 Вознесох избранного от людей Моих; елеем святым Моим помазах его. И истина Моя и милость Моя с ним, и о имени Моем вознесется рог его. Той призовет Мя: Отец мой еси Ты, Бог мой и Заступник спасения моего (Пс. 88:20, 21, 25, 27).
Немного лет прошло с тех пор, когда наш Царь, как бы во исполнение приведенных слов царя-псалмопевца, в Своей древней столице, посреди Своего народа, во имя Божие приял помазание на царство и отдал Себя и народ Свой Богу, Его заступничеству и спасению, Его истине и милости.
Живо у всех нас в памяти это священное торжество России и, видимо, живо и глубоко запечатлелось оно в сердце Царя. За эти немногие годы, протекшие после коронации, уже два раза Государь являлся в Москву для царственного богомоления; здесь возгревал Он в сердце Своем святые помыслы и чувствования, святые верования и моления, – все, чем охвачена была душа Его в ту минуту, когда от Бога, а не от людей принимал Он царственную державу, и от Бога выслушивал веления о великом православно-христианском народе, врученном Его царственному попечению.
С Царем вместе во время Его пребывания в Москве и верноподданные вновь переживали те думы, чувства и моления о Царе, которые теснились в душах и сердцах в день помазания Его на царство. Еще так недавно переживали мы эти чувствования; еще не смолкли в храма те дивные песни церковные, песни воскресения, которые предначаты были в Москве, в сердце России, в личном присутствии Царя, окруженного народом, и продлились эти песни до самого дня памяти Его коронации.
При таких обстоятельствах нынешнее празднество становится более, чем когда-либо, знаменательным; память царского коронования является особенно живою и властно будит в душе пережитые когда-то мысли и чувства по поводу этого события.
Ни в одном народе, кроме русского, не сохранилось в такой торжественности, в таком блеске, и, – скажем, самое главное, – в такой полноте смысла и значения помазание царей на царство. В том виде, как оно совершается в России, в этом обилии молитв, в несказанном подъеме народной веры и всенародного благоговения, от него веет не только благочестными преданиями цветущей поры христианства, не только духом православной Церкви вселенской в Византии и ее благочестивых автократоров, начиная от равноапостольного Константина, но и духом седой библейской древности, с ее богооткровенным пророчеством: и мнится, елей царского помазания изливается и доныне на царей наших из того благословенного рога, из которого некогда Давид, царь по сердцу Божию, приял помазание от Святого посреди братьев своих: И ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне и потом (1Цар. 16:11–13).
Несомненно, только близорукость, невежество или тенденциозность могут упускать из виду тесную связь, всегда существовавшую и существующую между государственными и общественными учреждениями народов и их религиозными верованиями.
И несомненно же, глубоки смысл и важное значение царского помазания в России обусловливаются ее православием и ее самодержавием. Оттого и сохранился в этом торжестве дух библейской древности и заветы цветущих веков христианства, его святых отцов и учителей, – оттого, что в мире одна Pocсия православна и одна Россия самодержавна.
Не станем говорить подробно о государственном значении самодержавия для нашего отечества, с его особенной истоpией, географическим положением, огромным пространством, разнообразием климатических условий, этнографическим составом, разноплеменным, разнокультурным, разноверным, с его государственными границами, инородческими окраинами, с его положением по отношению к народам Европы и Азии, с его расовыми славянскими особенностями, с его мировыми задачами и мировым призванием и проч. Здесь каждая мысль требует особого обсуждения, которое увлекло бы нас слишком далеко, да это и не входит прямо и непосредственно в круг проповедного церковного слова.
