Приобрести книгу в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15501/

В конце 1812 года пал могучий и непобедимый Наполеон. Только в 1814 году русские победоносные войска, гнавшиеся за отступающей армией Наполеона, возвращались из-за границы в спаленную пожаром Москву. Военные оркестры играли веселые марши, и развевались в воздухе простреленные в битвах русские знамена. Сияли восторгом русские солдаты, украшенные медалями да крестами за свои боевые заслуги. Народ стоял стеной вдоль улиц Москвы. Над Москвою гремело могучее несмолкаемое «Ура»!

Под звуки этого всеобщего ликования Москвы Белокаменной в ночь на третье октября 1814 года у Марии Михайловны и отставного пехотного капитана Юрия Петровича Лермонтовых родился сын Михаил.

Мать Михаила Лермонтова – дочь помещицы Елизаветы Алексеевны Арсеньевой (до замужества Столыпиной) умерла от туберкулеза, когда будущему поэту не было еще трех лет. Богатая бабушка не хотела, чтобы ее любимый внук жил у отца, бедного и довольно легкомысленного человека. Она откупилась от своего зятя, часто занимавшего у нее деньги «в долг без отдачи», и хотя Юрий Петрович любил своего сына, но вынужден был отпустить его к бабушке. Таким образом, Лермонтов рос круглым сиротой при живом отце. Миша одинаково любил и отца, и бабушку и тяжело переносил разлуку с отцом. После смерти отца Лермонтов как любящий сын писал в 1831 году:

Ужасная судьба отца и сына
Жить розно и в разлуке умереть...
Не мне судить, виновен ты иль нет.

Для бабушки, потерявшей и мужа, и единственную дочь, мать поэта, единственной отрадой в жизни остался внук Миша. Не жалея денег, она решила дать своему внуку блестящее образование.

От своей кормилицы крепостной крестьянки Лукерьи Лермонтов наслушался страшных рассказов об Иване Грозном, про волжских разбойников да про самозванца Емельку Пугачева, а от бонны немки Христины Осиповны Ремер – о средневековых рыцарях и их подвигах. Эти рассказы не дали Лермонтову того, что дала Пушкину умная няня Арина Родионовна, заложившая прочный фундамент религиозно-нравственного воспитания в чистую душу Пушкина. Этот пробел глубоко чувствовал Лермонтов и с досадой говорил: «Как жаль, что я не слыхал сказок народных».

Слабое здоровье унаследовал Лермонтов от своей матери. После перенесенной им кори в тяжелой форме он совсем сделался слабым ребенком, и в 1818 году бабушка поехала с ним на Кавказ, чтобы подкрепить его здоровье. После этого они побывали на Кавказе еще дважды, когда Михаилу было 5 и 9 лет. Во время третьей поездки девятилетний отрок Лермонтов пережил первую чистую и глубокую любовь, влюбившись по-детски в девятилетнюю девочку, приезжавшую к его кузинам на Кавказ с одной дамой. Позже он писал об этом: «Кто мне поверит, что я знал любовь, не имея десяти лет от роду?» Всю жизнь хранил Лермонтов образ этой девочки в своем сердце. Описывая красоты Кавказа в 1830 году, Лермонтов замечает:

Там видел я пару божественных глаз.
Люблю я Кавказ!

Кавказ – богатейший источник поэтического вдохновения для поэта, колыбель поэзии Лермонтова. Обращаясь к горам, Лермонтов восклицает: «Синие горы Кавказа! Вы взлелеяли детство мое! Вы носили меня на своих одичалых хребтах! Облаками меня одевали вы. К небу меня приучили. И я с тех пор все мечтаю о вас да о Небе».

На Кавказе бабушка с Мишей обыкновенно жили в Пятигорске, который в то время назывался Горячеводском. Разъезжая по всему Кавказу, они любовались и широкой рекой Тереком, и вершинами белоснежного красавца Кавказа – «сурового царя земной красоты».

До 13 лет Лермонтов жил у бабушки в имении Тарханы, где не было школы. Бабушка организовала школу и пригласила в нее детей дальних родственников, чтобы не расставаться с внуком. Но время шло. Мише нужно было готовиться для поступления в университет, и бабушка поехала с ним в 1827 году в Москву.

