А.И. Солженицын с собакой М.Л. Ростроповича на даче последнего

Александра Исаевича Солженицына я впервые увидел “живьем” через забор. В те годы, когда он жил в Жуковке на даче Ростроповича. Я тогда дружил с Максимом Шостаковичем и часто у него бывал. А их дача стояла рядом с домом Ростроповича – забор в забор. И я видел, как Александр Исаевич гулял по жуковским аллеям один или на пару с Сахаровым. У Сахарова тоже была дача поблизости.
Смотрел я издалека и тогда, разумеется, не мог позволить себе подойти. Но восторг был полный оттого, что я вижу живого Солженицына. Причем это не было поклонение, какое бывает перед спортсменами или артистами. Я просто понимал, что он – великий человек, часть нашей истории. Был я в полном восторге и от поступка Ростроповича, который так смело поселил у себя гонимого писателя.
Тогдашнего министра культуры Екатерину Фурцеву сильно критиковали за то, что Солженицын живет на даче у Ростроповича. В конце концов она решила обратиться за помощью к Рихтеру. “Святослав Теофилович, пожалуйста, поговорите со Мстиславом Леопольдовичем”, - сказала Фурцева, намекая, чтобы тот уговорил Ростроповича убрать опасного для властей жильца. А Рихтер, неземной человек, небожитель, понял её слова по-своему. “Да, - задумчиво ответил он. - Слава, наверное, и в самом деле устал. Надо бы мне Солженицына к себе взять!” Не знаю, был ли такой разговор на самом деле, но Рихтер так вполне мог сказать. Впрочем, если бы Солженицын жил у него, то это было бы гораздо логичнее, как мне теперь кажется. Они ведь с ним люди одной крови. А вот Ростропович оказался потом ближайшим другом Собчака, этого Петра I “бандитского Петербурга” и неистовых “межрегиональщиков”: Гайдара, Чубайса. Они купались десять лет назад в лучах незаслуженной славы, были постоянными героями телепередач, которые делала Белла Куркова: поцелуи взасос, чаепитие в доме у Собчаков, восхваление друг друга, дифирамбы в адрес циничной и насквозь лживой хозяйки Питера – комиссарши Нарусовой. Боже мой, и это Ростропович, который помогал Солженицыну!
Жизнь показала, кто по какую сторону баррикад оказался. Для меня появление в 1991 году Ростроповича с автоматом в Белом доме – это лубочная картинка, кино для детей. “Революция с лицом Ростроповича!” Да какая там “революция”! Ведь те парни, что погибли под танками, стали невинными жертвами разыгравших политические карты деятелей. Очень было нужно, чтобы пролилась кровь. А ведь никто потом даже и не вспомнил, что в потерявших управление танках, на которые “демократы” набрасывали брезент, заживо сгорели молодые ребята-водители. По телевидению про это не сказали ни слова! Да и вообще сейчас вспоминают, что Ельцин, перед тем как залезть на танк, чтобы обратиться к “борцам за свободу”, получил солидные гарантии от американского посольства.
Глаза у меня открылись уже в 1989 году, когда Ростропович вернулся и министр культуры Губенко торжественно нес за ним его виолончель. Во французском посольстве тогда состоялся прием, и я был на него приглашен от Фонда культуры. И там увидел, как Ростропович целуется с начальником внешнего отдела Министерства культуры, тогдашним представителем ГБ в министерстве. Страшная, кстати сказать, была дама! И глядя, как он с ней лобызается, я понял: это же всё междусобойчик!
А что творилось недавно на открытии Музыкальной школы Галины Вишневской на Остоженке! Из Парижа специально доставили посуду, шатры, вина, привезли официантов. Столы ломились от устриц и всяких там заморских паштетов. Я там, к счастью, не был – весь этот “пир во время чумы” взахлеб описал “Коммерсант”. И это в то время, когда полстраны голодает. Хороши “борцы за демократию”! А Вишневская ещё учит Россию с экранов: “Вы здесь работать не умеете! Спившиеся мужики!”
Куда приятнее видеть, как Максим Шостакович и его жена без всякого шума и показухи открывают на свои средства церкви и воскресные школы в Петербурге и Ивановской области.
