Памяти А. С. Сергеева, командира миноносца: «Стерегущий».
Москва . . . ясный морозный полдень конца января 1904 года.
Мой отец и я сидели в красивом, двухсветном, со спускающимися с лепного потолка великолепными большими хрустальными люстрами, зале ресторана Большой Московской Гостиницы за только что поданным нам завтраком.
На небольшой эстраде играл бравурные итальянские песенки известный тогда неаполитанский струнный оркестр Феличе Трибуни, любимый москвичами.
Но на этот раз веселые мотивы не производили впечатления, никто их не слушал.
В ресторане царило необычное, приподнятое, нервное настроение... Война...
Три дня, как объявлена война...
У всех в руках развернутые газеты с последними известиями о событиях на Дальнем Востоке.
Даже лакеи, несмотря на возмущенные взгляды метрдотелей осмеливались заглядывать через головы сидящих за столами в развернутые газеты.
«Хоть одним глазом узнать о войне...», - так сказал мне один из них, без стеснения наклонившись над газетой отца. Сами же завтракавшие, как-то машинально жевали куски жаркого или проносили мимо рта ложку с уже остывшим борщом, желая лишь как можно скорее ознакомиться с содержанием известий о войне и обменяться мнениями по поводу «надвинувшихся событий».
*
Мой отец также забыл о своем завтраке, углубившись в чтение, — а мне было, хотя я чувствовала голод, стыдно прикоснуться к кушаниям, когда все кругом напоминало скорее читальню, чем ресторан...
Понемногу общее настроение начало захватывать и мое существо. Роковые слова: «Война - кровопролитие» всё глубже проникали в моё сознание. Меня объял страх - страх до боли, за тех кто, может быть, в ту минуту, когда мы тут сидели в полной безопасности, — уже истекали кровью от ран или тонули в волнах бурного Жёлтого моря — умирали за Родину...
Я закрыла глаза, стараясь представить себе далекий Порт-Артур... рейд... на нём стоит эскадра - могучие крейсеры, броненосцы - жерла пушек...
- Ну, господа, довольно с нас новостей... Приступим теперь к завтраку, - раздался густой бас пожилого господина, сидевшего напротив нас за столом, в компании трёх мужчин. - Сегодня надо будет спешно выяснить некоторые детали контрактов военных поставок... Да кстати - вчера я узнал, что многие моряки из Кронштадта и Севастополя будут посланы на Дальний Восток... Да вот, смотрите - в зал только что вошёл моряк... – Наверное, это уже один из тех, которые командированы ехать в Порт-Артур...
Я невольно оглянулась и замерла от неожиданности...
К нашему столу шёл темноволосый, стройный высокий морской офицер, - небольшая тёмно-русая бородка обрамляла мужественные черты его привлекательного лица, большие карие широко открытые глаза весело, почти юношеским задором смотрели то на меня, то на отца и, казалось, говорили: «Что, не ждали?».
- Папа, папа, дядя Саша, дядя Саша, - залепетала я.
- Что ты болтаешь, Лида, не мешай мне читать, - недовольным голосом сказал, не отрывая глаз от газеты, отец.
- Но, папочка - дядя Саша здесь!!!
- Где он, где? - вскрикнул, привставая со стула, мой отец - но в эту минуту дядя Саша был уже у нашего стола и, обняв моего отца, крепко жал ему руку.
- Боже, какая неожиданность, ты в Москве! Садись, дорогой, будешь завтракать?
- Конечно - я голоден, как морской волк, - весело прибавил он. - А ты, стрекоза, успела уже вдоволь полетать по Москве?.. Петербург свой не забыла? Нет? Вытянулась и выросла ты, Лида, барышней стала, причёску надо скоро делать, а не в косы волосы заплетать...
- Я так рад, что застал тебя ещё в Москве, Вася, так хотел увидеть тебя перед отъездом.
- Ты получил назначение в Порт-Артур?
- В Порт-Артур.
- Когда ты должен оставить Москву?
- Завтра. Сибирский экспресс в 8 ч. вечера.
- Что Наташа? Плакала, провожая тебя?
- Нет - молодцом! Слезы не проронила. Лишь, целуя меня, когда я уже стоял на подножке вагона, стала буквально меловой - так побледнела от волнения... Она настоящая жена моряка, Вася. Для неё любовь к Родине - не пустые слова... Благословив меня, она надела мне на шею серебряный образок Иверской Божией Матери, и её непременным желанием было, чтобы я остановился в Москве и отслужил молебен в Иверской часовне.
- Я тоже пойду с тобой, милый дядя Саша. А ты, папа?
- Конечно, детка, пойдём вместе.
После завтрака, когда мы шли к выходу из зала, многие мужчины и дамы, останавливали дядю Сашу, спрашивая его: не на войну ли он едет и, узнав, что едет в Порт-Артур, с московским радушием горячо приветствовали его.
