Христос Воскресе!
Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии: Аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий. (Пс. 126:1).
Древний царь, царь «по сердцу Божию» и избранник сердца народного, этими словами выразил своё исповедание, оправданное всем опытом его жизни. Полное крепкой религиозной веры, полное глубочайшего смирения и всецелой преданности высшему Божьему мироправлению, оно передано, волей Духа Божия, в завет и руководство народам грядущих времён на веки вечные.
Глубоко напечатлел в своём сердце этот завет наш русской народ; с трогательной верой, с детским послушанием урокам небесной мудрости, он осуществил его и в частной жизни, и в своём тысячелетнем государственном строении. Наглядный тому показатель - благочестивый обычай на Руси всякое дело начинать молитвой; наглядный тому показатель - и наше настоящее молитвенное собрание, но в особенности таким ярким и отрадным показателем служат те основные воззрения на существо жизни нашего народа, во имя которых объединились кружки и союзы русских людей, ради укрепления которых отовсюду собрались они сегодня в лице своих представителей в коренной град России, посреди заветных святынь народных, в осенении духа и священных преданий всей русской истории.
Привет вам, дорогие братья! Привет вам, горячие и мужественные исповедники русской идеи! Привет вам, истинные сыны богоносного и христолюбивого народа, явившиеся сюда для работы разума и слова в эти тяжкие переживаемые народом нашим дни, когда ему грозит опасность поколебать и потерять основные устои своего мировоззрения и своего исторического бытия!
Неизмеримо велико значение религиозной идеи, ясно сознанной и последовательно осуществляемой в жизни и исторической деятельности народа. Она освещает ему жизнь яркой путеводной звездой; она осмысливает его прошлое и настоящее, его государственный и общественный строй, его национальное самоопределение. Она даёт ему мерило и руководство для определения будущего.
Только близорукость, невежество, - или нечистая и упорная преднамеренность могут упускать из вида тесную связь, всегда существующую между государственными и общественными учреждениями народов и их религиозными верованиями. И только легкомыслие может полагать, что, нарушая и ниспровергая одну из главных основ народного миросозерцания или государственного строя, одно из коренных воззрений народа, мы всё-таки можем быть спокойны за целость народного духа, за все прочие его основы и воззрения: это значит - отрицать очевидность, отрицать влияние частей на целое. Мы ныне переживаем время господства именно такого непостижимого, точнее же сказать, прямо болезненного легкомыслия.
Но как в жизни отдельных личностей бывают моменты, когда сознание высшего религиозного долга и высшего призвания проясняется и вспыхивает в человеке особенно ярко, становится повелительной силой, руководящей его в жизни и деятельности, властно определяющей его поведение в данное время, - так и для целого народа, для целого государства бывают особо величественные и важные моменты жизни, когда пред народом открывается величайшее дело, величайший подвиг, правильное разрешение которого определяет ему приговор жизни или смерти, и становится возможным только при ясном сознании им своего высшего мирового, Божьего призвания и религиозно-определённого долга. Тогда религиозная идея и вытекающий из неё исторический долг народа повелительно определяют ему поведение, и он не может отступить от высших велений, какого бы труда, напряжения и жертв ни потребовал от него предлежащий ему подвиг: пред ним меркнут и отходят на второй план все прочие интересы жизни.
Таково именно значение и переживаемых ныне дней, таково значение столь страстно ныне обсуждаемого вопроса о существе и характере государственного строя в России. Мы, русские люди, не можем отказаться от завещанного нам историей самодержавия наших царей, излюбленного и созданного народом, освящённого Церковью, запечатлённого священным помазанием царей, не можем отказаться от самодержавия, - в смысле религиозно-нравственного воззрения на государство, в противоположность правовому, - если бы даже сам Самодержец от него отрёкся. Как бы резко ни звучало это утверждение, мы повторяем его с полным сознанием, с особым ударением и проникновением в его смысл.
Не станем говорить подробно об исторических заслугах, о государственном значении и безусловной необходимости самодержавия царей русских для нашего отечества. Особенности истории России; географическое её положение; огромные пространства; неизбежная редкость населения; разнообразие климатических условий; этнографический состав, разноплеменной, разнокультурный и разноверный; государственные границы, необыкновенно растянутые и доселе естественно не определившиеся в окончательном виде; наличие инородческих окраин с их центробежными стремлениями; своеобразное положение России по отношению к народам Европы и Азии; расовые особенности славянского племени, характер и особенности его духовного склада; мировые задачи и мировое призвание России и т.д., и т.д., - всё это, весьма важное и ценное в выяснении исторических прав и государственной ценности самодержавия, мы опускаем; здесь каждая отдельная мысль требует особого обстоятельного обсуждения, которое увлекло бы нас слишком далеко; это, наконец, не входит прямо и непосредственно в круг пастырского слова.
