В России к концу 90-х годов установилось призрачно-показное существование. Как будто – у нас республика со свободными выборами. Как будто – «свободная пресса». Как будто все усилия правительства направлены к поднятию производства. Как будто власти 7-й год напряжённо борются с коррупцией государственного аппарата и с разгулом преступности – но только: многоизвестные коррупционеры остаются на местах, а убийцы почти никогда не найдены. При зверском цинизме уголовных банд цена человеческой жизни упала до ноля. Уголовный мир – торжествует в России от самого начала великих реформ. Они пришли и к деньгам, и подчинили себе общественную идеологию. Неспособность правоохраны стала настолько всем очевидна, что многие потерпевшие и не обращаются за защитой: бесполезно. Какое уж «правовое государство»? – насмешка одна.
Как будто пограничные войска охраняют границы – но их офицеры, отказавшиеся от взяток контрабандистов, и даже целые пограничные отряды взлетают во взрывах – и, разумеется, никто из убийц никогда не найден. Как будто в стране существует Армия, способная защищать Родину, – но она не способна даже к чёткой караульной службе в мирное время.
И – многое в стране, многое так: скрытая сокрушённая действительность, а объяснения к ней – риторны да приторны.
Население огромной страны переводят на первобытное натуральное хозяйствование, от своих огородов. Обширные области России – весь Крайний Север, Камчатка, Дальний Восток и в разброс по Сибири – оставлены без государственной заботы, зимой без топлива, хоть разбегайтесь, хоть переходите в другое царство.
Едва-едва достаивает кое-где наша высшая наука, но гибнут её совершеннейшие установки: нет средств даже на их поддержание. Крупные учёные объявляют голодовки, директора НИИ кончают с собой от отчаяния, да нет! самоубийство тут – общегосударственное: наша обезумевшая власть закалывает насмерть будущее России. Талантливая учёная молодёжь уезжает за границу, разрушая преемственность научных школ. Студенты – и вовсе голодают. – Вся культура? библиотеки? музеи? – перечень наших провалов тут только начат.
Вся больничная медицина сверху донизу истощена в медикаментном и аппаратном запасе, она всё недоступней для пациентов без больших денег и самих врачей заталкивает в последний измот. Чернобыльские «ликвидаторы», самоотверженно отдавшие здоровье на исправление государственного недомыслия, став ненужными, теперь могут умирать и без пособия. Ещё недоступнее по деньгам становится для людей право похорониться – в гробу, да даже и без гроба.
А что не показное – это демографическое крушение, даже просто зловещее вымирание, и не всех российских народов, а преимущественно славянских. Как показывает статистика последних лет, именно этнические русские вымирают – и с каким темпом? Начиная с 1993 перевес смертности русских над рождаемостью достигает миллиона в год. Годовая убыль – как если бы в России бушевала гражданская война. Такое падение населения не происходило нигде в мире после Второй Мировой войны. И по всем данным, оно будет происходить и впредь, в обозримые десятилетия: не видно причин, почему бы ему измениться. (Ещё приток русских беженцев несколько прикрывает убыль). И разве наших речистых политиков – это вымирание волнует? Кто из них пытался его остановить? создать устойчивые условия бытия, в которых народ мог бы сохраняться?
Падение рождаемости у русских – также не виданное в мире. Весь XIX век и начало XX приходилось 7,5 рождений на одну русскую женщину (было немало семей с 12-14 детьми); за одно поколение население увеличивалось в полтора раза. А сегодня русские семьи большей частью однодетны, а рождения на одну женщину дошли до 1,8-1,4, тогда как 2,15 – роковая грань воспроизведения, ниже неё – вымирание. Приводят расчёты, что к середине XXI века доля русских в Федерации составит уже меньше половины (В. И. Козлов. – В сб.: Русский народ..., с. 66).
