Приобрести книгу "Русский национализм и национальное воспитание" в нашем интернет-магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15504/
В основе исповедания русской национальной партии лежат следующие три положения: самодержавие, православие и русское единодержавие. На первый взгляд, эти три положения, особенно же первое, кажутся несколько отсталыми и устарелыми. Однако эти положения взяты были не случайно и не по капризу, а на основании исторических данных.
Весьма знаменательно, что верховоды из жидов и других инородцев в тяжелые годы 1904–1906 на митинговых собраниях в своих речах обдавали полным презрением историю России, ее прошлое, ее характер. Мало того, митинговые ораторы из жидов грязью забрасывали историю России и во весь голос кричали, что история – это анахронизм. Это делалось недаром. Нигилизм 90‑х гг. был злостнее нигилизма 60‑х гг. Новейшие нигилисты из жидов отлично знали историю России и важное ее значение в государственной жизни и потому усердно поливали ее своими зловонными помоями. Нигилисты же из армян делали это по своей глупости. Это было панургово стадо в руках жидов.
Между тем история России имеет весьма поучительное значение в ее настоящих исторических судьбах. И кто хоть немного потрудится освежить ее в своем уме и немножко подумать, тот ясно увидит, что самодержавие, православие и неделимость империи – не пустые звуки и не проявление захватного деспотизма и насилия, а всецело и по существу вытекают из свойств и характера самой нации и основываются на исторических судьбах ее.
Эти три основных положения бытия Русского государства исповедовались еще во времена Московской Руси. Современник царя Алексея Михайловича Юрий Крижанич утверждает следующие основы государства: «вера православная, самовладство совершенно (самодержавие), нераздельность кралевства и обережение от чужевладства, запертие рубежев и недопущение празнующаго и бездельнаго жития». Исключив ныне устаревшие два последних пункта, мы имеем три основных пункта нашей национальной партии: самодержавие, православие и единодержавие.
Тот же Крижанич полагал, что самодержавие – это философский камень, который вылечивает все политические болезни. Этот камень есть только у России, поэтому, если какой‑нибудь народ страдает, как Польша, неизлечимой политической болезнью, для него единственное средство спасения – союз с Россией… «У ляхов и у чехов, и у задунайских словенцев сия речь господарь знаменует домовного отца, и всякий отец или челяди и дому господин, хочь богат, хочь убог, слывет тамо господарь. А русский язык не простых людей, но владателев зовет господарями. И тем ее означает, еже, что есть челядный отец или господарь в своему дому, то должен быть краль во своем кралеству»[1]. Потому русские так доверчиво и относятся к своим царям, но в то же время требуют, чтобы они так же внимательно заботились о своем народе, как отец о своей семье.
1
Прежде всего, начнем с самодержавия. Наши предки – скифы, сарматы и славяне были храбры, воинственны и отважны, и тем не менее они платили дань. В одном месте – варягам, а в другом – жидкам‑хазарам. Почему? Потому что они были страшно свободолюбивы, не любили никому подчиняться, жили разрозненно и проявляли склонность к ссорам. Древние греческие и арабские писатели прямо указывают, что славяне были бы непобедимы, если бы не их взаимная разрозненность и склонность к разъединению.
Греческие писатели Прокопий и Маврикий утверждают, что славяне питают необыкновенную любовь к свободе. По мнению Шлецера[2], древние славяне имели от природы пламенную любовь к свободе. Маврикий говорит: славяне никакой власти не терпят и друг к другу питают ненависть, оттого не знают порядка и не сражаются соединенными силами. Между ними постоянно царит раздор. Все они питают друг к другу вражду, и ни один не хочет повиноваться другому… Руководителями их были князьки, которых было много, и они‑то, по‑видимому, были первой причиной раздоров и несогласий, чем особенно пользовались греки [3].
Многие племена славянские питали древнюю вражду друг к другу, чему служит доказательством презрительный отзыв Нестора о древлянах, вятичах и проч. Это чувство было общее всем племенам и, по всей вероятности, было взаимным (А.С. Хомяков[4]). То же утверждает и А.Д. Нечволодов[5].
И действительно, разрозненность славян губила наших предков, губит и потомков даже до сего дня.
