1.
Она не въ томъ, что всѣ, безъ малаго, державы желаютъ расчлененія Россіи и распаденія русскаго народа: великія державы никогда Россію дружбой особенно не баловали; опасность не въ наличіи въ Россіи центробѣжныхъ силъ: онѣ вездѣ и всегда существуютъ, — всякое единство есть лишь ихъ преодолѣніе; даже не въ томъ главная опасность, что власть, нынѣ засѣвшая въ Москвѣ, повсемѣстно порождаетъ стремленіе уйти изъ подъ гнета этого центра: власть большевицкая временна. А въ томъ главная опасность, что влеченія къ самостійности не встрѣчаютъ здороваго сопротивленія ни въ народной гущѣ, ни въ руководящихъ, образованныхъ слояхъ.
Вспомните, съ какой легкостью въ революціонномъ угарѣ всѣ помирились съ мыслью созданія «національныхъ» войсковыхъ частей; а вѣдь только предатель могъ задумать такую ломку арміи предъ лицомъ непріятеля. Какъ легко привилось почти забытое имя «Украйна» и даже никогда ранѣе не существовавшее названіе «украинскій народъ», вмѣсто «Малороссія» и «малороссы». Люди думаютъ, что повторять новое имя дѣло безобидное; не подозрѣваютъ, что поступая такъ, они творятъ, — способствуютъ зарожденію новаго народа въ ущербъ русскому единству.
Въ примѣненіи имени требуется большая точность, иначе искажается самое понятіе. Географическіе предѣлы «Украйны», какъ ихъ предусматривала карта германскаго генеральнаго штаба еще до войны въ 4 раза болѣе дѣйствительной Украйны XVII в. (3 съ половиной губ.). Если удлинить на картѣ имя «Италія» въ 4 раза, то оно пересѣчетъ Францію, Англію и начальное «И» окажется въ Исландіи. Это даетъ мѣрило того, какъ чудовищно преувеличены домагательства украинской партіи. Самый югъ Россіи никогда въ составъ Украйны не входилъ; никогда малороссы тамъ, до присоединенія Новороссіи къ Имперіи, не живали. Екатерина Великая отвоевала отъ Турціи почти пустыню и вся жизнь, внесенная въ новый край (земледѣліе, горное дѣло, желѣзныя дороги, образованіе, флотъ и т. д.), внесена была усиліями всего русскаго народа, даже болѣе, — усиліями всей Имперіи. Было бы величайшей несправедливостью отдать этотъ край лишь одной вѣтви русскаго народа. Новороссія должна быть имперской землей: доступъ въ Одессу долженъ быть одинаково свободенъ и для полтавскаго, и для саратовскаго хлѣба. Рѣшить иначе, значило бы посѣять сѣмена братоубійственныхъ войнъ на радость Англіи, Германскому міру и Польшѣ, на горе остального славянства. Кто упоминаетъ объ Одессѣ, какъ о городѣ, лежащемъ въ Украйнѣ, содѣйствуетъ распаденію Россіи.
Пропаганда самостійниковъ собирается залить украинской краской чуть ли не четверть всей Европейской Россіи,— русскіе люди покорно отмалчиваются. Съ неменьшимъ благодушіемъ относимся мы къ попыткамъ окрасить въ тотъ же цвѣтъ наше славное далекое прошлое. Въ газетахъ всего міра разсказываютъ объ «Украйнѣ» домонгольской поры, объ «украинскомъ» князѣ Владимірѣ святомъ. Это возмутительное глумленіе надъ исторической правдой не встрѣчаетъ отпора.
Такое издѣвательство идетъ надъ научными данными этнографіи. Подхвачена мысль, сто лѣтъ назадъ пущенная въ оборотъ изъ Польши, что бѣлоруссы не русскіе, а отдѣльный народъ; что существуетъ «украинскій народъ» не русскаго корня; что имѣется еще и третій народъ — «московиты», каковые ужъ не славяне, а полу-татары. Всемѣрно стараются свести понятіе «русскій» къ понятію «великоросс». Нe противодѣйствовать этому стремленію значитъ прилагать руку къ національному самоубійству. Если низвести Россію до Великороссіи, то надо проститься съ мечтой о возрожденіи Великой Россіи.
