Сынове века сего мудрейши паче сынов света в роде своем (Лк. 16:8).

Во дни торжеств церковно-общественных, – а таков именно день нынешний, – естественно, пред сознанием и слушателей церковно-поучительного слова, и в сознании его проповедника сами собою встают вопросы о благе, устроении и интересах общественных, государственных. Поэтому не будет безвременным или излишним в настоящем собрании мужей, облеченных полномочиями и доверием от Верховной власти и поставленных трудиться на различных поприщах служения благу отечества, коснуться в церковном слове одного из условий этого блага, – такого условия, без которого невозможна никакая плодотворная работа и которое, в виду особых знамений переживаемого нами времени, требует настойчивого напоминания и глубокого размышления. Оно всем известно и не представляет какой-либо новости; о нем говорят и повторяют нам с детства: но слово церковное и не задается целью представлять уму и сердцу нашему только одно новое и неведомое. Подобно тому, как на службе государственной требования закона не только объявляются вновь, но весьма нередко напоминаются к сведению и исполнению, точно также и вечное слово закона Божия и наставления Церкви преподаются нам чаще всего для напоминания и предостережения в потребных случаях.

Как ни странно это, и как ни больно сознаться, но и нам иногда бывает полезно учиться приемам борьбы со злом в лагере совершенно противоположном, в лагере самого зла. Впрочем, и в истории нашего отечества бывали случаи, когда воины одной стороны учились воинскому искусству у стороны противоположной, учились у врагов их приемам успешной и победоносной брани, учились горькими уроками – поражениями и разочарованиями. В высшей степени образно и поучительно говорит об этом явлении и святое евангелие в известной и глубокой притче о неправедном домоправителе (Лк. 16:1–9). Нельзя было похвалить неправедного домоправителя за его нечестные деяния, но его догадливость и находчивость, его усердие и одушевление в делании и сокрытии зла поставлены сынам света в образец их служения добру и вообще в сродной им деятельности (Лк. 16:8).

Борьба служителей тьмы и сынов света – борьба вековечная. Слово Божие, прозревая тайны веков и приподнимая завесу грядущего, насколько можно и полезно знать и видеть его сотворенному оку, говорить нам, что тайна беззакония деется (2Сол. 2:7) непрерывно, и что лукавые человеки будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь (2Тим. 3:13).

Правда и то, что добро также явит силу устойчивости и одушевления; оно также найдет себе служителей, и вечеря царствия Господня не останется пустою. Но соразмерно росту добра будет усиливаться зло; так будут расти вместе на ниве мира и плевелы, и пшеница до последней жатвы, до последнего суда Божия. Необходимо сынам света следить за сынами тьмы.

Что же делают ныне и как действуют ныне предуказанные апостолом лукавые человеци?

Один из глубоких русских мыслителей и вдумчивый наблюдатель всемирной и нашей отечественной жизни (В. Соловьев) так был поражен открывшеюся пред его взорами силою зла, отрицания, разрушения и безумно-горделивой, сатанински-злобной борьбы против Бога, что открыто и мужественно выступил пред изверившимся образованным нашим обществом с проповедью о близком времени пришествия антихриста, а пред смертью заявил: «магистраль всемирной истории, видимо, приближается к своему концу». А сила зла и тайна успеха беззакония – в том единении носителей зла, которым они проникнуты. Не станем следить за историей и жизнью всемирной; довольно наблюдений для выводов мы видим у себя дома, в нашем отечестве. Только слепой или не желающий быть зрячим не видит, как на наших глазах силятся объединиться все отрицательные и разрушительные течения жизни. Они явно желают сплотить все недовольное и всех недовольных и озлобленных, без различия причин недовольства; явно желают слить отдельные ручейки зла в огромную и бушующую реку, которая с бешеною и всесокрушающею силою должна пронестись по лицу России и снести, уничтожить всех сторонников и защитников положительных начал жизни: религии, нравственности,твердого и устойчивого порядка жизни, твердой и несокрушимой власти, исторически-зиждительных условий нашего церковного и гражданского строя. И посмотрите, с каким лукавством, с какой изворотливостью и лицемерием все это делается! Евангельски неправедный домоправитель кажется ребенком пред этими одушевленными служителями зла и «карьеристами смуты», как выразился о них один современный писатель. Как ночные пернатые хищники, они видят только во тьме; их сродная стихия – злоба, смута, измена и возмущение; здесь они, как рыбы в воде; их время – ночь; их промысл – хищничество и духовный разбой; их враги – солнце и свет, которые режут им глаза и заставляют прятаться в темные гнезда и норы. Они присосутся всюду, где только есть повод для чьего-либо озлобления; они как из земли вырастут везде, где только представляется удобная почва для сеяния недовольства, возмущения, измены и грязной клеветы на все высокое и положительное в жизни. Они среди возмущенных рабочих, – эти люди, которые сами никогда не работали: здесь они представятся глашатаями гуманности, защитниками угнетенных; они среди недовольной учащейся молодежи – безразлично, права ли она, или неправа, лишь бы было недовольство, – эти люди, никогда и ничему серьезно не учившиеся: здесь они защитники свободы, защитники науки. Безбожники – они представятся и религиозными, если это только полезно в их целях и стремлениях.