Сербы и болгары были освобождены от турецкого ига, и что они сделали? Прежде всего бросились друг на друга и стали резать друг друга! За что же Россия проливала кровь своих детей? Поляки как в австрийском, так и в германском парламенте являются самыми ярыми врагами всех славян… Поляки и мазепинцы неистово пожирают в Австрии маленькую частицу несчастных русских галичан и угорцев. А какое чувство благодарности у этих славян за сделанное им русскими добро – то лучше всего показывают поступки болгарских стамбуловцев и каравеловцев по отношению к России за пролитую кровь сотен тысяч ее сынов за свободу Болгарии… А чего стоят бесстыдные выходки Милана Обреновича по отношению к России… А лучше ли был гнусный поступок сербов на съезде славянских журналистов в Белграде летом 1911 г…
Если так низка психология современных западных славян, то, к нашему счастью, психология восточных, русских современных славян иная. Им свойственны: благодушие, всепрощение, милосердие, сострадание и самопожертвование. Во многих случаях эти черты доходят до крайностей, даже унижающих, а не возвышающих. Из христианской любви к ближнему русский народ шел на спасение порабощенных славян, зная заведомо, какую он за то от них получит благодарность. Вот что говорит наш великий психолог‑романист Достоевский[6]:
«Народ не забыл свою великую идею, свое православное дело, не забыл в течение двухвекового рабства, мрачного невежества… а православие и православное дело вовсе не какое‑нибудь fanatisme religieux, а это именно есть прогресс человечества, и всеочеловечение человеческое так именно понимается русским народом, ведущим все от Христа, воплощающим все будущее свое во храме и Христианской истине и не могущим представить себя без Христа…
Мы дивимся, как русский народ не забыл в крепостном рабстве, в невежестве и угнетении своего великого «Православного дела», не озверел окончательно и не стал мрачным замкнутым эгоистом… Но, вероятно, таково свойство его… подниматься духом в страдании, укрепляться духом в политическом угнетении и среди рабства и унижения соединяться в любви и христианской истине. Вот потому‑то, что народ сам был угнетен и перенес многовековую крестную ношу, потому‑то он и не забыл своего «Православного дела» и страдающих братьев своих и поднялся и духом, и сердцем с совершенною готовностью помочь всячески угнетенным славянам…»
Итак, одним из выдающихся черт характера восточных славян являются: свободолюбие, разрозненность и склонность к вражде. Много этому способствовало и то, что восточное славянство жило разрозненно, отдельными родами, разбросанными по всему лицу великой Русской земли. Много способствовало и то, что славянская земля, славянский народ был слишком велик и, в силу своей мощи и величия, слишком самонадеян, беспечен, небрежен к общему делу и слишком благодушен. Только когда грянет гром, стрясется великая беда над всеми, тогда он объединялся и тогда уже становился сильным, мощным и страшным. А обычно каждый жил своим родом и никому не было никакого дела до всего народа.
Интереснее всего, что сами древние славяне понимали и сознавали свой этот недостаток – разрозненность, свободолюбие, личную независимость и склонность к ссоре и вражде, видели свою немощь и беду в этом и иногда даже пытались поправить дело.
Такой исторической попыткой является призвание новгородцами славянских варягов Руси на княжение (П.И. Ковалевский[7]). Вот что по этому поводу говорит летописец: «В 862 г. новгородцы изгнаша варяги за море и не даша им дани и почаша сами в себе володети; и не бе в них правды, и вста род на род, бысть в них усобице, и воевати почаша сами на ся…» Вот какое было самоуправление у наших предков. Подумали, подумали новгородцы и решили достать себе правителя извне. «Поищем себе княже, иже бы володел нами и судил по праву…» Послали послов к балтийским славянам, вендам или славянским варягам и заявили им по правде: «Земля наша велика и обильна, лишь порядка в ней нет, придите володеть и управлять нами». Прошло достаточно времени. Скончался Рюрик, не стало и Олега. Игорь был замучен древлянами. Царила Ольга. И вот она объезжала государство. Прибыла в Новгород, и что же она там нашла? Население жило хорошо и богато, но ее поразили раздоры между собой разных «концов» этого города: непримиримые и драчливые (Т.И. Мятлева).
Итак, неспособность к разумному государственному самоуправлению являлась органической славянской чертой. Не то же ли нам показывает история Польши, Чехии и проч. Как только государственная власть попадала в руки народа, так сейчас начиналась государственная суматоха, смятение и беспорядочность, сила, мощь и величие славянского государства падали, и народ спешил под чужую мощную руку и искал себе порядка в самодержавии. Это особенно резко сказалось в наше смутное время самозванщины.
Таким образом, единая самодержавная власть в России вытекает прямо из характера национальных свойств русского народа. Из органической неспособности славян к объединению самих в себе и самоуправлению. И является естественным последствием и исходом из печального национального бытия и существования. Самодержавие в России является таким образом органической национальной потребностью, без которой Россия существовать не может. В Русском самодержавии зиждется целость, крепость, мощь и величие России. Порукой тому является история России.