Всё чаще рождаются дети физически недоразвитые или умственно отсталые. Официально признанный (заниженный) уровень: у нас 20 умерших младенцев на 1000 родившихся (в развитых странах 8-12). У горожан – больше проявляется падение рождаемости, у сельских – больше вымирание. Продолжительность жизни мужчины (правда, она падает ещё с 70-х годов) достигла 57 лет. (Как в Индии, Индонезии, частью в Африке, а кое-где в Африке выше нашего.) Женщин стало на 9 миллионов больше, чем мужчин, – и этот разрыв будет расти. А мужская смертность – от чего только не приваливает. И от спаивания недоброкачественным спиртом (мудрость правительства); и от частых аварий на всё ветшающем производстве (успех реформ, нищета государства): производство само по себе становится жизнеопасным; и от жизненной тоски, неспособности прокормить семью, от потери веры в себя (десятки тысяч самоубийств в год).
По словам врачей, новопоступающие больные приходят с формами болезней всё более тяжёлыми, и болеют тяжче. И часто объясняют: «Давит это всё...».
А каково достаётся сотням тысяч потерянных, мечущихся молодых людей? (Знаю случаи: молодые кандидаты наук – в бомжах).
И – кто же властен надо всем, что совершается в стране? Сказать ли – исполнительная власть, законодатели и банкиры? или сказать одним словом – олигархия? во всех случаях будет ясно, что эта сплотка корыстных людей бесконечно равнодушна к судьбе подвластного им народа, и даже к тому, выживет ли он вообще или нет.
И во всё это наше сумрачное бытие – ожидаемыми струями жизни и культуры льётся голубое мерцание с экранов телевидения, единственная реальная связь распавшейся страны. И – что же в нём ободрительного и питающего нас? Пошлость и пошлость в избытке. Рекламы «красивой жизни» – дразнящей марсианской нереальности для 98 из 100. Мелькание судорожных фигур. Низкосортные импортные «сериалы». Духовные эрзацы. Дичь, в которой тонут клочки культуры. Культ наживы, наживы и проституции. И ли обезумелые пиры столичных удачников, выставленные на показ ограбленной провинции и деревне, миллионерская похвальба. Или комичное шумное само-теле-награждение...
Известно: на тухлое – нет приправы. Глотать – несносно, народ ненавидит эти ящики, а деться некуда.
А ещё же есть СМИ (новое оборотистое словцо), ныне переподчинённые, от Главлита – к олигархам, – впрочем, и слабые в распространении на российские пространства. И внимание этих средств – почти только на уровне заметных личностей, интриг, подвохов, ходов или уж слишком кричащих случаев.
А то предложат такой анализ – пожалуй, озноб возьмёт. Вот, в газете с выразительным названием «Иностранец» («Иностранец», 16.4.1997: Е. Ихлов, раздел «Идеологемы») – да, общий взгляд, что" представляет сейчас Россия и что ей грозит. «Национал-шовинистическая идеология» – к счастью, не грозит: не прививается она на российской почве. (Наконец поняли.) А вот где опасность: Россия как модель человечества – стала слишком разнородна: в ней Первый, Второй и Третий миры. (И правда: опаснейше разнородна). Наш «первый мир» – это «локомотив модернизации и вестернизации», «политический, финансовый, информационный гегемон» – Москва. Подобие «второго мира» – Петербург, Екатеринбург, Нижний Новгород и Самара. А на «третий мир» всё более похожи остальные пространства России: Юг, Восток (значит, и вся Сибирь, да и Север обезлюженный сюда, а куда ж ему?), ещё «деградирующие пригороды и малые города». Вот этот-то «третий мир» и есть опасность для нас, для Первого и Второго, и «надо не проморгать», как бы там не родилась «невообразимо причудливая комбинация из лозунгов» маоистов и писателей-"деревенщиков"(??). Не проморгать! приготовиться к обороне от этой тёмной массы или заблаговременно раздавить её?.. (В большой статье даже и не промелькнула такая мысль: а может, помочь им, беднягам, от избытка локомотивных сил?)