Но есть в священном помазании православных царей сторона, теснейшим образом связанная с тем, что называется религиозною и христианскою идеей. Ясно, что если мир не случайно произошел и не бессмысленно живет, если он управляется Промыслом, то Промысл Бога воздвигает в нем и царей, избирая потребного царя народу в то или другое время его существования. Эта мысль, общерелигиозная, прежде всего и исповедуется Церковью в священном помазании царей. В христианстве эта мысль еще более расширяется и углубляется и приобретает иное, мировое значение. Осуществление и утверждение среди области земной, временной и человеческой иного царства – царства небесного, вечного, царства Божия: это составляет заветную цель христианства. Об этом чудно предрекали издревле пророки, об этом предвещал Предтеча Христов, об этом градам и весями всему миру проповедывали Спаситель и Его апостолы. Достигать чрез царство человеческое целей царства Божия, осуществлять в жизни государства и посредством государства задачи христианства, – религии любви, мира, искупления; проводить путем государственности христианские нравственные начала; обратить царство Божие в цель, а царство человеческое в средство, слить их воедино, как душу и тело, – вот идеал и заветы, вот сокровенные стремления и чаяния наши! Над ними задумывались глубоко самые избранные и великие, самые благородные души из мира верующих; над ними трудились и в том полагали цель своей деятельности лучшие и благороднейшие правители народов – равноапостольный Константин, великие Феодосий и Юстианин, святой Владимир Великий, Александр Невский, благородный Владимир Мономах, кроткие Феодор, Михаил, Алексий, до последнего нашего боголюбивого Царя-Праведника, Царя-Миротворца. И это же все в тайниках души своей тысячелетней истории русский народ воплотил в свое государственное мировоззрение, соделал непререкаемым членом символа своего государственного и народного бытия. Мысль, что государство должно служить целям религиозно-нравственным, народ наш, конечно, не формулировал ясно, но она лежит, как подпочва, как несокрушимый устой и фундамент, в его мировоззрении. Ибо, по народному представлению, праведниками и мир стоит... Зато в лице носителей и представителей власти русское самодержавие с течением веков и в ряде поколений постепенно как бы познавало себя, уяснялось, очищалось от всего наносного и постороннего, просветлялось от света высшего. В этом процессе просветления и созревания русско-православного государственного мировоззрения величайшее значение имели торжества священного помазания государей от времен российских князей и царей и до времен императоров и до наших дней. Эти торжества будили мысль, заставляли задумываться над существом и смыслом нашего государственного строя, озаряя сознанием то, что лежало в неясных предчувствиях и преданиях народа.
Что такое священное помазание царей на царство?
Это не простой торжественный обряд для впечатления на зрителя, не простой знак царского и государственного величия; кто думает так, тот слишком неглубок, слишком легкомыслен в суждении. Это и не одна молитва царя к Богу о помощи свыше, о наитии благодати, о даровании сил к служению, о просветлении царственного разума.
Нет, здесь больше того: здесь боговенчанный царь вступает в священно-таинственный союз со своим народом, не при посредстве избрания или договора, всегда предполагающего взаимное недоверие, а при помазании от Духа Святого. Чему уподобить этот союз, как его изобразить? Думается, лучше всего изобразить словами древних евреев, обращенными к царю Давиду после его воцарения: «вот мы все пред тобою – кости твои и плоть твоя» (2Цар. 5:1). Здесь самое сравнение взято из слов первозданного Адама о жене своей (Быт. 2:23). Так царь и народ как бы сливаются в один могучий духовно-нравственный союз, подобный идеальной христианской семье, не мыслящей разделения, не допускающей недоверия, не допускающей иных отношений, кроме взаимной любви, преданности, самоотвержения и заботливости. И как в семейный союз нельзя ввести холодных отношений договора и усчитывания прав каждого из членов семьи, а все здесь зиждется на взаимной любви и доверии родителей между собою, родителей и детей, братьев и сестер, – так точно и в идеальном христианском государстве. Отсюда – истинный христиански-отеческий характер власти и властвования, отсюда же и истинно-христианский, не рабский и принудительный, а сыновий и свободный характер повиновения. Велик такой союз царя и народа; он могуч и несокрушим, он наследит землю и будет исполнен успеха мерою полною, утрясенною...