Призванные новгородцами «князья составили связь между областями, – дружина поддерживала ее, духовенство составляло святости закона» (А.С. Хомяков[8]).
Пришли славяно‑варяжские князья. Объединили русских славян и стали самодержавно править. И вот те же славяне, которые до сих пор платили дань жидкам‑хазарам, под скипетром самодержавия создали великий народ, а о хазарах осталось только одно воспоминание. Самодержавие, сплотив разрозненные части Руси, создало силу и мощь государства. Самодержавные Святослав, Владимир, Ярослав создали величие Киевской Руси… Но вот настало время удельного княжения. Настала государственная рознь и взаимная вражда. Настало раздробление и падение власти и самодержавия. Россия падала и пала под ударом татарской орды… Сам народ, опять разбитый и разъединенный, не мог вновь встать и окрепнуть. Мелкие князья напоминали собой ссорившихся князьков доваряжского периода; сии препирались друг с другом и только ослабляли Россию. Пришедшие монголы поработили Россию не потому, что наши предки были маловоинственны, не храбры и не способны к войне, а именно потому, что Россия была разбита на мелкие части и владетели этих частей не желали помочь друг другу объединиться и составить единое, целое, мощное. Не было самодержавия, и создать его сразу было невозможно. Такое самодержавие стало создаваться только мало‑помалу, и строителями самодержавия и собирателями Руси явились московские князья. Постепенно они собирали вместе разбитое, разбросанное и расстроенное и создали великое целое – Московскую Русь; и это все достигалось путем созидания и усиления самодержавия и единодержавия при содействии православия… Так созидалось и создалось самодержавие… В момент самозванства пала верховная самодержавная власть, – пало и величие России. Ее терзали, ее попирали и поляки, и шведы, и южные варяги‑казаки, – и тот только ее не обижал, кто не хотел. Опять понял народ, что земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет. Без самодержавного царя быть ему нельзя. И избрали они себе царя самодержавного, царя православного, царя, обладающего на то наследственным правом, помазанника Божия по наследственному праву. «В страшное время междуцарствия русское государство было спасено самим народом, который сделался, так сказать, хозяином положения и решителем судеб России. Если бы он изверился в самодержавии и пожелал разбить целость русской земли и полноту верховной власти, то, конечно, никто бы ему не мог препятствовать… Но учение православной Веры глубоко проникло в наш семейный и общественный быт. Под его влиянием сложились и вошли в Русскую Жизнь идеалы родительного единодержавия в семье и единодержавия в государстве. По учению нашей Церкви и по сознанию православного народа Царь есть избранник Божий, чтобы быть отцом и вождем народа»[9].
С воцарением дома Романовых на Руси ведется не только конечное объединение разрозненных отдельных частей Русской Земли, но и присоединение соседних наций, нужных ей для ее величия, мощи и славы. Началось созидание Российской империи.
Наибольшей силы и напряжения достигло самодержавие при великом Петре, и наибольшей славы и величия достигла Россия именно при великом Петре. Велико было самодержавие и Екатерины II, и величие России тогда же было велико. Мощно было самодержавие при Александре III, и Россия в этот момент достигла наибольшего внутреннего благосостояния и благоденствия.
Никто не станет сравнивать и приравнивать Киевской Руси к Московскому государству и Московского государства к Российской империи. Эти три степени России обязаны трем фазисам состояния самодержавия. При этом важно отметить и то, что всякий раз с падением самодержавия падала и Россия. Нам могут указать, что при Иоанне Грозном самодержавие достигло патологических границ деспотизма, что самодержавие тогда приняло патологическую форму, причем, однако, Россия не возвысилась, а пала, – но то так было именно потому, что патологический деспотизм и есть одно из проявлений падения, а не возвышения самодержавия.
Всякое нарушение самодержавия немедленно влечет за собой подрыв благосостояния нации и крепости государства. Враги нашей Родины, как внешние, так и внутренние, прекрасно знают это и всеми способами стараются извратить исторические факты нашего прошлого и подорвать в глазах особенно легковерных русских величие и значение этого принципа в нас самих.