Это, кажется, далеко не всѣ понимаютъ: въ зарубежной печати постоянно встрѣчаемъ неправильное примѣненіе слова «украинскій» въ смыслѣ противоположенія «русскому» (Украинца /малоросса/ можно противополагать лишь "великороссу", ибо часть противополагается лишь части, а не цѣлому.) Напр., человѣкъ наблюдалъ матросовъ совѣтскаго флота, прибывшихъ въ Константинополь: онъ не видитъ въ нихъ особаго большевицкаго отпечатка, — «все, пишетъ онъ, простодушныя русскія и украинскія лица». Какъ пойметъ эту фразу 12-лѣтній мальчикъ Зарубежья? Въ его головѣ тутъ же зародится представленіе, что есть украинскiй, не русскiй, народъ. Сможетъ ли онъ когда либо стать борцомъ за русское единство?
Оттого ли, что мы подавлены житейскими заботами или что поглощены партійными спорами, но наше вниманіе едва останавливается на сложной работѣ, направленной къ разрушенію единства русскаго народа; видимо, мы не отдаемъ себѣ отчета, что дѣло идетъ объ основномъ условіи нашего національнаго существованія; мы не только не боремся съ центробѣжными силами, но нерѣдко безсознательно играемъ имъ въ, руку.
На многолѣтнюю міровую пропаганду украинской партіи пора, наконецъ, отвѣтить столь же настойчивымъ, столь же планомѣрнымъ распространеніемъ правдивыхъ историческихъ и этнографическихъ данныхъ и данныхъ по языковѣдѣнію. Мысль естественно обращается за помощью къ людямъ науки. Въ прекрасное книгохранилище русской исторіографіи ворвались люди, охваченные политической страстью; они разбрасываютъ, какъ ненужный хламъ, томы Соловьева и Ключевскаго, искажаютъ тексты Нестеровой лѣтописи (Разумѣю напр., тексты под 1187 и 1213 г., в толкованiи коихъ отрицательному имени существительному "украйна" дается значенiе имени собственнаго "Украйна". ); они топчутъ ногами неугодные имъ документы и факты и сочиняютъ изъ головы новую, карикатурную, исторію Россіи. Кому же защитить наше прошлое, кому постоять за правду, какъ не служителямъ науки? Кто безпристрастнѣе ихъ сумѣетъ выдѣлить зерно истины, скрытое въ морѣ голословныхъ утвержденій и необоснованныхъ вожделѣній.
Свобода мѣстному говору, вѣрованіямъ, быту; совмѣстимость краелюбія съ любовью къ отечеству, — вотъ положенія, непризнаніе которыхъ ведетъ къ обостренію самостійныхъ теченій. Петербургъ послѣднихъ десятилѣтій Имперіи въ этомъ отношеніи не безъ грѣха. Здѣсь, кажется намъ, лежитъ правда украинскаго движенія. Но и тутъ — какое чудовищное преувеличеніе позволяетъ себѣ пропаганда.(Въ одной итальянской газетѣ было сказано, что несчастныя "украинскiя" дѣвушки не смѣли говорить на украинскомъ языкѣ. Кто слыхалъ, какъ на дивномъ просторѣ малороссiйскiхъ полей милыя хохлушки гуторили съ парубками, только разсмѣется такому утвержденiю. Но иностранецъ повѣритъ - онъ вѣдь знаетъ...I,okrana, le knout...Повѣрять уже, что добраго, и иные изъ нашихъ дѣтей...Отмѣтимъ, что доля правды въ словахъ газеты есть, по украински хохлушки дѣйствительно не говорили; говорили онѣ по малороссiйски; это объясняется не "тиранической властью царей", а проще: украинскiй языкъ тогда еще не существовалъ.). Даже въ наши дни въ иныхъ государствахъ меньшинства подвергаются такимъ стѣсненіямъ, передъ которыми Валуевскіе циркуляры безобидная мѣра. Разобраться въ утвержденіяхъ пропаганды, отдѣлить правду отъ не- прады и неустанно обличать послѣднюю въ печати всего міра — долгъ всѣхъ, въ комъ живы всероссійскія струны.
