Приобрести в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15570/
Заказы можно также присылать на е-мэйл: orders@traditciya.ru

В 1926 году, за год до разгрома Сарова и Дивеева, мне выпало великое счастье и неизреченная радость прийти в эти дивные святые обители и поклониться мощам усопшего, но живого Преподобного Серафима.

В Дивееве, обходя канавку, родился я духовно.

Это самое важное событие в моей жизни кратко описано в прилагаемом очерке.

Еще с раннего детства я много слышал о Саровской обители и о дивном Дивееве, где подвизался святой Преподобный Серафим, Саровский и всея России чудотворец.

Часто мечтал я побывать там, но это мне долгое время не удавалось.

Однажды летом 1926 года, в июле-месяце, мне пришлось быть в Киеве. Как-то раз я сидел на берегу Днепра и любовался Киево-Печерской Лаврой. Ко мне подошел какой-то странник и заговорил. Он сообщил о себе, что, путешествуя по святым местам, теперь из Киева собирается идти в Саров к мощам Преподобного Серафима.

«Какой вы счастливый, — сказал я ему, — будете в таком святом месте. А я вот давно мечтал там побывать, да все не удается!»

Тогда странник встал, пристально посмотрел на меня и сказал: «Раб Божий Иоанн! Ты там раньше меня будешь». После этого он благословил меня и ушел.

Я приехал в Ленинград и узнал, что новая моя служба начнется только в сентябре. Один мой друг посоветовал мне использовать свободное время и съездить в Саров.

У меня оказались на руках небольшие деньги, и, кроме того, я получил на своей новой службе бесплатный билет по любому маршруту.

5 августа по новому стилю я пошел на городскую станцию узнать, когда нужно компостировать билет: в день отъезда или раньше.

Когда я молился перед большим, во весь рост образом Преподобного Серафима, я почувствовал сердцем, что он меня сам благословил на путешествие.

После церкви я зашел к одной своей дальней родственнице вблизи вокзала.

Она меня угостила чаем. Жила моя родственница в так называемой «коммунальной квартире», где было много комнат и где жило множество разных людей. Во время беседы за стаканом чая в комнату постучали, и какая-то незнакомая женщина спросила: «Тут находится странник, который идет в Саров?»

Я удивился и сказал: «Да, я собираюсь ехать в Саров».

«Так вот одна старая больная женщина, живущая в последней комнате, просит за нее помолиться у мощей Преподобного Серафима, которого она очень чтит. А вот и 50 копеек на просфору. Зовут эту женщину София. Она просит вас помолиться, а также узнать имя, чтобы и она могла за вас молиться. Может быть, в пути какая-нибудь София вас и приютит!»

Я взял 50 копеек, сказал свое имя и обещал помолиться за рабу Божию Софию.

Поздно ночью я выехал из Ленинграда в Москву. Я узнал, что в Москве имеется два поезда на Арзамас: один уходит утром и приезжает в Арзамас ночью, а другой выезжает ночью и прибывает утром.

Но когда я пошел в Москве в кассу, чтобы прокомпостировать свой билет на ночной поезд, то и здесь, как в Ленинграде, кассир вдруг почему-то сказал мне: «Вы еще поспеете на утренний поезд, ведь надо только перейти площадь, и там находится Казанский вокзал, с которого через полчаса отходит поезд на Арзамас». И он выдал мне билет на утренний поезд. Я был весьма огорчен этим, но, вспомнив, что надо безропотно подчиняться тому, что случится, решил, что, может быть, благодаря более раннему поезду я встречу кого-нибудь мне нужного или избегну какой-либо неприятности.

Поезд двигался медленно, подолгу останавливаясь на станциях. Ехали целый день. Наступил вечер, спустилась тьма. Пошел дождик. Народ стал убывать из вагона, и, когда ночью поезд подошел к Арзамасу, из пассажиров почти никого не оставалось.

Обеспокоенный мыслью, что ночью в темноте, в дождь, без денег приеду в незнакомый город, я прикрыл глаза рукой и мысленно помолился Преподобному Серафиму, чтобы он помог мне с ночлегом.