Но народ и по опыту, и по инстинкту сознает силу и мощь самодержавия, и потому сам народ, например в Смутное время, даже бесчинствующие казаки, требовали избрания царя, царя самодержавного, царя православного, царя единодержавного, ибо самодержавие, православие и единодержавие нераздельны, поддерживают друг друга и взаимно дополняют. Государственное самодержавие в том виде, как оно утвердилось в России, возможно только у православных народов и немыслимо во всей полноте у католиков, ибо у последних оно сталкивается с церковным самодержавием Римских пап, верховная власть которых, по религиозным верованиям католиков, выше всех земных властей. Фанатизируемые папским духовенством католические массы веруют, что их «святой отец», папа, есть наместник Иисуса Христа, глава всех верующих христиан, владеющий ключами рая и ада, прощающий грехи всех живых и умерших и предающий вечным мучениям всех, не покоряющихся его воле. Понятно, что при таком положении дела подданные государя по приказанию папы, безусловно, слушаются своего государя‑папы и будут исполнять приказание папы. Естественно, что истинное самодержавие в таких случаях немыслимо.
Из всего вышеизложенного вытекает, что русский народ по своим национальным свойствам своеобразен и отличен от других западных народов. В силу своей разрозненности и неспособности к единению и самоуправлению русский народ не может государственно существовать без самодержавия. Только при самодержавии, действующем от имени народа и в интересах величия, славы и могущества русского народа, Русское государство может проявлять силу, мощь и величие. Почему следует естественный вывод, что русское самодержавие вытекает из свойств самой русской нации и является его органической потребностью. Отнять в государственном строе России самодержавие – значит поставить ее в антинациональные условия бытия, противные его существу. Вот почему и националисты не устанавливают самодержавие, ибо оно в этом не нуждается, а указывают на то, что самодержавие составляет сущность и основу бытия Русского государства, и нарушение этой основы повело бы если не к гибели, то к великим потрясениям и разрухе его. Национальная партия самодержавие ставит не целью и не задачей своей пропаганды, ибо то было бы выше ее сил и пожеланий, а только лишь отмечает, что самодержавие, православие и единодержавие – суть основы бытия Русского государства, и национальная партия во всех деяниях исходит из этих трех положений как основных свойств и качеств русской нации.
2
Православие. Религия – прирожденное свойство духа признания и исповедания чего‑то Высшего, чего‑то отвлеченного, вне нас существующего, но слишком нам близкого, нас выполняющего и возвышающего. Эта способность во многом обусловливается воспитанием и колеблется в связи с его содержанием и направлением, но по существу она прирожденна и составляет свойство и особенность нашего существа. Атеизм или отрицание божества не есть отрицание религии. Помимо религии божественной может быть религия естественная, политическая и социальная. Чистый атеизм – абсурд.
Все люди на свете очень похожи друг на друга, но все они имеют и свои отличительные, личные и индивидуальные особенности. Такие отличительные личные черты бывают как физические, так и духовные, религиозные. Эти индивидуальные отличительные черты обычно стоят в наличной связи и соответствии с физическими особенностями организации человека. Что применимо к отдельному лицу, то в такой же мере может быть применимо и к более крупной единице нации.
Из всех религий в цивилизованном мире главнейшую роль в настоящее время играет христианство. Догмы Христа «Возлюби ближнего твоего…» легли в основу стремлений и помышлений современного человечества. Эта любовь Христа покорила себе сердца современного человечества и нашла себе примирение с современнонаучным принципом – борьбой за существование – в словах Христа: «Воздадите Кесарево Кесареви, Божия Богови».
В жизни церкви Христовой явились, однако, обстоятельства, которые резко раскололи ее на две части, или на два исповедания: православное и католическое. Одна ветвь Христовой церкви пошла по одному пути, другая – по другому. Одна проповедовала именно первую половину формулы Христа «Божия – Богови», а другая постаралась захватить и кесарево. Первая разрабатывала, воспевала проповедь любви, милосердия, всепрощения, сострадания и самопожертвования, а другая, исходя из положения «решить и вязать», начала стремиться к кесаревому и достигла положения не только «вязания», но и «веления». Первая церковь была церковью христианской любви, а вторая – воинствующей.
«Православная церковь, – говорит И.П. Корнилов[10], – есть учреждение чисто церковное. Римская же церковь, утратившая свой первоначальный строго церковный характер и принявшая форму папизма, есть учреждение церковно‑политическое».
Церковно‑католическая власть несовместима с самодержавием, тогда как православие и самодержавие только дополняют друг друга. «Что вредно православию, – сказал известный литовский епископ Иосиф Семашко, – то вредно и России».
