Есть давнее неправомерное отношение к России, как к стране, отождествляющей себя с неким особенным, самобытным и потому «архаичным» Русским Православием. Все живут, как люди, а русские, мол, по-своему Православию. Никакого такого особенного Православия в России не было и нет. Есть одно Вселенское Православие для всех, а Россия восприняла Православие как спасительную Благую Весть и усваивает Ее на протяжении многих веков со времен Крещения Руси в 988 году. Христос пришел в мир не для одной России, да и тогда еще не было Русского государства. Христос пришел, чтобы всех спасти  и в разум Истины привести. Несомненно, что Русская Православная Церковь - это часть Вселенского Православия, самая многочисленная и сохраняющая чистоту догматов веры со времен Апостолов. Но само это по себе только накладывает большую ответственность на Церковь и ничего более. Кому больше дано, с того более и спросится. «Будет ли наконец сознано, вполне сознано, что духовенство без Духа есть именно та обуявшая соль, которою солить нельзя и не следует... Вообще, я предвижу кучу недоразумений... (курсив – авт.) корень зла, - но вырывать этот корень - на это требуются другие силы, - а где они, эти силы? А если, за неимением их, т. е. за неумением ими пользоваться, мы будем применять к делу те, которые нам сподручны, то этим мы дела далеко не поправим... Иногда, конечно, необходимо по рукам и по ногам связать сумасшедшего, но это одно сумасшествия еще не вылечивает..» (Аксакову И. С., 19 апреля 1866 г. Петербург). Из этих признаний поэта Тютчева видно, что он смотрел на все прямодушно, имея ввиду одну только духовную пользу для России. Чего стоит в устах того же Тютчева следующее признание: «Мы так нравственно и духовно бессильны, так несказанно ничтожны!.. Никогда, может быть, в истории человеческих обществ не было подобного примера. Никогда государство - и какое государство! мир целый - не утрачивало до такой степени свое историческое самознание. - Что такое Россия? Пятое ли колесо в европейской системе или особый, самобытный мир?» (Ковалевскому Е.П., 25 июля/6 августа 1860 года, Висбаден). Не надо было быть большим пророком, чтобы предсказать следующее в мире: «А какой-нибудь серьезной беды нам не избежать в близком будущем. В правительственных сферах, вопреки осязательной необходимости, все еще упорствуют влияния, отчаянно отрицающие Россию, живую, историческую Россию, и для которых она вместе и соблазн, и безумие... И чем это отрицание бессильнее и нелепее, ввиду все грознее и грознее наступающей действительности, тем оно становится ожесточеннее...» (Аксакову И. С., 7 октября 1866 г. Петербург). В одном из своих последних писем поэт Тютчев высказался вполне ясно о сути происходящего: «И я не раз сбирался писать к вам о том Страшном суде, что заживо и при сохранении естественного чина так просто и так последовательно над человеческим обществом совершается. Но как одолеть словом и даже мыслию подобные события? Одно только выскажу при этом случае. Я теперь только понял это библейское выражение: Господь ожесточает сердца строптивых, - этому я каждый день свидетелем. - Казалось, что к событиям таковым, как в Париже, всякий мыслящий человек не может отнестись двояко и что эта страшная поверка на деле известных учений не может не убедить кого бы то ни было. - Оказывается далеко не то: я встречаю здесь людей серьезных - ученых - и даже нравственных, которые нисколько не скрывают своего горячего сочувствия к Парижской Коммуне и видят в ее действиях занимающуюся зарю всемирного возрождения... Вот над чем можно крепко призадуматься. Не доказывает ли это, что корень нашего мышления не в умозрительной способности человека, а в настроении его сердца. В современном настроении преобладающим аккордом - это принцип личности, доведенный до какого-то болезненного неистовства. - Вот чем мы все заряжены, все без исключения, - и вот откуда идет это повсеместное отрицание Власти, в каком бы то виде ни было. Для личного произвола нет другого зла, кроме Власти, воплощающей какой-либо принцип, стесняющий его, и вот почему блаженны нигилисты, тии бо наследят землю до поры до времени - и пр. и пр. (Аксакову И. С., 7 мая 1871 г. Петербург).

Итак, корень зла – в настроении сердца, в возведении своего Я до небес, по-Церковному говоря, в гордости по принципу: «Нет власти иной, как лично от меня». Вот почему коммунисты должны были победить и установиться на земле некоторое время, и, прежде всего, в России и именно на «обломках» ого, что называло себя «православием». В этом богоборческом бунте во всей полноте проявился индивидуализм, неверие, и, главное, человеческое самовластие.

