Русская иcтopия совершенно отличается от Западной Ев­ропейской и от всякой другой истории. Ее не понимали до настоящего времени, потому что приходили к ней с готовыми историческими рамками, заимствованными у Запада, и хоте­ли ее туда насильно втискать, потому что хотели ее учить, а не у нее учиться; одним словом, потому, что позабыли свою народность и потеряли самобытный русский взгляд. Настоя­щее время не таково: его смысл, его труд заключается именно в пробуждении русского - в русских, и в возращении рус­ским - русского. Русская история начинает являться в своем настоящем свете. Были патриоты на западный лад, им хоте­лось было увидать в русской истории всех западных героев, все западные славные дела, и они раскрашивали русскую историю иностранными красками: дело, разумеется, не клеи­лось, и история только обезображивалась. Такое направление настало вскоре после переворота Петра Великого, после ко­торого появились в русской земле невиданные дотоле патрио­ты - иностранные и по имени и по духу. Не только подвиги и герои Запада, но и Рима и Греции, потребовались тогда для русской истории поэтам и прозаикам, как будто бы русская история непременно нуждалась в повторении великих дел на­родов чуждых, как будто бы она не могла явить своих подви­гов и своих мужей, которые ни у кого не заимствованы. Вре­мя таких попыток и такого патриотизма, кажется, наконец прошло. Между тем западное влияние все еще держится. И вот, другие люди, не желая (очень справедливо) строить рус­ской истории по западному образцу, но имея в то же время (к сожалению) только западные понятия об истории и не находя в русской истории никакого сходства с Западом, - в ней уже ровно ничего не видят; т.е. просто ее не понимают. Нетрудно, кажется, угадать, что и то и другое мнение ошибочно.

В самом деле, Русская история в сравнении с историей Запада Европы отличается такой простотой, что приведет в отчаяние человека, привыкшего к театральным выходкам. Русский народ не любит становиться в красивые позы; в его истории вы не встретите ни одной фразы, ни одного красивого эффекта, ни одного яркого наряда, какими поражает и увле­кает вас история Запада; личность в русской истории играет вовсе небольшую роль; принадлежность личности - необхо­димо гордость, а гордости и всей обольстительной красоты ее - и нет у нас. Нет рыцарства с его кровавыми доблестями, ни безчеловечной религиозной пропаганды, ни крестовых по­ходов, ни вообще этого безпрестанного щегольского драма­тизма страстей. Русская история - явление совсем иное. Дело в том, что здесь другую задачу задал себе народ на земле, что христианское учение глубоко легло в основание его жиз­ни. Отсюда среди бурь и волнений, нас посещавших, эта мо­литвенная тишина и смирение, отсюда внутренняя духовная жизнь веры. Не от недостатка сил и духа, не от недостатка мужества возникает такое кроткое явление! Народ русский, когда бывал вынужден обстоятельствами явить свои силы, обнаруживал их в такой степени, что гордые и знаменитые храбростью народы, эти лихие бойцы человечества, падали в прах перед ним, смиренным, и тут же в минуту победы да­ющим пощаду. Смирение в настоящем смысле несравненно бόльшая и высшая сила духа, чем всякая гордая, безстраш­ная доблесть. Вот с какой стороны, со стороны христианско­го смирения, надо смотреть на русский народ и его историю. В таком народе не прославляется человек с его делами, про­славляется один Бог. Чтобы в этом увериться, стоит только припомнить нашу историю. Pyccкиe одерживают невероят­ную победу, и, говоря о ней без всякого слова похвалы или гордости, приписывают ее помощи Божией; не чувство по­бедного триумфа одушевляет их, а чувство благодарности к Богу. Налетают татары или поляки - народ говорит: это за грехи наши, мы прогневили Господа - кается и выходит на неизбежную брань. Побеждены татары, взята Казань, раз­биты рыцари, освобождена Москва, русский народ не ставит памятников ни делу, ни человеку, а строит церкви и учреж­дает крестные ходы. Скажем здесь кстати о русском народе, что до христианства он был уже добрая почва и что слово Бо­жие, упавшее на него, как на добрую почву, возросло во благе. Поэтому (согласно и с духом русского народа, согласно и с вечными началами веры, которыми, по благости Божьей, был он просветлен) исполнена такой глубокой простоты русская история; поэтому не встретите вы в ней ни одной этой кра­сивой лжи, которая заставляет человека любоваться собою в своем собственном порыве, говорить фразы, щеголять наря­дом тела и души. В русском миpe нет ничего гордого, ничего блестящего, ни единого эффекта. Все просто. Слово скупо; вы встретите его столько, сколько нужно для дела, скорее даже менее, чем нужно для дела. Совершаются великие дела - без щегольства и хвастливости. Собирается Земская Дума или Собор без всяких театральных обстановок, а просто для дела. Идут освобождать Москву, зовут друг друга на общий подвиг, искренно и просто. И все кажется некрасиво и не видно для неглубокого взгляда - тому, кто не заметит великости сми­рения и внутренней силы, для того нужной. А кто заметит, кто увидит это, перед тем побледнеют все иллюстрирован­ные картинки, которыми так богаты истории других народов. В самом деле, какая может там быть красивость и блеск, где нет поклонения человеку, где человек не любуется сам собой, где он, христианин, постоянно сознает себя греховным и не­достойным и смиряется, молясь перед Богом. Здесь высшая духовная красота, не многим понятная. Но русский народ не впал и в другую гордость, в гордость смирения, в гордость верою, т.е. он не возгордился тем, что он имеет веру. Нет, это народ христианский в настоящем смысле этого слова, посто­янно чувствующий свою греховность. История русского на­рода есть единственная во всем мире история народа хри­стианского не только по исповеданию, но по жизни своей, по крайней мере, по стремлению своей жизни. Да не подумают, чтобы я считал историю русскую истоpией народа святого. О, я тем бы нарушил и свое мнение о нем, и святыню его сми­рения! Нет, конечно, это народ грешный (безгрешного наро­да быть не может), но постоянно, как христианин, падающий и кающийся, - не гордящийся грехами своими, не имеющий именно тех блестящих суетных сторон, той славы, величания и гордости земной других народов, которые показывают уже нехристианский путь. Грех был для русского народа всегда грехом, а не добродетелью; он в нем каялся, а не хвалился им. Начало всей его жизни, от которого по слабости человеческой он в поступках и отклонялся иногда, никогда его не отвергая, не переставая к нему стремиться и сознавая в таком случае себя виновным, есть Вера Православная. Недаром Русь зовет­ся святая Русь[2].

