30 МАРТА 1863
Великая Суббота
Вчера вид Его был бесчестен, умален паче всех сынов человеческих. Ученики Его разбежались, толпа, которая ходила за Ним в изумлении и славила чудеса Его, против Него обратилась, когда увидела Его низложенным, униженным, осужденным, распятым.
Но сегодня - покой Его честь. Странствуя по земле Иудейской, Он не имел, где главы подклонить. Умер Он. - Богатый и знатный человек устроил Ему погребение и положил Его в своем гробе, «и возвалив камень велий над двери гроба отъиде». Еще только что настало утро, еще не запечатан гроб, еще не приставлена Иудейская стража. Где вы в эту минуту, все те, кто любил Его, кто ходил с Ним, кто держит Его в сердце и тихо по Нем плачет?
Вот жены, последовавшие за Ним, сидят прямо гроба: они стояли у креста, они видели, как страдал Он, они смотрели, как погребали Его, и теперь еще не в силах отойти от того места, где лежит Его тело. Петр - еще до распятия - исшед вон, плакался горько: он не смел идти ко кресту, он и теперь горько плачет в уединении, и тем уже показал, что о себе плачет в эту минуту, а не о Том, Кого так горячо клялся любить до крови и до смерти. У него свои слезы: о, как горьки должны быть такие слезы, потому что ни с чьими слезами не могли смешаться в одно общее чувство. Другие ученики - где они? Они разбежались в страхе, думая о своем спасении; они не были у Креста Господня, они не видали страданий Иисусовых - они узнают от других, как Он страдал, как был поруган, как при кончине взывал к Отцу Небесному: всякую Мя оставил еси? Слышат и думают: кто же был Он? Мы видели силу Его, видели чудеса Его, слышали слово Его и вот Его победили враги, и Бог, Которого Он называл Отцом Своим, Его оставил. «Мы же надеяхомся, яко сей есть хотяй избавити Израиля». Плачут ли они? Да, они плачут, потому что любили человека, но в их душе сомнение, в их уме вопросы практической жизни. Они уже думают: что нам делать теперь? - и вот, Господь, по воскресении, застанет их снова за прежним промыслом.
Один не оставил Его - возлюбленный ученик Его, тот, кто на вечери склонял голову на перси к Нему, тот, кто последовал за Ним во двор Анны, хотя и «знаем бяше архиереови». Любовь Иоанна не знала страха; он вместе с Матерью Иисусовой стоял у креста Его, он вместе с нею с первой до последней минуты прожил всю страшную историю суда, поруганий и мучений Спасителя. Видно, он любил, подобно тому как любит мать - просто, без размышления, без мысли о себе, без заботы о том, что будет, - горячею, но простою, полною, цельною любовью, которая ни о чем не спрашивает, ничего не исследует, в которой нет мысли о мере преданности, так как нет мысли о возможности сомнения, уклонения или измены. Оттого, ведая простоту этого сердца, умирающий Спаситель этому сердцу поручил заботу о Матери Своей. «Жено! се сын твой. Се мати твоя!»
«И от того часа поят ю ученик во свояси». Итак она у него в доме, и, конечно, вместе плачут они, если могут плакать; вместе хранят в тайне безмолвия и веры, как святыню и сокровище, память об Усопшем, и любовь, которая слилась со всею их жизнью, со всем существом их. Сколько было горькой скорби в свежем воспоминании о страданиях Возлюбленного, мы не знаем, но можем представить себе, если заглядывали в ту черную страшную бездну, которая раскрывается перед человеком у смертного одра, в страданиях того, в кого перешла вся душа безмерною любовью. А здесь - умирал, поруганный и замученный, Тот, Кто был красен добротою паче всех сынов человеческих, в Ком обитала вся полнота Божества Телесного, Кого Бог Отец назвал возлюбленным Своим Сыном. Как Его любила, как на Него смотрела Пресвятая Дева - Матерь, это может ли понять, может ли исследовать какая бы то ни было земная мать, по сравнению со своим чувством, как бы ни было оно глубоко, горячо, бескорыстно и чисто! Слово Божие не останавливается на ее любви к Сыну, не рассказывает, не описывает нам ее чувств и отношений. Перед этой любовью должно остановиться в благоговении исследование любви человеческой, - и если где, то здесь является нам любовь - таинством. Каким бы огнем ни горела любовь сердца человеческого на земле, этот огонь - земной; ибо здесь я человеческое приражается к другому я, плоть говорит языком плоти и дух любит «в ревности». Но каким именем назвать, каким свойством объяснить таинственную любовь Пресвятой Девы к Сыну-Богочеловеку, как в этом чувстве ее отделить полноту любви от полноты веры? И любовь и вера в нем единою, без разделения, без смешения. Так любить Бога смиренная душа человеческая, объятая радостью и трепетом в чувстве присутствия Божия: любит не видя, но только веруя. И она веровала верой человеческой, веровала в сына, возвещенного ей ангелом Благовещения; но этого Сына, в Кого веровала, она и видела! Она Его держала, и пеленала, и кормила, и хранила Его, и воспитывала, и «болящи искала Его» человеческой заботой, и ходила за Ним, и слушала Его, и видела дела Его во плоти, и во всей полноте ее Божественной любви пребывала нераздельно любовь к Сыну Человеческому. И оттого, - какова бы ни была ее вера в вечную жизнь и воскресение сына, - как ей было не страдать, - и кто измерит глубину, кто исповедает горечь ее страдания? Оно известно Ему одному, Тому, Кто, ведая Божество и видя славу Свою, в то же время чувствовал природой человеческой, что «прискорбна душа Его даже до смерти», и молил Отца, аще возможно, пронесть мимо смертную чашу. В торжественном покое великой Его субботы было ли место и покою великой скорби сердца материнского?
