Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru

Гатчино… Я не был в Гатчине два года… Эти годы я прожил в крае, который сумел с оружием в руках отстоять своё свободное существование, который не поддался прельщению большевистских идей и жил без комиссаров, комитетов, социализаций и национализаций, жил не рабами, а свободными гражданами. Какая разница там, на юге, где большевики или не были вовсе, или столь короткое время, что не успели провести в жизнь своей программы —  и здесь, на севере. Там люди — братья. Там деревня, или казачья станица охотно несёт свой хлеб, гонит скот, везёт овощи в города. Там два фунта хлеба, полфунта мяса в день — обыкновенный обед человека рабочего, мелкого достатка, и потому там весёлые лица, там бодрые слова, там кипит работа во всю.

Там не знают, что такое коммунистический рай, там нет комбедов, гортопов, горснабов и тому подобных мудрых изобретений благодетелей рода человеческого, сумасшедших Ленина и Троцкого, но зато там есть лавки, магазины, там есть рынки и торговля с ларька и с воза под бдительной охраной городской стражи в форменной одежде и с погонами на плечах. Там не знали, а кто знал, то давно уже позабыл, что такое мешочники и продажа «из-под полы».

Там Добровольческая Армия и казаки. Там белые и Русский флаг, бело-сине-красный, беззаботно и радостно колышется над всеми правительственными учреждениями. Казначейства и банки работают, идут Донские и Северо-западные деньги и разменять тысячерублёвку там можно в любой момент на какие угодно кредитки, а хочешь и на хлеб и на масло.

Там давно поняли, что, — как говорит русская пословица: — только «дурак красному рад».

Здесь, в Гатчине…

Я оставил её людной и шумной, с красными флагами везде, где надо и не надо, оставил кичливо кричащей слово «свобода». Учреждались комитеты, по площадям и перекрёсткам шумели митинги, и слово «товарищ» склонялось во всех падежах. Ленина боготворили, ожидали чуда.

И вот большевистское чудо свершилось. Я вижу Гатчину после двухлетнего пребывания в большевистском плену. Тихие улицы. Молча, как слёзы, роняет осенние листья печальный Приорат, и застыли под серым небом свинцовые пруды дворцового парка. Выбитые стёкла в казармах, тихие, грязные улицы. И на улицах не люди, а тени. Печальные. Бледные лица, растерянные взгляды, тихая несмелая походка. Веры в светлое будущее, той могучей веры, что озаряла юг, здесь нет, её вытравил тот страшный царь, которого посадили на престол всероссийские большевики.

Царь-голод!

Пустые дома, брошенная мебель и утварь и только там, где жили комиссары и коммунисты старое фамильное серебро, мебель Л.-Гв. Кирасирского полка, посуда из дворца, библиотека 23-й Артиллерийской бригады — коммуна!

Чума не сделала бы таких опустошений, какие сделали проповедники величайшей свободы — большевики.

Кто расстрелян, кто умер от голода или от болезни, вызванной недоеданием. Деревня замкнулась в самой себе, и не везёт ничего. Магазины и лавки пусты, нет рынка, нет торговли с воза и из ларьков, и получают только пайки, да и то неровно…

Люди братья! Деревня не проживёт без города, как и городу нужна деревня. Ну-ка по-старому, по-хорошему, по-христианскому и по-крестьянскому, запрягайте ранним утром что можно и с жестянками с молоком, и с хлебом, капустой и картофелем, и с яйцами и маслом, ай-да на рыночную площадь. Не бойтесь брать деньги Северного Правительства — ещё неделя, две, и вы на них купите в белом Петрограде всё, что вам нужно.

Добровольческая Северо-Западная Армия, эти бодрые люди с погонами и углом национальных цветов на рукаве, не позволят вас обидеть, а вы не только наживётесь, но сделаете доброе христианское дело, за что Господь Бог не оставит в будущем.

Христос вам да поможет!