Этим летом, когда Бог снова позволил мне двигаться по земле, я побывал на фестивале “Золотой витязь”, состоявшемся в Рязани. Не буду сейчас подробно говорить об этом замечательном конкурсе, который 12 лет проходит под эгидой православия. Скажу только, что, когда он закончился, я поспешил обратно в Москву. Гнал водителя, чтобы успеть к выступлению по телевизору Солженицына. К моему огромному сожалению, эти выступления не только крайне редки, но их последнее время практически нет. К счастью, я успел. Александр Исаевич говорил великолепным русским языком, словами человека отнюдь не безразличного к положению, в котором оказалось его Отечество. Именно Отечество, а не “эта страна”, как демократы привыкли пренебрежительно называть место своего проживания. А я смотрел на его одухотворенное лицо на экране и думал…
Александр Исаевич как-то сказал, что Россия не погибнет, пока в ней хоть один человек будет молиться за наше Отечество. Как в русской пословице: “Не стоит село без праведника”. И я как-то вдруг почувствовал, что ведь он-то и есть тот самый подвижник, один из тех праведников, благодаря которым наша держава еще существует.
Я даже поймал себя на мысли, что вот, мол, передо мной живой человек, по одной земле ходим, но видно, что не лицо у него, а лик. Русские иконописцы пользовались специальными подлинниками, прорисями, где было четко показано, как каждого святого изображать: какие писать волосы, какого цвета одежды, точный возраст изображаемого. Солженицын и предстал передо мной одной из фигур этого подлинника: настолько всё в нем было строго, выверено, четко. Каждый волосок, словно на иконе, значителен. А его руки безконечно выразительные! Они говорят о великом человеке не меньше, чем лицо. Ни от кого другого на экране подобного впечатления я не получал давно.
А говорил он о вещах страшных. В каком ужасном положении мы оказались, когда народ полностью ограблен, а государством совсем забыта русская деревня, настоящие труженики не участвуют в управлении страной. Кто-то хорошо заметил на этот счет, что у нас сегодня не “народовластие, а “уродовластие”.
Держался Солженицын, казалось, спокойно. Как человек, которого никто не сможет сдвинуть с пути, по которому он идет. Но в то же время чувствовалось глубокое внутреннее волнение. Каждое слово писателя взвешенно, и было видно, что он тщательно готовился к этому выступлению. А ведь телевидение – это такой детектор, который безпощадно выявляет всякую фальшь и ложь. А здесь чувствовалось, что к этому человеку можно обратиться за любым советом и получить ответ на многие вопросы.
А познакомился с ним я, как и все, в конце 1961 года, когда в “Новом мире” был опубликован “Один день Ивана Денисовича”. Для нас та книга стала откровением. Потом благодаря “Самиздату” я получил возможность прочитать “Раковый корпус”, “В круге первом” и, наконец, “Архипелаг ГУЛАГ”.
И вот что странно. Некоторые “образованцы” говорили уже тогда, будто “Один день…” – это “голая” публицистика, а язык слишком топорный и скучный. “В круге первом” же будто вообще невозможно читать. Я же все эти вещи воспринимал как новую главу русской классики. Как это можно сказать, что “В круге первом” – не литературный шедевр?! Да это такое произведение, под которым и сам Лев Николаевич Толстой не задумываясь поставил бы свою подпись! Это же классическое произведение русской литературы!
Удивительно, что люди, которые тусуются в нынешней демократической своре, часто появляются на экранах – актеры или журналисты, именно они законодатели нынешней духовной моды – всячески стараются занизить образ Солженицына как писателя, как явление. Ведь ещё когда появилась книга Дъякова “О пережитом”, стали говорить, что, мол, Солженицын не первый поведал о лагерях. Это потом стало ясно, кто такой на самом деле Дъяков и как его книга незначительна и невсамделишна.
В истории XX века самым страшным для нашей страны явилась не сама революция, а то, что за ней последовало. И наиболее жуткое злодеяние – уничтожение генофонда русского народа. Прежде всего многомиллионного крестьянства. Раскулачивание стало самым тяжелым ударом по России. Страшнее, наверное, чем потери от Великой Отечественной войны.
Вторая трагедия – истребление духовенства, плановое, жестокое. Закапывали священников живыми в землю, разстреливали на глазах у прихожан. Помните слова Ленина, который говорил, что “чем больше вы их разстреляете, тем лучше”? И, наконец, третья трагедия – высылка парохода с двумя тысячами “лучших умов России”: ученых, историков, философов, писателей. У страны как бы сняли голову.
А для меня лично одно из самых страшных преступлений большевиков – разстрел талантливого русского публициста и мыслителя Михаила Осиповича Меньшикова. Человека, который на рубеже столетий в русских газетах постоянно предупреждал, какая участь ждет Россию. По личному распоряжению Ленина его арестовали на Валдае и разстреляли на глазах у жены и маленьких детей. Это самое знаковое событие для России после разстрела царской семьи. Сейчас вышел сборник трудов Меньшикова с великолепным предисловием Валентина Распутина. Но почему я вспомнил именно о нём в разговоре о Солженицыне? Да потому что он, так же как и сегодня Александр Исаевич, не давал разваливать нашу страну.