Вдруг ко мне подошла какая-то пожилая, чисто и опрятно одетая женщина и заговорила со мною. Узнав, что я из Ленинграда, иду в Саров, к Преподобному Серафиму, она умилилась и обрадовалась.

«Ну, а где ночевать-то будете? Есть тут какие-нибудь у вас родные или знакомые?» Я ответил, что у меня нет никакого знакомства в Арзамасе и что я только что помолился, чтобы Преподобный Серафим помог мне найти ночлег.

«Ну, тогда ночуйте у меня, батюшка, - воскликнула женщина. — Сама София тебя приютит», — добавила она. Я вздрогнул, вспомнив вчера сказанные мне слова о том, что, «может быть, какая-нибудь София его и приютит», и очень удивился, почему эта женщина говорит о себе «сама София».

«Вас Софией зовут?» — спросил я ее.

«Нет, я Ксения Дмитриевна Кузнецова, но я работаю сторожихой Софиевского собора и живу под самой колокольней. Вот я и сказала, что София, Премудрость Божия, тебя приютит!»

Утром она напоила и накормила меня, положила в мешок лепешек, дала мне большой деревянный посох с крестом, который просила вернуть на обратном пути, и, указав путь до Дивеева, находящегося в семидесяти километрах, посоветовала пройти это расстояние за два дня. «Но перед тем как идти к Преподобному Серафиму, — сказала Ксения Дмитриевна, — не поленись и сходи в противоположную сторону за два километра и поклонись чудотворному образу Святителя Николая Чудотворца в Никольском женском монастыре».

Я сначала было подумал про себя - зачем я буду менять намеченный маршрут в Дивеево, а потом понял, что этой мыслью я обидел дивного Святителя Николая, которого, как и Преподобного Серафима, особенно чтил с детства.

И я пошел сначала в Никольский монастырь. Там я увидел чудотворный образ Святителя Николая, выдолбленный из дерева. Мне показалось, что Святитель Николай сурово на меня посмотрел. Я упал на колени и просил прощения за свои помыслы. С посохом в руках тронулся я в путь по направлению к Дивееву. Полил сильный дождь. Я промок до костей, и мне казалось, что Святитель Николай послал на меня легкое испытание — епитимию за мое нерадение.

В десятом часу вечера, уже в полной темноте, я дошел до села Ореховец, на полпути до Дивеева. Надо было ночевать, и я стал стучать в избы. Но нигде меня не впускали, узнавая, что я — «прохожий», «странник». Иногда грубо говорили: «Проваливай дальше, много вас тут шляется». Наконец, один селянин сказал мне: «Вон там живет поп, может быть, он тебя пустит». Я направился к дому священника и постучал. Через несколько минут раздались шлепающие в туфлях шаги, и старенький священник приоткрыл дверь. На мою просьбу о ночлеге он ответил, что, к сожалению, не может меня принять, так как это ему запрещено властью под страхом сурового наказания, но посоветовал обратиться в избу на углу, в комсомол, где можно, быть может, и переночевать.

«Ах, батюшка, — ответил я, — только не в комсомол. Я ведь иду к Преподобному Серафиму помолиться... Вы не бойтесь меня, у меня есть с собой исправные документы, я верующий человек...» «Да к тому же у меня дети больны», - перебил меня священник.

«Батюшка, — горячо воскликнул я, — да ведь я — врач, и, между прочим, специалист по детским болезням, я осмотрю ваших детей, да и лекарства у меня с собой есть».

Священник, убежденный моими доводами, впустил меня и познакомил с матушкой. Осмотрев больных детей, я успокоил родителей, что это только грипп, и дал лекарства. Матушка поставила самовар, мы втроем сели за чай, разговорились, и через какой-нибудь час стали друзьями. Переночевав, рано утром, напившись чаю с баранками, я пошел дальше. Матушка высушила, вычистила и выгладила мое платье и положила в мой мешок лепешек. Батюшка взял с меня слово ночевать у него на обратном пути.