При университете был Благородный пансион – подобие Царско-Сельского лицея. Преподавали в пансионе профессора Московского университета. Лермонтов так хорошо был подготовлен в домашней школе своей бабушки, что в Москве он начал готовиться у частных преподавателей сразу в четвертый класс Благородного пансиона, куда и принят был в 1828 году, когда ему было 14 лет. Воспитанники Пансиона носили красивую форму – синие мундиры с малиновыми воротниками и золочеными петлицами. Учился Лермонтов очень хорошо – шел вторым учеником и получал награды. Не удовлетворяясь тем, что давал ему пансион, Лермонтов занимался самообразованием и рано прочел всех русских классиков, из которых особенно полюбил Пушкина и считал его своим любимым учителем.

К сожалению, в пансионе была плохая дисциплина. Слух об этом дошел до Императора Николая Павловича, и он неожиданно для начальства посетил пансион. Однажды, когда воспитанники с шумом бегали по классу, вдруг вошел какой-то высокий генерал, которого они никогда не видели в Москве. Один из мальчиков, учившийся раньше в Царско-Сельском лицее, узнал Государя и громко воскликнул: «Здравия желаем, Ваше Величество»! Другие воспитанники начали смеяться над мальчиком. Кончилось тем, что Государь приказал закрыть Благородный пансион и открыть на его месте обыкновенную гимназию.

Осенью 1830 года Лермонтов поступил в Московский университет, сначала на нравственно-политическое отделение, а потом перевелся на словесное отделение. Студенты не любили профессора Малова, который часто смеялся над ними. Они отомстили ему тем, что выгнали его из аудитории. В этом заговоре против профессора участвовал и Лермонтов и вместе с другими бунтовщиками был исключен из университета. Так как Петербургский университет отказал Лермонтову в приеме, то он поступил в Петербургскую Школу гвардейских офицеров.

Легкомысленная и веселая жизнь юнкеров не нравилась Лермонтову, но, не желая казаться лучше других и обращать на себя внимание, он тоже участвовал в кутежах. По выходе из училища, пребывание свое там он называл не иначе как «два страшных года».

Будучи 17-летним юношей, Лермонтов в 1832 году написал стихотворение «Ангел», удивив все культурное русское общество. Это была одна из самых чудесных поэтических вспышек Лермонтова. Четыре четверостишия «Ангела» – это такая дивная музыкально поэтическая красота вдохновенного юноши, которая навсегда останется лучшим украшением нашей несравненной литературы. Именно такие жемчужины русского творчества дают право назвать нашу отечественную литературу сердцем духовной культуры и литературы всего человечества.

Никто и никогда в мире так глубоко не изображал трагедию человеческой души, сходящей с неба на землю, в этот мир печали и слез, при рождении всякого человека. Будучи прикована к земле, эта душа с одной стороны все больше погружается в заботы суетного мира и увлекается земными благами, а с другой – она все время тоскует по своей настоящей родине – Небу, ибо самые прекрасные песни земли не могут заменить ей однажды услышанных дивных «звуков Небес» постоянно звучащих в созданной по образу и подобию человеческой душе. Пропетые ангелом дивные небесные звуки постоянно будят в душе человека возвышенные мысли.

Но кроме души у человека есть и тело, которое тоже предъявляет свои требования и тянет человека к земным, часто низменным и греховным удовольствиям. И вот в этом раздвоении человеческого существа и надо искать всю трагедию человеческой жизни на земле. Это раздвоение глубоко чувствовал и остро переживал поэт Лермонтов. Еще до появления «Ангела» в одном из стихотворений 1831 года Лермонтов писал, что ангелы и демоны не страдают от такого раздвоения противоречивых запросов Неба и земли, как от них страдает человек, потому что «в ангелах все чисто, а в демонах все зло»:

Лишь в человеке встретиться могло
Священное с порочным.

В стихотворении «Ангел», шедевре романтической лирики, Лермонтов в изумительной поэтической форме показал, что истинной родиной человеческой души является Небо, духовный мир. Как духовному существу человеку свойственно стремиться ко всему возвышенному и идеальному. Человек должен раздувать в себе искру Божию в священное пламя Небесного огня. Возогревая в себе ангельскую песнь «о блаженстве безгрешных духов / под кущами райских садов», прикованная к временной земной жизни человеческая душа томится в этом мире и все время рвется к небу, «желанием чудным полна», ибо скучные песни земли не могут заменить ей тех «звуков Небес», которые услышала она от ангела, когда тот «душу младую в объятиях нес / для мира печали и слез».