Что же поэт? – «Иду сейчас в Кремль поклониться русскому народу, этому, как и следует, в его минуты вдохновения, великому бессознательному поэту (Аксакову И. С., 8 августа 1863 г. Москва). Вот и отгадка, почему Рубцов написал в своем стихотворении о Тютчеве: «Он шляпу снял, чтоб поклониться/Старинным русским каланчам…». На самом-то деле поэт кланяется русскому верующему народу за его подвиг славления Бога, за то, что народ сохраняет Правду и Истину Христа не по указке сверху, а по совести и жизни по ней. А каково признание за народом его несокрушимой поэтической мощи! Ведь именно народ выдвигает из своей толщи своих вдохновенных певцов. Чтобы поэзия расцветала, она должна произрастать из народа, из родной Матери-земли и тянуться в Небо. Тютчев был убежден, что Поэзия – это то Знамя, которое «создаст себе рать, лишь бы оно не сходило с поля битвы». И хотя поэт имел ввиду конкретный печатный орган, эти слова о важности правдивого слова полностью относятся к сути самой поэзии, призванной собирать вокруг себя полки духовных воинов.

Почему же так, а не иначе? Ведь весьма многие начнут спорить, что де задача поэзии – чисто элитарная, воспитание нежных чувств и особенных состояний, мол, с ее помощью человек сможет уйти от страшной и пугающей действительности. Но это ложь. Кто уходит от действительности, тот отрывается от родной почвы и не способен петь Небу. Именно ввиду того, что «мир все более погружается в беспочвенные иллюзии (курсив – наш), в заблуждения разума, порожденные лукавством сердец» (Тютчев дочери 4.01.1872 г.), насущной задачей поэзии является спокойная расстановка приоритетов, так чтобы поэзия орудием правды отражала все нападки лжи и помогала человеку обрести силы для борьбы с грехом и злом. Если поэзия не совершает такого сверхважного делания, она не может называться ни чем иным, кроме как звенящим впустую кимвалом.

                        Благоговей, земля! Склоните слух, народы!

                        Певцы бессмертные вещают Бога вам:

                        Един, как громов сын, гремит средь вас паденье;

                        Другой, как благодать, благовестит спасенье

                                       И путь, ведущий к небесам

При всем том, то есть при всей важности боготворящей поэзии, главный духовный центр мира, конечно, - не стихи, а Христос Истинный Бог наш. Стихи призваны открыть глаза человеку на Бога, мир и людей. Духовные стихи – наши лучшие помощники. Они не предадут. Они – вечные спутники наши! Спасение человека определено в Христе Самим Христом. Отношение к Богу Христу – вот главный узел всего. От этого отношения зависит спасение или гибель человека и целых сообществ. Конечно, можно, например, составить впечатление о том или ином человеке по его отношению к Тютчеву. Но, а вдруг все это наигранно и неестественно: в сердце одно, а на устах другое. И убийца Рубцова Дербина прекрасно знала Тютчева и цитировала из него… Когда Есенин читал стихи, то люди плакали, и среди плачущих, вполне возможно, были предатели поэта. Вот до какой низости может дойти человек. И, опять же, сегодня человек яростно отвергает Бога или того же Тютчева, а завтра ввиду новых обстоятельств обращается к покаянию и знанию того же поэта Тютчева. Сегодня Савл, гонитель всего святого, а завтра апостол Павел, небожитель! Лишь бы не поздно было. Жизнь-то краткое поприще по сравнению с Вечностью. Поэтому Богу, прежде всего, дорога конкретная личность и о каждом кающемся грешнике радуется Отец Небесный. И все потому, что из конкретных личностей составляются не только общества и народы, но Само Тело Христово – Церковь! Как если бы из камней состояло здание храма, так из живых камней, разной величины и крепости состоит и Церковь Христова, воздвигшаяся на пути всякого греха и порока. Об этом очень хорошо написал Тютчев:

                                   Стоит она, как и стояла,

                                   Твердыней смотрит боевой:

                                   Она не то чтоб угрожала,

                                   Но... каждый камень в ней живой

Может случится так, что Земная Церковь в конце времен будет гонима до такой степени, что Ее членам придется спасаться в одиночку (да так иногда и ощущается себя современный верующий христианин в современном мире!..). Но, сказано Самим Богом, что «претерпевший до конца, спасется». Небесная Церковь состоит из живых членов и в Ней действует вся полнота Благодати Святого Духа. Можно только очень слабо представить блаженство тех, кто небожительствует вечно, если мы на земле, получив маленькую толику Божественного, радуемся неизреченно и боимся утратить Его. Все в земной жизни Божие, кроме греха человеческого. И вот эту Божию сущность поэты видят и осознают лучше других. Поэты от Бога становятся глашатаями всего Божиего и клеймителями греха, а не грешного человека. Но зло не прощает поэтам их добротолюбия и помощи людям, натравливая на них своих адептов, и объявляя поэтов «несносными», «заблудшими», «грешниками» и пр..

