|
I.
Мы живем в трудное время, когда на Россию нахлынул ураган мировой войны, и все вопросы и язвы ее исторического бытия обострились в исключительной обстановке величайшего столкновения государств и народов.
В первый момент войны мы были оглушены внезапностью этого столкновения, и большинство из нас на самом деле не ощущало того, что эта война будет длительной и что для ее ведения потребуются великие и подлинные духовные силы, постоянно и неуклонно действующие. А теперь, по прошествии года, нас иногда подавляет, иногда смущает материальная сила нашего противника, и мы склонны забывать о том, что все-таки решают в истории не материальные, а духовные силы, ибо, доколе жив человек, всякое снаряжение и вооружение есть лишь творение и орудие, а творцом и деятелем остается все-таки человек.
К человеку, к его силам и должно обратиться. В их умножении и собирании должна наша патриотическая тревога искать выхода, исцеления и возрождения.
Какие же это силы?
Во-первых, мы должны сознательно обратиться к силам национального и государственного сцепления. Россия родная и в то же время неведомая, такая близкая и в то же время безгранично-широкая и огромная, этот образ единственный и в то же время постоянно нам доступный – есть живая национальная стихия, объемлющая и питающая всех нас. Разными гранями и разными ликами обращается к нам этот образ. Но все мы, без всяких размышлений, любим родину-мать, живем и страдаем с нею.
Родина, страна, нация, государство, - словом, большое целое, нас объемлющее и нас питающее, есть сила, в служении которой мы сами черпаем духовную крепость и нравственное здоровье. Но рядом с этой силой стоит и сила личности, ответственной и за целое, и за себя. Действенный патриотизм невозможен без самодеятельной и самоуважающей личности, которая в служении целому обретает свое призвание.
Если Россия должна выйти из великой борьбы победительницей, то это невозможно без величайшего напряжения духовных сил. Их объединению, широкому и в то же время направленному на определенную историческую цель, выраженному в одном слове: победа, должны быть посвящены все усилия. Для этого необходима непрерывная работа мысли, идущая рядом с обострением обращенного внутрь нас чувства ответственности. Только так возможно собирание и организация патриотического духа. Для осуществления такой задачи нужна стоящая выше прочего любовь к живому образу России и сознание, что любовь эта может быть жизненна и действенна лишь в непрерывном практическом делании во имя победы. Это значит, что всякая мысль наша должна быть в конечном счете направлена на эту практическую цель и ею освящена. Не может и не должно быть колебаний и сомнений в этом, сейчас самом важном.
Но для того, чтобы мысль и чувства настроились действительно на такой патриотический лад, повторяем, нужна подлинная и глубокая работа духа.
II.
В помещенном выше этюде Д.Д.Муретова о национализме, как политическом эросе, указана и подчеркнута одна черта или сторона любви к своему народу и его государственной организации. Любовь эта не нуждается ни в каких разумных оправданиях и санкциях. Она живет о себе, как всякая подлинная любовь. Но тут выяснена только одна сторона. Другая, не менее существенная, оставлена в тени.
По существу дела эрос неразрывно связан с этосом. Всякая подлинная любовь, всякий истинный эрос есть в то же время всегда величайшая нравственная задача: не может быть для человека, одержимого таким эросом, большего горя и ужаса, чем ощутить бессилие разрешить или, вернее, непрерывно разрешать заключающуюся в любви огромную нравственную задачу. Это одинаково относится ко всем видам эроса.
Отсюда необходима и неизбежна такая постановка вопроса: если национализм есть обнаружение политического эроса, то он, в силу этого, не может не быть в то же время нравственной задачей.
Каков же реальный, жизненный смысл этого?
А вот каков. Если мы подлинной любовью любим наш народ и наше государство, то в их жизнь мы должны стремиться внести высочайшую степень нравственной силы. В самом деле, любя наш народ и наше государство, мы не можем не желать им силы и успеха. Всякая же истинная сила и всякий настоящий успех не могут быть только «материальными» и «внешними». Если только такая сила не мнимая и должна иметь успех не призрачный, она не может не быть силой духовной, она должна одерживать победы внутренние. Любить значит желать силы и возрастания любимого. А в отношении к своему народу и государству желать силы и усиления значит – призывать к упорной и суровой работе нравственного совершенствования.
Но нельзя просто желать силы и просто призывать к совершенствованию. Не в благих порывах и не в высоких словах тут дело. Нужно созидать силу, а это возможно только в творческой работе, в непрерывном делании. Подлинный национализм, заключая в себе нравственную задачу, требует непрерывного морального творчества, объемлющего и личную жизнь, и общественные отношения, и государственные задачи.
Это есть для меня не отвлеченное положение, а живая истина, непосредственно ощущаемая. Патриотизм и национализм означают, конечно, любовь к своему народу и государству и действенное их отстаивание в борьбе с внешними силами. Но такая любовь и такое отстаивание подразумевают напряжение духовных сил самого народа, требуют того, что я в роковую минуту решения вопроса о войне назвал «блюдением себя».
Истинный национализм, таким образом, есть задача борьбы с внешним врагом за условия существования, права и достоинства своего народа, но в не меньшей степени он есть и нравственная борьба с собственной духовной слабостью. Не внутренняя междоусобная брань, а именно возвышающееся над всякими междоусобиями суровое ко злу, но любовное к людям блюдение себя во имя великих задач.
| 
