Летом 1916 г., устав от нервно-напряжённой жизни, царившей тогда в Петрограде, мы с сестрой охотно приняли приглашение наших друзей Т-вых провести несколько недель в их имении Воронежской губернии. Я надеялась, что спокойная деревенская жизнь отвлечет сестру от её горя: её муж, уйдя на войну добровольцем, пал смертью храбрых в одном из первых боев.
Моя надежда не оправдалась. Ни спокойная жизнь в имении, ни катанья на лодке под парусами по широкому простору Дона, ни далёкие прогулки по прекрасному густому лесу и тенистым рощам, ни сбор ягод и грибов, ни щебетание птиц не развлекали её. Погружённая в своё горе, она оставалась безучастной. Когда приезжали соседи-помещики, она, едва поздоровавшись с ними, уходила в сад, садилась на самую отдалённую от дома скамейку и точно застывала на ней неподвижно. А если был вечер, то, откинувшись на спинку скамьи, она широко открытыми глазами смотрела на сверкающее яркими звёздами небо, словно ища в нём света на терзавший её душу вопрос... По ночам она по-прежнему мало спала. Скрывая от меня свои слёзы, тихо шептала она слова молитв...
Наши друзья были очень верующими. Во всех комнатах висели иконы, перед которыми день и ночь теплились огоньки лампад. Однажды, подойдя к висевшему рядом с иконой Казанской Божьей Матери большому в серебряной ризе образу, я была поражена выражением глаз изображённого на нём Святого - они были точно живые - и их взгляд проникал, казалось, до самой глубины души... Я не-вольно склонилась перед этим образом и перекрестилась...
- Какой Святой изображён на этом образе? - спросила я входившую в комнату Надежду Андреевну, хозяйку дома.
- Святитель Тихон, - ответила она, - это копия с образа, находящегося в монастыре в Задонске – там же и рака с Его мощами.
- А Задонск далёк от вашего имения?
- Вёрст с шестьдесят.
- Как далеко! Так хотелось бы посетить этот монастырь!
- А мы с Володей ещё вчера говорили о том, как хорошо бы вам с Женей совершить поездку в Задонск. Выедем рано утром - к вечеру уже будем в монастыре. Володя только боится, как бы такая продолжительная поездка на лошадях не утомила вас и Женю...
- Нет... нет... мы будем очень рады! Не правда ли, Женя?
- Конечно, конечно, - погружённая в свои думы, равнодушно ответила сестра.
- Отлично, надо только ехать в будни. В воскресенья и праздники Задонск переполнен паломниками и богомольцами. А 13-го августа - в день памяти Святителя Тихона, их прибывает такое множество, что нет возможности найти угол для ночлега не только в монастырской гостинице, но и в частных домах... Не нашедшие себе места паломники располагаются в ограде монастыря и спят под открытым небом.
- Вы посещали уже несколько раз этот монастырь?
- О, да. Каждый год мы обязательно предпринимаем поездку в Задонский монастырь, и каждое его посещение оставляет отрадное впечатление. Когда я прикасаюсь к мощам святителя, точно светлая волна заливает всё моё существо... Не поразительно ли это, Лида?.. То же самое чувствует и Володя.
- А служба совершается перед ракой с мощами Святителя?
- Служба начинается в 5 часов утра ранней обедней в подземной церкви, где был раньше погребен Святитель Тихон, затем вторая обедня в 8 часов в его келье, а в 10 часов совершается третья обедня в церкви, где ныне находится рака с мощами Святителя. В монастыре две церкви -  причём рака с мощами Святителя во время зимних холодов переносится из летней церкви в зимнюю, отапливаемую. Во время всех служб, и в праздничные и в будничные дни, поёт прекрасный монастырский хор.

*

Было прекрасное раннее утро, когда мы в удобном экипаже-ландо, запряжённом парой орловских рысаков, выехав из ворот парка имения, свернули в сторону дороги, идущей к Задонску. После небольшой рощи перед нами раскинулись необозримые поля пшеницы, над которыми голубел, в лучах восходящего солнца, высокий купол безоблачного неба. Свежий, лёгкий ветерок подымал и колыхал, точно волны моря, золотистые готовые уже к жатве колосья, между которыми, как звёздочки, синели васильки и алели яркие красные цветы маков. Ранние птички, взвиваясь в высоту неба, пели, казалось, над этими полями гимн восходящему солнцу...
