Но кто действительно возродился в какой-то мере при дряхлеющем брежневском режиме – это многонациональная российская интеллигенция, уже внутренне будто не советская и с богатой интеллектуальной жизнью, по невольности сосредоточенной лишь в частных устных беседах, самиздате да в публикациях за границей. Внимание этой кипучей среды коснулось многих современных вопросов, затем и исторического огляда – и в один из центров того внимания не мог не попасть русский национальный вопрос и получить свою новую трактовку.

За 20-30-е годы – сколько тысяч новых советских интеллигентов были всем сердечным порывом привязаны к коммунизму, яро участвуя и в его аппарате, но особенно – в его пропаганде, ещё особенней – в писании книг, одурачивающих массовых песен, кинофильмов для народа, – и вдруг куда всё делось? Приверженности к коммунизму – вдруг не стало, как вовсе не было её (у других – смягчилась, затаённая), – перелом памяти? забывчивость? С конца 60-х годов решительно писали в самиздате: «Не мы выбирали эту власть!» И с недоумением: а с тех пор какое-то "попёрло революционное быдло, «стать всем». "Вдруг мы узнали, что единственный виновник революции – русский народ в целом, и никто больше: «русская идея есть главное содержание большевизма». «Русский народ – угнетатель и потому не имеет права на национализм», который есть «расистский руссианизм».

Как вскоре затем оказалось – это настроение совсем не было выражением узкой группы, оно с 70-х годов широко разлилось по столичной интеллигенции, выражаясь в самиздате, а через уехавших на Запад эмигрантов – более всего в западном радиовещании на русском языке, размноженном по всему Союзу через миллионы радиоприёмников. Теперь была охотно перехвачена та версия о безнадёжной испорченности русского народа и самой русской истории, версия от меньшевиков и троцкистов, в 20-е годы разочарованных поворотом революции: де замысел её был светел, но разве с этим народом совершишь что-нибудь достойное? Да «долгие века Россия страдала маниакально-депрессивным психозом». И даже «бесчисленные унылые песни» этого народа, «протяжные русские песни отражают начало душевного заболевания нации».

И в продолжение: в «этой стране» – «весь народ сливается в реакционную массу»; «ставка на народную правду – самообман»; в этой стране даже «христианские глубины практически всегда переплетаются с безднами нравственной низости». «Россией принесено в мир Зла больше, чем любой другой страной». И наряду с замечаниями болезненно меткими (сегодняшняя «Россия отражается в стекле пивного ларька»), мы читали и слушали: «эта Русь» "переполнена скверною от покрышки до дна", «человеческий свинарник», «помойная яма», «это ваша страна, ваш народ!»... Или порхание попутных насмешечек, вроде «страна Иванов и Емель», «исконное-посконное» и ещё, ещё в этом остроумном роде. Были суждения и покруче (особенно в зарубежных публикациях уже выехавших советских авторов: «России правда – мать порока», «православие есть готтентотская религия», «шелудивые жители» России), – приводить несчётные примеры сюда уже избыточно.