«Папская власть не признает полного светского единовластия, – говорит И.П. Корнилов, – и непременно рядом с ним и даже выше его ставит себя. Папизм имеет глубокое влияние на семейную и общественную жизнь и на нравственную сторону воспитания, внося дух фанатизма, вражды и нетерпимости к православной Церкви и другим христианским исповедникам… Католическое духовенство позволяет себе нередко противодействовать верховной государственной власти и даже, злоупотребляя влиянием на умы и совести своей паствы, восстановляет ее против светского правительства… Клерикалы, иезуиты, ультрамонтаны, паписты, повсеместно рассеянные и организованные в сильные политические отрицательные партии, повсюду враждуют с государственной властью и Христианскими церквами, не признающими папского главенства…
Благодаря учению православной церкви, в истории русского народа не было ни религиозных войн, ни борьбы светской власти с духовною за преобладание. Самодержавие и православие в России идут рука об руку и поддерживают друг друга. С ослаблением в народных массах православной Веры будет непременно ослабевать авторитет Царского самодержавия и отцовской власти и начнется разложение древних государственных и семейных основ и постепенная замена их другими. Русская государственная власть и передовые российские люди, которые дорожат судьбою своего Отечества, счастьем и самобытностью своего народа, должны прежде всего быть верными служителями православной Церкви и поддерживать властью, словом и примером эти жизненные, религиозные и нравственные основы, на которых утверждены русское государство и русская семья… Латинское духовенство, отличающееся религиозною нетерпимостью, воспитывает это качество в народах, исповедующих папизм… Если бы поляки исповедовали не папизм, а православие, то историческая судьба Польши была бы иная».
«Церковь католическая смотрела на себя как на Царство Божие, – говорит профессор П.Н. Ардашев[11], – которое на земле должно воплотиться во всемирную монархию во главе с папой, по отношению к которому все нации должны были стать подданными, все светские государи – вассалами, в смысле подданных феодальных отношений. Дело шло об осуществлении не одного лишь морального, духовного единства на почве единой веры, но также и единства материального, светского, путем подчинения всех мирских властей единой верхней власти, власти «папы»… Папа Григорий VII не только подчинил себе французских и итальянских государей, но даже добрался до киевского Переяслава Ярославовича с предложением признать себя вассалом святого престола да «заслужить постоянное представительство верховного апостола перед Богом».
Таким образом, католическая церковь являлась церковью объединяющей, но не национальной, а космополитической, причем тот космополитизм касался не только духа церкви народов, но и их материального благосостояния, ибо папы брали дань с королей… Эдуард III Английский первый воспротивился этому материальному и политическому подчинению главе католической церкви, перестал платить дань папе и основал автономную национальную церковь Англии.
В XIV в. Филипп Красивый вместе с представителем французской нации точно так же проявляют протест против средневекового папского космополитизма и составляют национальную обособленность и в церкви, причем национализм был главным противником космополитизма.
В XIV же в. Виклеф является первым противником католического космополитизма на национальной почве в Германии, а в XV в. такое же движение идет в Чехии. Особенно же резкий протест против католицизма в Германии возник при Лютере, причем произведенная им церковная реформа стала чисто национальной, и созданное лютеранство или протестантизм воплотился почти исключительно в немецкую религию.
Итак, воинственный политикующий католический космополитизм в Европе потерпел жестокое крушение, и крушение то создано пробудившимися национальными правлениями, и созданные тогда новые оттенки религии стали чисто национальными религиями.
Воинствующий католицизм не ограничивал поля своей деятельности Западной Европой, – напротив, он с начала возникновения России и до последних дней 1911 г. не покидал своих настойчивых и энергичных попыток завоевать славянский восток. Этому стремлению его в славянстве много способствует и то, что именно в славянах Польши и русской Галиции он нашел наиболее покорных ему рабов. Еще при святом Владимире папы старались навязать России католицизм, но очень неудачно. Затем такое же тяготение папства проявилось при Романе Галицком, при первом нашествии монголов, Данииле, даже при Иоанне Грозном, и особенно в Смутное время междуцарствия (1589–1613).
Вот этапы поступательного движения папства в России от святого Владимира до Иоанна IV.
При святом Владимире, когда он захотел ввести в Русской земле христианство.
При сыне Владимира – Святополке: Святополк был женат на дочери польского короля Болеслава Храброго, который восстановлял его против отца и при этом стремился к введению в России католичества.
В 1075 г. князь Изяслав сам обратился к римскому папе Григорию VII за помощью, причем папа стал обращаться в Россию, как бы полновластный владыка: он обратился к Святославу с заявлением, что берет Русскую землю под свое покровительство и назначает Изяслава великим князем. Но это заявление имело такое же значение, как последние вмешательства профессоров германских и английских университетов в финские дела в России.
Роману Галицкому папа Иннокентий III прислал проповедника Бернарда Клервоского, обещая ему королевский престол и меч Петра.