Красота этих полей в освещении ранних лучей солнца привела меня, жительницу туманной Невской столицы, в восхищение... к сожалению, только меня, а не сестру, которая смотрела на всё отсутствующим взглядом.
Солнце уже взошло высоко, когда эти поля сменились лесной, довольно узкой, дорогой, идущей под прохладной, немного ещё влажной тенью густых ветвей высоких развесистых деревьев, на листьях которых лишь кое-где в каплях росы сверкали яркие солнечные блики.
В лесу стояла полная тишина, нарушаемая лишь иногда ударом копыт резко бежавших лошадей о выступавшие на выбоинах дороги толстые корни деревьев. Лёгкая дремота, с которой я с трудом боролась, стала охватывать меня.
Меня разбудил голос Нади:
- Смотри, Лида, семейство зайчиков, выскочив из чащи, перебегает дорогу.
- Где, где? - шептала я, открывая глаза.
- Да они уже скрылись в кустах. Жаль, что ты их не видела - они так забавно подпрыгивали и прижимали свои ушки.
Через некоторое время густота леса стала редеть. На опушке, на небольшой поляне, Владимир Иванович велел кучеру Ивану остановить лошадей.
- Пора червячка заморить и поразмять ноги. Да и лошадям надо отдых дать - перед степной дорогой.
Завтрак и отдых заняли около двух часов. Надев на головы соломенные шляпы с широкими полями, мы подвязали их платками, чтобы защитить себя от придорожной пыли в степи. После прохладной лесной дороги на много вёрст шла дальше голая, выжженная солнцем степь. С безоблачного серовато-голубого неба падали на нас немилосердно палящие раскалённые лучи знойного солнца. Из-под копыт лошадей и колёс экипажа поднимались слепившие глаза облака пыли. Я старалась не ощущать сверлящей голову жары, занятая мыслями о цели нашей поездки - приехать в Задонский монастырь и приложиться к мощам Святителя Тихона. Женя сидела неподвижно, закрыв лицо платком.
Проехав несколько вёрст, кучер вдруг круто осадил лошадей. Он указал рукой на придорожную кочку, около которой лежали две сермяги, а из-под них торчали две пары обутых в лапти ног.
- Сойди с козел, Иван, и посмотри, что это за люди... Может быть, им стало плохо от такой жары, - сказал кучеру Владимир Иванович.
Иван, вытирая рукавом рубашки градом струившийся с его лица пот, подошёл и приподнял сермяги... и мы увидели, что ими были прикрыты две женщины.
- Батюшка... батюшка, - донёсся хриплый голос одной из них, - помоги... умираем... нет ли, родименький, водицы... хлебнуть хоть глоток... нутро-то так и жжёт... Моченьки не стало иттить - вот мы и прилегли...
- Иван, достань термос и дай им пить, - сказал Владимир Иванович кучеру.
Надо было видеть, с какой жадностью обе женщины выхватили из рук Ивана кружки, наполненные холодной водой и, запрокинув головы, смакуя каждый глоток драгоценной влаги, прильнули к ним.
Отдав кружки Ивану, они стали, со слезами на глазах, благодарить.
- Кормилец... Кормилец… - причитала более пожилая, кланяясь, - милостивец... - водой студёной не пожалел в таку жару... в тако пекло...
- Куда они идут - может быть, нам по дороге... мы довезли бы их.
- Бабы, бабы, довольно причитать, - властно сказал кучер. - Барин спрашивает, куды путь держите...
- Да, к Задонску... Святителю Тихону поклониться... Петимью на себя - обет такой на себя я и дочка наложили... Вот и бредём... помаленечку... Бог поможет...
- В Задонск? Так подвезём их, Надя... Ты ничего не имеешь против?
- Напротив, Володя, я очень рада, бедняги так измучены... Мы потеснимся немного... Согласны вы, Лида и Женя?
- Конечно, конечно!
- Иван, посади одну к себе на козлы, а что постарше сядет к нам...
Бабы от неожиданного предложения сначала буквально рты открыли. Последовавший поток благодарных причитаний был мгновенно остановлен Иваном:
- Довольно... довольно… - строго сказал он им, - сидите смирно… а то ещё от ваших воплей лошади понесут...
Немного успокоившись, сидевшая рядом со мною женщина рассказала нам, что она с дочерью шли поклониться Святителю Тихону за Его великую милость к ним.