Тютчев в записке Императору Николаю I «Россия и революция» пишет о подлинных намерениях врагов Христа: это – «чувство смирения и самоотвержения, составляющие основу христианства, она (революция – прим. авт.) намерена заменить духом гордости и превозношения; «благотворительность свободную и добровольную – благотворительностью вынужденной; и взамен братства, проповедуемого и принимаемого во имя Бога, она намерена утвердить братство, налагаемое страхом к народу – владыке». И мы знаем, как безбожная власть в СССР вовсю кадила не Богу, а народу, впрочем, безликому и отвлеченному владыке-истукану.

Тютчев писал П.Вяземскому: «Политические катастрофы, свержения властей случались во всякие эпохи - такова сущность всех революций. Стало быть, не в них заключается отличительный признак теперешнего движения. Другими словами, где лежит различие между тем, что в прежние времена называли революцией, и тем, что ныне называют Революцией по преимуществу? Здесь и коренится вся проблема. Это нечто, чему, говорят, не было и действительно нет прецедента в истории человечества, представляет собою - ни более, ни менее - сознательное и рациональное отрицание не только той или иной власти, но самого принципа власти среди людей (курсив и далее – авт.).  Все это, как известно, было уже сто раз сказано; но как вообще часто, обозначая факт, удаляются от определения его подлинного значения. А это значение придает ему учение, совершенно отрицающее сам принцип власти, не какая-то частная, случайная, произвольная доктрина, а некий предел, последнее слово того длительного умственного развития, которое принято называть Современной Цивилизацией. Да, надо иметь мужество признаться в том, что литература, философия, вся эта традиция современной мысли, вся эта духовная среда, в которой наши умы, если так можно выразиться, зародились, росли и жили, привела и должна была неизбежно привести к сформулированному мною результату. Ибо в нем заключается сама сущность современной мысли: человек зависит только от самого себя; именно в нем, а не где-либо еще, содержится источник всякой власти… Когда мы называем современною эту мысль, которая столь же стара, как и человечество, мы хотим сказать, что лишь в современном мире, лишь перед христианским законом и в противодействии ему, она могла получить свое полное развитие и неизмеримую практическую ценность. И почему же? В принципе самодостаточный человеческий разум - автономия человеческого разума -составляет саму сущность всей философии Античности. Нет ни одного мнения и ни одного учения, исходящего из этого начала (от самого трансцендентного идеализма до самого грубого материализма), которое не проповедовалось бы в философских школах. И тем не менее все это направление умов никогда не порождало ничего подобного той доктрине, той Власти, той Силе, которую мы назвали Революцией. В том возрасте мира и до прихода христианства философской мысли, постигавшей человека в индивиде, удавалось завладеть, так сказать, лишь его меньшей частью. Ибо гражданин, этот раб Государства, эта вещь государства (тем самым и являясь в древности человеком по преимуществу) необходимо ускользал от нее. Государству же по праву принадлежал не только индивид, но и сама человеческая мысль. Христианство же положило конец этой, возведенной в закон, неправосподобности человеческой души, провозвестив перед лицом как Государства, так и индивида, Того, Кто есть истинный Господин их обоих. Подчинение Человека Богу сокрушило рабство человека человеку. Или, скорее, оно его преобразило в добровольное и свободное повиновение, ибо таково по существу отношение христианина к Власти, у которой он не признает другого авторитета, кроме переданного ей Верховным Владыкой всяческих. Вот почему современная мысль, эмансипируя человека от Бога, тем самым отнимает всякий авторитет у какой бы то ни было власти. Другими словами, никакого принципа власти не может существовать в наши дни для общества, которое было христианским и перестало им быть… (март 1850 г.).