Но есть в самодержавии наших православных царей сторона, теснейшим образом связанная с тем, что называется религиозной и христианской идеей. В том виде, как оно понято и усвоено русской народной душой, в самом помазании царей на царство, - в этом обилии молитв, в несказанном подъёме народной веры и всенародного благоговения, - от него веет не только благочестными преданиями цветущей поры христианства, не только духом православной вселенской Церкви в Византии с её благочестивым и равноапостольным автократором Константином, но и духом седой библейской древности, с её богооткровенным пророчеством. И мнится, елей царского помазания изливается и доныне на царей наших из того благословенного рога, из которого некогда Давид, царь по сердцу Божию, приял помазание от Святого посреди братьев своих: «и ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне и потом» (1Цар. 16:11-13). И слышится древнее слово: «Вознесох избранного от людей Моих; елеем святым Моим помазах его. И истина Моя и милость Моя с ним, и о имени Моем вознесется рог его. Той призовет мя: отец мой еси Ты, Бог мой и заступник спасения моего» (Пс. 88:20, 21, 25, 27). Царь является орудием Промысла в управлении народом и насаждении в жизни его законов и планов Божественного мироправления. Эту истину религиозную, таинственную можно принять только верой; её и принял и исповедует наш народ, когда говорит издревле на своём образном языке: «Царь - от Бога пристав»; «правда - Божия, а суд - Царёв». Эта истина освещает понятие о самодержавии и для самого царя: оно - вовсе не право царя, не частная и благоприобретённая собственность, не личное его владение, от которого он волен отказаться; оно есть долг; от долга же нельзя отказаться, ему можно только изменить.
То, что в Ветхом Завете дано было, как зерно, - в христианстве получило высшее освещение и одухотворение, и принесло плод многий.
Осуществление и утверждение среди области земной, временной и человеческой, иного царства, царства небесного, вечного, царства Божия - это составляет заветную цель христианства. О ней чудно предрекали издревле пророки, о ней предвещал Предтеча Христов, о ней градам и весям и всему миру проповедал Спаситель и Его апостолы. Достигать чрез царство человеческое целей царства Божия; осуществлять в жизни государства и посредством государства задачи христианства, религии мира, любви, искупления; проводить путём государственности христианские нравственные начала; обратить царство Божие в цель, а царство человеческое - в средство; слить их воедино, как душу и тело, - вот идеал и заветы христианские, вот сокровенные стремления и чаяния наши. Над ними глубоко задумывались самые избранные и великие, самые благородные души из мира верующих; над ними трудились и в том полагали цель своей деятельности лучшие и благороднейшие правители народов - равноапостольный Константин, великие Феодосий и Юстиниан, святые Владимир Великий, Александр Невский, благородный Владимир Мономах, кроткие: Феодор, Михаил, Алексий - до последнего нашего боголюбивого Царя-Праведника, Царя-Миротворца. И это же всё в тайниках души своей на протяжении тысячелетней истории русский народ впитал и воплотил в своё государственное мировоззрение, соделал непререкаемым членом символа своего государственного и народного бытия. Оттого ему противна была мысль об исключительно земном характере своего царства; противна была мысль о каком-либо договоре народа с царём, ибо договор исключал бы чисто нравственный характер их взаимных отношений и заменял бы библейский отеческий образ власти правовым, основанным на недоверии, а сыновнее свободное послушание любви - договорным принудительным повиновением. Это воззрение, по которому государство должно служить целям религиозно-нравственным, а не формально-правовым, высшим и небесным, а не низменно-земным, народ наш, конечно, не формулировал ясно, но оно лежит, как подпочва, как несокрушимый устой и фундамент, в его мировоззрении. Ибо, по народному представлению, праведниками и мир стоит... Зато в лице носителей духа и мысли народа, в лице его одарённых и вдумчивых сынов, с другой стороны, и в лице носителей самодержавия и представителей власти - самодержавие постепенно с течением веков, в ряде поколений как бы опознавало себя, уяснялось, очищалось от всего наносного и постороннего, просветлялось от света высшего. Процесс просветления и созревания русско-православного государственного мировоззрения, в освещении религиозной идеи, под руководством Церкви не останавливался даже и тогда, когда самое самодержавие в жизненном осуществлении своём уклонялось от своего существа, обращаясь в абсолютизм под влиянием Европы, или затенялось средостением чуждых и посторонних сил, отдалявших царя от народа.
Можно ли здесь умолчать о благородном подвиге проникновенной мысли славянофилов, озаривших сознанием и огненным словом то, что лежало в неясных предчувствиях и преданиях народа? Можно ли не помянуть с благодарной любовью подвиг жизни Самодержца Александра III, самым делом пред целым миром оправдавшего самодержавие и показавшего его величайшую духовную мощь и благодетельность для России?
