Клычков Сергей Антонович (деревенское прозвище семьи Лешенков; 1 (13) июля 1889, Дубровки, Тверская губерния — 8 октября 1937, Москва) — русский поэт, прозаик и переводчик.

Родился в старообрядческой семье. Отец был сапожником. Участвовал в революции 1905 года, в 1906 году написал ряд стихов на революционные темы. Первые его поэтические опыты были одобрены С. А. Городецким. В 1908-м с помощью М. И. Чайковского выехал в Италию, где познакомился с Максимом Горьким. Поступив на историко-филологический факультет Московского университета, Клычков подружился с Есениным. Учась в университете перевелся на юридический факультет, но не закончил его, будучи исключен в 1913 году. Стихи ранних поэтических сборников Клычкова: «Песни: Печаль-Радость. Лада. Бова» (1911), «Потаённый сад» (1913), во многом созвучны со стихами поэтов «новокрестьянского» направления — Есенина, Клюева, Ганина, Орешина и др.

Осенью 1914 года Клычков был призван в армию и служил в 427-м Зубовском полку в Гельсингфорсе, в течение года прошел все унтер-офицерские звания и получил чин прапорщика, а в 1916 году был переведен на Западный фронт, проходивший по Двине. Фронтовые впечатления нашли отражение в романе «Сахарный немец». Клычков был контужен, отравлен газами, год провел в «мокрых окопах» на берегу Двины вместе с солдатами. «С первого выстрела его не покидало странное роковое чувство душевной опустошенности, - писал сын поэта, - бессмысленности происходящей бойни, война ворвалась в его жизнь, как вор, отнявший непреходящие сокровища юности, богатство душевной легкости и внутренней свободы. Конфликт ясных грез в магическом единении с природой и железной кровавой реальности жизни стал с того времени главным в творчестве Клычкова».

В 1918, в первую годовщину Октябрьской революции на открытии мраморной доски, в присутствии Ленина исполнялась кантата, посвященная «павшим в борьбе за мир и братство народов», авторами которой были С. Есенин, М. Герасимов, С. Клычков.

В 1919 Клычков с молодой женой уехал в Крым, где чудом избежал расстрела (сначала махновцами, затем белогвардейцами). В 1921 вернулся в Москву, работал в журнале «Красная новь» и издательстве «Круг». После выпуска поэтических сборников «Дубравна» (1918), «Домашние песни», «Гость чудесный» (оба 1923), «В гостях у журавлей» (1930), разрабатывающих прежние темы и образы, сгущенные и обостренные переживаниями военных лет, зрелищем разрушаемой деревни, одухотворенные присутствием одинокого, бездомного странника – лирического «Я» поэта, Клычков обращается к прозе. Из задуманной серии в девяти романах опубликованы были три «Сахарный немец» (1925; 2-е изд. 1929; в 1932 вышел под названием «Последний Лель»), «Чертухинский балакирь» (1926), «Князь мира» (1928; журнальное название «Темный корень», 1927).

Выступал Клычков и с критическими статьями «Лысая гора» (1923), «Утверждение простоты» (1929). В 1930-е годы Клычков активно занимался переводами и литературной обработкой эпоса народов СССР (вогульские сказания, марийские народные песни, киргизский эпос Манас, грузинская классика – поэма «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели, произведения Г. Леонидзе, А. Церетели, Важа Пшавела и др.)

В 1937 Сергей Клычков был арестован по ложному обвинению в принадлежности к антисоветской организации «Трудовая крестьянская партия», 8 октября 1937 года осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по статье 58, части 2 и 3 (заговор, терроризм) 8 октября 1937 года и расстрелян в тот же день. Место захоронения поэта неизвестно. Возможно, его прах покоится в братской могиле на Донском кладбище в Москве.

* * *

Свет вечерний мерцает вдоль улиц,

Словно призрак, в тумане плетень,

Над дорогою ивы согнулись,

И крадется от облака тень.

Уж померкли за сумраком хвои,

И сижу я у крайней избы,

Где на зори окно локовое

И крылечко из тонкой резьбы.

А в окно, может, горе глядится

И хозяйка тут — злая судьба,

Уж слетают узорные птицы,

Уж спадает с застрехи резьба.

Может быть, здесь в последней надежде

Все ж, трудясь и страдая, живут,

И лампада пылает, как прежде,

И все гостя чудесного ждут.

Вон сбежали с огорка овины,

Вон согнулся над речкою мост —

И так сказочен свист соловьиный!

И так тих деревенский погост!

Все он видится старой старухе

За туманом нельющихся слез,

Ждет и ждет, хоть недобрые слухи

Ветер к окнам с чужбины принес.

Будто вот полосой некошеной

Он идет с золотою косой,

И пред ним рожь, и жито, и пшёны

Серебристою брызжут росой.

И, как сторож, всю ночь стороною

Ходит месяц и смотрит во мглу,

И в закуте соха с бороною

Тоже грезят — сияют в углу.

1914, 1918

***

Прощай, родимая сторонка,

Родная матушка, прости,

Благослови меня иконкой

И на дорогу покрести.

Жаль разлучаться с милой волей,

Да не идти я не могу:

Ведь никого уж нету боле

На недокошенном лугу.

Ведь выпал всем тяжелый жребий

С родной расстаться стороной,

С зарей, сияющею в небе,

И тихой радостью земной.

Прощайте, травка-говорунья

И сиротина-борозда,-

Прощайте, ночи-полнолунья

И ты, далекая звезда,

Звезда, горящая, как свечка,

Пред светлым праздником зари!

Прощай, родимое крылечко

И ты, колечко на двери!-

И брови, дрогнувшие мукой,

И очи, скрывшие печаль,-

Растай, душа, перед разлукой

В родную ширь, в родную даль!..

1917

Предчувствие

Золотятся ковровые нивы

И чернеют на пашнях комли...

Отчего же задумались ивы,

Словно жаль им родимой земли?..

Как и встарь, месяц облаки водит,

Словно древнюю рать богатырь,

И за годами годы проходят,

Пропадая в безвестную ширь.

Та же Русь без конца и без края,

И над нею дымок голубой -

Что ж и я не пою, а рыдаю

Над людьми, над собой, над судьбой?

И мне мнится: в предутрии пламя

Пред бедою затеплила даль

И сгустила туман над полями

Небывалая в мире печаль...

1917