Ошибутся те, которые подумают, что, может быть, в этом выражении заключается какое-то гордое предпочтение и похвала Руси, Святая Русь: под этим словом русский на­род разумеет веру православную... Я скажу даже, что чувство Отечества мало является в нашей истории сравнительно с чувством веры. Это давно уже выражено ясно на Руси. Не­стор в летописи, говоря, что у всякого народа (языческого) свой обычай, сказал: «Мы же, xpucmиaнe, закон имамы един, елици во Христа крестихомся, во Христа облекохомся». Вот когда (и вот как ясно, глубоко и истинно) уже перейдены были границы той исключительной национальности, в кото­рой пребывали мы, по мнению Запада, до начала прошедшего столетия, и которой у нас никогда не бывало... Итак, единство веры - вот главное. Иной подумает, что народность как будто исчезает здесь; но разве не народ русский стал на такую вы­сокую степень? Разве не он явил такое глубокое понимание веры? Он, именно он поставил христианскую веру главным основанием всего в жизни, - и вот его духовная - народная связь, и вот эти, не уважаемые миром духовные сокровища его: терпение, простота и смирение.

И Господь возвеличил смиренную Русь. - Вынуждаемая своими драчливыми соседями и пришельцами к отчаянной борьбе, она повалила их всех одного за другим. Ей дался про­стор на земле. В трех частях света ее владения, седьмая часть земного шара принадлежит ей одной. В ее пределах невыно­симое знойное лето и невыносимая вечная зима: в ее преде­лах солнце восходит на одном конце и заходит на другом в одно и то же время. И вот гордая Европа, всегда презирав­шая Русь, презиравшая и не понимавшая ее духовной силы, увидела страшное могущество силы материальной и для нее понятной, - и снедаемая ненавистью, в каком-то тайном ужа­се, смотрит она на это страшное, полное жизни, тело, - души которого понять не может...

