Сумбатов (настоящая фамилия Сумбатов-Соколов) Василий Александрович
 [25.12.1893(7.1.1894), Петербург — 8.7.1977, Ливорно, Италия]
— поэт, прозаик.
Принадлежал к княжескому роду грузинского происхождения, обрусевшему еще при Иване Грозном. Прадед поэта погиб на поле Бородина. Отец, полковник Александр Владимирович Сумбатов-Соколов, погиб 4(17) февр. 1905 во время покушения на великого князя Сергея Александровича. Мать — из семьи графов Соллогубов, по матери грузинка; один из ее прадедов — писатель Владимир Соллогуб.
После учения в частной начальной школе Сумбатов с 9 лет учился в кадетском корпусе в Петербурге (1903-05); после смерти отца его перевезли в Москву к двоюродной бабушке графине Н.М.Соллогуб, жившей в собственном особняке на Поварской ул. (знаменитый дом Ростовых). В 1905-14 учился в частной гимназии, где одноклассники наградили его за богатую эрудицию прозвищем Энциклопедия. Был знаком с членами царской семьи, дружил с великой княжной Ольгой Николаевной, посвящал ей свои стихи. Почти каждое лето проводил в имении Светлое. Стихи писать начал очень рано; в автобиографическом романе упоминается, что только за лето в 9-летнем возрасте он написал более 50 стих.
Летом 1914 князь Сумбатов отправился вольноопределяющимся на фронт Первой мировой войны. Служил в 88-м пехотном Петровском пехотном полку, после ранения получил чин унтер-офицера. После окончания ускоренных офицерских курсов в Пажеском корпусе — произведен в офицеры, служил в 3-м гусарском Елисаветградском полку Ее Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны. Награжден орденом Михаила Архангела, Георгиевским крестом 4-й степени. В сент. 1916 в трудных боях на ковенском направлении Сумбатов был тяжело ранен в голову и контужен. Лечился в Царскосельском лазарете, вернулся в Москву. Бывший сослуживец помог ему скрыться от преследования новых властей в гимназии для мальчиков, директор которой Н.А.Веригин принял его в семью. Летом 1918 Сумбатов обвенчался с его дочерью Еленой, прошел с ней вместе долгий жизненный путь. Осенью того же года молодые отправились в расположение белогвардейских армий, добрались до Севастополя; там в апр. 1919 родилась их первая дочь Наталья, которую крестили уже на борту парохода, увозившего молодую семью в эмиграцию. После полугодового пребывания на одном из Принцевых островов (о.Халки), где поэт мыл полы в ресторане офицерского клуба, чтоб содержать семью, им разрешили выехать в Рим, где у жены был родственник — священник православного храма отец Христофор.
В Риме Сумбатовы прожили сорок лет (1919-59). В эмиграции Сумбатов был дружен с известным русским историком Е.Ф.Шмурло (1853-1934), с основателем партии младороссов герцогом Н.Лейхтенбергским, с философом И.А.Ильиным.
Творческая система Сумбатова формировалась в 1910-е, когда громко заявляли о себе символисты. Поэт, безусловно, впитал в себя идеи своих современников, жаждавших преобразования жизни по законам красоты. Духовное совершенство человека, проницаемость земных и небесных пределов, понимание всеобщих связей всего со всем, единство земной и божественной любви, одухотворенность природы — эти цели и мировоззренческие установки были для него не просто близки, но вполне органичны, хотя связями с символизмом творческий метод поэта не исчерпывается. Он любил русскую поэзию XIX в., почитал традиции, но «перепевать» «вечные» темы считал скучным, был уверен в необходимости «из современной каши хотя б по ложке в год хлебать» (РГАЛИ. Фонд №2294: И.А.Персиани. Ед. хр. 84. Л.1.).
В 1922 в Мюнхене выходит первый сборник «Стихотворения В. Сумбатова», в который вошли поэма «Без Христа» и стихи о детстве и юности. В заметке под псевдонимом Антар А. М.Ренников писал, что в книге «вылилась бесконечная тоска по покинутой, страдающей родине, духовная боль о ее муках, молитвы о ее возрождении и мечты неясные, но дорогие сердцу о ее прошлом, утраченном ею довольстве и покое» (Новое время. 1922. 