Лермонтов говорит про себя, что он с детства был полон каких-то исканий, сильного желания разгадать тайны Божьего мироздания. В его душе все время жило воспоминание о какой-то забытой мелодии, которую напевала ему любящая мать: «Моя душа, я помню, с детских лет чудесного искала, и о земле я часто забывал,» – писал семнадцатилетний Лермонтов в 1831 году, за год до «Ангела».

Стихотворение «Ангел» является главным ключем к истине в понимании чудесной и сложной личности Лермонтова.

По выходе из военной школы в 1834 году, в чине корнета Гусарского гвардейского полка, Лермонтов написал драму «Маскарад», в духе комедии Грибоедова «Горе от ума». Лермонтов очень тяготился участием в веселой светской жизни с кутежами, называя ее «пустыней света». Вот почему в драме «Маскарад» Лермонтов обрушился на бессодержательную жизнь светского общества, у которого под маской на маскараде скрывается благородное приличие и выступают наружу все низменные страсти:

Под маской все чины равны,
У масок ни души, ни званья нет – есть тело.
И если маскою черты утаены,
То маску с чувств снимают смело.

Три раза цензура просила автора переделать драму. Лермонтов ее исправлял и смягчал, но поставить ее на сцене так и не удалось.

Особую популярность Лермонтов приобрел, когда с быстротою молнии было разослано по всей России его стихотворение «На смерть Поэта». Когда же разнеслась по столице весть о злорадстве великосветской черни, Лермонтов к первой части стихов добавил еще 16 строчек гневного протеста: его до глубины души возмутило сочувствие некоторых кругов не Пушкину и его семье, а бесчувственному и пустому убийце Пушкина Дантесу. Лучшее русское общество негодовало против этого иностранца, не понимавшего, на кого он руку подымал в этой дуэли.

Написанное кровью и слезами, исполненное любви к Пушкину и яростного негодования к великосветской черни, стихотворение не имеет себе подобного. Особой силой дышат последние 16 строчек. Важно отметить, что свое негодование Лермонтов выразил в духе религиозного и нравственного пафоса, а вовсе не в смысле политической пропаганды, как утверждают враги России. Из записок фрейлины А.О. Смирновой, которая знала истинное отношение Николая I к этому стихотворению, мы видим, что Император понимал, что лично к нему это стихотворение не относится и что по мнению Государя за эти прекрасные и правдивые стихи можно простить Лермонтову все бывшее в нем безумство. Да и сам автор стихов для защиты себя от клеветы написал эпиграф к стихотворению:

Отмщенье, Государь, отмщенье!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу!
Твой правосудный суд потомству возвестит,
Чтоб видели злодеи в нем пример.
Вот последние 8 строк этого гневного стихотворения:
Но есть, есть Божий Суд, наперстники разврата!
Есть грозный Судия! Он ждет.
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела Он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью -
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

8 февраля 1837 года Лермонтова арестовали. Враги ждали наказания Лермонтова. Но все наказание по повелению Императора свелось к переводу поэта из лейб-гвардии Гусарского полка в Нижегородский Драгунский полк, который находился на Кавказе. В четвертый раз Лермонтов отправляется на Кавказ, но по совету врачей попадает в хорошо ему знакомый Пятигорск. «Теперь на водах, пью, купаюсь, веду жизнь настоящей утки», – писал Лермонтов Марии Алексеевне Лопухиной. По выздоровлении, отправляясь в полк, он проехал по красивой Военно-грузинской дороге, любовался Дарьяльским ущельем, где яростно клубится, кипит и хлещет свирепый Терек, полюбовался красавцем Казбеком. В общем, это получилось не наказание, а награда для поэтического обогащения поэта. «Для меня горный воздух – это бальзам. Хандра – к черту! Сердце бьется, грудь высоко дышит. Так бы и сидел здесь, да смотрел целую жизнь»! – Писал Лермонтов другу Раевскому.