Еще в начале предисловия, говоря о России, мы указы­вали на Запад и сравнили его с нею. Мы намерены несколько продолжить это сравнение, но считаем нужным здесь огово­риться. Сравнение Русской земли с Западом в настоящее время необходимо: 1) Потому, что поклонники Запада и порицатели русской жизни на него указывают и непременно вызывают нас на то же самое. 2) Потому, что у нас теперь и вообще господ­ствует западная точка воззрения на жизнь и на историю, по­чему отделение русской жизни от Запада, ее отличие, выстав­лять необходимо. 3) Наконец потому, что Poccия подверглась сильно влиянию Запада, что часть Русской земли, именно те сословия, которые считаются передовыми, пользуются преи­муществами, властью и богатством, пошли на западный путь; потому что Запад вошел и в Россию, находится и в ней, если не перерождая, то искажая русских людей, увлекая их за собою, делая их жалкими себе и своей лжи подражателями, отрывая их от самобытности, от их родных, святых начал. - Вот причи­ны, почему, говоря о России, считаем мы нужным говорить о Западе, почему сравнение и различение здесь, хотя в некоторой степени, по нашему мнению, необходимо.

Самое поразительное различие между Русью и Западом является при сравнении хороших, так сказать, сторон, славы последнего со славою или, лучше, со смирением первой. Это мы уже невольно сделали выше, говоря о русской земле. Но различие тоже яркое является нам, если мы сравним и темные стороны. Страшные преступления Запада, его превосходящее всякую меру зверство, предательство, все возможные гнус­ности составляют едва ли не противоположность к темной стороне истории русской. В Русской истории встречаются пре­ступления, но они лишены этого страшного, нечеловеческого характера, по которому человек становится в разряд животных, как новый совершеннейший вид его, и которым отличаются кровавые дела Запада. В русской истории, как сказал я, этого не видать. Преступления не носят на себе признаков утончен­ного зверства и они не часты; а если случаются, то приводят в ужас всю землю русскую. Есть падения, пороки, но они не лишены человеческого характера, и если встречается злодей­ство, то впечатление, производимое им, показывает, как живо в русской земле человеческое чувство. - Основное, что лежит в душе Русской земли, что хранит ее, что высказывается в ней как главное, что движет ее - это чувство веры.

Запад весь проникнут ложью внутренней, фразою и эф­фектом: он постоянно хлопочет о красивой позе, картинном положении. Картинка для него все. Покуда он был молод, кар­тинка еще была хороша и красива сама по себе: красив был рыцарь в железных латах, красив был хитрый, безжалостный монах; красивы были художники ХV столетия. Но когда мо­лодость его прошла, когда исчезли кипящие силы жизни, и осталась одна только картинка, одна фраза, даже без пылкости юношеской, тогда это становится в высшей степени жалким и сказать ли? - отвратительным явлением. Таков Запад теперь в своих смутах, без всякой внутренней жизни, даже без кипения крови. Таковы теперешние его борьбы и волнения, волнения и борьбы без малейшего убеждения, без малейшей искренности, без малейшего увлечения, совершающиеся в страшной апатии, вялые, несмотря на напряженность. Скука и безучастие, от­сутствие энергии во всех кровопролитиях и смятениях. Стар­ческие мечты Запада, мечты, лишенные своей единственной правды, кипения молодой крови, мечты, которыми разгорячал он себя так долгое время, подействовали на него, как раздра­жительное средство, и привели в механическое движение его ослабший организм. Если нет духа, если нет внутренней силы, то нет и истинной жизни. С другой стороны, гибельна гор­дость, гибельна картинка и фраза для человека.

Мы сказали, в чем сила и основа Русской земли, в чем сущность ее жизни, в чем отличие ее от других народов, в чем дух ее истории. Мы сказали, что это единственная во всем миpe история народа христианского не в слове, но и в деле, не в исповедании, но и в жизни, - по крайней мере по стремлению. Но сохранила ли Русь свои святые начала? То ли она ныне, чтό была прежде? - Вот вопрос. Какой же ответ?