О, великое таинство субботы, таинство любви и веры, таинство креста и страдания, таинство жизни и смерти! В этом гробе, за этим камнем, под этою печатью «да молчит всякая плоть человеча и да стоит со страхом и трепетом и ничтоже земное в себе да помышляет».
ЛИТУРГИЯ ВЕЛИКОЙ СУББОТЫ
Раннее утро, тихое, свежее, весеннее утро. В воздухе замирают последние звуки колокола. Только что отошла утреня Великой Субботы. Начало ее - во мраке ночи; на заре светлого дня совершился торжественный ход погребения Христова; народ, наполнявший церкви, разошелся по домам - и посреди торжественной тишины началось торжественное ожидание праздника.
Ожидание. Кому незнакомо это чувство перед всяким торжественным событием жизни, перед чаемою радостью, перед желанным свиданием! Кому не приходилось, вспоминая давно прошедшие дни жизненной радости, спрашивать себя, что отраднее отражается в памяти сердца - яркий ли свет совершившейся радости или тихий свет ее ожидания?
И счастлив тот, кому знакомо с юных лет, кому доступно и во всей жизни до конца чувство ожидания Светлого праздника! Знакомо оно тому, кто привык проходить чудную лестницу богослужений всего Великого Поста и в особенности Страстной недели, которая по ступеням молитвенного, возвышенного созерцания возводит верующую душу на самую вершину спасительного таинства веры. И вот вершина недалеко: в полночь с первым ударом колокола на Иване Великом отзовется на него вся церковь чудным хором колоколов, и всякая грудь православная осенится крестным знамением.
Но теперь все замолкло, все ждет - на пороге Воскресения. Заря его занимается. Тишина в воздухе, тишина в душе. Но душа еще просится - куда просится? В церковь, где предстоит ей пережить, перечувствовать чудную поэму воспоминания и созерцания, переступить порог и вступить торжественно и тихо в преддверие воскресной радости.
В полдень начинается литургия Великой Субботы. Кому знакома эта единственная в году и все превосходящая таинственным своим составом служба, тот ждет ее каждый год с радостным ожиданием.
Вот после первой ектении на вечерне трепетное чувство объемлет душу, исполненную впечатлений страсти и кончины Христовой, когда раздается первая стихира первого гласа, первая песнь Воскресения: «Вечерние наши молитвы приими, Святый Господи, и подаждь нам оставление грехов, яко Ты еси Един явлей в мире воскресение». Одна за другою эти стихиры, привычные слуху, возвышают чувство и отражаются в душе, точно слышишь их в первый раз, точно в первый раз заблистало в них торжественное обетование всемирного воскресения умирающих и умерших. А когда изменяется глас с первого на восьмой, с новым трепетом слышишь громогласные победные песни Церкви с олицетворением низверженного ада: «Днесь ад стеня вопиет - изнемогает смертная держава» - и в конце каждой потрясет душу припев: «Слава, Господи, кресту Твоему и воскресению Твоему». Последняя величественная стихира изобразит таинственное знаменование субботы ветхозаветного и новозаветного дня упокоения: «Днешний день тайно великий Моисей прообразоваше глаголя: и благослови Бог день седьмый, ее бо есть благословенная суббота, сей есть упокоения день, воньже почи от всех дел Своих Единородный Сын Божий». Громкая «Всемирная слава» сменяется гимном: Свете тихий, который получает особенное значение в этот день, прославляя при свете вечернем тихое сияние славы Отца Небесного у гроба, из коего возникает воскресение.