- Сын мой Матвей пропал без вести на войне... Не знамо было што с им приключилось... либо жив... либо в бою Богу душу отдал... Я кажинный день свечу восковую перед образом Святителя Тихона теплила… с усердием возносила мольбу Ему о Матвее-то... И вот внял-то мне грешной Святитель... Сынок мой объявился... в избе лесничного... Пулями яму грудь басурманы изрешетили... В канаве лесничий подобрал яво-то... а апосля санитарам объявил... теперича он в гошпитале военном - духтора яво лечат... и весть от яво имею - прислал в село наше учителю письмецо с наказанием, штобы он объявил мне об эфтом. Сама-то я и дочка моя грамати не научены... А Дуняша идёт к Святителю просить оградить от смерти мужа ейного Петра... не оставив её и трёх ребят малых в сиротстве... Пётр-то в роте, где палят из пушек... Мы и наложили на себя обет-то поклониться Святителю Тихону... Спаси вас, Господи.
По мере приближения к Задонску солнце стало склоняться к закату, но прохлады не чувствовалось. По-прежнему поднимались вокруг экипажа, слепя глаза, облака пыли. И только когда в огненно- пурпурной заре заката погас последний луч солнца, в надвигающихся сумерках пронёсся свежий ветерок с Дона, и мы смогли наконец вздохнуть полной грудью, - тем более, что пыль уменьшилась, так как дорога пошла между выбоин колеи, покрытых выжженной солнцем травой. Вскоре до нас донеслась отдалённые звуки колокольного звона... тихо и торжественно поплыли они в вечернем уже прохладном, воздухе…
- Зазвонили ко всенощной в монастыре, - сказала наша спутница.
Все набожно перекрестились.
И вот уже показались огни города Задонска, а на вечернем ещё светлом небе вырисовались силуэты высоких белых колоколен монастырских церквей... Блеснул широкий простор Дона... Вот уже проехали переброшенный через него мост... и мы в Задонске... среди окружающих его густых садов.
Наши спутницы попросили высадить их у одного из домиков предместья, где жила их знакомая бабка Василиса с внучками, а мы направились в монастырскую гостиницу, где нам предоставили две необыкновенно уютных и очень чистых смежных комнаты.
Освежившись и переодевшись, мы хотели идти в церковь, но послушник сказал, что служба уже отошла, и церковь уже закрыта.
Он подал в одну из наших комнат кипящий самовар и тарелку с бубличками и постными пирожками.
После чая мы решили ложиться спать, чтобы встать завтра рано утром и идти в церковь к ранней обедне...
Но не только к первой, но и ко второй обедне мы опоздали, так как проснулись очень поздно. Пошли к третьей, которая совершалась в церкви, где находилась рака с мощами Святителя Тихона.
Служба ещё не началась, но в церкви было уже много молящихся паломников. Пришлось встать в очередь, чтобы иметь возможность приложиться к мощам Святителя.
Без малейшего шума, в благоговейной тишине, многие со сложенными крестом на груди руками, медленно подвигались паломники к раке Святителя. Сделав земной поклон, перекрестившись, прикладывались к Его мощам и так же тихо отходили в сторону.
По окончании службы совершён был акафист. Все находящиеся во храме под пение «Радуйся Тихоне, великий и преславный чудотворче» стали снова прикладываться к мощам Святителя. Подошли и мы. Приложившись, стали ждать, когда можно будет осмотреть раку, над которой спускался с золочёными кистями и бахромой красивый серебряный балдахин.
Когда паломники ушли из храма, мы смогли приблизиться к раке. Я увидела, что она вся серебряная с золотом, дивной художественной работы. Стояла она на возвышении, и четыре с распростёртыми крыльями серебряных орла поддерживали её, а по сторонам в серебряных же ризах были изображения главных событий из жизни Святителя и его погребение.
Монах показал нам крышку, которой на ночь закрывалась на ключ рака с мощами. Эта крышка, сказал он, весит так много, что только шесть монахов с обвёрнутыми полотенцами руками могут опускать её на раку вечером и снимать утром.
Этот же монах подвёл нас к образу Святителя Тихона, висевшему в серебряной, украшенной драгоценными камнями ризе на одной из стен храма вблизи алтаря. В нём я тотчас же узнала подлинник копии того образа, который так привлёк моё внимание в имении наших друзей... Только взгляд точно живых глаз Святителя ещё больше, ещё глубже проникал в душу, вызывая во мне невольный трепет...