Я должен сказать теперь о перевороте в русской исто­рии, важнейшем из всех переворотов, ибо он коснулся са­мых корней родного дерева. Я говорю о перевороте Петра. Из могучей земли, могучей более всего верой и внутренней жизнью, смирением и тишиной, Петр захотел образовать мо­гущество и славу земную, захотел, следовательно, оторвать Русь от родных источников ее жизни, захотел втолкнуть Русь на путь Запада, путь, о котором мы сейчас говорили, путь ложный и опасный. Петр подчинил Poccию влиянию Запада; всем известное подражание Западу доходило до неистовства. От Запада Poccия принимала все, начиная от начал до резуль­татов, от образа мыслей до языка, покроя платья (историче­ски всегда начиная с последних и доходя до первых). Горькое, горькое явление! Бедственное и унизительное! Но - благода­рение Богу - не вся Poccия, а только часть пошла этим путем. Только часть России оставила путь смирения и, следователь­ но, веры, - в делах по крайней мере. Но эта часть сильна и богата, от нее зависит другая, не изменившая вере и земле родной... Но явление горькое! изменившая родным началам часть России - все же русские люди; они имеют влияние на дела Русской земли и если не соблазняют всей массы верных, то часто отрывают от нее поодиночке то того, то другого. Сверх того, увлекшееся Западом общество составляет (не­вольно) наружность Русской земли, имеет полный голос, и его соблазнительные возгласы и действия слышны и видны всей земле русской и, конечно, вредны. Оно именно на виду к со­блазну народа; оно себя считает деятельной стороной русской земли... Но как сказал я, только часть России, так называе­мая образованная часть, пошла по пути Запада, оставив путь родной земли; слава Богу, и среди этой части, изменившей родной земле, возникла мысль, что надо воротиться к нача­лам родной земли, что путь Запада ложен, что постыдно под­ражание ему, что русским надо быть русскими, идти путем русским, путем веры, смирения, жизни внутренней, надо воз­вратить самый образ жизни, во всех его подробностях, на на­чалах этих основанный, и следовательно, надо освободиться совершенно от Запада, как от его начал, так и от направления, от образа жизни, от языка, от одежды, от привычек, обычаев его, именно от этого света и светскости, вошедших к нам, од­ним словом, от всего, что запечатлено печатью его духа, что вытекает даже как малейший результат из его направления. Русским надо освободиться от влияния Запада, надо быть русскими, надо быть необходимо вместе с теми верующими и смиренными, не на словах только, но в самой жизни (обще­ственной), во всем объеме жизни. Это мнение высказывается сильнее и сильнее в рядах изменников и борется с противопо­ложным западным направлением.

Итак, что же представляет теперь земля Русская? - В основании видим мы простой народ, так же как и в старину, верующий глубоко, хранящий святые свои основы, веру и быт, с нею согласный; но он лишен всякого участия в общих делах; в русской истории его действие чисто охранительное... Гордость, презpениe к русской жизни и к языку, несогласие образа жиз­ни с верою, нетерпение и торопливая переимчивость - вот его добродетели. Но теперь именно над русским простым народом и над его священным миром и тишиною, в обществе, русским началам изменившем, идет вражда, и борются два направле­ния. Одно силится поддержать свою неправду - измены всему русскому и покорности западным уставам. Другое искренно жаждет восстановления русских святых начал веры, русского основного образа жизни, всего русского духа, русского ума и христианских добродетелей, по крайней мере, в общем деле. С одной стороны, всякое упорство и желание, поблажающее удобной лени, остаться без труда подражателями Запада, поль­зоваться всеми его политическими благами, повторять за ним все слова и действия его, и не знать труда самостоятельной жиз­ни; с другой стороны: бодрая надежда и деятельное стремление возвратиться к святым началам русской жизни. Нужно ли гово­рить, что такое стремление есть правое и законное и спаситель­ное? Вот борьба, которая идет над простым народом.

Таково современное положение Русской земли...

[1]Эта статья первоначально назначена была автором для предисловия к «Русской истории для детей» (см. ниже). Вероятно, впоследствии, он изменил свое намерение и предполагал обработать ее особою статьею. По крайней мере, мы нашли в бумагах позднейший ее, впрочем, не оконченный список, сделанный самим автором, с тем заглавием, под которым мы ее здесь и помещаем.

                                              Прим. изд. (И. С. Аксакова – А.К.).

[2]Сбоку приписано рукою автора: «Назначение России было, казалось, явить на земле народ христианский по своему верованию, по стремлению, по духу своей жизни и, сколько то возможно, по своим действиям».