Мы не «правые» и не «лѣвые»; мы — русскіе патріоты. И все, что спасительно и хорошо для нашей родины — все это мы пріемлемъ и отстаиваемъ. И все, что гибельно и вредоносно для нашей родины — все это мы отвергаемъ.
Можетъ ли быть иначе? Должно ли быть иначе? Смѣетъ ли вообще кто-нибудь иначе чувствовать, и думать, и дѣйствовать? Если смѣетъ, — то онъ самъ не патріотъ и самъ подлежитъ отверженію...
Если бы ангелъ Божій взялъ человѣка, — все равно «лѣваго» или «праваго», но только съ русскимъ сердцемъ и съ честною волею, — и понесъ его въ Россію, и пронесъ бы его надъ Россіей, и показалъ ему, что съ нею сдѣлали духовно и во что превратили ея красоту и богатство, — то видѣвшій почувствовалъ бы и понялъ бы, что обезсмысливаются и отпадаютъ всѣ дѣленія и предразсудки прежней русской общественности и политики. Онъ увидѣлъ бы брошенныя поля и разросшіяся, явныя и тайныя, кладбища; онъ увидѣлъ бы, что Россія полна людьми обнищавшими и безработными, людьми изстрадавшимися и потерявшими духовное обличіе; людьми, изнемогающими отъ общенія съ дьяволомъ и мечтающими о смерти; онъ увидѣлъ бы царство лжи, жадности и свирѣпости; онъ увидѣлъ бы, что русскіе въ Россіи порабощены и унижены, и еще хуже, — что ихъ постепенно пріучаютъ творить свое собственное порабощеніе и униженіе; онъ увидѣлъ бы правящихъ злодѣевъ и понялъ бы, что имъ поставлена прямая задача заразить Россію болѣзнями тѣла и духа и низвести ее до гибели. И еще понялъ бы онъ, что передъ лицомъ этой бѣды и этой трагедіи всѣ прежнія дѣленія и предразсудки русской «общественности» обезсмыслились и отпали.
Всюду, гдѣ жива любовь къ Россіи и гдѣ жива непорабощенная трафаретомъ мысль, — всюду люди должны понять и поймутъ, что для спасенія нашей родины нужны новые подходы, новыя постиженія, новые замыслы, новыя слова. И не въ смыслѣ новопридуманной оригинальности, и не въ смыслѣ испуганно-покорнаго «пріятія» революціи, или демагогическаго прислушиванія къ вожделѣніямъ растерявшейся или развращенной толпы... Нѣтъ. Самый предметъ, именуемый Россія — родина, Россія — государство, открылся намъ по новому, началъ жить новою, ужасною жизнью, началъ болѣть по неслыханному и гибнуть такъ, какъ никто и никогда не могъ себѣ этого представить. И передъ лицомъ этой непредвидѣнной и небывалой трагедіи — безсмысленно бормотать старыя слова и носиться со старыми призывами и программами. Безсмысленны нынѣ программы «кадетовъ», «эс-эровъ», «соціалъ-демократовъ», «октябристовъ» и «черносотенниковъ». Все это архивъ, исторія, и, притомъ, — исторія болѣзни.
Что значитъ теперь «звать налѣво»? «Налѣво» — считая отъ чего? Отъ большевиковъ? Или отъ того, что было раньше и чего теперь нѣтъ? Подумайте: въ Россіи уже дана, уже осуществлена самая лѣвая лѣвизна, лѣвѣе которой ничего нѣтъ и не можетъ быть. Если вы хотите этого, то будьте честны и идите къ коммунистамъ... Если же вы хотите меньшей «лѣвизны», то вы должны тянуть «направо». Но вы боитесь тянуть направо, чтобы волна опять не перекатилась черезъ вашу голову, — и потому вы фактически тянете налѣво, къ большевикамъ, стараясь облечь эту лѣвую тягу въ болѣе правыя слова. Не двусмысленно ли это? Умно ли это? Не большевикамъ ли вы служите? И думаете ли вы, что такая «политика», объективно говоря, заслуживаетъ уваженія?
Что значитъ теперь «звать направо»? «Направо» — считая отъ чего? Отъ большевиковъ? Такъ, вѣдь, соціалисты тоже «правѣе» ихъ... Или «направо» отъ того, что было раньше и чего теперь нѣтъ? Правѣе той политики, которая не воспитывала русское простонародье, а держала его въ состояніи черни, и тѣмъ дѣлала бунтъ этой черни неотвратимымъ? Что же, вернуть невозвратимое и усилить гибельное? И вы думаете, что такая политика, объективно говоря, заслуживала бы уваженія?