В 1218 г. при Коломане латинское духовенство приняло из Галича православного епископа и духовенство и стало царить в Галиции, – но царствию его наступил скорый конец.
В 1158 г. папа Александр III попросил у князя Полоцкого позволение обратить в латинство язычников ливов и, получив разрешение, крестил.
В 1227 г. по повелению папы образовался крестовый поход из знатных рыцарей, воинов и многочисленных искателей приключений в Швеции. Его вел Ярл Биргер в сопровождении местных епископов и множества духовных лиц против язычников финнов и православных русских.
В 1242 г. Ливонские рыцари с целью распространения латинства пошли на новгородские земли и были жестоко наказаны Александром Невским на Ледовом побоище.
В 1246 г. латинский монах Плано Карпини от имени папы Иннокентия IV предложил Васильку Романовичу принять латинство, но все его старания остались тщетными.
В 1250 г. Иннокентий IV прислал письмо Александру Невскому и новгородцам, требуя их перехода в католичество, причем Карпини утверждал, что покойный отец Александра, будучи в Орде, решил принять католичество и не исполнил своего решения только потому, что умер дорогой в Россию. На это посол получил в ответ: «Слышите, посланцы папства и прелестницы преокаянные! От Адама и до потопа, и от потопа до разделения языков, и от разделения языков до начала Авраамля, и от Авраамля до приятия Израиля сквозь Черное море, и от начала царствия Соломона до Августа царя, и от начала Августы и до Рождества Христова, и до Страстей, и до Воскресения Его, и от Воскресения Его и на небеси Восшествия, и до царствования Великого Константина, и до первого собора, и до седьмого собора: сия вся сведаем добре, а от вас учения не принимаем…»
В 1253 г. Иннокентий IV проповедывает новый крестовый поход епископам и духовенству, причем презрительно смешивает русских и татар. Этот поход был, однако, для латынян неудачен: сын Александра Невского Василий предводительствовал псковитянами и новгородцами, разбил рыцарей и опустошил их страну.
В 1256 г. новый поход шведов и датчан на новгородские земли, – но и здесь последовала латынцев неудача: Александр не только разбил их, но и завоевал Финляндию.
Иннокентий VI старается склонить Даниила Галицкого на принятие католичества, но все его предприятие Даниилом разрушается.
В 1341 г. шведский король Манус пошел крестовым походом на «русских язычников». Захватив Орешек, он не избил всех жителей только потому, что те приняли католичество и обязались и других жителей страны обратить в эту веру. Но новгородцы взяли обратно Орешек и жестоко отмстили шведам. Так папские попытки возобновлялись и при следующих царях до Иоанна Грозного включительно, особенно же в Смутное время. В царствование дома Романовых католицизм, и особенно иезуитизм, действует подпольно, подлогами и мошенническим образом, вроде ксендза Варцинского, Ледоховского и проч.
Папы действовали с большим натиском и жестокими приемами иезуитов (цель оправдывает средства) и через поляков, и через венгерцев, и через литовцев, и при помощи ливонских рыцарей, и даже при содействии свейского короля. Приемы папских «апостолов» вроде ксендза Варцинского в Москве в наши годы не отличались духом любви и милосердия, а, напротив, очень часто – духом ненависти, жестокости, кровожадности, как это было во времена Гонты, гайдамаков и проч., а также ныне в русской Галиции, а также нередко сопровождались подлогами и обманами, как это проделал ксендз Варцинский… И это проповедь учения Христа?!
И тем не менее католицизм воинствующий не завоевал земли русских славян и не завоюет. Он даже не победил той горсточки русских, которые в Галиции стонут под игом окатоличенных поляков, венгерцев, немцев и даже жидов. Почему же такой неуспех дан на долю католицизма в стране русских славян?