По просьбе бабушки и Жуковского Высочайшим приказом Лермонтов опять был переведен в гвардию, в Гусарско-Гродненский полк, а через несколько месяцев в Лейб-Гусарский полк, стоявший в Царском Селе. Получив полное прощение за стихотворение на смерть Пушкина, Лермонтов вернулся в столицу, в любимый им блистательный Санкт-Петербург.

При всякой возможности Лермонтов всегда отдавался литературному труду. Даже будучи арестованным за стихотворение в 1837 году и сидя в офицерской тюрьме, он написал два чудных стихотворения: «Когда волнуется желтеющая нива» и «Молитву» (Я, Матерь Божия, ныне с молитвою). Теперь же он задумал написать роман «Герой нашего времени» и уже в восьмой раз переработал поэму «Демон».

Но тут опять стряслась беда. 16 февраля 1840 года в доме графини Лаваль Лермонтов поссорился с сыном посла Эрнестом де Барантом из-за княжны Марии Алексевны Щербатовой, за которой оба ухаживали. Состоялась дуэль в Петербурге, за Черной речкой, недалеко от того места, где дрался на дуэли Пушкин. За эту дуэль Лермонтов был переведен в Теньгинский пехотный полк, стоявший на Кавказе. В пятый раз отправляется Лермонтов на Кавказ. По дороге он останавливается в Москве и посещает здесь Гоголя, который устраивал в это время шикарный прием у себя литературных светил. На приеме Лермонтов прочел отрывки из поэмы «Мцыри».

Присутствовавший на приеме поэт А. С Хомяков, услышав, что Лермонтов едет на войну, воскликнул: «Боже, не убили бы! Ведь, пуля – дура, а он истинный талант и в поэзии, и в прозе». Гоголь ответил на это: «Правильно! Никто еще не писал в России такой прекрасной, благоуханной прозой, как Лермонтов». Действительно, его роман «Герой нашего времени» расходился в это время среди читающей публики с необыкновенной быстротой.

Как известно, когда Лермонтов был в Петербургской тюрьме, посетивший его критик Белинский провел с ним четыре часа, а позже в беседе с друзьями воскликнул по адресу Лермонтова: «Какой могучий и глубокий дух гения! Как он верно смотрит на литературное искусство! Какой у него чистый вкус изящного! О, это будет русский поэт роста с Ивана Великого! Да, это поэт с колокольню Ивана Великого»!

В 1841 году, опять по просьбе бабушки Лермонтов получил отпуск и приехал с Кавказа в Петербург. Он привез с собой окончательную редакцию поэмы «Демон», над которой работал с четырнадцати лет и переделывал восемь раз.

Быстро пролетел отпуск. Бедная бабушка не успела наглядеться на своего любимого внучка, как Лермонтову нужно было возвращаться на Кавказ. Слава его была в зените. «Герой нашего времени» выходил вторым изданием. Вернувшись на Кавказ и получив медицинское свидетельство, он опять жил на водах.

На Кавказе в скором времени у Лермонтова произошло столкновение со старым товарищем – пустым и вечно озлобленным Мартыновым. Лермонтов был силен, вынослив, крепко сидел на коне, хорошо фехтовал на саблях. Вместе с Мартыновым Лермонтов учился, когда они были юнкерами. Мартынов всегда пытался «блистать» в дамском обществе, а Лермонтов часто над ним добродушно подшучивал, посмеивался, будучи очень остроумным в шутках. И Мартынов, как говорится, «закусил на него удила» и ждал удобного случая отомстить Лермонтову. Когда враги Лермонтова пустили слух, что будто бы он плохо отзывается о семье Мартынова, тот пришел в бешенство и вызвал Лермонтова на дуэль, которая и состоялась 15 июля 1841 года у подножия горы Машук.

Лермонтов не хотел убивать своего врага, доказывая Мартынову, что ему никогда даже в голову не приходило обижать его семью.

Мартынов настаивал на дуэли. В ответ на слова Лермонтова, что у него рука не подымется на своего бывшего товарища по школе, Мартынов ответил: «Пусть твоя рука не подымется, а моя подымется», подошел к Лермонтову и выстрелил ему прямо в сердце.