День был ясный, теплый. Пели птицы, и на душе было легко. Я шел и молился Преподобному Серафиму, обгоняя прохожих. Все приветливо улыбались и кланялись. С некоторыми я заговаривал. «Вот, видите, сколько народу идет и едет, — сказал мне один прохожий, — ведь это все к Преподобному идут с разных концов земли Русской!»

Действительно, кого я ни спрашивал, все отвечали, что идут и едут к Преподобному Серафиму. Кого и откуда тут только не было. И простые люди, и интеллигенты, и мужчины, и женщины, и молодые, и дети.

«Вот, видите, впереди подымается на горку молодой человек, монах, это отец Платон, сын известного профессора И-ва из Москвы. В такое время, когда все в комсомол норовят, он в монахи пошел», — объяснила мне одна пожилая дама из Тулы.

Мне почему-то вдруг захотелось познакомиться поближе с этим молодым монахом. Я нагнал его, поклонился, разговорился, и мы стали друзьями. Все последующее путешествие мы провели вместе.

У отца Платона был только билет из Москвы до Арзамаса и обратно. Ни денег, ни вещей он не имел.

«Преподобный Серафим всегда пропитает и ночлег пошлет», — говорил он убежденно.

«В Дивееве у вас есть кто-нибудь из знакомых?» — спросил я его.

«Нет, но Преподобный Серафим пошлет знакомых!»

Мы пошли дальше. Однажды, когда я предложил отцу Платону посидеть и отдохнуть, он мне ответил: «Нет, нельзя отдыхать, надо спешить, а то ведь мы к всенощной опоздаем. Ведь такой великий праздник!..»

«Какой праздник?» — удивился я.

«Как же, завтра праздник Дивеевской иконы Божией Матери «Умиление», одновременно праздник Смоленской Божией Матери «Одигитрии».

Пелена точно спала с моих глаз, и я сразу понял, почему и в Ленинграде, и в Москве мне кассиры прокомпостировали билеты на полтора суток раньше, чем я хотел. Явная помощь Божией Матери, Которая ответила мне на мои молитвы о том, чтобы Дивеевский праздник «Умиления» мне провести там. Вот «Одигитрия», т.е. Путеводительница, и взяла меня за руку, и повела ко дню «Умиления», умилив душу мою тихой радостью...

Подошли мы к Дивееву при колокольном звоне, прямо к началу всенощной. Усталости как не бывало, хотя мы ведь прошли более тридцати километров. В церкви было много народа. Служили три епископа — Преосвященные Серафим (Звездинский), Филипп (Гумилевский) и Зиновий (Дроздов). Богослужение было дивное. Прекрасный хор, совершенно особенные, «дивеевские» мотивы и манера петь...

После всенощной мы с отцом Платоном были у В. В. и долго беседовали о дивном Дивееве, о Преподобном Серафиме и его заветах.

«Завтра после обедни мы сразу пойдем в Саров, к мощам Преподобного Серафима», — сказал отец Платон, и я с ним согласился: «Скорее в Саров!»

«Нет, — сказала В. В., — нам нужно не менее суток пробыть в Дивееве. Разве вы не знаете, что сказал Преподобный Серафим? — Счастлив тот, кто сутки пробудет в Дивееве, ибо около него пройдет Пресвятая Богородица. Владычица один раз в сутки сходит на землю и обходит обитель».

Одна из послушниц Дивеева как-то раз сказала матери-игумении Александре: «Вот бы знать эту минуточку, когда Владычица обходит обитель по Канавке!» На это мать игумения ответила: «А вот живи весь день так, как будто в это время Пресвятая Богородица проходит мимо тебя!» Замечательный ответ.

Мы, конечно, решили с отцом Платоном остаться еще один день в Дивееве.

Вечером после осмотра всех достопримечательностей монастырских, особенно кладбища, где похоронены и Мантуровы, и шестнадцатилетняя Мария-Марфа, и другие, известные по «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» митрополита Серафима (Чичагова), - мы с отцом Платоном, с четками в руках, начали выполнять «правило» Преподобного Серафима и трижды обошли тихо по Канавке вокруг монастыря.