Одна пожилая дама, прослезившись, широко, три раза перекрестила его своей, дрожащей от волнения, старческой рукой, поцеловала и сказала: «Да хранит Вас Всевышний, мой сын, и да даст силы победить врага! - А мы будем молиться за Вас»! Тронутый дядя Саша поцеловал благословляющую его руку.
Весь молебен дядя Саша простоял на коленях, не спуская глаз с лика Божьей Матери.
- Вы горячо и усердно молились, - сказал по окончании молебна старенький священник. - Да благословит Вас Пресвятая Матерь Божия на подвиг ратный и охранит Вас.
- Я молился, батюшка, - ответил ему дядя Саша, - за Царя, за Родину и за всех идущих в бой её верных сынов.
На другой день, когда утром дядя Саша пришёл к нам, он сказал отцу, что не хотел бы спускаться в ресторан.
- Знаешь, Вася, вчера я был не только глубоко тронут, но и сильно смущён проявлением такой симпатии ко мне москвичей и их пожеланиями... Мне было очень не по себе, когда все видели во мне будущего героя... Какой я герой - я только один из тысячи тех, которые будут стоять за обожаемого Царя и за любимую Родину!
Весь день дядя Саша был весел, шутил, подразнивал меня, обещал привезти из Японии голубое кимоно и веер, но мы оба, мой отец и я, чувствовали, что что-то волнует его, хотя он и старался скрыть это от нас шутками.
В одну из минут внезапно наступившего молчания, заметив, что я пристально смотрю на него, он, силясь улыбнуться, сказал:
- Что ты так во все глазёнки смотришь на меня, стрекоза? Тебе уже перестало нравиться голубое кимоно - хочешь розовое?
- О, нет, дядя Саша, голубое кимоно я очень хочу, и цвет голубой мне очень нравится, но ты сегодня не такой как вчера... И говоришь ты одно, а думаешь другое...
- Ну - что же, ты права, стрекоза, есть что-то у меня на душе... что волнует меня с сегодняшней ночи, - прибавил он...
- Что же это, Саша, - вмешался отец. - Забеспокоился о Наташе?
Дядя Саша отрицательно покачал головой...
- Ты веришь в сны, Вася? - немного смущённо спросил он отца.
- Не очень, - ответил тот. - А что?
- Странный сон приснился мне этой ночью. Я видел себя идущим по узкому проходу или коридору, напоминающему те, которые ведут к каютам кораблей… За мной следуют мои матросы... То далеко от меня, то близко, почти совсем за моей спиной... в особенности два, но кто они - не знаю...
Из-за царящего вокруг меня полумрака не могу уловить черты их лиц... По обеим сторонам прохода закрытые двери...
Я стучу в каждую из них, но — они остаются закрытыми... Я ускоряю шаг... тороплюсь дойти до какой-то намеченной мною цели, но коридор делается всё длиннее... бесконечнее... Внезапно предо мною раскрывается волнующееся море, и я почувствовал точно сильный ветер подхватил меня...
«Что со мной, что со мной», - пронеслось где-то глубоко в моём сознании... и всё померкло... Я очутился в необъятном, увенчанном куполом, залитом голубым светом храме... В нём на высоком золотом троне, в длинной мантии, сидела Иверская Божья Матерь... В трепете я преклонил перед Небесной Владычицей колена...
Богоматерь приподнялась с трона, держа в руке венец... и коснулась им моей головы... и в это мгновение её мантия, лёгкая, как дыхание воздуха, сверкая переливами солнечных лучей, накрыла меня и окруживших меня в это мгновенье матросов... Чувство непередаваемой радости охватило всё моё существо... я как бы растворился... погрузился в неё... И проснулся...
- Какой чудесный, прекрасный сон, дядя Саша, - воскликнула я, - ты вернёшься с войны героем!
- Ты очень впечатлителен, Саша, Лик Богоматери с которого, горячо молясь, ты не спускал глаз во всё время служения молебна, где-то глубоко запечатлелся в твоём подсознании - результатом и отражением этого и был твой сон, - была реплика моего отца.
Но это был вещий сон:
Командир миноносца «Стерегущей» лейтенант Александр Сергеев и его экипаж покрыты мантией славы в память того, как бесстрашно и стойко бились они в ночь на 26 февраля 1904 года, защищая честь Андреевского флага, приняв на себя всю ярость атак большого японского отряда, в составе которого было не только большое количество миноносцев, но и крейсеры и даже броненосцы.
Своей стойкостью и непоколебимостью они дали возможность другим русским миноносцам вышедшим в ту роковую ночь на разведку вместе со «Стерегущим» благополучно достигнуть своей базы.
Японцы сосредоточили жестокий огонь на миноносце «Стерегущий», но командир его лейтенант А.С. Сергеев стоял на капитанском мостике, не дрогнув, отдавая приказания.
