Почти три века тому назад, в тяжелое и лихое время смут на Руси, скромная монашеская обитель – Троицкая Лавра – и скромный, неизвестный дотоле инок – Авраамий Палицын, можно сказать – впервые, приложили к нуждам общественной жизни ту великую силу, имя которой – живое печатное слово. Вероятно, всякому школьнику известен из любого учебника русской истории тот факт, что обитель эта, в лице инока Авраамия Палицына, разослала в смутное время в разные города и концы русской земли множество печатных патриотических листков. И живое, горячее слово сделало свое дело: разрозненные, робкие, кроющиеся в разных уголках широкой Руси честные русские сердца откликнулись дружно на горячий призыв, сбросили с себя навеянный врагом туман, одумались, объединились, сплотились и дружно двинулись на врагов и победили их. И объединила их, и отрезвила одна, случайно или не случайно, попавшая бумажка, ставшая в умелых и честных руках сильным и победоносным оружием.

Теперь – в век печатного слова, говорить о силе и значении последнего, конечно, смешно, когда многочисленные факты жизни красноречивее всяких слов говорят об этом. Ведь на ваших глазах, через это печатное слово, призванное к высокому и святому служению, совершаются, горько сказать, и растление мысли, и нравственное уродство. Фактов так много, что было бы слишком долго и в данном случае не кстати говорить об этом. Мы имеем теперь в виду одно только явление из области влияния этого печатного слова на нашу общественную жизнь, явление прискорбное, гибельное для последней, но, к сожалению, не встречающее того должного противодействия, которое, казалось бы, должно быть самым естественным. Разумеем в данном случае те тучи разного рода подпольных революционно-социалистических листков, которые покрыли теперь собой ясный горизонт общественной мысли, атмосферой которых дышит и питается, начиная со школьного подростка, всякий грамотный человек. Ведь странно сказать, но теперь даже тот, кто пожелал бы и не видеть этих подпольных изданий, часто совершенно неожиданно находит их у себя под руками.

Зараза в виде этих листков, написанных умелой рукой в тон порочным аппетитам, сдобренных льстивыми обещаниями всяких благ, часто под кощунственным прикрытием Слова Божия, проникает в школы, в семьи, на фабрики, в народ и везде находит отклик. Мысль настраивается на известный лад, разыгрываются страсти, доверчивые сердца невинных простецов верят в несбыточные мечты, и преступная пропаганда делает свое дело.

И когда уже содержание этих листков становится достоянием мыслей и сердец многих тысяч людей, когда они уж наэлектризованы и в унисон этим листам думают, чувствуют и крепко верят в правоту своих дум, поздно уже и бесполезно ловить эти заразные листки, поздно уже, путем обысков и арестов, стараться изъять их из употребления – воспринятое может быть уже передано и устно; тут нужно придумать нечто другое, более активное и верное: нужны те же листки, но только с иным содержанием: отрезвляющим, вразумляющим и разъясняющим. Ведь мы знаем, как еще все мы, и особенно простой народ, верим во всякую печатную книгу, во всякий печатный листок. Тут, в печатной книге, именно в напечатанных словах, кажется нам какой-то высший авторитет, что-то такое, что уже безусловно верно и почти неоспоримо. Ведь критического отношения к книге даже и у нас, интеллигентов, очень мало еще, и слово последней книжки непременно ложится в нашу душу, как слово последнего авторитета и неоспоримого закона. Думается, – психология читающих в общем известна.