Страна живёт своей пригнетённой жизнью (семья, питание, огород), никак не соприкасаясь с жизнью развязных верхов. У людей полная обезнадёженность во всяких выборах, что могут они принести какое-то добро. Полное равнодушие к государственным делам. Реальных прав маленького человека никто не защищает и не защитит. Во множестве малых городов – удушающая безработица, невозможно найти себе применение. Ветераны великой войны, пенсионеры, бывшие жертвы сталинского ГУЛага – волокут жалкое существование и щурятся, как недавние сопляки раскатывают в иностранных автомобилях и швыряют деньги в кутежах. Да, в этом бесформии общественного поведения есть и наследие – от долгого обмирания в коммунистическую эпоху, но новая эпоха впрыснула свою отравно расслабляющую дозу.
И разве вся эта масса – не ОТМЕЖЁВАННЫЕ?
Никогда с 20-х годов не было такой крушительной смены психологии, мироощущения, духовных ценностей: лишь в те годы ломался весь мир на глазах – и сейчас. Вся эта наша жизнь, как она покатилась, с хапужными наживщиками, всеми средствами внедряющими мораль: нравственно то, что выгодно. Данное честное слово – ничего не стоит, и его не держат. И: честный труд достоин презрения, он не накормит. Эта порча – не в годы исправима, и хорошо, если в десятилетия.
В атмосфере всеобщего разобщения, где нет дела друг до друга, каждому оставлена своя беда и боль, в атмосфере безнадёжности, безразличия, ничего не нужности, психологической усталости – нисходит и к каждому ощущение своей ни к чему не приложимости, душевная опустошённость, что потерян контроль над собственной жизнью.
Как и предвидено в пословице: Пришло в тупик, что некуда ступить.
Льются-льются письма ко мне из разных краёв, из «третьего» и «второго» мира. И всё это я снова и снова прочитываю в них.
«Скорей превратят страну в кладбище, чем уступят добычу». – «Это государство – враг простых людей». – «Народ никому больше не верит и ни от кого не ожидает хорошего». – «За какую грязь голосовать – ещё не решил». – «Или государство грабит, или рэкет, – честно заработать ничего нельзя».– "Перешли от «грабь награбленное» к «грабь заработанное», вынуждают работать бесплатно". – «Воруют все, начиная с членов правительства и до мастера на заводе. Воруют безоглядно, нагло, ничего не боясь, как перед концом света». – «Искусственно нагнетаемая бездуховность». – «Культуру выживают целенаправленно, чтобы нас превратить в скотов». – «По чьему-то замыслу нас лишают ума и истории». – «Как путает, что мы потеряли себя: не видим, куда идём, не знаем, кем станем». – «Страшно, что Россия – что-то другое, не то, что мы себе напридумали».
И – выдохом истомлённым, своё зарёберное: «Не жизнь, а выживание». – «Жизнь без цели». – «Нашим унижением пронизан весь воздух». – «Тоска на сердце подавляет». – «Как выжить душой?» – «Мы идём в никуда. Стержня нет». – «Умирают не от нищеты, а от угнетённости».
Из опроса на московской улице: «Как вы относитесь к отставке всего правительства?» – «Что им до нас дела нет, что нам до них».
* * *
Но личные встречи – при объезде областей и малых городов – перевешивают отчаяние этих жалоб. И – письменные проекты настойчивых действий, их шлют средневозрастные и молодые интеллигенты.
Нет, ещё – не добиты люди.
Ещё – живы их глаза и помыслы.
Ещё – есть энергия добрых действий, только поле ей – в малом радиусе вокруг человека, а дальше – стены, перегорожено. И – не собрать каждому такому отдельному широкой общественной поддержки.
Однако мы – не первый век живём, но уже 11 веков, и не первая эта проверка народа на выстойку – в этот раз против временщиков криминальной власти и той смрадной неразберихи, в какую они увязили жизнь России.
Наперекор всему, как нам не дают дышать, – тяга к общественной справедливости и тяга к нравственной жизни – нет, не загасли.
И сила их – тоже убедительна. |