В 1989 году, когда уже можно было тащить всё, что можно, и охаивать, кого хочешь, в “Московских новостях” вдруг появилось открытое письмо Горбачеву. Состоялся некий “круглый стол” во главе с Егором Яковлевым, Михаилом Шатровым, автором фальшивых “революционных” пьес, а ныне торговцем мебелью, и им подобными. Так вот, подписанты потребовали от Горбачева ни в коем случае не пускать на постоянное жительство в Россию... Солженицына, Максимова и Зиновьева. Вот тогда-то я и понял, что это такое – ихняя “перестройка”!
Но и теперь даже некоторые из них говорят: зачем, мол, Солженицын вернулся в Россию поездом, зачем ехал по стране в комфортабельном вагоне. А что, ему следовало пешком идти? Даже Лев Толстой отправился в последний путь на поезде, потому что не дошел бы пешком до станции “Астапово”. Солженицын же везде останавливался, встречался, разговаривал с людьми. Тогда появилась его работа “Как нам обустроить Россию” – великолепное предложение о восстановлении земского строя в России, а другими словами, подлинного народоуправления. И невозможно было смотреть, как тогдашняя Дума презрительно хохотала, когда перед ней выступал этот великий человек. Причем делали это все фракции! И коммунисты, и те, кто называет себя “правыми”. А ведь это самое страшное, когда люди не помнят своего родства. Ведь если бы не Солженицын, то они вообще не известно, где бы оказались!
Или вот эмигранты в Париже говорят: как можно ругать сегодня Ельцина! Ведь это же он дал вам свободу! Это он запретил компартию! А я как человек верующий считаю, что всё – по-Божьему провидению. На то была Божья воля. И уже если кто и был носителем этой воли, так это Солженицын. Он один вышел против этой махины и эту махину разрушил!
Переиграл даже хитрющего Андропова, который не мог взять и открыто его уничтожить. А попытки осуществить это исподтишка делались. В одном провинциальном городе попробовали его физически убрать. Чем-то ядовитым воздействовали, и у Солженицына появились симптомы отравления. К счастью, плохо сработали! А ведь он и Наталья Дмитриевна уже были готовы к тому, что даже их детей могут уничтожить. Они заявили, что не отступятся ни от одного из пунктов обвинений против тоталитарного режима и требования восстановить в нашей стране истинный порядок. Поведение их меня потрясло! Так мог поступить только человек, глубоко верящий в то, что он нужен Отечеству.
Мне не хочется долго говорить про книгу Войновича [он имеет в виду книгу В. Войновича «Портрет на фоне мифа» вышедшую в 2002 г., в которой Войнович облил Александра Солженицына грязью – сама статья Саввы Ямщикова, собственно, и есть реакция на пасквиль Войновича. В частности Войнович – еврей по матери – яростно обвиняет Александра Солженицына в антисемитизме. Надо добавить, что Войнович был атеистом, поэтому мировоззрение верующего Солженицына ему чуждо. – А.М.]. Когда я её приобретал, то знал, что мне предстоит пытка её прочтения. Я уверен, что Войнович никакой не диссидент, он всегда жил комфортабельно. Один крупный германский дипломат разсказал мне, что его попросили помочь выехать Войновичу в Германию и он помог.
Справедливости ради скажу, что Войнович написал одно хорошее произведение. Это песня “Заправлены в планшеты космические карты...”. А всё остальное – на уровне тогдашнего “Крокодила”, фельетоны в духе Семена Нариньяни. Это не литература. Ну а его “Чонкин” – вообще карикатура на русскую армию. Ему наплевать, что 20 миллионов наших солдат полегло за то, чтобы жизнь продолжалась на этой земле. Нет у него слез, когда ветераны собираются каждый год в День Победы у Парка культуры. Ему всё это чуждо. И эта его липкая, грязная книга о Солженицыне... Я вообще считаю, что такие вещи всерьёз не обсуждаются. В дворянском обществе за такие поступки даже не вызывали на дуэль – как выходку лакея. Пушкин сказал по поводу пасквиля, направленного против его жены: “Если кто-нибудь сзади плюнет на мое платье, так это дело моего камердинера вычистить платье, а не моё...”.
Совсем недавно вышла книга Александра Исаевича “Двести лет вместе” – попытка разобраться в истории еврейского вопроса на Руси. Я считаю её одним из самых глубоких изследований. Солженицын нашел удивительную форму изложения – из 600 страниц книги текстов самого автора, наверное, страниц сто, а всё остальное – цитаты из еврейских историков, мыслителей и “Еврейской энциклопедии”. В этой книге Солженицын выступает не как антисемит и не как защитник сионистских взглядов, а как человек, действительно остро переживающий эту проблему, потому что она очень важная для России, да и для многих других стран.