Очевидно, в Риме успех католицизма обусловливался не натиском пропаганды, а характером народа, которому он проповедуется. Ибо если даже в то или другое время насильственная проповедь католицизма и будет иметь успех в народе, к тому не предрасположенном, то придет время, когда этот насильственно окатоличенный народ опамятуется, придет в себя и с ожесточением скинет иго, насильственно ему навязанное. Так было в Англии, так было в Германии, так было и в Богемии. Католицизм силен там, где он в духе и характере народа. Католицизм силен был в Италии, в Испании, во Франции. Но и здесь трудно сказать, что больше действовало: католицизм ли, нашедший себе почву в романской расе, или даровитая романская раса, нашедшая себе формулу в католицизме. И я убежден в последнем. Еще до христианства Древний Рим, Рим цезарей, проявил всемирное господство. Цезари – воплощение мировой власти, власти, обладающей миром. Военная власть цезарей пала. Грубый цезаризм пал, но его место занял цезаризм духовный. Цезари воплотились в папе, и обладание миром во втором Риме перешло в папские руки в форме католицизма. Был цезарь‑цезарь, и стал цезарь‑папа. Вскоре итальянский католицизм стал слабеть, и его место заняла вторая ветвь романской расы в форме папы Наполеона I с Третьим Римом в Париже. Этот папизм также ослабел и сменился Четвертым Римом с папой – французским социализмом. Естественно, что такой папизм немыслим при другом самодержавии. И когда явилось самодержавие Наполеона I, то папизм пал пред ним и воплотился в его власти. Ныне власть французского и итальянского социализма стремится создать новый Рим, новый католицизм, новый папизм, новую мировую власть. Но и эта власть окажется бессильною и немощною, ибо она основывается на исключительных национальных чертах и насилии. И эта грубая мировая власть должна будет мириться перед великой всечеловеческой любовью и самопожертвованием славянского русского мирового обладания.
Каждый человек стремится к тому, что ему симпатично и что его привлекает. Одни люди по своей натуре мягки, сердечны, уступчивы. Другие, напротив, воинственны, повелительны и склонны к господству. Что говорится об отдельных людях, то можно сказать и о нациях. Эти особенности наций послужили основою к тяготению к той или другой вере. Романские народы, в которых почти равномерно царят и возвышенные чувства, и блестящее мышление, увлеклись и воплотили в себе католическую религию, и вошли в сферу воздействия воинствующей церкви. Хладнокровная, преимущественно холодно, логически отвлеченно‑мыслящая германская нация увлеклась другим – холодным протестантизмом. В нем она нашла удовлетворение стремлениям холодного рассудка к господству, преобладанию и неуступчивости.
Славянская раса, мягкая, нежная, сентиментальная, с возвышенными чувствами и благородными мыслями, нашла себе удовлетворение в православной церкви. Она всеми своими силами увлеклась любовью, состраданием, милосердием, самопожертвованием и всепрощением учения Христа. Припомним наши кровопролитные войны за свободу Греции, Румынии, Сербии, Болгарии. А затем наше всепрощение вполне примирилось и с греческой беспошлинной коринкой и ее тяготением к лагерю наших врагов, и с присоединением Румынии к тройственному союзу, и с Миланом Обреновичем, и с каравеловыми и стамбуловыми. Русская нация находит себе удовлетворение не во внешней благодарности, а в самой себе, в своей религии, в своем сознании исполненного нравственного братского долга. Это чувство малопонятно неславянской или, точнее, нерусской нации…
Православие есть та нравственная формула, в которой душа русского находит себе удовлетворение, и само уже православие в дальнейшем утверждает и укрепляет прирожденные, присущие нации черты. Да, впрочем, это черты не одной только русской национальности, но и всей славянской нации. В православии нашли себе удовлетворение и болгары, и сербы, и черногорцы. Чехи же довольствовались католицизмом и создали нечто более им присущее, гусизм. И только поляки вовлечены воинствующей церковью. А нашли ли они там удовлетворение? Не в неудовлетворенности ли этой чуткой, отзывчивой и сентиментальной нации воинствующей церковью лежит то, что они беспрерывно мятутся и переживают не религию веры, а религию политики… И лучшие из поляков много прозревают в этом. Недавно Немоевский, рассматривая холмский вопрос, совершенно справедливо заметил: для кого мы здесь больше работаем – для себя или для папы? Совершенно правильно. Тут больше преследуется кесарево, нежели Божие. И можно от всей души пожелать: да скорее поляки прозреют и пойдут по пути более близкому их духу, мариавитизму.
Православию и русской нации свойственны: мягкость, доброта, сочувствие, сострадание, любовь, милосердие, самопожертвование и всепрощение. Те же черты свойственны полякам. А их жестокость, агрессивность и бессердечие – черты не их нации, а воинствующего католицизма, все равно как безмерный эгоизм и эгоцентризм, бессердечие, человеконенавистничество, безграничная эксплуатация, безнравственные принципы и злодейство евреев развились у них под влиянием их «бога» со всеми вышеуказанными свойствами.
Прежде чем принять христианскую православную веру самому и русскому народу, святой Владимир изучил тщательно все остальные христианские и нехристианские религии и только по достаточном обсуждении их достоинств и соответствия народному духу и характеру принял ту, которая явилась наиболее подходящей. Он выбрал православную. И не ошибся. «Наша старая Русь, – говорит А.С. Хомяков[12], – создана самим Христианством. Таково сознание Нестора, таково сознание св. Иллариона и др.» Небезынтересно и то, что православие принято русскими без всякого принуждения и не потребовало насилия и жестоких мер, как это было в Германии и других местах. «Церковь создала единство русской земли и дала прочность случайности Олегова дела».
