Первые Воскресные Евангельские чтения после дня 50-цы показывали нам Заповеди Господни, по которым жили все Святые и Церкви Вселенской и нашей Русской Церкви. Эти Заповеди были как бы ступеньками в Царствие Небесное. А ведь Царствие Небесное Милосердный Господь уготовал для всех. Значит, эти ступеньки ведут туда, эти Заповеди Божьи обязательны для каждого из нас. Так, с такою целью Святая Церковь и подавала их нам.

Но вот уже за несколько последних недель Святая Церковь стала показывать нам не то, что нам следует в себе растить, а то, чего мы должны избегать, против чего мы должны бороться. В этих чтениях говорилось о злой силе, об одержимости ею, о страстях, о грехе, о рабстве греху, о расслаблении телесном, которое явилось результатом греха, и этим указывалось нам на наше расслабление духовное, которое всегда является результатом греха.

Так вот и сегодняшнее Евангелие повествует нам: «Когда Иисус шел оттуда, за Ним следовали двое слепых… Когда же те выходили, то привели к Нему человека немого бесноватого.» И Христос их всех исцелил. Да, есть слепота физическая, но есть и слепота духовная. Это – неверие наше, окаменелость сердца нашего. Такое состояние может быть временным, как туча грозовая, набежит и уйдет, если Господь поможет… Это страшное чувство оставленности Богом, жуткого одиночества. А вот и другое состояние: это – когда мы можем говорить о чем угодно, только не о вещах духовных, Божественных. Или когда перед нами брат страдающий, переживающий какое-нибудь страшное горе.., а у нас даже нет слова утешения. Или еще: состояние, когда мы и молиться не можем… Не есть ли такие состояния, состояния немоты духовной? И один Христос может нас исцелить, исцелить нашу Душу слепую и немую. А как это бывает?

А вот, чтобы ответить на этот вопрос, хочется мне привести один пример, одно переживание из моей собственной жизни. Вот оно: буду говорить так, как оно запечатлелось в моем сердце: «Была очень трудная полоса моей жизни. Казалось, не было выхода. Церковь мою в Ромнах закрыли, меня выслали из Ромен, семья моя осталась как бы на произвол судьбы. Приписаться к какой-нибудь церкви в Киеве было невозможно; приходилось жить изо дня в день, скрываясь у знакомых, зная, что этим я мог повредить им. На богослужениях я мог бывать только тайно, прячась где-нибудь в углу алтаря. Да и тут не во всякой церкви пускали незарегистрированного священника. Впереди была как бы непроницаемая мгла. Руки опускались. Я чувствовал себя и слепым, и немым, в духовном смысле. И вот блеснула мысль: побывать в Лавре, в Пещерной Церкви преп. Антония на ранней литургии. Хотелось верить, что может быть там, у мощей Угодников Божиих пелена спадет с моих глаз, и я увижу Промысел Божий о себе. Я остановился на ночлег в Лавре у одного близкого мне человека. В три часа утра ударила брама. Мы быстро оделись и вышли. Было совершенно темно. Но со всех сторон тянулись вереницы маленьких огоньков, – это шли монахи с фонариками на богослужение в пещеры. Все было тихо, благоговейно, таинственно. Пошли и мы вдвоем. Вот стали спускаться в пещеру. И по мере того, как мы спускались, мне становилось все трудней и трудней. Начиналась литургия. Я видел как все молились. А я, – я не мог молиться. Что-то ужасное происходило со мной. Своды пещеры давили меня. Я задыхался. И не столько физически, как духовно. Тоска просто разрывала грудь. Если бы можно было выбежать, я бы выбежал, но… невероятным усилием воли я заставил себя хоть внешне присутствовать на богослужении, которое только автоматически доходило до меня. Я был и слеп, и нем. Минуты казались часами. Я чувствовал, что погибаю и как немой, без слов, кричал в сердце: «Господи, помилуй!» не понимая даже значения этих слов. Если бы богослужение продлилось еще с минуту, я бы не выдержал… Но вот конец. Я просто выбежал на поверхность земли. И тут для меня совершилось чудо… Солнышко уже стояло высоко, трава, листья, деревья, покрытые утренней росой, казались обсыпанные брильянтами. Вдали синел Днепр, и эта синева преломлялась ярким отражением восходящего солнца. Это отражение было подобно золоту, упавшему с неба. А за Днепром – поля, леса… Мир Божий! Я дышал полной грудью. Предо мной была надежда. Господь снял камень с сердца. Я был слеп и вдруг прозрел: все эти земные красоты теперь были только символами для меня. Символами неземной красоты и вечной жизни. Хотелось жить для вечности, и хотелось поделиться этой радостью с окружающими меня. Немота прошла, и я заговорил с людьми, которые теперь все были близки и милы для меня. Вот как Бог исцеляет нашу духовную слепоту и немоту!»

Будем же идти Его путем. Будем терпеть. Будем подражать слепцам. Ведь они не видели Христа. Да и вообще никогда не видали образа человека… но они знали, что Христос здесь, близко и верили, что Он может их исцелить. вот классический образ молитвы. Ведь православная вера не рисует никаких образов, а только знает, что Христос есть, что Он близок и все может.

Только будем внимательны: ибо и нас Он спросит: «Веруете ли, что Я могу это сделать?» Да будет же наш ответ Ему: «Ей, Господи! Веруем!»