Но вот японский снаряд падает на палубу миноносца. Его осколками перебиты ноги его храброго, доблестного командира . . . выведена из строя большая часть экипажа ... но, истекая кровью, пока не потерял сознания и не наступила агония, он слабеющим голосом всё же продолжал отдавать приказания, увы, уже не многочисленной команде... Японцы, окружив миноносец «Стерегущий» стали расстреливать его почти в упор . . . Палуба залита кровью и покрыта телами убитых... Предсмертная агония его командира кончилась... он затих и стал неподвижен... Замолчали и орудия миноносца... они уничтожены... разбиты... Но корпус «Стерегущего» всё ещё держится на вздымающихся гребнях волн моря...
К нему быстро приблизился японский истребитель и взял его на абордаж...
Пример доблестного командира «Стерегущего» воодушевил двух, чудом оставшихся в живых матросов - они, помня его завет «не отдавать врагам своего корабля» мгновенным решением, бросились через тела убитых в трюм, закрыли люки и, пробравшись в отсек миноносца, открыли кингстоны...
Дикие крики торжествующих японцев, бегавших по залитой кровью палубе «Стерегущего», были коротки... В ответ на их «Банзай» раздалось где-то внизу миноносца, как из стального гроба, русское «Ура». Корпус «Стерегущего» дрогнул... Широкие ледяные потоки зато-пили палубы, увлекая с собой и убитых его защитников и только что торжествовавших свою победу японцев...
И лишь бурные взлохмаченные волны поднимались, кружась в водовороте на том месте, где опустился в морскую пучину так храбро сражавшийся миноносец...;
Имена отважных матросов неизвестны... их поглотила морская бездна, но их подвиг навсегда запечатлён в русской морской истории и в сердцах русских людей...
На Каменноостровском проспекте в Петербурге (тогда ещё не переименованном в Петроград) по Высочайшему повелению героям «Стерегущего» был поставлен из светло-красного гранита памятник. Он представляет как бы высеченный из части корпуса миноносца, «отсека», громадный, поврежденный снарядами, крест.
Два матроса, поддерживая друг друга, открывают кингстон... На них льются потоки хлынувшей в зияющее отверстие воды...
Над ними, в углублении арки центра креста, над открытым кингстоном - барельеф лица их командира лейтенанта А.С. Сергеева.
Этим скульптор как бы отметил, кто был тот, чья доблесть и отвага воодушевили матросов на их геройский подвиг.
Замечательно выражение лиц, смотрящих друг на друга матросов - на них чрезвычайно художественно изображены и радость совершаемого подвига и смирение пред вручением душ в руки Милосердного Бога Творца.
У подножья пьедестала, сделанного из морских камней, между двух надломленных чугунных, соединенных тройной цепью, якорей — доска с выбитыми на ней буквами: — дата и описание (краткое) гибели и подвига «Стерегущего».
На вершине креста большая высеченная на камне надпись: «Стерегущий».
Вся заграничная печать того времени отметила исключительную, беспредельную жертвенность и доблесть командира «Стерегущий», принявшего на себя все яростные атаки японцев и этим давшему возможность прорваться и уйти миноносцу «Решительный» и геройский поступок двух матросов «Стерегущего», пожертвовавших собой, чтобы не отдать врагу своего корабля.
В одном из номеров итальянской газеты «Пополо Романо», на обложке была воспроизведена в красках гибель миноносца «Стерегущий» и момент ранения его командира.
И как это ни удивительно, но в падающей назад, отброшенной взрывом снаряда, высокой тонкой фигуре, изображенного на ней русского морского офицера, с обрамлённым тёмной бородкой привлекательным, бледным лицом с широко открытыми карими глазами, можно было уловить чрезвычайное сходство с лично, конечно, неизвестным итальянскому художнику, дядей Сашей.
Государь Император оценил мужество, жертвенность и отвагу командира «Стерегущого» лейтенанта А.С. Сергеева, посетив г. Курск (Сергеевы были дворяне Курской губернии), и в зале Дворянского собрания выразил его отцу С. Сергееву свое Высочайшее благоволение и восхищение пред доблестью его сына.
И под сводами Дворянского собрания г. Курска прозвучал в первый раз торжественный гимн памяти погибших героев «Стерегущего», исполненный военным оркестром, а Государю Императору был преподнесен его текст:
Гимн миноносцу «Стерегущий»
Услыши нас, Бог Всемогущий,
И нашим молитвам внемли —
Миноносец погиб Стерегущий
Вдали от родимой земли. .
Командир закричал: «Мужайтесь, ребята!
Для нас не взойдёт уж заря,
Героями Русь ведь богата —
Умрём же мы все за Царя!».
И пушки тогда загремели,
А крест сотворила рука ...
Кингстоны мгновенно открыли...
Пучина была глубока...
И чайки тогда прилетели...
Взвиваясь над бурной волной,
Они Вечную Память пропели
Героям в могиле морской.
Лидия Кобеляцкая
26 февраля 1954 года.
(«Православная Русь», № 11 за 1954 г.)
Библио-Бюро Стрижева-Бирюковой |