По правилам дуэли Мартынов был убийцей как выстреливший в человека, разрядившего свой пистолет выстрелом в воздух. В момент дуэли над горой Машуком разразилась страшная гроза, пошел проливной дождь и казалось, точно сама природа оплакивала кончину гениального поэта, которому не было еще 27 лет от роду. Покинутое всеми тело Лермонтова в эту ужасную погоду долго лежало на месте дуэли.

Погребенное сначала на Кавказе «без отпевания», тело Лермонтова было перевезено на фамильное кладбище в селе Тарханы и погребено по православному уставу, с преданием земле. Это разрешение выхлопотала убитая горем и ослепшая от слез бабушка гениального поэта.

Хотя в наши «Крупицы познания» не входит разбор всех произведений авторов, однако мы приведем наиболее гениальные из них.

Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит.
Ночь тиха; долина внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно,
Спит земля в сиянье голубом.
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя.
Я б хотел забыться и заснуть.
Но не тем холодным сном могилы...
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша, вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день, мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел;
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Темный дуб склонялся и шумел».

Это стихотворение после «Ангела» является вторым бессмертным шедевром. По словам литературных критиков, если бы Лермонтов написал одно это стихотворение, то уже заслужил бы себе право величаться литературным гением.

Есть у Пушкина такие слова: «На свете счастья нет, а есть покой и воля», то есть свобода нравственная. И Пушкин, и Лермонтов созрели рано, и мятежная юность у обоих быстро минула, и смысл жизни у обоих выражался этими двумя словами: покой и воля. В 1832 году, когда Лермонтов был еще молод и не мечтал о покое, он написал стихотворение «Парус», в котором уподоблял себя парусу:

Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой,
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой.

В стихотворении же «Выхожу один я на дорогу», написанном в 1841 году, в год его смерти, Лермонтов заговорил о покое, который он хотел найти в тихой семейной жизни, о которой он сладостно мечтал, но так и погиб холостяком.

Воинствующие безбожники, изображая Лермонтова своим единомышленником, не нашли нужным выпустить это стихотворение, где поэт упоминает о Боге, а стихотворение «Ангел» не включили в избранные произведения, изданные ими в 1953 году. Но зато в этом же издании мы находим стихотворение, которое если и было написано им в минуту раздражения, то Лермонтов позже сожалел о нем.

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ.
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь я от всех пашей
И от всевидящего глаза,
И от всеслышащих ушей.+

+ Здесь мы должны сделать сноску со ссылкой на публикацию Г. Клечёнова в "Литературной России" (1994, 18.02.94 г.):

«Неорганичность для всего творчества М.Ю. Лермонтова приписываемого ему и настойчиво навязываемого даже в школьных учебниках стихотворения "Прощай, немытая Россия" давно уже вызывала сомнения в его подлинности. Но так обычно бывает, что если ложь повторяется много раз, то к ней привыкают и она уже кажется правдой. Так и с этим стихотворением. Его на протяжении нескольких поколений заставляли заучивать в школе, и всем уже стало казаться, что авторство Лермонтова здесь несомненно. От этого навязанного предубеждения очень трудно отвлечься. А ведь, казалось бы, достаточно было просто положить его рядом с другими стихами – и грубость, топорность строк сразу же бросилась бы в глаза. Да и сама история появления этого стихотворения – спустя много лет после смерти "автора" – весьма странная.

И надо было очень захотеть, чтобы все же приписать это стихотворение Лермонтову, включить в разряд несомненно авторских, сделать одним из немногих обязательных для изучения в школе. И если бы его не приписали Лермонтову, то уж наверняка бы Пушкину.

А.С. Пушкин:

К МОРЮ

Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.

Обычно литературная мистификация, в отличие от злоумышленной подделки, являющаяся просто веселым розыгрышем, использует в качестве оригинала легко узнаваемое произведение, первые строки которого подвергаются лишь незначительному изменению. Этот прием широко используется также и в жанре пародии, в отличие от которой мистификация все же предполагает элемент лукавого обмана, чужой подписи.

В последующих строчках автор пародии или литературной мистификации, как правило, далеко отходит от оригинала и поэтому вторые строфы двух стихотворений практически уже не совпадают:

Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний раз

(Пушкин)

Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь я среди пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей...