Убѣжденныхъ украинцевъ мы, очевидно, не переубѣдимъ: украиноманія есть вѣрованіе, и вѣрованіе ложное, а извѣстно, что еретиковъ никакими текстами не проймешь. Но тѣхъ, кто еще подъ вліяніе украинцевъ не подпадалъ, оградить мы можемъ; особенно это важно въ отношеніи нашей молодежи; покажите ей всю неправду ихъ утвержденій и она за ними не пойдетъ. Вліяніе украинской пропаганды черезъ печать на широкіе круги иностранцевъ всегда будетъ сильнѣе нашего: вѣдь денегъ у насъ нѣтъ; но серьезные органы должны будутъ считаться съ научнымъ освѣщеніемъ вопроса; они поймутъ, что статьямъ, говорящимъ о «крещеніи Украйны», не мѣсто въ уважающемъ себя изданіи: ученая среда пойметъ, что человѣка, готоваго повѣствовать о до-монгольской «Украйнѣ» или о «русскомъ гнетѣ» надъ Украйной, ни на какую научную каѳедру пустить нельзя; люди стоящіе у власти, убѣдившись, что въ украинской пропагандѣ много страстности и мало обоснованности, будутъ менѣе склонны оказывать содѣйствіе украинскимъ «правительствамъ». Всего этого могли бы добиться объединенными усиліями представители русской науки, ни на Іоту не поступись научной правдой. А кромѣ нихъ, никто этого сдѣлать не въ силахъ.
Гадать теперь о будущихъ судьбахъ Русской Земли дѣло праздное. Но допустимъ, что создастся Украинская держава отъ Дуная ажъ до Владивостока: это прошлаго измѣнить не можетъ. Прошлое опредѣляется не сегодняшними чувствами и надеждами, а нелицепріятными показаніями хартій. Какъ бы ни сложилось будущее, свидѣтельствованіе о правдѣ исторіи останется служеніемъ наукѣ и заслугой предъ страждущимъ отечествомъ.
II - Малороссъ или украинецъ?
На страницахъ зарубежной печати постоянно встрѣчаешь такое примѣненіе слова «украинецъ», которое свидѣтельствуетъ, что люди не разобрались въ его значеніи. Можно ли имѣть правильное сужденіе объ огромномъ и сложномъ вопросѣ, если не опредѣлить понятій, входящихъ въ его составъ ?
1.
Такъ, недавно пришлось прочесть, что Шевченко писалъ по-украински. Это не вѣрно: Шевченко по-украински не пиcалъ. Онъ писалъ на малороссiйском нарѣчiи, которое силою своего дарованiя поднялъ на первыя ступени литературнаго языка. Именно оттого, что это было русское нарѣчiе, любой человѣкъ, знакомый съ обще-русскимъ литературнымъ языкомъ, впервые раскрывъ "Кобзаря", сможетъ свободно его читать. Если у авторовъ второй половины минавшаго вѣка и встрѣчается иногда выраженiе "украинский языкъ", напр., у Г.П.Данилевскаго, то это дѣла не мѣняетъ: они подъ этимъ именемъ подразумѣвали тотъ же самый языкъ Шевсенка, - естественное литературное цвѣтенie малороссiйскаго нарѣчiя.
Совсѣм иной языкъ— языкъ «украинскій», рожденный въ первые годы текущаго вѣка при сотрудничествѣ австрійскихъ канцелярій. Основной мыслью при его выработкѣ было добиться несходства его съ русскимъ языкомъ. Потому въ словарь его включены многочисленные польскіе, нѣмецкіе, латинскіе корни; потому онъ полонъ «искусственно, по польскимъ и нѣмецкимъ образцамъ, придуманныхъ новообразованій» (слова Ягича). Чтобы понимать «украинскую» книгу, мало быть русскимъ, — надо знать 4—5 языковъ. Стремясь сдѣлать малороссійскій языкъ непохожимъ на обще-русскій, украинофилы невольно сдѣлали его непохожимъ и на самого себя. Когда въ 1918 году это галиційское новшество хотѣли навязать населенію подлинной Украйны (Кіевской, Черниговской и Полтавской губерн.), то оказалось, что ни крестьянинъ, ни бывшій помѣщикъ его не понимаютъ. Если теперь дѣло обстоитъ «лучше», то лишь въ силу большевицкаго гнета. Украинскій языкъ геніальное политическое достиженіе, но и филологическое уродство. Говорить теперь, — когда этотъ второй языкъ уже существуетъ, что Шевченко писалъ на немъ, могутъ послѣдовательно лишь тѣ, кто, желая отнести начало «украинскаго народа» не только ко времени Шевченко, но и Владиміра Святого, безсовѣстно издѣваются надъ правдой исторіи.