8 нояб.). Рецензент подчеркнул, что «автор — любящий Россию русский человек, который всегда, в каком бы чудном краю он ни был, будет думать о родной, русской земле...» (Там же). В поэме критик отметил много правдивого, но критиковал за то, что слог и содержание «слишком прозаичны, слишком резки», и сетовал: «зачем повторять в стихах грубые выражения митингов» (Там же). Объясняя включение сниженной лексики в поэму Блока «Двенадцать» тем, что оставшийся в пролетарской стране поэт «подделывался под вкус и психологию окружавших его», Ренников выразил недоумение по поводу вульгаризмов в поэме, созданной в эмиграции (Там же). Между тем Сумбатов вслед за Блоком стремился передать дух эпохи, ее нравственно-психологическое состояние, осмыслить революционные события в Москве и в России как явления не только социального, но и религиозного, провиденциального порядка. Фронт Первой мировой войны и революционная Москва составляют географическое пространство поэмы. В поле зрения автора — настроения воюющих солдат и офицеров, деятельность революционеров, которые восприняты человеком из толпы как «лихие люди», грубое самодовольство новых властителей, споры на религиозные темы, которым сопутствует расправа над попом, пришедшим помолиться над телами офицеров, убитых своими солдатами. Просторечия и политические термины эпохи, толкование новых понятий через призму традиций — все в состоянии брожения, на всем отпечаток духовной гибели. Автор в поэме — защитник законности, субординации в армии, но за кипящим речевым морем, как и Блоку, Андрею Белому, М.Волошину, открывается ему Христос. Название «Без Христа» подчеркивает, что новые герои отказались от Бога. Зарисовки современных городских сюжетов, новые уличные диалоги, разговоры в театрах, в музеях, возле церквей и «чрезвычаек» показывают нравы новых хозяев. Возможность распоряжаться и поступать по своей воле у тех, кто недавно был «ничем», не пробудила к совести, а наоборот, активизировала в них мстительные устремления, низменные инстинкты: «— Ну, на отдыхе кутнем! / Хоть в Большой театр зайдем, / Пусть актеры там хоть раз / Поломаются для нас. / — Им не все служить буржуям, / Нынче мы их замордуем! / Будем семечки лузгать / Да в два пальчика свистать...» Все блага искусства теперь для народа, который, с точки зрения Сумбатова, совершенно не готов к его восприятию. В статье «По поводу одной книжки стихов», опубликованной в «Новом времени» в 1927 за подписью «Б.Н.», критик писал о Сумбатове: «Мне совершенно ясно, что перед нами поэт, настоящий поэт Божьей милостью, а к тому же художник, мастер своего дела» (Новое время. 1922. 16 сент.). «Повсюду у него разлито теплое и задушевное чувство, в особенности когда он говорит о родине или затрагивает религиозные темы; его описания природы удивительно верны; язык образный, картинный, кстати — грамматически вполне правильный, чистый...» (Там же). Псевдоним Б.Н., как следует из письма Сумбатова из Рима от 29(16) сент. 1927 (РГАЛИ. Ф.2294. Оп.1. Ед. хр. 84. Л.3-3 об.), принадлежал И.А.Персиани, принимавшему участие в подготовке книжки к печати.
Излюбленный жанр Сумбатова — сонет. Поэт был основательно осведомлен об истории сонета, лично «просчитал» многие сонеты классиков XIX в., чтобы увериться в собственном праве разнообразить способы рифмовки. Сонетная форма требовала сжатого, краткого слога, воспитывала строгое отношение к слову. Сумбатов признавался: «Я, собственно говоря, пользовался формой сонетов для того, чтобы обуздать свое многословие» (Там же. Л. 22 об.).
В 1920-е семья Сумбатова остро нуждалась. Оставаясь после ранения и контузии на протяжении всего жизненного пути инвалидом, Сумбатов зарабатывал изготовлением художественных миниатюр. Будучи талантливым графиком и акварелистом, он выиграл конкурс и получил право оформлять папские законодательные грамоты (буллы). Но когда в Ватикане узнали, что он не исповедует католичество, потребовали изменить вероисповедание. Поэт наотрез отказался исполнить предъявленные условия и сохранил приверженность православию. Эпоха революций и войн закалила поэта, осознание участия высших сил в земных испытаниях укрепляло веру и открывало особенное чувство независимости от мелкого, суетного. В стихотворении «Странник», написанном в 1920-е, он подчеркнул бесстрашие своего лирического героя и раскрыл причины его внутренней силы: «Покончив с давнею тоской, / Сомненья верой одолев, / Иду под радостный напев / Наперерез волне мирской. / Тому, кто видел Божий гнев,— / Не страшен гнев людской (РГАЛИ. Фонд №2294. Опись 1. Ед. хр.84. Л.64 оборот-65). На протяжении всего творческого пути православные позиции составляют основы мировоззрения Сумбатова.