Таким образом, в самодержавии царей наших сказалось торжество идей, в своём источнике богооткровенных, но до такой степени усвоенных духом нашего народа, что их можно и до́лжно назвать истинно народными. Здесь выразилось всё существо русского государственного строя; его не поколебать никаким ветром занесённых из чуждых стран учений, и под красные мятежные знамёна с надписями об изгнании «долой» этого строя можно привлечь только или гниль и отбросы русской жизни, или сынов народа, переставших быть его сынами, разобщившихся с его живым телом и с душой, или, что чаще всего бывает, сынов народа обманутых, введённых в заблуждение и кричащих «долой» только по недоразумению. «Долой самодержавие, довольно с нас и Батюшки-Царя!» - вот типичный возглас таких жертв недоразумения.
Но спросят: все ли, действительно, понимают эту религиозную идею народа, все ли сыны народа представляют ясно и определяют при свете религиозной идеи его мировое, высшее призвание?
Конечно, не все! Но как в теле принято относить разумно-сознательную работу к голове, так и в народе; представители его мысли и жизни, его вожди должны сознавать, а в выдавшиеся моменты истории, в дни опасности для целости народной идеи, должны исповедовать делом и словом призвание народа, уяснять его себе и другим, бороться в защиту его орудиями трезвой мысли и слова и крепким союзом единомыслия. Вот почему так отрадно нынешнее собрание ваше и единение, возлюбленные братья. И как в теле многое и притом самое важное для его жизни и благополучия совершается бессознательно или малосознательно; как в жизни тела часто и притом безошибочно действует врождённый и Творцом вложенный в человека могучий жизнеохранительный инстинкт, так и в народе: многое он понимает, не умея только выразить этого ясно и точно, а ко многому он стремится в своей исторической жизни, руководясь не ясно сознанными целями, а смутным чувством, безошибочным инстинктом, воплощённым в народные предания. Определить и уяснить себе такое движение народа можно только в исторической перспективе. С такой именно точки зрения, при взгляде назад на пройдённый Россией тысячелетий путь, становится ясным и разумным, планомерным и целесообразным величественный ход и движущие начала её жизни: Киев, Новгород, походы в Царьград через «Русское» море, борьба за северные реки и южные степи, широкий размах миссионерской и колонизационной работы наших обителей, путь к Чёрному и Белому морям, Волга, Ока, Вятка, Казань, Астрахань, Урал и Сибирь, Кавказ и Крым, защита православных угнетённых народностей, поддержка славянских племён, и эта загадочная, таинственная, тысячелетняя тоска песни, преданий и мечтаний народа, живущего на суше, о синем море, эти порывания к дальнему морю-океану... Всё это чуждо сердцу блудных сынов России, наших не помнящих родства русских европейцев, которые в прошлом России не видят ничего, кроме тьмы, грязи и бестолковщины. Но даже гордый и враждебный взор иноплеменный увидит всю неправду этого самоубийственного и неумного озлобления, - самооплевания и самопредательства. Россия прожила тысячу лет и за это время, руководясь животворной религиозной идеей, осмыслившей её бытие и её мировое призвание, она много поработала для всемирного блага и общечеловеческого счастья: сломила восточное варварство; спасла от разгрома европейскую цивилизацию, заслонив собой, в мученическом подвиге, нашествие диких орд. И затем, победивши эти орды вековым напряжением всех сил народных, освободила православный Восток, подавив истребительный разлив мусульманского фанатизма; дала политическое существование не одной народности; образовала Империю, в которой нашли себе достойную жизнь и покой множество племён, прежде занимавшихся взаимным истреблением; наконец, на огромном протяжении территории, равной ⅙ части всего света, она в меру сил и возможности, при самых тяжких исторических и географических условиях, насадила порядок, блага культуры и мирной жизни, основанной на христианстве, воспринятом в самое существо народного русского духа.
Здесь только намечен нами внешний рост России и только кратко указано средство, данное ей свыше, для достижения призвания неизмеримо важнейшего, чем одно внешнее распространение пределов: оно - в утверждении царства Божия по пути всего этого великого и невиданного в истории движения от берегов Днепра и Ильменя до берегов всех морей и океанов; оно - в водружении Креста и проповеди Евангелия, по завету Спасителя, до последних пределов земли (Деян. 1:8); оно - в новом слове, которое скажет Россия миру, - по вещему пророчеству славянофилов, - в утверждении и распространении неповреждённой и неискажённой страстями человеческими истины христианства; в создании чисто христианской философии и культуры, в сочетании начал Божественного и человеческого, в соединении веры и знания, христианского слова и дела, исповедания и жизни; в примирении страшных противоречий человеческой жизни и истории, плоти и духа, любви и эгоизма, национального и общечеловеческого; в примирении Востока и Запада и вековой борьбы в основных началах их жизни и мысли.
