 Кроме общественного управления, сочетание сил бюрократических и общественных происходит и в общегосударственных учреждениях в виде призыва так называемых "народных представителей".
По поводу этого должно прежде всего оговориться о смысле термина "народное представительство", который совершенно перехвачен конституционной теорией и понимается исключительно в смысле представительства "народной власти" или "воли". В этом смысле идея народного представительства совершенно несовместима с монархией.
Однако термин "представительство" нации или народа нельзя уступить в пользование только демократическому понятию о нем [Термин "представительство" существует не только в политическом смысле, но и в Гражданском праве, и в смысле нравственном. Так у нас есть суд с "сословными представителями"]. Без этого термина совершенно невозможно обойтись и при обрисовке монархического общения с нацией. Термин "народное представительство" приложим к двоякого рода понятию: 1) может быть представительство народной власти и воли, 2) может быть представительство народного духа, интересов, мнений и т. п.
В первом смысле мы имеем демократическую форму народного представительства, во втором - монархическую.
Народное представительство в монархии есть собственно орудие общения монарха с национальным духом и интересами. Эта идея общения не только не имеет ничего общего с идеей представительства народной воли, но даже с ней несовместима.
Идея представительства народной воли какими-либо выборными людьми сама в себе содержит отрицание монархии, ибо орган народного представительства в этом смысл есть сам монарх.
Идея монархической Верховной власти состоит не в том, чтобы выражать собственную волю монарха, основанную на мнении нации, а в том, чтобы выражать народный дух, народный идеал, выражать то, что думала бы и хотела бы нация, если бы стояла на высоте своей собственной идеи.
Если бы "земля" способна была стоять на такой высоте, то монархическое начало власти не было бы и нужно для народов. Но оно нужно именно потому, что свойствами личности восполняет органический, неустранимый другими способами недостаток социальной коллективности.
Таким образом, в монархии может быть только вопрос о способах общения с нацией, но никак не о представительстве народной воли при монархе.
Но нравственное представительство нации необходимо для общения монарха с народом. Оно нужно для того, чтобы Верховная власть находилась в атмосфере творчества народного духа, который проявляется иногда в деятельности чисто личной, иногда в действии общественных учреждений и организаций и в характере представляющих их лиц. Монарху нужны и важны именно люди этого созидательного и охранительного слоя, цвет нации, ее живая сила.
Находятся ли эти люди собранными в одной зале или нет, это, конечно, вопрос второстепенный. Может случиться, что для Верховной власти понадобится видеть их в совокупности, может случиться а наоборот, но во всяком случае, нужны именно они. Они дают общение с духом нации.
В них Верховная власть может видеть и слышать не то, что говорит толпа, но то, что масса народа говорила бы, если бы умела сама в себе разобраться, умела бы найти и формулировать свою мысль. В идеях, действиях и настроениях нравственных представителей народа монархия имеет перед собой то, что ведет за собой массу к созидательной работе. Монархическая Верховная власть, вся сущность которой и вся задача состоит в представительстве самого идеала народной жизни, и в направлении государственной деятельности сообразно с ним, а не со случайными криками и вечно заблуждающимися наличными желаниями толпы, имеет надобность в общении именно с лучшими людьми нации, выразителями ее современного и исторического гения. Весь вопрос об общении сводится к средствам окружить Верховную власть этими людьми, выделить их, сделать видными, легко находимыми и доступными для власти.
Эти-то общественные или "народные представители" в монархии являются не как депутаты народной власти, или воли, а как "советные люди". Для привлечения их на государственную работу может практиковаться как система выборов населением, так и призыв их самой государственной властью или, наконец, то и другое вместе. Но в обоих случаях самое существенное составляет та общая идея, которой должны руководиться выборы или призыв.
В этом отношении монархическая идея народного представительства резко отличается от демократической, что наблюдается как в исторической практике, так уясняется и самой идеей монархии.
При демократическом представительстве задача состоит в том, чтобы из народной воли создать государственное управление. Я уже говорил, что идея представления чужой воли вообще искусственна и фиктивна, за исключением очень редких случаев. Нормальный же результат этого псевдопредставительства народной воли состоит лишь в том, что оно создает властвующий над страной правящий класс, прикрывающийся фикцией народной воли.
При всей фиктивности представительства народной воли такой правящий класс, однако, необходим для демократии, ибо фикция представительства создает реальную правящую силу, без которой было бы невозможно государство. Посему в демократии естественно является такое устройство голосований и выборов, которое бы, на вид, возможно математичнее выражало измерение предполагаемой народной воли. Так как народная воля, по этой фикции, в равных долях разлита по всей нации и у каждого гражданина имеется (согласно той же фикции) в равном количестве, то начинают считать сколько единиц народной воли приходится на каждого искателя представительства, и затем те лица, у которых оказывается скоплена большая сумма этой "народной воли", становятся во имя этого властью.