И вот думается, что и борьба с этой духовной заразой, разносимой подпольными листками, должна вестись этим же путем доступного всем печатного слова. Ведь мы все ясно видим плоды этих преступных листков, можно и указать на примеры, – как целые корпорации рабочих или учащихся были возбуждаемы к протесту бросаемыми в среду их листками. Почему же мы как будто не верим, что листки доброго содержания – патриотического, православного могут рассеять этот туман и укрепить в читающем добрые чувства и здоровые понятия? К чему такой двойной, фальшивый взгляд на силу печатного слова, что оно может действовать сильно только к худу? Пробовали ли мы эту силу и убедились ли в ее бессилии? По совести говоря, нет, не пробовали так, как бы следовало. Разве можно назвать пробой и серьезным опытом те единичные опыты воззваний и обращений, которые изредка появляются в периодических изданиях и почти не бывают никому доступны, кроме лиц, читающих эти периодические издания? Разве можно назвать серьезным опытом и попыткой и те, в весьма ограниченном количестве – в десятках, много в сотнях экземплярах выходящие листки, которые почти не попадают простому рабочему люду, особенно путем бесплатной раздачи? Нет, тут нужна особая и серьезная организация этого дела, чтобы надеяться и видеть плоды его или же убедиться в бесплодии.

Разве так действуют наши враги?

Ведь ни для кого не тайна, конечно, что почти во всяком, не только губернском, но часто и в уездном городишке, есть свой тайный революционно-социалистический комитет, действующий скрытно, но очень умело и сильно. Ни для кого же не тайна, что в сети этих кружков попадают неопытные юноши, не тайна и то, что эти местные комитеты, при поддержке центральных, обильно снабжают листками наших детей, фабричных и мужиков. Не жалеют они ни средств, ни сил, организуются специальные разбрасыватели листков, и все это делается с упорством и настойчивостью. Целые кипы и тюки этих листков попадают в глухие углы деревень, в поезда железных дорог и проч.

А что мы делаем в противодействие этому? Есть ли у нас подобная бесплатная раздача листков доброго содержания? Есть ли у нас в городах подобные кружки для борьбы с подпольной агитацией, путем того же печатного, всем доступного, слова? Жертвуют ли у нас на это средства? К сожалению, нет. Правда, возникли и возникают в больших городах, напр., в Харькове, в Казани, так называемые, «русские собрания», кружки, безусловно, симпатичные, но в силах ли они противостоять тому, что они имеют в виду ослабить. Ведь деятельность этих кружков пока еще не выходила за стены тех зал, где собираются члены этого кружка, а от прочитанного реферата в духе русско-православно-самодержавном, если и может быть польза, то для самих собравшихся и без того уже проникнутых этими добрыми началами. Той же пользы можно ожидать и от журналов, вроде «Мирного Труда» – издания весьма симпатичного, но доступного только читающей интеллигенции, уже с известным направлением, которое зло высмеивается либералами. Нет, «русские кружки» должны бы существовать во всех городах, и деятельность их не должна бы ограничиваться стенами зала собраний, чтением рефератов или изданием журнала; все это прекрасно, но гораздо практичней для пользы того дела, которому хочет служить «русский кружок», чтобы такой кружок взял на себя роль активной борьбы с агитационными кружками – тем же путем, каким действуют и они. Нужно привлечь пожертвования, хотя не большие, ведь честных людей найдется много в каждом городе, и на эти деньги в сотнях тысяч экземплярах распространять в народе, и непременно бесплатно, здравые взгляды, выяснять фальшь и ложь подпольных изданий. А составить эти патриотические листки так легко и просто: стоит только прочесть любой подпольный листок, и ясно будет видно, о чем нужно будет говорить и что нужно разъяснить, распространить эти же листки еще легче и проще, особенно если во главе этого дела доброго станет местная духовная власть.

У ней ведь есть уже даровые «почтальоны», которые могут занести эти листки в какой угодно глухой угол, разумеем сборщиков монахов и монахинь, путешествующих по белу свету и глухим углам. А местные органы печати, а приходское духовенство, а разного рода часовни, куда заходит простой люд, вокзалы и проч., разве это не удобный путь распространения этих листков?! Нужны только инициаторы этого доброго дела, да небольшие сравнительно, средства. И мы верим, что то и другое найдется, и тогда борьба с преступной агитацией пойдет более верным путем и с более сильным оружием.