Призвание это, мировое и великое, указанное нам и историей и даже географическим положением России, - это наша честь и слава, наше нравственное право на бытие и национальное самоопределение, но оно вместе с тем и тяжкий долг наш пред Богом и человечеством; оно выстрадано русским народом, полито его кровью, потребовало много тяжких жертв и, конечно, потребует много этих жертв и в будущем. Оно обвеяно его поэзией, его ясновидящими преданиями, мистическими предчувствиями. От него мы не можем, не смеем, не в силах отказаться: это было бы не только позором, не только изменой высшему предназначению и царству Божию, но и отказом от самого нашего бытия.
И вот, пришли на нас теперь, по грехам нашим, чёрные дни. От нас вышли сыны народа, оторванные от его жизни вековыми ошибками разрыва с русской религиозной и народной идеей, по духу более сродные инородцам и иностранцам; вместе с этими чуждыми нам инородцами и иностранцами, слишком многочисленными в нашем царстве, слишком поднявшими голову после наших неудач и поражений на войне, захотевшими господствовать в приютившей их стране, они буквально заполонили Россию проповедью такого строя и таких начал жизни, которые грозят свести в ничто её тысячелетнюю историю, изменить в корне всё существо души народной. От нас они вышли, но не были от нас (1Ин. 2:19). Повторяем, - только непостижимое легкомыслие может полагать, что с уничтожением одного члена нашего государственного триединства: православия, самодержавия и народности, остальные два будто бы не потерпят ущерба. Несомненно, целость нашего мировоззрения тогда рушится, как рушится треугольник, если из него вынуть одну сторону; несомненно, Россию, в случае успеха таких учений, ждёт впереди расчленение и гибель; из народа созидательного и исторического мы обратимся в рабочий скот, в жалкий безличный материал истории, в жалкий материал работы других народов. Не станем скрывать от себя, что уже немало сделано сознательными и бессознательными врагами России для уготовления ей такой судьбы.
Где же выход, и где наше спасение? Сыны народа, сыны родные, любящие, верные, понимающие его дух и движущую религиозную идею, - объединяйтесь, работайте, боритесь, не приходите к расслабляющему унынию! Слово апостола пусть возгремит над вами, и окрылит вас силой: бодрствуйте, стойте в вере, мужайтесь, укрепляйтесь! (1Кор. 16:13). Только в свете этих руководящих начал мы найдём силы для терпения, мужества и спокойствия. Всего бывает в жизни; она не обходится без жертв, ошибок и неудач. Но великий народ способен выслушать и горькую правду, способен сознать ошибки и неудачи, способен терпеливо исследовать их и мужественно указать, он в силах с удвоенной ревностью выступить за их исправление. Залог его успеха - в спокойствии даже и напряжённой работы, и в терпеливом ожидании, вытекающих из веры в правоту и торжество своего дела и в Божье благословение.
Поэтому нам не нужны, как детям и больным, успокаивающие и подбадривающие известия; мы должны ясно представлять себе опасность, грозящую нашему отечеству; но нам не страшны должны быть эти опасности; в наших сердцах не место малодушному унынию, малодушным опасениям за судьбы отечества, если только мы веруем в Бога, в Россию, в религиозный и освящённый в святом помазании союз царя и народа, и в мировое призвание нашей великой родины.
«Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии; Аще не Господь сохранить град, всуе бде стрегий»... Будем же верить, что недаром Господь создал дом нашего царства и хранил доселе его грады; недаром Господь вызвал к бытию Россию и поставил пред нею великие мировые задачи.
Опасность пусть удвоит наши силы. Выходите же, сыны народа, выходите на труд и на борьбу! Размышляйте, уясняйте себе и другим и громко проповедуйте существо русских истинно-народных идеалов; укажите наши отступления от них; при свете этих идеалов укажите желанные порядки русской жизни во всех её отраслях, закрепляйте сознанием то, что доселе было лишь чувством и преданием, вдохновляйте верой и разумом унылые души; созидайте ясный, последовательный план работы для всех защитников настоящей православной и русской России, а не мнимой и поддельной по вымученным зарубежным образцам.
За нами Бог, за нами правота дела, за нами история, за нами русский народ, а впереди - великое будущее великого нашего народа! Отстаивайте, берегите великие духовные сокровища России!
И верьте, пройдёт болезненное поветрие мысли, что охватило теперь столь великое множество людей. Претерпим это помрачение умов в России сверху и донизу. Самые несчастья и тяжкие удары судьбы отрезвят нас. Придёт этот день отрезвления, ярче загорится любовь к поруганным устоям русской жизни, и засияет над нами день радования, светлый и тихий, как этот день пасхальный.
"И будет в день оный народ свято-русский, возстаяй владети языки; на того языцы уповати будут, и будет покой его - честь!» (Ис. 11:10).
|