Во время Второй мировой войны Сумбатов и члены его семьи участвовали в деятельности антифашистского подполья в Риме. Об этом сохранились воспоминания одного из русских эмигрантов — А.Н.Флейшера (1902-69). Сумбатов не только вызволил его из лагеря для интер-нированных, но и помог переехать в Италию и устроиться на работу в Таиландское посольство. После освобождения Рима колонна участников Сопротивления была встречена самим папой Пием XII. Красное знамя с гербом Советского Союза, которое реяло впереди шествия, было подготовлено Сумбатовым.
В 1957 в Милане выходит вторая книга стихов Сумбатова — «Стихотворения», в которой помещена лирика, созданная в 1940-50-е, а также переработанные стихи, написанные раньше. В рецензии на второй сб. Ю.Трубецкой писал: «В.Сумбатову не чужда молитвенная медитация, что, конечно, очень неплохо, в особенности с оглядкой на наш тускло-серый и безверный век» (The New Review. 1958. Кн.52. С.302).
Название третьей книги «Прозрачная тьма: Стихи разных лет» (Ливорно, 1969) обусловлено биографическим фактом: у Сумбатова только один глаз был зрячим. Однако, утверждает поэт в стихах сборника, слабое зрение обострило внутреннее художническое видение. Книжка целиком и отдельное стихотворение в ней посвящены жене. В стихотворении «Ангел» — благодарность верной помощнице: «Не своими глазами читаю / И пишу не своею рукой»; ее защита и покров напомнят читателю благодатные явления высшего христианского порядка: «И под благостным этим покровом / Дух мой новым познаньем расцвел» (С.5). Об этом стих, критик Я.Н.Горбов, главный редактор журнала «Возрождение», писал: «Для того, чтобы сказать то, что в этих строках сказано, нужен такой запас духовной и душевной силы, такая непоколебимая вера, что всякому прочитавшему "Ангела" остается лишь смиренно и сосредоточенно преклониться» (Возрождение. 1969. №215. С.141). Рецензент подчеркнул отчетливо проявленную в стихах личность поэта: «Везде он остается самим собой: ясным, точным, чуждым ухищрений, и не только к "авангарду" непричастным, но верным собственному определению сущности поэтического творчества...» (Там же. С.142). Эмигрантство наложило отпечаток на худож. мир поэта, но не исчерпывает его сути, как справедливо заметил рецензент: «Оставшийся, несмотря на долгое изгнание, на годы, проведенные в Италии, в Риме, глубоко русским, он уделяет, конечно, много внимания всему, что память бережно сохранила о родных краях; но рядом с этим находим и "Образы Италии",— и одно другому не только не противоречит, но с этим другим гармонически сочетается» (Там же. С.143). Э.И.Боброва обратила внимание на исполненное глубокого символического значения название книги и ее сильное просветляющее воздействие: «Преодолев окружающую его тьму настолько, что она стала для него прозрачной, поэт и нас лишил ее угрозы, <...> и мы с радостным изумлением читаем: "...Кого любил — люблю сильней / И никого не ненавижу"» (Современник. 1971. №22-23. С.158). Критика восхищают многие стихотворения («Два моста», «Полвека рядом», «Родина» и др.), в которых «читатель найдет высокий взлет мысли, смелый размах кисти художника и редкую глубину искреннего чувства» (Там же. С.159).
В 1959 поэт переехал с семьей старшей дочери в Больцано, городок на севере Италии, а затем в Ливорно, где скончался в 1977 и похоронен на католическом кладбище.
Перу Сумбатов принадлежит также неопубликованные (или опубликованные в ставших раритетными изданиях) произведения: роман в стихах «Русская Держава», включающий 46 «отрывков»; драматическая поэма «Распятие», рассказ «Осведомленный посетитель», автобиографический роман «Ковер над бездной» (части «Детство» и «Отрочество»), немало переложений фольклора и переводов с западноевропейских языков. Сумбатов переписывался с поэтами Ю.Терапиано, Д.Кленовским, Л.Алексеевой (Иванниковой-Девель), Б.К.Зайцевым, архиепископом сан-францисским Иоанном (Шаховским). Архив Сумбатов хранит внучка Е.М.Сумбатова-Реста, проживающая в Кембридже (Великобритания).

