды единодушно осуждают Фауста и черта, то мирские писатели, дерзающие изображать нечистую силу в духе и стиле, отличными от народных представлений, становятся в один ряд основателей и продолжателей демоногологической литературы. Смотрите, сколько сегодня магии, волшебства и прочего сатанизма в фильмах, на телевидении, в прессе, разумеется, под видом «фантастики», «сказки» и «развлекаловки». Такое неприкрытое увлечение и даже упоенье потусторонними картинами и вещами, кроме вреда ничего душе не принесет. Находятся такие, кто, например, сегодня играют свадьбу по кабаллистическим правилам, а завтра идут в православный храм!.. Но Свет ничего общего с тьмой не имеет, поэтому все, кто гневит Бога, без возмездия и осуждения не останутся. Никакие оккультные знания никого до хорошего не доводили.
Господь даровал людям спасительное знание, то есть то, что нам надлежит знать для спасения. Если бы нам было полезно, Бог открыл бы большее, но грешнику нельзя доверять большое, пока он не преуспел в малом. «Тайны открываются смиренным». В самом деле, все зная о рае, но не исполняя заповеди Божии, что человек достигнет? Полезно нам смиряться перед Богом и говорить так: «Господи, спасибо, что Ты дал нам ровно то, что нам помогает спастись от власти тьмы, станем Тебя слушать и исполнять Твои спасительные заповеди, в которых если мы станем поучаться днем и ночью, то обязательно спасемся и станем наследниками и большего, чем этот тленный, преходящий мир».
Блаженны не те, кто обладает многознанием или «тайными знаниями», а кто на земле сетований и видимого, впрочем, на короткое время, греха, плачет о своем недостоинстве перед Богом:
Слезы людские, о, слезы людские,
Льетесь вы ранние и поздней порой…
Льетесь безвестные, льетесь незримые,
Неистощимые, неисчислимые, -
Льетесь, как льются струи дождевые
В осень глухую, порою ночной
Если бы все слезы мира – материнские, детские, в особенности, соединить вместе, то, наверняка бы образовался целый океан людских слез… И, скажите, разве имеет «право» существовать вечно мир, основанный на таких вот слезах, не говоря уже о реках пролитой крови на земле?..
В этом мире все плачут – и богатый, и бедный. С кем не бывает, по слову Тютчева, - «нам все мерзит – и жизнь, как камней груда, лежит на нас…». Но после этих же горючих и искренних слез наступает и утешение:
……………вдруг, знает Бог откуда,
Нам на душу отрадное дохнет,
Минувшим нас обвеет и обнимет
И страшный груз минутно приподнимет
Жизнь посреди греха, да еще с грехом внутри – самое настоящее мучение, если не ад, но это и верный признак того, что душа в таком мучении более не станет потворствовать распространению мук, хотя бы внутри самого человека. И тогда исполнится реченое Батюшкой Серафимом Саровским: «Кто стяжет дух мирен, вокруг того тысячи спасутся». Бог призывает бороться с грехом и, не лукавя, говорит человеку, что это составляет «бремя» или «иго», но кто решается нести это бремя и иго, тому Господь помогает и все обращает в радость. Это образно так изображает Тютчев:
В часы, когда бывает
Так тяжко на груди,
И сердце изнывает,
И тьма лишь впереди;
Без сил и без движенья,
Мы так удручены,
Что даже утешенья
Друзей нам не смешны,-
Вдруг солнца луч приветный
Войдет украдкой к нам
И брызнет огнецветной
Струею по стенам;
И с тверди благосклонной,
С лазуревых высот
Вдруг воздух благовонный
В окно на нас пахнет...
Уроков и советов
Они нам не несут,
И от судьбы наветов
Они нас не спасут.
Но силу их мы чуем,
Их слышим благодать,
И меньше мы тоскуем,
И легче нам дышать...
И вот же что всего и прекраснее и удивительнее, что
В наш век отчаянных сомнений,
В наш век, неверием больной,
Когда все гуще сходят тени
На одичалый мир земной…
Все же не может быть и речи о гибели всего, что не согласно со злом. Вот доказательство существования Бога – если такой мир еще не погиб, если в нем возможно, а это как дважды два, спасение, то есть Бог! |