Здесь все фиктивно, В большинстве вопросов правления народной воли совершенно не существует, а когда она формируется, то складывается вовсе не равными долями в каждом гражданине, а в высшей степени неравномерно - смотря по способностям и влиятельности этих лиц. Один гениально чуткий человек может выражать в себе народную волю во сто раз больше, чем сотни других; целые миллионы людей совершенно не содержать в себе никакой доли "народной воли", так как ровно ничего не понимают в данном вопросе и даже им не интересуются. Тем не менее по демократической арифметике все они, каждый считаются за одну единицу. Засим - по подсчету суммы единиц - определяется как бы вес народной воли, и для удобства этих выкладов вводится всенародное голосование.
Вся эта система, как она ни смешна с точки зрения государственного разума, совершенно необходима и практична в демократа. Ибо главная и первая задача политики состоит в том, чтобы иметь какую-нибудь неоспоримую власть. Выборная арифметика демократии дает ее, и правление становится возможным. А воля народа прежде всего состоит в том, чтобы у него было какое-нибудь правление, и в этом, только в этом отношении, она исполняется системой всенародных голосований.
Но ничего подобного не требуется создавать при монархии. Правительство в ней уже есть. Государственная воля уже существует в лице самого монарха, который и есть представитель того внутреннего содержания нации, из которого проистекает ее воля, каждый раз, когда народ способен продумать свое содержание и определить, в каком акте оно должно выразиться применительно к тому или иному текущему вопросу.
Это представительство единственно реальной народной воли, т. е., так сказать, воли народного духа, принадлежит монарху. Таким образом, задача народного представительства в монархии уже совершенно не та, как в демократии.
Задача народного представительства здесь сводится к тому, чтобы представительство монархом народного духа, идеала и его приложение к актам текущей политики не было фиктивным.
Поэтому народное представительство в монархии имеет целью, во-первых, объединить монарха с народным умом, совестью, интересами и творческим гением; во-вторых, не допустить разъединения основных элементов государства, то есть царя и народа, и подчинения их служебным силам, каковыми являются у даря его чиновники, а у народа его выборные представители.
Первые - перехватывая на себя выражение воли Царя - образуют бюрократию, вторые, перехватывая на себя выражение воли народа, образуют систему политиканскую. Оба слоя служебных элементов, когда они допущены до такого разъединения Верховной власти и народа, являются поработителями их обоих [В теоретическом смысле это разъединение Верховной власти и народа одинаково происходит в бюрократии и парламентаризме (системе политиканства). Вся разница в том, что узурпаторская служебная сила в одном случае (при монархии) обволакивает собою конкретизированную народную волю (личность царя), а в другом случае (в демократии) она обволакивает народную волю внутри самой народной массы, отнимая у совести и ума народа его волю].
Итак, задача народного представительства для монархии состоит в том, чтобы сохранить единство основных элементов государства. Царя и нации - сохранить свободную волю государства (в лице царя) и вооружить ее всей творческой силой национального гения; нацию же в ее отдельных слоях и в совокупности приблизить к Верховной власти и таким образом обеспечить государственное осуществление мысли, потребностей и желаний народа.
Для достижения таких целей совершенно нет надобности в подсчете голосов народа. Нужен, так сказать, подсчет сил ума, совести, гения, имеющихся в нации, нужен подсчет интересов, существующих в нации и требующих удовлетворения посредством применения к ним работы национальной совести, ума и творческого гения.
Арифметический подсчет голосов не только не нужен для этих целей, но даже вреден, ибо при таком подсчете большинство всегда окажется на стороне более глупых, менее совестливых, менее творящих и менее, наконец, влиятельных в народе.
Арифметический подсчет всенародного голосования вообще дает выражение не высоты нации, а ее низкого состояния, почему совершенно не имеет смысла для задач монархического народного представительства.
Какова же система народного представительства, нужная для монархии?
Такая система представительства требует, чтобы нация была организована в своих классах, сословиях, вообще в реальных коллективностях, из которых она состоит и в среде которых живут и действуют ее отдельные граждане. Чем лучше нация организована в своих социальных группах, тем проще и легче исполнима монархическая система национального представительства. Чем более нация дезорганизована, тем труднее создавать ее. При дезорганизованности нации - ее творческие силы не видны. Их трудно вызвать, если этого пожелает Верховная власть, ибо неизвестно, где они находятся. Их трудно выбрать даже народу, ибо он также их не всегда видит. При дезорганизованности нации приходится прибегать к системе выборов по большинству голосов, то есть к системе слепых выборов, к системе опроса не высших, а низших элементов социальной жизни.