Недалеко от этой иконы в нише за стеклом находилась мантия Святителя, его митра и посох.
Перекрестившись, мы вышли из храма и пошли в расположенные вдоль стены монастыря монастырские лавки, где продавались иконы, образки, священные книги и молитвенники. Там мы с Женей купили по небольшой иконе Святителя Тихона, Его житие и два молитвенника.
Затем направились на городской базар, который был буквально переполнен разного сорта продуктами. На многих лотках продавались, специально для паломников, необыкновенно дёшево с рыбной начинкой очень вкусные постные пирожки, бублики, крендельки, жареная рыба и даже варёная в кожуре картофель и бутылки с квасом.
Мы пробыли в Задонске четыре дня и каждый день присутствовали на ранней обедне в пять часов утра, в той подземной церкви, где был раньше погребен Святитель Тихон, а в десять часов утра шли в соборную летнюю церковь прикладываться к мощам, вечером же простаивали, под пение прекрасного монастырского хора, долгую службу.
Моя сестра, склонившись на колени перед ракой Святителя, особенно усердно молилась, прежде чем приложиться к Его мощам. К моему большему счастью, я стала замечать некоторое изменение в её настроении и в её душевном состоянии: взгляд её синих глаз перестал быть таким отсутствующим, как раньше, до нашего приезда в монастырь. Она начинала обращать внимание на происходившую около неё жизнь. Это в особенности замечалось в ней, когда мы возвращались от обедни из летней церкви, где она так бывала поглощена молитвой у раки Святителя Тихона.
Вскоре и наши друзья увидели перемену в её обращении с ними, её внимании к ним, в её интересе ко всему, что касалось Задонского монастыря.
Владимир Иванович, чтобы избежать жары, решил выехать вечером по окончании службы. Когда наш экипаж ехал по улице, где жила знакомая женщин, которых мы подобрали в степи, Владимир Иванович, заметив в домике, куда они вошли, свет, сказал кучеру остановиться. На стук Ивана из окна высунулась обвязанная платком голова старухи.
- Што тебе, паренёк, надоть? Што по ночам шатаешься? - недовольным тоном спросила она.
- Да вот барин сказывает бабам, што мы доставили прошлую неделю, ежели хотят - могут ехать в обратный путь с нами.
- Благодарствую, благодарствую, да бабы уж уехамши. Парень из ихняво села объявился - он их и повёз вчерась.
Ландо быстро проехало тёмные узкие предместья... Вот блеснула широкая полоса Дона... Мост... Я и Женя одновременно оглянулись назад - в ночной темноте едва были заметны высоте белые силуэты колоколен монастырских церквей. Всё больше удалялись от нас огни Задонска. Нас обнимала ширь безлюдной, пустой, тонущей в ночном мраке степи, над которой опрокинулся необъятный простор тёмно-фиолетового, покрытого мириадами ярких звёзд неба...
Перелом в душевном состоянии Жени не изменился и вдали от Задонского монастыря... Она возвращалась к жизни, освобождаясь от пелены, которую набросила на неё безвременная потеря любимого мужа.
Однажды у нас зашёл разговор об исключительной красоте художественной работы раки Святителя Тихона.
- Да, она великолепна... и по количеству серебра и золота, которые пошли на её украшения, и по необыкновенному исключительному исполнению каждой даже маленькой с сохранением общего стиля её детали… Но не это главное. Когда я склонялась над нею, чтобы приложиться к мощам Святителя, я не видела, вовсе не замечала её красоты, - сказала Женя. - Я чувствовала всем своим существом силу, которая исходила от мощей Святителя. И эта сила наполняла мою душу и благодатью... и миром... и смирением перед посланным мне Господом испытанием. Она давала крепость безропотно нести мой крест... Эту силу я почувствовала с первого прикосновения к мощам Святителя... И ощущение её охватывало меня каждый раз, когда я прикладывалась к ним. Это что то необъяснимое, не поддающееся описанию. Это вливало в меня силы... силы жить, а не думать, как покончить возможно скорее со ставшей для меня постылой жизнью. Эта сила показала мне путь, по которому я должна идти. Этот путь - посвящение себя ближнему во Имя Господа...

© Copyright: Библио-Бюро Стрижева-Бирюковой, 2017