На страницахъ «Церковыо-Обществ. Вѣстн.» уже цитировалась напечатанная въ «Русской Свободѣ» статья г. Бердяева о русской демократіи. Но эта статья заслуживаетъ и болѣе подробнаго разсмотрѣнія. Статья г. Бердяева, такъ сказать, до крайности журнальна; всецѣло приспособлена къ моменту и всецѣло проникнута его впечатлѣніемъ: во-первыхъ, она ставитъ своею задачею изобличеніе русской демократіи, – той самой демократіи, которая теперь, въ связи съ эфемернымъ успѣхомъ большевиковъ, переживаетъ столь тяжелый кризисъ; а во-вторыхъ, упомянутая статья, изобличаетъ русскую демократію какъ разъ съ той стороны, которая именно въ настоящій моментъ достигла особеннаго, можно сказать, уродливаго развитія. Въ этой приспособленности къ моменту сила и слабость статьи Бердяева: сила потому, что она идетъ навстрѣчу настроенію читателей, – слабость потому, что, замкнувшись въ рамки момента, безконтрольно отдавшись во власть его впечатлѣній, Бердяевъ утрировалъ свои утвержденія, пошелъ далѣе, чѣмъ позволяетъ трезвое отношеніе ко всей дѣйствительности (а не той только, которая заключена въ тѣсные предѣлы переживаемаго).
Статья Бердяева, съ одной стороны, есть страстная филиппика противъ начала равенства, которое онъ признаетъ за основную сущность русской демократіи, и съ другой стороны, восторженный гимнъ іерархическому строю общества, который русская демократія принципіально отрицаетъ. Бердяевъ не щадитъ словъ и аргументовъ, чтобы скомпрометировать неугодный ему принципъ равенства. Равенство, по Бердяеву, прежде всего, противно цивилизаціи и культурѣ. Поэтому русскій демократизмъ, въ которомъ идея равенства нашла наиболѣе послѣдовательное выраженіе, «въ сущности враждебенъ іерархическимъ основамъ всякаго цивилизованнаго, культурнаго бытія, всякаго государственнаго и общественнаго бытія. Это есть варварскій индивидуализмъ, своеволіе каждаго индивида, который съ себя хочетъ начинать исторію міра, ничего не почитая выше себя». Затѣмъ, равенство враждебно космосу и вообще бытію. «Эта эгалитарно-нигилистическая страсть, пишетъ Бердяевъ, глубоко антикосмична, она возстаетъ противъ іерархистическихъ ступеней бытія и жаждетъ равнаго небытія, равенства въ ничто, въ пустотѣ, въ нищетѣ»... Въ русской революціи «возобладалъ духъ небытія, духъ уравненія, погружающій въ ничто, въ пустоту»... Разрушеніе всякой іерархіи есть... отрицаніе космичскихъ началъ общественной жизни. Равенство враждебно личности и приводитъ къ ея отрицанію. «Русская страсть къ равенству, во что бы то ни стало, есть отрицаніе личнаго начала, это страсть къ безличности, утопленіе личности въ хаотической стихіи, въ хаотическомъ коллективизмѣ, во всеобщемъ безкачественномъ смѣшеніи... Въ царствѣ механическаго равенства, всѣхъ и вся смѣшивающаго въ количественной массѣ, возможны лишь безличныя личности».
Чтобы скомпрометировать неугодный ему принципъ, Бердяевъ не останавливается и предъ нѣкоторыми натяжками. Онъ, напримѣръ, противополагаетъ революцію русскую французской, и утверждаетъ, что въ послѣдней эгалитарная страсть проявилась въ меньшей степени. Это во французской-то революціи, отрубавшей по выраженію Гейне, головы только потому, что онѣ нѣсколько выдавались надъ общимъ уровнемъ! Или: Бердяевъ безъ оговорокъ утверждаетъ, что христіанство іерархично, между тѣмъ извѣстно, что въ христіанствѣ идея равенства людей предъ Богомъ, выражена весьма ярко.