БЕЗ ХРИСТА (фрагмент поэмы)

Так идут державным шагом…

Позади – голодный пес,

Впереди – с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз –

Впереди – Исус Христос.

А. Блок Двенадцать

I. НА ФРОНТЕ

1. «Без перемен»

Зима текла «без перемен»;

Скучали, мерзли, голодали.

Плакаты немцы выставляли:

«Войне конец. Сдавайтесь в плен».

Полки в бездельи приустали

От грязи, вшей и сухарей.

– Хоть наступленье бы скорей! –

В окопах часто толковали. –

Или уж мир бы заключить!

Чего же даром нас томить?

Чай, дома тоже ждет работа! –

Почти у всех прошла охота

Войну с «германом» продолжать,

А тут и масла подливать

В огонь откуда-то явились

Лихие люди, – речь вели

Насчет свободы и земли

И звали к бунту… Становились

Мрачней солдаты с каждым днем;

Уж их сердца палил огнем

Страстей и злобы скрытый яд…

А из России всё летят

Нелепые, больные слухи,

Слоны растут из малой мухи

И сеют ненависть в сердцах:

– Мы ходим в рваных сапогах,

У нас здесь черви в сухарях,

А там жируют, веселятся!.. –

И страшно было мне встречаться

С глазами злобными солдат…

А слухи всё летят, летят…

2. В окопах

Из Петрограда слух: восстал

Там гарнизон, и власть забрал

Какой-то Думский Комитет,

А войск для усмиренья нет,

И с фронта взять их приказали,

Весь этот день в бригаде ждали,

Что нас отправят, может быть,

Мятеж в начале прекратить.

В окопах глухо волновались,

И до полночи раздавались

Сужденья громкие солдат.

– Пойдем, ребята, в Петроград;

Там, говорят, жиды бунтуют…

– Да, нет, рабочие бастуют…

– Чего ж они? – Да хлеба нет…

– Товарищи! уж сотни лет

Терпел народ у нас напасти

От распроклятой царской власти!

Свободы близок светлый час!

Кто не за нас – тот против нас!..

– А вы-то сами кто такие?

– А мы бойцы передовые

Великой армии труда!

Всех нас заели господа,

И время нам освободиться!..

– Эй! не мели, брат! Не годится

На фронте головы мутить…

– Уж не пойдешь ли доносить?..

– Мели, да знай и честь, Емеля!

Вот кликну вахмистра сейчас,

Он те свободу-то задаст!

– А слышно, вот уже неделя,

Неладно что-то там, в Расе…

– Эх, всё жидовские затеи!

С жидов и бунты все идут…

Чай, нет у них о нас печали;

Как за гроши Христа продали,

Теперь Расею продают!

– Ну, не в жидах тут, братец, дело!

Начальство больно нас заело!..

– Ништо! за всё дадут ответ,

Что против Бога согрешили…

– В Расее, братцы, Бога нет,

Его Распутиным сменили!

3. Первые вести

– Всё, говорят, Вильгельм чудит,

Он революцию хотит

В Расее сделать, чтоб ему

Способней стало самому

Французов с Англичанкой вздуть…

– Расею, братцы, не надуть!

Поди-кось! сами мы с усами!

