Купить

Под этим числом великое событие отметилось в истории нашего народа. В летопись его вписано: Утверждение Госу­дарем выработанного при святейшем синоде “Положения о церковно-приходских школах для всей России”. С благоговей­ным волнением прочитали мы это Положение.

Божие – воздано Богом. Таков прямой смысл этого события. Но исторически важно это и потому, что в нем впер­вые после стольких лет сказалось прямое и непосредственное удовлетворение чисто народной нужды. Великое событие 19 февраля 1861 г. дало народу свободу и хлеб и обеспечило его вещественную нужду. Событие 13 июня 1884 г. – есть удовлет­ворение его духовной нужды.

Доселе о нуждах и благе нашего народа, жившего и живущего по-божески, думали и пеклись немало, и с добрейши­ми намерениями, но по-европейски или по-петербургски. За него и без него определяли его потребности и для него созда­вали цивилизационные благодеяния. Создали крестьянское самоуправление; создали крестьянский суд; создали народ­ное представительство в земстве; создали народную школу; создали школу народных учителей (семинарию); создали на­родную совесть на суде (участие в суде присяжных); сочини­ли гигантскую лестницу развития народного труда, создали народный кредит, и проч. и проч.; но забыли главное и самое простое: спросить у народа – что ему всего нужнее? Он не за­медлил бы ответить: «Школу для детей наших, где бы учили по-божески!»

Начальная крестьянская школа! Так назвали эту вводи­мую ныне в народную жизнь царской властью с благословения Церкви церковно-приходскую школу. Назвали ее так мудрые сыны века, и верно назвали.

Она вдвойне начальная: в воспитательном смысле, как низшая ступень для постепенного школьного образования, да и в историческом смысле, как мера, возвращающая духовную жизнь нашего народа, очутившуюся в последнее время где-то между небом и землей, – к своему настоящему началу.

Доселе это воспитание народа имело в России странный вид для наблюдавшего его со стороны, и для самого народа оно имело вредное и опасное значение расшатывания и переполоха в его духовном мире, где он ни разобраться, ни най­тись не мог. Его детей принялись образовывать и развивать, перескочивши через основы его жизни и его школы. Основы эти были – Церковь, и вышло что-то весьма кривое, неладное и народу противное: Церковь сама по себе, а школа сама по себе. Народ затомился: кое-где раздались голоса о вреде для народа такой сочиненной народной школы, о непрактичности ее, об антипатии в ней самого народа; но всему этому жизненному ропоту и живому протесту среди народа не дала ход пе­тербургская лжеинтеллигенция. Народную нужду она назвала бредней каких-то клерикалов-крепостников, а свою собствен­ную бредню про народную школу утилитарно-развивающую признала народной нуждой.

Но, увы, далеко не бредней были томления и страдания народа, происходившие от безнародного взгляда на русскую народную школу. И не фразами были слова народа: «жить по-божески и учить по-божески!» Семья начала видимо для всех разрушаться в народном быте, как его основе: поколебалась отеческая власть, порвались связи с отцовским домом, выход из-под власти отца стал нуждой молодого поколения; началось с разделов, а потом понадобилось житье в виде раз­гула на просторе; явились повсеместные признаки неуваже­ния к родителям, потом к старшим вообще; пьянство помог­ло разгулу; быть умнее и развитие старика-отца явилось у молодежи синонимом неуважения ко всему, что отцы чтят и чтили; Церковь и священник очень скоро оказались ненужными этому развинтившемуся молодому поколению, – и пошло все неладно. Разгул пошел разгулом, а кормиться все надо было, и платить подати и оброки надо было, и вот, очень скоро после освобождения крестьян, все почувствовали по­следствия какого-то беспричинного, по-видимому, расстрой­ства крестьянского быта. Тут земли будто мало; там платить нечем подати и повинности; тут запасы все истощены; там спились чуть ли не все домохозяева; тут – штунда завелась; там народ совсем перестал жить по-божески, – словом, вез­де явились признаки общего недомогания... Умные люди в Петербург не могли этого недомогания не заметить, ибо оно давало себя знать и крупными недоимками в податях, и по­вальными переселениями куда-то, и разными видами бес­порядков, и картинами крестьянского разорения: и вот стали ломать себе головы над всевозможными проектами улучше­ния материального и экономического быта крестьян. Работа полезная и цель благая!

Но могла ли и может ли она быть всемогущей и чудотвор­ной, если оказывается, что в основах народной жизни новых поколений не лежит ничего прочного, и молодой парень растет в мыслях неуважения к Церкви, к семье и к обязанностям, из этого уважения истекающим?

Очевидно, мы пришли к эпохе, когда сама жизнь вместо всяких мудрствований сказала ясно и просто, что нельзя на одних вещественных и экономических основах обеспечить порядок и благосостояние многомиллионного народа, а надо, прежде всего, установить и упрочить духовные основы народного быта. С крестьянином, изучающим букашки и обезьян у народного учителя, наглядно обучающего, дальше кабака или переселенческой конторы, оказалось, не уйдешь; и сам собой явился вопрос: не пойдет ли жизнь лучше, стройнее и действи­тельно вперед, если школу для крестьянина начать с учения о Боге, о почитании родителей, о повиновении власти, о че­сти и честности, о труде и трудолюбии, о помощи ближнему, о трезвости и воздержании, – если научится крестьянин читать, писать и считать, и в то же время молиться и участвовать в богослужении посредством пения?

И вот после всевозможных скитаний по бурям житей­ского моря и экскурсий в области лженародного развития, где явились лжепророки, лжеучителя, лжезнаменитости, Богом осененная рука царственного кормчего России тихо и твердо возвращает народную школу к ее началу, не остав­ляя всеми мерами печься о народном вещественном благо­состоянии.

Мудрость царского деяния очевидна в его простоте: чтобы мог народ пользоваться действительно, а не на бумаге только плодами улучшения своего вещественного быта, ему прежде всего нужен порядок в жизни, а порядок в жизни немыслим без усвоения каждому в народе с детских лет Христовых за­поведей любви, почитания и поведения. С этого все должно начинаться в жизни народа, и школа его прежде всего.

И да будут же благословенны те государственные люди в России, которые, не страшась книжников и фарисеев века сего, решились сказать царю: «Для блага Русского народа Новой России нужно прежде всего ему вернуть его древнюю церковно-приходскую школу!»

И затем остается надеяться, что мудрые и священные сло­ва царские: «Надеюсь, что приходское духовенство окажет­ся достойным своего высокого призвания в этом важном деле» отзовутся в сердце каждого приходского священника не словом только, не порывом только, но началом новой жизни, заветом возрождения.

Ведь им, приходским священникам, вверяет царь души миллионов своих детей для просвещения!