Нѣтъ, мы не «правые» и не «лѣвые». Эти слова для насъ безсмысленны и мертвы. Ибо мы считаемъ, что необходима такая «правизна», которая была бы государственно здоровою и мудрою и которая впитала бы въ себя всю жизненную силу «лѣвизны»; и необходима такая «лѣвизна», которая была бы абсолютно-свободна отъ разрушительности и яда, и которая влила бы всю свою преобразующую силу въ древніе, здоровые корни и въ исконныя формы національно-правой Россіи. Умерли трафареты старой партійности; надо похоронить ихъ въ нашихъ душахъ и объективное изслѣдованіе ихъ предоставить историку.
Здоровая, мудрая, спасительная политика всегда консервативна, ибо, она охраняетъ, оберегаетъ, поддерживаетъ все историческое наслѣдіе страны; охраняетъ и тогда, когда совершенствуетъ; оберегаетъ и тогда, когда видоизмѣняетъ; поддерживаетъ и тогда, когда приспособляетъ и обновяетъ. «Лѣвая» партія, не умѣющая быть консервативной, — есть политическое уродство и государственная опасность...
Спасительная, мудрая, здоровая политика всегда прогрессивна, ибо она совершенствуетъ, видоизмѣняетъ, приспособляетъ и обновляетъ историческое наслѣдіе страны, именно ради его поддержанія и огражденія. «Правая» партія, не умѣющая быть прогрессивной, — есть явленіе нелѣпое, обреченное, опасное...
Необходимо быть «правымъ» съ тѣмъ, чтобы вмѣстить въ свою волю всю органически-необходимую моей родинѣ «лѣвизну»; и необходимо быть «лѣвымъ» съ тѣмъ, чтобы покрывать своимъ чувствомъ и блюсти своимъ разумомъ и своимъ поступкомъ всю, органически-необходимую моей родинѣ, «правизну».
Но это значитъ, что теперь необходимо перестать пользоваться этими понятіями и злоупотреблять ими; надо погасить въ себѣ самомъ умственную и волевую оглядку на эти масштабы: «а что я — правый или лѣвый?». А не значитъ ли это «забрать слишкомъ вправо? или слишкомъ влѣво?». Кто идетъ по канату и оглядывается, и самъ себя наблюдаетъ и пугаетъ, тотъ не доходитъ и падаетъ. Надо предоставить мертвымъ хоронить своихъ мертвецовъ и обратиться къ живой родинѣ, къ живой Россіи, униженной и страдающей.
Чего же мы хотимъ? Чего ищемъ? Кто же мы такіе?
Мы — русскіе патріоты. Мы хотимъ предметно и честно уразумѣть трагедію русской революціи и найти изъ нея государственно-мудрый, спасительный исходъ. Мы признаемъ все, что въ Россіи совершилось; но признаемъ, какъ фактъ, какъ отвратительный, позорный, гибельнй фактъ; и этому факту мы не поклоняемся, а изучаемъ его разумомъ, осуждаемъ его чувствомъ и отвергаемъ его волею. Мы считаемъ необхочимымъ исходить отъ этого изучаемаго факта, но исходить такъ, какъ врачъ исходитъ отъ заразной болѣзни, охватившей больного: чтобы помочь больному организму побороть болѣзнь и выздоровѣть.
Надо именно помочь организму, чтобы онъ выздоровѣлъ самъ; не одобрить его болѣзнь, не помириться съ нею и не восхвалить ея симптомы, — это было бы глупо до подлости; но и не пришить больному механически новую голову, — эта затѣя была бы глупа до подлости; не навязать ему здоровье — это было бы безсмысленно и нелѣпо.... Мудрый врачъ не стремится замѣнить или оттѣснить силу самого организма; а предметно понять болѣзнь и вѣрно помочь борющейся природѣ.
Надо помочь Россіи переболѣть и выправиться; помочь вѣрнѣе и скорѣе; помочь ей выздоровѣть.
Это не значитъ тянуть ее «направо» или «налѣво». Она сама найдетъ свою «лѣвую правизну» и сама совмѣститъ ее съ необходимою ей «правою лѣвизною». И всѣ увидятъ тогда, что для этого новаго состоянія — нужны новыя имена, ибо старыя слова сгорѣли въ, русскихъ душахъ.
Вотъ почему мы не «правые» и не «лѣвые». Мы — русскіе патріоты.
1925 |