Какое им дело до крестного знамения, до двух или трех перстов, до сугубого или трегубого аллилуйя? Но они присосутся и к старообрядцам-раскольникам, чтобы воспользоваться ими, чтоб обратить наивных и простосердечных людей в орудие борьбы против ненавистного им государства. Нужно ли водное крещение или не нужно, нужны ли молитвы за умерших, нужны ли храмы и какие нужно принимать таинства? Они давно умерли для этих вопросов, но охотно идут к сектантам, и в то время, как последние часто искренно и глубоко болеют всеми этими запросами, томительно ищут их разрешения, и без авторитета Церкви остаются бессильными и беспомощными, – они и здесь совершают свое черное дело озлобления и смуты... Допускается ли евангелием присяга, допустима ли война, допустима ли брачная жизнь, ядение мяса, употребление вина и табака, оправдываются ли евангелием собственность, суд, государство... Все это для них – пустые звуки и до евангелия им нет дела. Но они, проживая с блудницами, играя в карты, поядая мясо, упиваясь вином, пользуясь государственным строем, войском, судом, полицией, деньгами, последними иногда от службы тому же государству, – однако, проповедуют сочувствие духоборам и толстовцам, для которых перечисленные вопросы суть вопросы жизни; они идут к сектантам, пишут им, шлют им ободрение, восстановляют против власти, против отечества, тайно помогают их бегству из родины, агитируют, пропагандируют... Они забыли, когда посещали храм, когда слышали богослужение; но как они будут распинаться за права того или другого языка или порядка богослужения, лишь бы внести смуту в среду различных народностей и повредить государству! Они давно утеряли всякое чувство патриотизма и бичуют его всеми видами насмешки и презрения, но они готовы поддержать всякий лже-патриотизм, если только он гибелен для положительных сторон жизни и способен внести раздор в умы и сердца, разделить сторонников и защитников родины и ее верховного управления. Зло извивчиво, зло желает приспособиться везде и ко всему, лишь бы объединить все темное и выдвинуть его на борьбу со светом.

Что же делают сыны света? Что же делаем мы, желающие остаться верными сынами отечества и сынами православия? Объединяемся ли мы в виду врага злобного? Неужели все так же относится к нам слово Господа Иисуса Христа, почти 2000 лет назад со скорбью засвидетельствовавшего, что «сынове века сего мудрейши паче сынов света в роде своем»? (Лк. 16:8.) К сожалению, к несчастию, это так; верно меткое слово одного из наших архипастырей-проповедников: «Зло организовано, а добро кустарно». Нет слов, нет слез, чтоб осудить и оплакать это явление! Мы разделены, мы не понимаем друг друга, мы в постоянной борьбе и взаимных распрях, если не из-за мелочей, то во всяком случае из-за вопросов второстепенных и третьестепенных. А ведь по существу все мы служим одному делу, одной идее. Но мы не умеем объединиться принципиально в единстве идеи, мы взаимно ослабляем друг друга, на радость нашим врагам. Говорить ли о низменных мотивах этого разделения: об оскорбленном самолюбии, о мелких счетах, об озлобленной зависти при виде чужих способностей и чужого возвышения, о корыстолюбии, этой язве, которая подрывает под человеком почву и толкает его на ряд унижений и позорных сделок с совестью? Оставим этот поток зла и греха личного, но и в вопросах высших, в принципиальной области, мы не умеем спеться, и среди нас царит такая разноголосица мнений, понятий, стремлений и намерений, что удивительно еще, как мы держимся. Воистину, своя своих не познаша, свои в беседах и совместной работе со своими же не знают, «какому Богу», какой идее они служат! Сочувствуют врагам; прельщаются блестящею фразою, идущей из лагеря зла; топнут и преследуют своих, верят всякой лжи и клевете, пущенной о них врагами, – верят охотно и злорадно; осуждают, бесславят, обессиливают их давлением общественного осуждения... Улыбкою и одобрением приветствуют врагов, если только они прикрылись модной фразой и модным течением мысли. Не научившись у врагов единению, мы научились только одному разъедающему критиканству, которое способно погубить всякую жизнь в корне, потому что носит в себе источник постоянного разделения людей.