И вслед за последними звуками пения «Сыне Божий, живот дай, тем же мир тя славит», начинается чтение паримий, в которых проходит перед нами в образах и песнях вся история домостроительства Божия о спасении человека, - от начала творения до Воскресения: жертвоприношение Исаака, учреждение Пасхи Господней, переход израильтян через Чермное море, история Ионы, воскрешение младенцев по молитвам Елисея и Илии в Сарепте Сидонской и у вдовы Соманитяныни, наконец, песнь трех отроков в пещи Вавилонской. А посреди этих образцов слышатся торжественные речи пророков о Иерусалиме и Сионе. Кто привык с детства слышать в церкви паримии Великой Субботы и узнавать в них знакомые лица и образы священной истории, простые и умилительные рассказы о скорбях и радостях человеческих, у того всякий раз отзываются в душе напечатлевшиеся в ней картины: об Ионе, храплющем на корабле и малодушествующем под тыквою, о младенце вдовы Соманитянки, как у него заболела голова, и он умер на коленях у матери, как шел к ней Гиезий с жезлом от пророка и со строгим наказом от него никого не приветствовать по дороге, - как на поле Деире со звуком мусикии, псалтири и самвики кланяется народ телу златому, которое поставил Навуходоносор царь, и три Еврейских отрока обличают царя пред народом...
В тишине, посреди церкви раздаются слова чтеца, но дважды тишина эта прерывается громогласным повторением торжественных Библейских песнопений: отверзаются царские врата, и вслед за чтецом, повторяющим, стих за стихом, торжествующую песнь Мариамны по переходе через Чермное море, хор громогласно восклицает: «поим Господеви, словно бо прославися». Но на последней паримий св. Церковь поставила самую торжественную песнь библейских сказаний, песнь трех отроков в пещи Вавилонской, песнь всей природы и всего человечества, в прославление Всевышнего Создателя Бога. Все светила небесные, все стихии, все твари, вся церковь живых и усопших - все призываются славить Бога, и за каждым стихом славославия хор возглашает: Господа, пойте и превозносите Его вовеки.
Потрясающее душу впечатление этой песни стихает на чтении возвышенных слов Апостола Павла об участии христианина в страданиях Христовых, по подобию смерти Его, и в Его воскресении. «И вы помышляйте себе мертвым убо быти греху, живым же Богови о Христе Иисусе Господе нашем».
И вот наступает опять минута торжественного созерцания. Вслед за чтением Апостола, перед плащаницею, в виду Царя Христа лежащего во гробе, чтец возглашает, стих за стихом, псаломский урок смертным царям, владыкам и судьям земли, всем властным творящим неправду, доколе не явится Сам Царь правды исполнить пророческое слово о водворении правды на земли: «Бог ста в сомне богов, посреди же боги рассудит. Доколе судите неправду и лица грешников приемлете? Судите сиру и убогу, смиренна и нища оправдайте. Измите нища и убога, из руки грешничи избавите его. Не познаша, ниже уразумеша, во тьме ходят. Да подвижатся вся основания земли. Аз рех: бози есте и сынове Вышняго вси. Вы же яко человецы умираете и яко един от князей падаете». И за каждым стихом слышится в пении хора, как вся тварь, страдающая и воздыхающая от неправды, зовет: «Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех».
Настала минута тишины в храме. Посреди ея выступает из алтаря через всю церковь перед плащаницу шествие диакона с Евангелием.
Идет он, по подобию Ангела Божия, вестника Воскресения, весь в белом облачении, на которое к этой минуте все священнослужители сменили прежнее черное, - ибо возглашается уже великое, совершившееся «в вечер субботный, свитающи во едину от суббот, - когда прииде Мария Магдалина и другая Мария видети гроб». И когда читает диакон это Евангелие, - вся церковь точно в первый раз слышит весть Воскресения, и когда посреди глубокой тишины, в уши народа, желанием души ловящего каждый звук святой повести, раздаются слова: «и се Иисус срете их, глаголя: радуйтеся», все точно слышат от Него Самого в первый раз это живительное слово...
На этом служении литургии оглашенных как бы сливается с литургией верных в один состав, ибо уже в самой первой части ее слышится песнь крещения. «Елицы во Христа крестистеся», и в первые века христианства к этой минуте выступал в храм из крестильни сонм приявшихся св. крещение в белых одеждах, присоединяясь к собранию верных.
Душа переполнена торжественными ощущениями: посреди них возникает таинственная песнь Великой Субботы: Да молчит всякая плоть человеча. Таинственное объемлет душу в преддверии величайшего праздника и держит ее в мире и тишине светлого ожидания, до самой полуночи...
|