В XIX веке литературные мистификации были широко распространены и представляли собой модную салонную игру. Выдавать свое оригинальное произведение или стилизацию за чье-то чужое или неведомого автора было веселым писательским розыгрышем. Именно таким было приписывание М.Ю. Лермонтову этого стихотворения. Но впоследствии оно было широко распропагандировано уже в совершенно других целях русофобскими идеологами и из мистификации превратилось в фальсификацию на заданную тему.

Добавление от редакции "Литературной России":

Стихотворение "Прощай, немытая Россия" впервые всплыло в письме П.И. Бартенева к П.А. Ефремову 9 марта 1873 года с примечанием – "списано с подлинника". В 1955 году было опубликовано письмо того же Бартенева к Н.В. Путяте, написанное не позднее 1877 года (год смерти Путяты) с аналогичной припиской: "с подлинника руки Лермонтова". В 1890 году тот же Бартенев публикует еще один вариант этого стихотворения (во всех трех случаях есть разночтения) в издаваемом им журнале "Русский архив" с примечанием на этот раз – "записано со слов поэта современником". За три года до этого П. Висковатов опубликовал в журнале "Русская старина" без указания на источник эту же бартеневскую версию с изменением лишь одного слова – "вождей" (№ 12, 1887). Автограф, на который ссылался в письмах Бартенев, разумеется, не сохранился. Более того, профессиональный историк, археограф и библиограф потому-то так ничего и не сообщил нигде об этом автографе: где он его видел, у кого он хранится и т.д. Для человека, посвятившего всю жизнь отысканию и публикации неизвестных материалов и литературно-биографических документов о русских писателях, такое непрофессиональное умалчивание адреса источника – "подлинника, руки Лермонтова" – вещь просто загадочная.

Таким образом, во всех случаях, кроме одного, где источник не назван, мы имеем дело с одним и тем же человеком – П.И. Бартеневым. И каждый раз мы встречаем серьезные противоречия: в письмах он ссылается на неведомый автограф, а в публикации уже более осторожно указывает на "феноменальную память" неведомого современника, спустя полвека позволившую воспроизвести этот "неведомый шедевр".

Логично поинтересоваться: кто же он, этот единственный источник вдруг всплывшего спустя десятилетия после гибели поэта странного стихотворения!

Бартенев Петр Иванович родился в октябре 1829 года, и в момент убийства Лермонтова ему было всего 11 лет. Среди его сочинений ряд книг и статей о Пушкине ("Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П.И.Бартеневым в 1851- 1860 гг." и др.) В 1858 году именно он передал А.И. Герцену сенсационные "Записки Екатерины II", опубликованные последним в Лондоне в 1859 году. С 1863 года он издает в течение полувека журнал "Русский архив", специализируясь на публикации неизвестных документов о русских писателях. Однако по отзыву "Краткой литературной энциклопедии", "многочисленные публикации Бартенева в археографическом и текстологическом отношении стояли на недостаточно высоком уровне". И это еще мягко сказано. Сотрудничество с Герценом и его бесцензурной прессой характеризует общественно-политическую позицию П. Бартенева. Накал политических страстей и потребностей поры на авторитет признанных всем обществом национальных поэтов требовал именно таких разоблачительных документов. А спрос, как известно, рождает предложение, и если у профессионального публикатора, посвятившего жизнь изданию специализированного для этих целей журнала, нет под рукой нужного материала, то для поддержания интереса к своему журнала, для спасения тиража чего не сделаешь? Бартенев был хорошо знаком с творчеством Пушкина, симпатизировал разоблачительной пропаганде, набил руку на "сенсационных открытиях" и на публикации их. Написал восемь дубоватых строчек, хоть и с трудом, с помощью заимствований у Пушкина, – это было ему вполне по силам. А риска не было никакого. Разоблаченная, такая грубая мистификация не грозила ему ничем, кроме смеха и общественного внимания. Но вряд ли сам Бартенев ожидал, что этот розыгрыш будет иметь такие последствия.