Но когда нация организована, когда закон предоставил гласное существование тем социальным группам, из коих нация состоит, то представительство их одинаково легко и в общественном управлении, и в государственном. Каждая группа - территориальная или промышленная, или выражающая какую-либо отрасль умственной деятельности - хорошо знает своих выдающихся людей и без труда их выдвинет. Будучи организованной, каждая группа может также и усмотреть за деятельностью своих представителей и понять - верно ли они выражают ее интересы и мысли или изменяют ей, и в потребных случаях может обличить или сменить их [Если мы попробуем дать образчик того, в какой системе могло бы явиться национальное представительство даже в современной социально дезорганизованной России, то можем назвать ряд групп, способных выставить своих представителей в царское совещание:
1 - представительство от собора русских епископов или даже Св. Синода, 2 - дворянские общества, 3 - крестьянские волости: земледельческие разных районов, культурные, рыболовные, 4 - казачьи войска, 5 - фабрично-заводские рабочие разных производств (механики, ткачи, горнорабочие и т. д.), 6 - городские управления, 7 - земства, 8 - различные купеческие организации, 9 - собрания фабрикантов различных районов, 10 - ремесленные цеховые организации, 11 - университеты, 12 - присяжные поверенные и т. д. Не касаюсь представительства инороднического, которое вообще легче создаваемо, чем русское. Все указанные группы даже и теперь могли бы без больших ошибок опознать своих представителей. А если бы эти группы уже имели организацию для участия в местном управлении, то выбор или вызов их представителей был бы легче, чем при всякой другой системе].
При этом должно соблюдаться очень важное правило, проистекающее из самой цели национального представительства- Все представители должны принадлежать к тому классу, к той социальной группе, которые их посылают выражать свои интересы и мысли перед Верховной властью, и в задачах государственного управления. Нужно чтобы они лично и непосредственно принадлежали тому делу, которое представляют, лично и непосредственно были связаны именно с тем социальным слоем, которого мысль выражают. Без этого представительство станет фальшивым и перейдет в руки политиканских партий, которые вместо национального представительства дадут государству профессионалов политики. Это разрушало бы самую цель национального представительства; связь царя с народными группами и национальным творческим гением.
Здесь дело не в том, конечно, чтобы представитель крестьян был наилучшим пахарем и т. п. С течением времени, без сомнения, представитель, например, рабочих механического производства или крестьян земледельцев, специализируется на государственной работе и потеряет личные качества хорошего механика или пахаря. Но обязанный представлять свою социальную группу, смещаемый ею, как только начинает ей изменять, и вообще, во всем от нее завися, он хотя бы 30-40 лет специально занимался представительством этой группы, останется ее членом; ее дела и весь ее дух он изучит еще лучше, чем тогда, когда впервые был послан ею.
Требуется лишь избегнуть той опасности, чтобы он на перешел на общеполитиканскую роль, не присоединился вместо своей социальной группы к каким-либо политиканским кружкам. Эта опасность устраняется тем основным правилом, что выбор представителя зависит не вообще от "граждан", а именно от членов данной социальной группы, которая, конечно, отзовет обратно человека, почему-либо отставшего от ее интересов и требований.
Такая система представительства, поддерживая прямую связь Верховной власти с живым народом, с его социальными слоями и группами, есть единственное средство для охранения свободы Верховной власти и нации от узурпации служебных сил. Сверх того, эта система представительства вливает в работу государства все творчество нации - в задачах экономических, умственных и нравственных. Государство при этом делается не просто техническим управительным аппаратом, но становится органом, компетентно чувствующим потребности реальной жизни нации в беспрерывных изменениях и усложнениях ее эволюции.
Что касается пропорционального отношения чисел "советных людей", то это вопрос, не имеющий никакого значения для монархии. В демократии, где нужно создавать саму власть, можно увлекаться фантастической задачей выразить в численности депутатов соотношение народных слоев. Для монархии эта неисполнимая фантазия нисколько не нужна. Численность крестьяне или количество капиталов в той или другой отрасли промышленности известны по статистике гораздо лучше, чем по числу депутатов. Не этот вопрос должно разъяснять представительство. Если бы в палате находился всего один депутат от крестьян и десять от купечества, то они все знали бы, тем не менее, что у первого стоит за плечами 80 миллионов населения, а у последних, взятых вместе, всего несколько сот тысяч. Для Верховной власти и для задачи государства в депутатах требуется не графическая таблица населения, а нужно, чтобы интересы и мысли всех слоев населения напоминали о себе и выясняли себя.
При этом необходимо, чтобы никто не был забыт в мысли Верховной власти и в задачах государства: ни сотни миллионов людей, ни сотни тысяч. Задача Верховной власти - всем дать справедливость, никем не пожертвовать, никого не погубить, но всех объединить в справедливом соотношении их интересов и потребностей.
Итак, в монархическом национальном представительстве важно не число депутатов и не пропорциональность чисел, а доброкачественность представительства, его неподдельность, его компетентность и его всеобъемлемость.
С таким представительством - и только с таким - монарх может действительно пребывать в общении и единомыслии с народом, а царь и народ могут совместно влагать в государственный управительные власти должное содержание и направление их деятельности.
(Глава из книги "Монархическая государственность") |