Психологическая разница между этими двумя языками огромна. Малороссійскій литературный языкъ русскому единству не противорѣчитъ, какъ не противорѣчатъ итальянскому единству ни сицилійское нарѣчіе, ни нарѣчіе венеціанское (Эти нарѣчiя существуютъ свыше тясячи летъ; на венецiанскомъ уже десять вѣковъ назадъ писались государственные акты. Наши три нарѣчiя, какъ и три вѣтви русскаго народа, родились лишь въ ХIV в., подъ влiянiемъ распаденiя политическаго единства Руси послѣ татарскаго разгрома.). На горе Россіи этого въ Петербурге многіе не понимали: Валуевскими циркулярами загнали естественное и законное малороссійское краелюбіе — по ту сторону границы. Тамъ, подъ австрійско-германско-польскимъ воздѣйствіемъ, оно пріобрѣло по отношенію къ россійской имперіи измѣнническій оттѣнокъ. Тогда и породили украинскій языкъ орудіе расчлененія Россіи и русскаго народа.
2.
А что такое выраженіе:, «русскіе и украинцы»? Значитъ украинецъ не русскій? Если подразумѣвать въ этомъ случаѣ подъ словомъ «украинцы» политическую партію (враждебную единству Россіи) то такое противоположеніе еще возможно, хоть и слѣдовало бы выразиться яснѣе и осторожнѣе. Но противополагать эти два имени, какъ названія двухъ частей населенія Россіи, можетъ послѣдовательно только человѣкъ, желающій расчлененія русскаго народа; въ устахъ всякаго другого такое противоположеніе свидѣтельствуетъ о недомысліи.
Иные думаютъ высказать широту взгляда, сказавъ: «малороссы или украинцы, мы о словахъ не споримъ». Но это не просто слова, а имена. Объ именахъ не только спорятъ, за нихъ умираютъ; и если за какое имя нѣтъ людей, готовыхъ умереть, то существованіе такого имени, а съ нимъ и народа его носящаго, не долговѣчно.
Надо трезво смотрѣть на дѣйствительность и признать, что «малороссъ» и «украинецъ» одно и то же, лишь въ смыслѣ племенномъ (кровь вѣдь не измѣнишь), но психологически эти понятія противоположны. Малороссъ — это русскій, это русское единство, это въ предѣлѣ — Богданъ Хмельницкій и Гоголь; украинецъ — это отрицаніе русскаго единства, это въ лучшемъ случаѣ безсознательное орудіе иностранныхъ державъ въ работѣ по расчлененію не Россіи только, но и всего русскаго народа отъ Карпатъ до Тихаго океана. И на батьку Богдана украинцы ссылаются ложно: только печальной памяти Мазепа можетъ быть ихъ вдохновителемъ.
3.
Имя такъ тѣсно связано съ личностью народа, что прививать частямъ его различныя имена значитъ разрывать его единство. Надъ этимъ, въ отношеніи насъ, поляки работаютъ скоро уже 1½ вѣка. Теперь по ихъ пути пошли чуть ли не всѣ державы. Бѣда не въ этомъ, а въ томъ, что мы сами постепенно привыкаемъ къ именамъ, измышленнымъ врагами русскаго единства, понемногу ихъ себѣ присваиваемъ, не давая себѣ отчета въ ихъ ядовитости. Поляки называютъ Италію Влохи; это, конечно, весьма некрасиво, но и столь - же безопасно: они могутъ тысячи лѣтъ называть «Wlochy» сами итальянцы свего имени изъ-за этого не измѣнятъ. И если бы «украинецъ» писалось только латинским буквами, произносилось лишь на иностраный ладъ, опасности бы не было. Къ несчастью это не такъ: въ сеймѣ русскіе подѣлены на «фракціи» бѣлоруссовъ, украинцевъ и... «русскихъ». Сами ли русскіе подѣлились или ихъ до того довели поляки, въ обоихъ случаяхъ слабость національнаго сознанія несомнѣнна. Фактъ на лицо — въ предѣлахъ Польши 15-ти милліонный русскій народъ, какъ таковой, не представленъ. Что то не слышно, чтобы въ сеймѣ или въ печати кто либо поднималъ негодующій или скорбный голосъ противъ такого дѣленія. А вѣдь въ думѣ у насъ сидѣло «польское коло», — не «великіе» да «малые поляки» и «мазуры». Остается лишь изгнать корень «рус» изъ имени бѣлоруссовъ, прививъ имъ напримѣръ, смѣхотворное названіе «кривичей» (и надъ этимъ уже работаютъ), и давнишній польскій идеалъ будетъ достигнутъ: представленіе о триединомъ русскомъ народѣ исчезнетъ, понятіе «русскій» снизится до понятія «великороссъ».