Интересно, что составители собрания сочинений М.Ю. Лермонтова (1961 год) довольно остроумно прокомментировали это стихотворение. Не имея возможности (по понятным причинам) открыто разоблачить эту мистификацию, превращенную спекулянтами в фальшивку, они в комментарии к нему вклеили факсимиле подлинника М.Ю. Лермонтова "Родина" (т. 1, стр. 706). И в самом деле, ничто лучше не разоблачает подделку, чем сопоставление ее с подлинником. Однако, если очень нужно, то можно и не видеть подлинника и упрямо твердить бездарную подделку. Хотя даже непрофессионалу ясно, что Лермонтов и эта подражательная мазня ничего общего не имеют.

Лермонтов был небольшого роста, широкоплечий, с гордой осанкой. Лицо у него было бледно смуглое, чуть скуластое, с коротким вздернутым носом, с огромными, полными мысли, глазами, пламенными и грустными. Черные ресницы делали эти глаза еще глубже. У него был большой открытый лоб и темные волосы. Когда Лермонтов улыбался, открывая свои пухлые, красиво очерченные губы, у него открывался ряд красивых зубов – белых и ровных. У него были красивые и нежные руки. Отличаясь редкой музыкальностью, Лермонтов играл на скрипке и на рояле. Он сам положил на ноты свою знаменитую «Казачью колыбельную песню», но музыка этой песни, к сожалению, не дошла до нас. Лермонтов хорошо рисовал акварелью, писал масляными красками, решал труднейшие математические задачи, был хорошим шахматистом и не только гениальным поэтом и писателем, но очень умным и образованным человеком, прекрасно владея несколькими новыми языками.

В своих увлечениях прекрасным полом и в своем искреннем желании жениться по любви Лермонтов был неудачником. Не считая раннего детского увлечения, первым серьезным увлечением поэта была Екатерина Сушкова. Это ей, любимой «Катишь», как он ее называл, Лермонтов посвятил свое стихотворение «Нищий», написанное в 1830 году. Катишь Сушкова была старше, смеялась над ним, считая его еще мальчиком, а поэзией его она не интересовалась. Под «нищим» Лермонтов изобразил себя, когда Катишь не ответила ему взаимностью. Подобно нищему, которому вместо хлеба кто-то положил камень в его протянутую руку, «так и я молил твоей любви, со слезами горькими, с тоскою; так чувства лучшие мои обмануты навек тобою». Вторым увлечением была Наталия Федоровна Иванова, не разделенную любовь с которой Лермонтов описал в стихотворении 1832 года: «Я не люблю тебя. Страстей и мук умчался прежний сон. Но образ твой в душе моей все жив, хотя бессилен он. Другим предавшися мечтам, я все забыть его не мог. Так храм оставленный – все храм. Кумир поверженный – все бог».

Третьим, самым сильным увлечением Лермонтова была Варенька Лопухина, которая как будто бы тоже была не равнодушна к Лермонтову. И когда Варенька прочла письмо поэта к Наталии Ивановой, она очень огорчилась; в ней заговорила ревность. Варвара Александровна Лопухина была пылкой, восторженной и необычайно симпатичной барышней. Она интересовалась поэзией Лермонтова и когда прочла «Ангела», то воскликнула в восхищении: «О, Мишель, вы не знаете, как это прекрасно»! Но кончилось все тем, что Лермонтов уехал из Москвы в Петербург учиться. В разлуке его любовь к Вареньке еще больше возросла, но по настоянию родителей, Варенька вышла замуж за Н.Ф. Бахметева. Критики говорят, что в неудачной любви Демона к Тамаре нашла свое отражение неудачная любовь Лермонтова к Вареньке Лопухиной. Любовь поэта к Вареньке была настолько глубокой, что и после выхода ее замуж Лермонтов посвятил ей «Забывчивой», но не забываемой, предисловие к поэме «Демон». Стихи, посвященные Вареньке, резко отличаются от стихов, посвященных им другим женщинам.

Любовь к Вареньке духовно возродила гордую, мятущуюся душу Лермонтова. Примирившись со своей судьбой, под влиянием всегда жившей в нем чистой любви к Вареньке, Лермонтов испытал новое чувство духовной любви к своему идеалу. И эта духовная любовь продиктовала гениальному поэту ряд прекраснейших стихов, сделавшихся лучшим украшением его творчества. Это Вареньке Лермонтов посвятил два чудеснейших стихотворения: «Ребенку» и «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою». Самой Заступнице рода христианского отдает он под верную защиту свою святыню, свой идеал.