Я предполагал испросить себе после обхода многое, как из области духовной, так и материальной.

Но когда, выполнив в конце третьего обхода «Канавки» все правило, я захотел высказать свои сердечные желания, со мной, очевидно, по великой милости Преподобного Серафима, произошло чудесное явление. Меня вдруг охватила совершенно особенная духовная, тихая, теплая и благоуханная радость - несомненное убеждение всем существом в существовании Божием и в совершенно реальном с Ним молитвенном общении. И вот мне стало совершенно очевидно и ясно, что всякая просьба о чем-нибудь земном будет равносильна молитве: Господи, отойди от меня и лиши меня Твоего чудного дара...

И я внутренне горячо обратился к Господу:

«Господи, не давай мне ничего, отними от меня все земное благополучие, только не лишай меня радости общения с Тобой или если это невозможно сохранить навсегда в нашей жизни, то дай мне память сердечную, дай мне возможность сохранить до смерти воспоминание об этой настоящей блаженной минуте ощущения Твоего Святаго Духа!»

На другой день мы пошли с отцом Платоном в Саров... Приложились к мощам Преподобного Серафима с большим волнением, с духовным страхом и благоговением. Я чувствовал, что духовно родился вчера в Дивееве. Все стало внутри по-новому.

Внутри, в глубине души моей, было тихо, спокойно, радостно. Внешние чудеса у раки Преподобного Серафима, происходившие у меня на глазах, — не поражали. Все это казалось простым и естественным.

Исцелился у мощей сухоногий мальчик, исцелилась душевнобольная; все это так и должно было быть.

У мощей Преподобного Серафима постоянно стоял старый монах. Он уже много лет занимал эту должность - стоять при мощах и освящать образки и крестики.

Один мой друг, много лет тому назад бывший в Сарове, рассказал мне следующий случай. Подходя в очереди к мощам Преподобного и держа в руках маленький образок для освящения, он заметил, что старый монах, по имени Исаакий, брал образки, клал их попеременно на лоб и на грудь Преподобного и затем возвращал назад; иногда, если образа были большие, на них ставилась печать: «Освящена на мощах Преподобного Серафима Саровского».

Мой друг, инженер по профессии, подумал про себя: «Как же это так? Ведь освящать образа надо бы святой водой!»... Но он ничего не сказал и, подойдя к старцу, молча подал свой образок. Тогда монах вдруг остановился на одну секунду в своем движении, как бы в нерешительности, и не положил образок ни на лоб, ни на грудь Преподобного Серафима, но попросил одного из послушников принести святой воды и окропил ею образок. Очевидно, старец был прозорлив и читал мысли.

Глядя на этого старца, я вспомнил рассказ моего друга, который впоследствии принял иерейский сан... В Сарове мы побывали в ближней и дальней пустыньке, осмотрели колодцы, вырытые Преподобным Серафимом, выкупались в святом источнике целебной воды, повидали под стеклом камень, на котором Саровский Подвижник молился 1000 ночей и дней, и многое другое.

Нам с отцом Платоном очень захотелось получить хоть крошечную песчинку от камня, на котором Преподобный Серафим молился, но нам сказали, что если бы каждому посетителю Сарова давалось бы по песчинке, то камня давно бы уже не было.

Отец Платон предложил мне пойти с ним в глубину леса и помолиться Преподобному Серафиму, чтобы он послал нам песчинку от его камня.

Как дети, с твердой верой, что наша молитва будет услышана, мы встали на колени и помолились. Наша молитва вскоре же была услышана. Не прошло и полчаса, как, блуждая по лесу, мы остановились около большого деревянного креста, каких в Тамбовской губернии было очень много в лесах, в полях, на дорогах. Крест этот был разрисован красками одной монахиней, изобразившей Спасителя. Монахиня доканчивала работу, когда мы подошли к ней и поздоровались.

«Как ваше имя, матушка?»

«Варвара», — ответила она.

«Как хорошо вы пишите!» — сказал я.