Покончим живо с бунтарями,

А там опять придем сюда;

Держитесь, немчики, тогда!..

– Ну, немцев ты не задевай;

Они теперь у бар в почете, –

Сама Царица, – слышал, чай?..

– А нынче здесь, в саперной роте,

Газеты были… Петроград

Третёвось бунтарями взят…

Министров всех переловили,

В острог Царицу посадили –

Не лучше бабы деревенской!..

А генерал у них – Керенской…

– Жидюга, видно! – Не поймешь,

Да толком я и не вчитался…

– Да ты, товарищ, может, врешь?

Куда же Царь-то наш девался?

– На фронте он, сердечный, был,

А жид дворец и захватил,

Спит на постели государской

И жрет, подлец, с посуды царской…

– Так, знать, царем и будет жид?

– Ну, там начальство уж решит,

Кому теперь владеть-то нами;

Им не впервой вертеть царями!

– У нас начальство первый сорт,

Ему – хоть жид, хоть самый черт,

Награды только бы давали,

Да больше денег отсыпали…

– Ну, замолол свое, болван!

Уж помолчал бы, коли пьян!..

4. «Попили нашей кровушки!»

– Ребята! полно вам горланить!

Эй, расходитесь по местам!..

– Корнет!.. – Ишь, черт, горланит сам!

Дай срок, недолго нас тиранить!..

Ужо за всё отплатим им,

Всё офицерство порешим!..

– Зачем же всех-то? Прапор вот

У нас во взводе – за народ,

Всем, говорит, нужна свобода…

– Ох, эти мне друзья народа!

Я одного такого знал,

Он в Петрограде проживал, –

Семья-то страсть была богата,

А он всё корчил демократа

И к нам на фабрику ходил,

Рабочим книжечки носил

И говорил нам в комитете,

Что лишь в одной коммуне свет;

А сам был франтиком одет,

Жил в распрекрасном кабинете,

Спал, да курил, да пил, да ел,

Работать что-то не хотел…

– И много этаких бывает!

Папаша деньги выбивает

Из нашей шкуры, а сынок,

Глядишь, уж втерся в наш кружок

И проповедует свободу

Всему рабочему народу…

– Нет, к черту всех их в добрый час!

Попили кровушки у нас!..

5. Приказ № 1

Летят всё новые к нам вести:

Отменено отданье чести,

Солдат теперь не нижний чин,

Теперь он – вольный гражданин.

Прислала Дума депутата,

Чтоб «осветить событий ход

И объяснить, чего народ

Ждет от свободного солдата».

Солдаты мигом собрались;

В толпе откуда-то взялись

Два новых флага ярко-алых;

Речей послушать небывалых

Пришли, кто с злобою в глазах,

Со скукой, с робостью на лицах,

А кто с «цыгаркою» в зубах

И с красным бантиком в петлицах…

Охрип от крика депутат,

Но не зажег сердца солдат

Призывом в бой и в наступленье.

– Довольно! Лопнуло терпенье! –

Кричали сотни голосов.

– Не трать, товарищ, даром слов!

Хотим, чтоб вышло замиренье!..

Он им: – За вами весь народ,

На вас надеется и ждет,

Чтоб вы за честь отчизны встали!..

– Вот тоже не было печали! –

Ему в ответ кричат гурьбой. –

– Воюй-ка сам, а мы – домой!

Довольно мы повоевали!

– Для нас народ не господин!

Солдат – свободный гражданин!

6. Политика

Патронов нет, снарядов нет,

Зато везут тюки газет.

В окопах кипы белых стоп,

Как будто клуб, а не окоп.

Солдат – то весел, то угрюм;

От непонятных новых дум

У всех вскружилась голова.

В речах всё новые слова:

«Декрет, буржуй, пролетарьят,

Парламент, лозунг, плутократ…»

– Эх, темно пишут господа!

– Ну, им какая же нужда

Народ-то глупый просвещать

И на себя штыки ковать?

Как разузнает всё народ,

Так живо к черту их пошлет!..

– А что, ребята, знать, опять

Придется с немцем воевать?

– Велит начальство, так пойдешь,

А то – под суд!.. – Ну, это – врешь!