Но и сказанного мало. В помазании царя на царство слышится нам то слово Божие о царе, которое положено нами в начале нашего нынешнего поучения: «Вознесох избранного от людей Моих; елеем святым Моим помазах его. И истина Моя и милость Моя с ним, и о имени Моем вознесется рог его. Той призовет Мя: Отец мой еси Ты, Бог мой и Заступник спасения моего»95. Так священное помазание для царя является таинственным приятием непосредственно от Бога особых, ему только одному свойственных высших полномочий, отделяющих его от прочих людей: царь в помазании становится избранником Бога; ему вверяются от Бога правда и милость; ему усвояется право сыновства Богу; ему обещана и непосредственная помощь свыше в его царском служении. Царь является орудием Промысла в управлении народом и насаждения в жизни его начал царства Божия. Эту истину религиозную, таинственную можно принять только верою; ее и принял и исповедует наш народ, когда говорить издревле на своеобразном языке в народных присловьях: «Царь – от Бога пристав»; «Правда – Божия, а суд – царев».
Таким образом, в священном помазании царей наших сказалось торжество идей, в своем источнике богооткровенных, но до такой степени усвоенных духом нашего народа, что их можно назвать истинно народными, русскими. Здесь выразилось все существо русского государственного строя; его не поколебать никаким ветром занесенных из чуждых стран учений, и под красные знамена с надписями об изгнании «долой» этого строя можно привлечь только или гниль и отбросы народные, или сынов народа обманутых, введенных в заблуждение и кричащих «долой» только по недоразумению...
Что же сказать нам в заключение слова? Вознесем прежде всего молитвы о царе и царстве; возгреем в сердцах любовь и благоговение к Царю, Божию Помазаннику! Но вместе с тем мы, именно мы, избранные и доверенные служители государства и слуги царевы, поставим у сердца и сознания библейское и наше народное воззрение на царя, как на орудие Божественного управления народом, на государство же, – как на средство осуществления в нем и чрез него царства Божия на земле. Не одной грубой пользы государственной должны мы искать: этого искало и языческое государство. Не одна простая служебная исправность требуется от нас: и это еще не христианская нравственность. Нет, заветы святой веры нашей, святые заветы христианства должны проникнуть не только в наши личные, но и в общественные и государственные стихии, народ наш должен вырастать в народ Божий, и наше царство человеческое – в царство Божие. Поэтому и Церковь в день благодарного моления о Царе просит Господа подать в благословенной державе Царя: пастырям – святыню, правителям – суд и правду, народу – мир и вере – преуспеяние. Истинной же вере нельзя указать границ ее влияния; она захочет проникнуть в наши семейства, в суды, в училища, в правительственные учреждения; она захочет все знать и везде быть; нет закона, который бы остался чужд для нее; нет ни одной стороны жизни, которая так или иначе, прямо или косвенно, не подверглась бы суду ее и влиянию. И невозможно себе представить, чтобы христианин-судья, учитель, законодатель, государственный или общественный деятель оставил свою религиозную совесть за дверью того места, где он обсуживает дела. Ибо слова Христовы – не смерть, не есть нечто неподвижное, а начало приснодействующее, они – дух и живот (Ин. 6:63). Они осмыслили и одухотворили всякую земную жизнь, они же осмыслили, одухотворили государство и государственную деятельность. Христианство достигло этого путем возвышения своих религиозно-нравственных целей над целями чисто государственными. Оно, правда, указывает государственной жизни второстепенное место, выдвигая на первый план сторону религиозную, духовную; но оно этим не отрицает государства, как это думают так называемые нынешние «новые христиане»; оно указывает государству и положительные задачи, признает за ним деятельный, прогрессивный характер: призывает его к борьбе с злыми силами мира под знаменем Церкви; призывает его проводить в политическую, общественную и международную жизнь нравственные начала и участвовать вместе с Церковью в великом деле пересоздания и возвышения мирского общества До высоты христианского идеала.
Пусть же никого не смущает это возвышение христианства; оно благотворно для самого государства, сообщая ему высший смысл и значение: «чем выше солнце над землею, тем более оно согревает и освещает землю!» Аминь. |