«Нет, не очень, — скромно произнесла мать Варвара, — это не моя специальность; я — миниатюристка. Вот иногда некоторые архиереи получали кусочки камня Преподобного Серафима, с ноготок величиной, так вот я на таком камушке писала лики Угодника».

«Матушка! — воскликнул отец Платон, — а вот мы так хотели бы получить хоть песчинки от этого камня!» Монахиня пристально посмотрела на нас и сказала: «Как большую святыню я берегу несколько песчинок от святого камня... Эти песчинки остались у меня после шлифовки камушков, на которых я писала образки. Но эти песчинки хранятся у моих родных, далеко, семьдесят километров отсюда... Может быть, вы дадите мне свои адреса, и я пришлю вам эти песчинки почтой»... Через две недели по возвращении домой я получил по почте несколько этих песчинок, как обещала мать Варвара.

В течение последующих двух дней мы побывали в замечательной иконописной художественной мастерской, побеседовали со многими старыми иноками и инокинями; погуляли по густому лесу с огромными, в два обхвата, соснами; подышали «ладаном Саровских сосен», как выразился о благоухании Сарова самобытный русский поэт Николай Клюев.

Я решил приобрести маленький серебряный образок с изображением на одной стороне лика Божией Матери «Умиление», а на другой — Преподобного Серафима, чтобы носить на шее всю жизнь. Но, к сожалению, такой иконки, обычно в большом количестве имеющейся в монастыре, в данное время не было. Этим обстоятельством я был весьма огорчен, но отец Платон сказал мне: «Помолитесь, чтобы Преподобный Серафим послал вам эту иконку».

Снова с детской верой мы с отцом Платоном просили Преподобного послать мне этот образок (мой спутник таковой уже имел).

«Ну, теперь, по приезде домой, Вы обязательно получите эту иконку, - сказал мне убежденно отец Платон. - Вам или подарит ее кто-нибудь, или Вы купите ее!»

Духовно напитавшись в Сарове и Дивееве, мы отправились обратно в Арзамас.

В Саров принято приходить из Арзамаса пешком за 70 верст. «Надо тому лапоточки сносить, кто ко мне в гости идет», — говаривал Преподобный Серафим. Поэтому почти все богомольцы приходили в Саров пешком. Но обратно обычно уезжали на телегах, в которых помещались по десять человек, по рублю с головы... Но условие поездки было такое, чтобы сразу всем десятерым не сидеть, а сменяться по очереди, идя часть пути пешком...

В Арзамасе я распрощался с отцом Платоном: он поехал в Москву, а я зашел к своей новой знакомой — сторожихе Софийского собора Ксении Дмитриевне. Я возвратил ей ее посох, поблагодарил за все, по душам побеседовали с ней.

«Уж не знаю, что Вам на память-то подарить! — сказала Ксения Дмитриевна и на минутку задумалась. — Да вот что!.. Я-то найду в Сарове такой образок, а вот Вы-то уж вряд ли в Ленинграде достанете... — и она сняла со своей шеи маленький серебряный образок и показала мне. — Вы не имеете такой иконки?» Я посмотрел и обомлел: это был образок с изображением Божией Матери «Умиление» и Преподобного Серафима. Это была такая иконка, о получении которой я вместе с отцом Платоном молился накануне в лесу.

«Эта иконка, — объяснила мне Ксения Дмитриевна, надевая ее на меня, - лежала на лбу и на груди Преподобного Серафима в день открытия его мощей в 1903 году»...

Я уехал домой и с тех пор, вот уже 25 с лишним лет, эта иконка постоянно со мной. Дай Бог, чтобы и в могилу мне пойти с нею. Надеюсь на это крепко.

Вся моя жизнь после моего паломничества в Саровскую пустынь изменилась. Господь отнял от меня, по моей молитве на канавке, все блага земные, но сохранил навсегда память о той минуте, когда, по безграничному милосердию Преподобного Серафима, я, грешный, совершенно незаслуженно сподобился пережить в себе тихое, радостное, благое и благоуханное влияние Святаго Духа Господня...

«Православный путь». Джорданвилль. 1953