Еще при Екатерине II и Павле I Гавриила Державина отправили к еврейскому населению с предложением отказаться от торговли алкоголем, от шинков и осесть на земле и условия предлагали наивыгоднейшие. Но они не захотели. И на Державина был сделан навет, что он чуть ли не избил еврейскую девушку. А поэт императору сказал: “Ну как я мог? Вы же знаете меня!” Потом доказали, что это, конечно, был подлог. Поймали того человека, который этот подлог составил, и доставили в Петербург. Но Державин как человек великодушный простил его.
Однако история повторяется. Лет десять назад в газеты стали поступать письма якобы от “русских патриотов”. Мол, мы вам, евреям, покажем! Потом оказалось, что все эти письма “сочинил” человек еврейской национальности, которого потом судили. И сейчас все эти мины с антиеврейскими лозунгами – чистая провокация. Поэтому я считаю книгу Александра Исаевича серьезным и очень актуальным предупреждением. Дай Бог увидеть и продолжение этой книги!
Сегодня мало кто может встретиться лично с Александром Исаевичем. Возраст, здоровье дают о себе знать. Но он делает много для отечественной литературы. Московский “Дом зарубежья” начал создаваться им ещё в изгнанье. Фонд Солженицына раз в год присуждает литературные премии. Это весомый ответ на недостойную акцию – премию “Триумф” от щедрот Березовского. Сначала она составляла 10 тысяч, а сейчас уже равна 50 тысячам долларов! На глазах у всего честного народа дарят ворованные деньги! Ведь Березовский же ничего в России не создал, ничего не построил, он эти деньги попросту украл, и это ни для кого не секрет.
А вот премированный журналист Рост выходит и говорит: “Я как честный человек должен прежде всего низко поклониться Борису Абрамовичу Березовскому за то, что он даёт нам эти деньги...” Это столь же цинично, когда Швыдкой сказал, что никто его не заставлял показывать по телевидению порнокадры с голым прокурором, а он это сделал сам. И правильно ответил ему режиссер, писатель и актер Василий Ливанов: “А раз вы сами это показали, то вы за это сами и отвечаете!”
На фоне таких подачек Фонд Солженицына отмечает премиями Валентина Распутина, Леонида Бородина, Александра Панарина. Леонид Бородин, например, отсидел 12 лет за свои русские идеи и вышел на свободу только в 1987 году. Не то, что Вознесенский или Евтушенко, которые называли себя диссидентами, когда им вместо черной икры начинали давать красную! А сейчас у нас демократия для олигархов и для тех, кто им подвывает...
Уже десять лет прошло с того дня, когда во Франции умер прекрасный русский писатель Владимир Максимов. За два-три года до смерти его отказались печатать наши “демократические” СМИ. Он нашел приют на страницах “Правды”, “Дня” и “Советской России”. Да и сегодня и слова не дают опубликовать “свободные” органы пропаганды таким замечательным мастерам литературы, как Распутин, Белов, Балашов, Кожинов и многим другим.
А ведь Солженицын считает, что именно Распутин – один из самых достойных кандидатов на получение Нобелевской премии. Но, как известно, её иногда дают не за подлинную литературу, а за верную службу тем, кто эти премии спонсирует.
Александру Исаевичу удивительно повезло с женой. Наталья Дмитриевна – это как бы второе “я” Солженицына. Настолько четко она понимает строй его мыслей, тонко чувствует смысл литературного творчества. Она и прекрасный секретарь, и умелый пропагандист. А какая удивительная работоспособность! “Компьютер” в лице одного человека, в котором умещается всё, что связано с Солженицыным и его деятельностью. И одновременно Наталья Дмитриевна – олицетворение женственности, не показной и сентиментальной, а той самой глубокой и внутренней наполненности, которая так ценится представителями сильного пола. Мать, воспитавшая троих замечательных сыновей, да ещё мужественно пережившая невосполнимую утрату своего первенца, достойна всяческого преклонения и уважения. Александру Исаевичу Бог преподнес щедрый подарок за все его тяжкие страдания.
Так же благосклонна судьба была и к Владимиру Максимову, чья супруга Татьяна сделала полноценной и насыщенной жизнь изгнанника и борца за подлинные русские культурные традиции и продолжает хранить светлую память о нём трогательно и заботливо. Жаль, что жены сегодняшних “демократов” и женщины, возглавляющие так называемый прогресс и рвущиеся к победе рыночной экономики, полностью лишены тех качеств, которые положены им согласно духовным заповедям Отцов Церкви и просто в силу элементарной женской этики.

Подготовил Владимир Малышев