А въ былое время было не такъ. Около 1530 г. полоча- нинъ Скорина перевелъ Библію «на русскій языкъ», онъ же издавалъ иныя книги «людямъ посполитымъ русскаго языка на пожитку». Кн. К. Острожскій писалъ воззванія народу русскому. Въ 1561 г. на Волыни было переведено Евангеліе со славянскаго на мѣстную устно-народную рѣчь «мовою росскою». Во Львовѣ въ 1591 г. издана грамота «словенскаго языка» въ назиданіе «многоименитому россійскому роду». Такъ отъ Полоцка до Карпатъ, вся русь, подчиненная Польшѣ, закономѣрно противополагала свою стихію — польской.
Что же случилось теперь? Неужели для того малороссы и Москва боролись съ Польшей, для того три вѣтви объединились, создали единую великую имперію и единый великій языкъ, чтобъ подъ ударами большевиковъ и подъ натискомъ враждебныхъ національныхъ вліяній въ десятокъ лѣтъ растерять живое чувство своего единства !
4.
Что творится въ СССР - не разобрать. Но здѣсь это живое чувство несомнѣнно меркнетъ въ борьбѣ за существованіе и подъ гнетомъ партійной узкости мысли: для однихъ патріотизмъ весь вмѣщается въ преданности династіи или монархической идеѣ. Для другихъ все дѣло въ томъ, чтобы испытать на «массахъ», послѣ большевицкаго опыта, всѣ тонкости своей эсэровской или иной программы, а какъ будутъ зваться эти «массы» — не все ли равно? Третьи какимъ то чудомъ ухитряются связывать чувство народности не съ церковнымъ обрядомъ, а съ тонкостями религіознаго вѣрованія, даже съ религіозными раздорами... Для тѣхъ, и для другихъ, и для третьихъ только и свѣту что въ своемъ оконцѣ. Мечтаютъ о формѣ и не замѣчаютъ, какъ матеріалъ, которому хотятъ придать эту форму, разлагается и расползается. И не понимаютъ, что въ имени скрыта творческая, почти мистическая сила.
Брали бы примѣръ съ галичанъ: ихъ четыре вѣка ополячивали, а въ австрійскихъ тюрьмахъ и лагеряхъ они повторяли «мы русскіе, русскіе». Брали бы примѣръ съ карпато- руссовъ: испоконъ вѣковъ окружены наши братья сильными народами; австрійскіе императоры говорили имъ: «У меня нѣтъ русскихъ», а они умирали за русское имя. Да и въ наши дни ихъ сѣкутъ украинофилы желѣзной проволокой за то, что смѣютъ быть русскими, смѣютъ напомнить властямъ, что поручительство пяти великихъ державъ на обѣщаніи дать Карпатской Руси русскость, остается, вотъ уже 10 лѣтъ мертвою буквой . . .
Механическое ли только составляли мы соединеніе, Обреченное на распадъ съ исчезновеніемъ объединявшей насъ власти? или мы великій народъ, способный при всѣхъ условіяхъ сохранить полноту своей личности, выработать новыя формы власти и новыя формы единства? Великая ли мы нація, водворившая на одной шестой части земли «Русскій Миръ», Pax Rossica; народъ освободитель, безкорыстно отдававшій свою кровь на спасеніе угнетенныхъ народовъ, явившій міру въ 61 году примѣръ безкровной соціальной и нравственной революціи... или нами могутъ помыкать всѣ, кому не лѣнь, могутъ дѣлить насъ, кромсать, размочаливать, навязывая намъ произвольныя имена?
Какъ кто изъ малороссовъ въ совѣсти своей на такіе вопросы отвѣтитъ, соотвѣтственно и назоветъ себя либо «украинцемъ», либо малороссомъ?
Римъ, 1929. |