Это поразительное признание никто как бы не заметил и до сего дня! А ведь Тютчев сто раз прав, утверждая, что общество, переставшее быть христианским, на самом-то деле обречено на полное безвластие и анархию, разумеется, под видом осуществления бурной деятельности всех учреждений, «управляемой демократии» и прочего. Власть в обществе обнаруживается не через «свободные выборы» одних грешников другими, а добровольным и свободным выбором Бога в своей личной жизни, а, значит, и неминуемо в общественной. Тут Батюшка Серафим с его стяжи сначала ты дух мирен, и только тогда вокруг другие спасутся, а не ждать когда сначала другие спасутся, пренебрегая собственным спасением. Если люди пренебрегают Богом, то Бог и ставит одних грешников над другими, в том числе через выборы, чтобы все мучались, может хоть так опамятуются и придут к признанию того неоспоримого факта, что Бог властвует над всем и попускает людям впадать в грех и даже дойти до крайне низости лишь потому, что хочет… спасти грешника. Что толку если Бог насильно удержит того или иного человека от греха? Какая тогда будет заслуга человека в том, что он не смог добровольно и свободно вступить в борьбу с своим грехом и победить его с помощью Божией, а не так, что Бог взял за руку человека и остановил его на греховном пути, хотя сам человек до этого не хотел признавать Бога, не исполнял Его заповедей и вообще жил, как скотина? Савлу Господь помог потому, что Савл ревностно верил в Бога, но верил искаженно, не по разуму, а по правилам фарисеев и первосвященников, отвергших Христа. Поэтому, видя, что Савл может погибнуть в своих заблуждениях, Господь явился ему на дороге и говорил с ним. После чего, что и понятно – встреча-то с Богом, - Савл ослеп глазами. Бог показал ему неправоту его устремлений к Нему – Сущему, которая есть не что иное, как ослепление души человеческими заблуждениями о Спасителе. После выздоровления Савл преобразился из гонителя Христа и христиан в ревностного Святого Апостола. И вот этот путь о грешника до Святого и есть общий путь всякого признающего сначала авторитет Божий, а затем и авторитет земной власти, Сама земная власть должна понять, чтобы не разрушиться, что без Христа у нее ничего, кроме позора, не получится. Сами подданные нехристи и развалят все тщательно выстраиваемое, что касается безопасности и мира. Нехристь может только разрушать, ибо он – самовластен и никому не подчинен, хоть бы и юлил перед властью.

«Человеческая природа, - подчеркивал Тютчев незадолго до смерти, - вне известных верований, преданная на добычу внешней действительности, может быть только одним: судорогою бешенства, которой роковой исход - только разрушение. Это последнее слово Иуды, который, предавши Христа, основательно рассудил, что ему остается лишь одно: удавиться. Вот кризис, чрез который общество должно пройти, прежде чем доберется до кризиса возрождения… Между Христом и бешенством нет середины».

«Какое жалкое нравственное бессилие в правительстве, при всей его благонамеренности, - какое безобразие в этом так называемом общественном мнении, а в молодом поколении что за бессмущающаяся пошлость! …И для этого, по-моему, необходимо, не боясь никаких нареканий, ни заподозреваний, от имени России налечь всею силою вашего праведного омерзения на этих выродков человеческой мысли, которыми все более и более наполняется земля Русская, как каким-то газом, выведенным на Божий свет животворной теплотой полицейского начала (Аксакову И. С., 23 октября 1861 г. Петербург).

Тютчев до такой степени возмущен бездушием и вырождением всего святого, что и устно, и письменно готов горячо отстаивать противоположное злу – прямодушие и совестливость. Показательна одна из его многочисленных острот, которые разносило общество по своим салонам: «Бьюсь об заклад, что если произойдёт конец света, то найдутся люди, которые этого не заметят». Апогей тютчевских переживаний о судьбах России, мира и человека выражен им в стихотворении «Наш век»:

                          Не плоть, а дух растлился в наши дни,

                          И человек отчаянно тоскует...

                          Он к свету рвется из ночной тени

                          И, свет обретши, ропщет и бунтует.

                          Безверием палим и иссушен,

                          Невыносимое он днесь выносит...

                          И сознает свою погибель он,

                          И жаждет веры... но о ней не просит...

Вот самый точный духовный диагноз, поставленный поэтом не только современникам, но всему роду людскому. Суть диагноза в том, что люди, созданные по образу Божию  и для уподобления Богу во всей краткой земной жизни, занялись совсем другим, а именно: как ловчее и с выгодой для себя провести жизнь. Такие люди не понимают и не осознают очень страшной вещи – Бог за них умер и спас их от власти диавола, а они отвернулись от Него и куда – в смерть, в пасть адову!? Как люди оценивают тех, кто отворачивается, например, от пожарника, спасшего жителей дома? Идет он мимо них, а они воротят от него нос… Не лучше ли таким было сгореть в том пожаре, чем так жить дальше? Итак, немолитвенность все губит на корню. И когда иссякнет молитва за мир, то мир погибнет. Его дальнейшее существование будет бессмысленно, также как существование Содома и Гоморры.