Теперь мы вольные! Шалишь!

– Всем господам покажем шиш!..

Проливы нужно им забрать,

А нам в проливы наплевать!

Из-за воды да кровь пролить!

Да что! смешно и говорить!..

– Не верь газетам, всё в них ложь,

А толку нету ни на грош!

Вот хоть последний взять декрет, –

Слова, слова, а смысла нет!

Отмена титулов, чинов,

А подписал ее – князь Львов!..

– Для всех, вишь, титул отменил,

А для себя-то и забыл…

– Ну, братцы, вот так чепуха!

Ха-ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха!..

7. «Свои» ораторы

– Довольно штатских агитаторов!

У них ни черта не понять!

Солдатских, нашенских, ораторов

У нас своих – не занимать!

Петруха! Жарь про революцию!

Ванюха! славь пролетарьят!

Катай, ребята, резолюцию!..

Коли гулять – так уж гулять!..

– Товарищи вы милые!

Не то чтобы, что я,

А, значит, распостылая

Заела жисть меня…

Житье наше солдатское –

Проклятое житье…

– Ну вот! Завел дурацкое

Холуйское нытье!..

– Ты нам про диктатуру

Солдатскую прочти!

Буржуйскую натуру

Штыком развороти…

– Теперича, ежели

Да нам рассуждать,

То раньше мы не жили,

К примеру сказать!

Теперича снова мы

На свет родились

Идеями новыми

Мы все напились…

– Не идеями, ханжою

Ты напился, пьяный черт!

Ишь, трясет дурной башкою;

На ногах-то, знать, не тверд!

– Отвяжись ты, пес шельмецкий,

Не с тобой я говорю…

«Пишет, пи-и-шет царь неме-ецкий,

Пишет бе-е-елому царю…»

8. Воззвания

Приехал с тыла грузовик.

– Что там, патроны? – Нет, воззвания…

– Читал уж много этой дряни я!..

Долой Керенского! На штык!

– На штык буржуев! Издеваются;

То слали нам воза икон,

Теперь с иконами стесняются,

Так шлют воззваний миллион!..

– Долой правительство дворянское.

Довольно верить господам!

– Правленье нужно нам крестьянское,

Мужик в министры нужен нам!..

9. «Всем-всем-всем»

Телеграмма: «Всем. Спасайте!

Гибнет юный цвет свобод!

За Россию все вставайте!

За свободу все вперед!..»

Читают, спорят, обсуждают

Со всех сторон, а между тем

Вокруг уж тысячи летают

Иных депеш, и тоже – «Всем»:

«Братайтесь с прежними врагами,

Германец нам и друг, и брат,

Как мы – обманут господами,

Как мы – на них восстать он рад.

Войны довольно. Прочь оружье!

Давно вас ждут семья и дом.

Мы все снаряды, пушки, ружья

На мирный плуг перекуем…»

– А слова-то здесь Христовы…

– Ну, они уже не новы,

И пустые всё слова…

– Вот, идея здесь нова;

Прок-то, видишь, лишь буржуям

Из того, что мы воюем, –

Мы за них кладем живот…

– Ну, уж это не пройдет!

Как на родину вернемся,

Так по-своему возьмемся

Переделывать страну,

По-евангельски… – Да ну?

Что-то, дядя, ты заврался!

Знать, воззваний начитался

И евангелье забыл…

– Жаль, тебя я не спросил!

Тут евангелье другое,

Не такое плутовское,

Как поповское, – оно

Не Христом сочинено!

А коль ты не понимаешь,

То башка твоя пуста!..

– Как же это без Христа?..

– Сам поймешь, коли желаешь!..

10. Немцы наступают

-Эй! бегите к комиссару!

Немцы вышли из траншей!..

– Зададут они нам жару!

Удерем-ка поскорей!..

– Немцы идут в наступленье!

Эй, в окопы, по местам!..

– Надо митинг кончить нам,

Подписать постановленье;

Что спешишь, как на пожар?..

– Немцы лезут, комиссар!..

-Что ж, трубите отступленье!..

Завели бы мы сраженье,

Да патронов вовсе нет…

– Не осталось от трех лет?..