Православие, никогда не искавшее и не добивавшееся в государстве власти и господства, всегда шло в уровень с судьбой народа и нередко служило русскому народу на великую пользу. В моменты удельного периода, когда народ страдал от междоусобиц князей, еще больше в период монгольского ига православная религия служила единственным утешением и отрадой для страдальца – русского народа. Еще большую и важнейшую пользу для государства принесло православие в тяжелое «Смутное время России», когда государство не имело главы и было раздираемо внешними врагами и внутренними смутьянами. Троице‑Сергиева лавра явилась спасительницей России. Она защищала не только свои святыни, но и всю Русскую землю. Все натиски поляков на эту твердыню разбивались, как о каменную скалу. Незабвенным для русских останется также и имя Авраамия Палицына. Если для нас дорогие имена князя Пожарского и Минина, то рядом с ними мы должны поставить и славное имя Авраамия Палицына.
Православная религия в минуты невзгод в нашем Отечестве нередко служила не только опорой и щитом, но и живительным источником национальных начал и движений.
«Греческое вероисповедание, – говорит А.С. Пушкин[13], – отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер. В России влияние духовенства столь же было благотворно, сколь пагубно в землях римско‑католических. Там оно, признавая главою своего папу, составляло особое общество, независимое от гражданских законов, и вечно налагало суеверные преграды просвещению».
«Духовенство, – говорит А.С. Хомяков, – обращаясь к христианскому чувству народного единства, постоянно стремилось к единению под духовною рукою Москвы. Епископы, иноки, пустынники обращали все свое внимание и всю силу своих убеждений к этой цели, и как ни темно было понятие в значительной части народа о вере, в нем было то христианское смирение, которое любило голос своих пастырей и охотно следовало их призыву» (с. 237).
Киреевский[14] говорит: «Управляя личным убеждением людей, Церковь православная никогда не имела притязания насильственно управлять их волею или приобретать себе власть светско‑правительственную. Она никогда не только не искала насильственного управления над людьми, – говорит Хомяков, – но и не могла его искать, ибо для такого управления она должна была бы отделиться от людей, т. е. от своих членов, от самой себя». По мнению Киреевского, «церковь всегда оставалась вне государства и его мирских отношений, высоко над ними, как недосягаемый светлый идеал, к которому они должны стремиться и который не смешивается с их земными пружинами.
Большая часть сельских миров приняла христианство без всякого отношения к его святости, но их кроткие нравы и семейно‑общественный быт, согласуясь с его требованиями, освятили его благодатным огнем и прониклись его духом. Сознание этого проникновения выражают они в том, что не знают другого имени, кроме имени христиане (крестьяне), и, обращаясь к своему собранию, приветствуют его словами «Православные». Под благословением чистого закона развились общественные добродетели, которыми и до сих пор удивляются даже иноземцы, несколько беспристрастные и которым, может быть, ничего подобного не представляла еще история мира. Благородное смирение, кротость, соединенная с крепостью духа, неистощимое терпение, способность к самопожертвованию, правда на общем суде и глубокое почтение к нему, твердость семейных уз и верность Преданию – подают всем народам утешительный пример и великий урок, достойный подражания.
Вся история нашего просвещения связана тесно с обителями и монастырями. Высшее духовенство любило науку и художество… Монастыри, собирая богатые книгохранилища, тогда еще редкие, по всей Европе, служили рассадниками всякого знания».
Если принять православие нравственно высоко, то и здесь могут быть увлечения и крайности, к которым мы должны относиться с должной осторожностью и разумной критикой. Таким увлечением является, например, крайнее учение Л.Н. Толстого, вылившееся в его проповеди о непротивлении злу.
Все сказанное мной имеет великое национальное значение в России. Православие должно иметь все преимущества господствующей религии не потому только, что она есть религия державной русской нации, а потому, что православие есть религия национальная, это религия существа русской нации, почему, как религия национальная, она и должна являться религией государственной, религией державной. При всей нашей веротерпимости мы должны стойко и незыблемо отстаивать положение: все религии в России имеют право на исповедание и проповедь в пределах своей церкви, если эти религии не являются вредными для человечества и государства, – и одно православие, как религия державной нации и национальная, имеет право на открытую пропаганду во всем государстве как выражение национальных свойств державной нации.
|