При разногласице и отсутствии единодушия что же выйдет? Выйдет то, что люди истинно добрые, деятели искрение, гopячиe, даже самоотверженные, при всех благородных усилиях принести пользу обществу и государству, останутся не только бесплодными в работе, но принесут даже вред. Вообразите себе, что за деревом ухаживают несколько садовников и усердных, и ученых, но несогласных между собою в вопросе о культуре дерева; каждый будет по-своему его пересаживать, обрезывать до тех пор, пока оно не погибнет65. Представьте себе, что больного, даже не тяжко больного, лечат несколько врачей и умелых, и ученых, и горящих желанием помочь страждущему, но несогласных между собою ни в диагнозе болезни, ни в способах врачевания. Можно сказать с уверенностью, что дело их будет не только бесплодно, но и вредно: чем усерднее они будут лечить больного и чем охотнее и исправнее больной будет принимать лекарства, ему предлагаемые то одним, то другим врачем, тем ближе и неминуемее будет для него смерть.

Не то же ли самое может случиться и с обществом, и с государством? Не подобны ли слуги его упомянутым сейчас врачам, если не будут объединены и согласны между собою? Не даром и слово Царское всего несколько лет назад с высоты престола во всеуслышание всех слуг Царевых призывало их к единодушию и взаимному согласию всех ведомств. Да, нужно, чтобы, по примеру течений отрицательных, сил тьмы и зла, все силы положительные, – а их у нас много, очень много, – объединились между собою. И Церковь, и государство, а в частности и отдельности и служители Церкви, и деятели школы, семья, общество, суд, администрация, воинство, – все должны взаимно поддерживать друг друга, все должны сознавать, к какой единой цели, к какому единому благу стремятся, с каким врагом злобным и опасным борятся. Апостол нас умоляет: «дополните мою радость: имейте одне мысли, имейте ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны» (Флп. 2:2). Неужели ждать, что нас образумят только грозные удары судьбы? Неужели терять добровольно свою собственную силу? А сила эта, сила наша – воистину велика и мощна при согласии и единодушии всех сторонников и защитников религии, нравственности и государственного порядка. Этих сторонников и защитников положительных начал жизни – великое множество: вся Pocсия; сыны тьмы – это только болезненный нарост на здоровом организме народном, стоит только всем положительным течением жизни объединиться: и как воск от лица огня, как легкий иней, как утренний туман при первых лучах теплого солнца, расточатся враги общества и служители тьмы.

Но где же, спросите, сила объединения? Где источник единодушия – сильный, властный, авторитетный для совести, могущий дать человеку решимость подавить в себе собственную самость, подчиниться общему и единому во имя высшего блага и высших велений?

Не обинуясь, скажем, что сила эта – в нас и среди нас: это – религия и Божия Церковь. Здесь и источник безошибочного ведения добра и зла; здесь, в церковном исповедании, и сила авторитета, предупреждающая, подавляющая бесконечные и беспокойные блуждания мысли и чувства по распутиям и самоизмышленным теориям; здесь и побуждения, истинные и самые глубокие побуждения к одушевленному служению добру; здесь же, наконец, – и это главное, – в вере, в священных таинствах дается нам и помощь свыше, даются силы благодатные, вся божественные силы, яже к животу и благочестию (2Пет. 1:3), столь нужные нам при нашей слабости в борьбе с себялюбием, грехом и соблазном.

Нужно ли еще выводить и нравоучение из сказанного? Но оно без слов, само собою и слышимо, и понятно!.. Аминь.