– Нет, послали их в Расею,

Усмирять господ затею;

Баре видишь ли, хотят

Всё опять вернуть назад –

И царя, и всё другое…

Ну, да мы согнем дугою

И кадетов, и других

Черносотенцев лихих!..

А как власть мы завоюем,

Горе будет всем буржуям!..

– Немцев как же отбивать?

– Ну, на немцев нам плевать!..

11. За родину!

– Вперед, товарищи, вперед!

Умрем за родину! В атаку!..

– Охота нам соваться в драку!

Пускай-ка сам вперед идет!..

– Вперед! враги не ждут отпора!

Пора нам смыть пятно позора!

Ну, кто смелей, вперед! за мной!

Вперед, за честь страны родной!..

– Что там за честь? Не наше дело!

Нам жить еще не надоело!..

– Да что он здесь за командир?

Надел полковницкий мундир,

Так и начальник?.. Прочь погоны!

Сдирайте с них гербы, короны!

Долой кокарды!.. Бей их, бей!..

– А! попил кровушки, злодей!

Так вот тебе за всё расплата!

Коли, руби его, ребята!..

– Эй! прапор! Стой, товарищ, стой!

Мы разочтемся и с тобой…

– Кажись, и ротмистра убили?..

А жаль! душевный парень был!

– Пустое, брат! Все кровь-то пили,

И он, гляди, немало пил!..

– Корнетца этого держите!

Сопляк, а тоже – офицер!

– Прикончить, что ль? – Пока свяжите!..

– А прапор этот где, эс-эр?

Сбежал, подлец?.. Умен был тоже!

Берите, мол, что нам негоже, –

Нам власть, а вам земля пойдет!..

Беречься надо наперед

Таких гусей; сулят свободу,

А после бедному народу

От них ни охнуть, ни вздохнуть!

-Ну, дьявол с ними! Эх, кутнуть

Теперь бы надобно с работы

Свалили с шеи мы заботы,

Себе мы сами господа,

Теперь домой пойдем! Айда!..

12. «Одним барином меньше»

-Эх, братцы! грех-то, грех какой!

За что ж убили капитана?

Ведь барин добрый был, простой…

– Ну вот! послушайте болвана!

Поди еще поплачь над ним!..

– Того, болван и не рассудит,

Что меньше барином одним

Теперь у нас в Расее будет…

– Без бар мы славно заживем,

Всласть поедим и впьянь попьем!..

– А Бог-то, братцы?.. – Простота!

Да Бог-то выдуман попами,

Чтоб крепче было править нами!..

– Эх, братцы, нет на вас креста!..

– Еще пока не заслужили…

– Сумеем, братцы, заслужить!

Вот как начнем буржуев бить,

Как всё начальство перебили,

Да всем им сделаем капут,

Так крест, гляди, и нам дадут!..

13. Поп

– Смотри-ка, поп пришел, поет,

Кадит над падалью господской…

– Господской? Скажет тоже! Скотской!..

– Да скот-то пользу нам дает,

А господа… – Пойдем-ка, взглянем,

Что поп колдует там, подтянем Ему, а после – пулю в лоб…

– Ну, что ж, пойдем!.. – Товарищ поп!

А ты зачем сюда явился?

– Да вот, о павших помолился…

– Ну, помолись теперь опять

И за себя, – мы расстрелять

Тебя решили! – Божья воля!

Знать, и моя такая доля,

Чтобы безвинно… – Трах-тах-тах!

– Молись теперь о господах.

14. Домой

– Эх, завей беду в веревочку

Ты, солдатик молодой!

Ты бросай свою винтовочку

И айда домой!

Дома тоже, чай, невесело,

Вся работушка стоит,

И зазноба нос повесила,

Думает – убит!..

– Не бросай, солдат, винтовки;

Что теперь в Расе – страсть!

Стали баре очень ловки,

Все в цари хотят попасть!

– Мы не лыком шиты сами,

Барам спуска не дадим!

– Пощекочем их штыками!

– Всех буржуев порешим!..

– Клич уж грянул всенародный:

«Пролетарии всех стран,

Собирайтесь все в свободный,

Во единый, дружный стан!..»