Въ противоположность принципу равенства принципъ организованнаго неравенства, или іерархіи, всячески восхваляется. Равенство враждебно космосу и вообще бытію, іерархія, напротивъ, съ нимъ согласна, ибо «космическій строй вселенной основывается на «іерархизмѣ». «Да и самъ человѣкъ», какъ часть космоса, и есть іерархическій организмъ, въ которомъ всѣ части должны быть соподчинены высшему центру». Равенство враждебно культурѣ, іерархія, напротивъ, есть ея подлинный принципъ, составляющій отображеніе космоса въ человѣческой жизни. «Поистинѣ строй и ладъ общественный есть лишь неотрывная часть строя и лада космическаго». «Космическій іерархизмъ проникаетъ всю культуру, которая есть подборъ качества, возвѣщеніе болѣе цѣннаго». Равенство враждено личности, неравенство, напротивъ, составляетъ необходимое условіе для ея развитія. «Личное начало неразрывно связано съ іерархизмомъ, съ космическимъ строемъ вселенной, оно предполагаетъ различія, возвышенія, качественныя несходства». Равенство несогласно съ христіанствомъ, іерархія, напротивъ составляетъ его существенную черту. «Христіанство іерархично». «Церковь – образецъ истиннаго іерархизма, – въ ней личное начало, которому придается абсолютное значеніе, соединяется съ іерархической соборностью, съ мистической іерархіей».
По поводу этой блестяще развитой теоріи неизбѣжно возникаетъ вопросъ: неужели принципъ равенства есть ужъ подлинно нѣчто безусловно отрицательное, абсолютное зло? Какъ мы уже отмѣтили мимоходомъ, христіанство тоже учитъ о равенствѣ людей: предъ Богомъ и Его благодатію всѣ равны, нѣтъ эллина, ни іудея. Равнымъ образомъ въ гражданской жизни равенство есть нѣчто цѣнное: равенство предъ закономъ, равенство предъ судомъ суть безспорныя блага гражданской жизни. И наоборотъ, если равенство нельзя абсолютно осудить, то неравенства, – пусть даже это будетъ организованное, іерархическое неравенство, – нельзя безусловно благословить. Въ деспотическомъ государствѣ іерархическій принципъ находитъ себѣ послѣдовательное, выраженіе, пожалуй, единственно безусловно послѣдовательное выраженіе, но значитъ ли это, что деспотическій строй государственной жизни мы должны признать за совершенство?
На равенство и іерархію нужно смотрѣть, какъ на два совершенно равноправныя начала жизни. Каждому изъ нихъ должна быть предоставлена своя доля участія въ организаціи этой жизни, и существенное условіе совершенства этой послѣдней именно въ томъ, чтобы эти противоположныя начала были возможно гармонично совмѣщены. Что закономъ жизни требуется именно совмѣщеніе этихъ двухъ началъ, за это говорятъ какъ разъ тѣ области, изъ которыхъ Бердяевъ извлекаетъ свои аргументы противъ равенства и въ пользу іерархическаго неравенства. Прежде всего космосъ. Было бы ошибкой думать, что міръ намъ представляетъ только различія. Качественное различіе это только одинъ изъ видовъ мірового бытія. Но у него есть и другіе виды, открывающіе господство въ немъ принципа равенства или сходства. Въ мірѣ дѣйствуютъ не только отталкивающія силы, основанныя на различіи, но и силы притягивающія, основанныя на сходствѣ. И задача науки о мірѣ заключается именно въ открытіи сходствъ въ явленіяхъ. Такъ назыв. законы природы представляютъ собою не что иное, какъ обширныя сходства, открываемыя мыслію подъ видимымъ разнообразіемъ явленіи. То же самое нужно сказать и о культурѣ. Бердяевъ утверждаетъ, что культура отражаетъ на себѣ іерархическій строй природы, космоса. Это не вполнѣ вѣрно. Конечно, іерархія степеней составляетъ неотъемлемую принадлежность культуры. Но въ ней есть и другая сторона, и эта сторона для нея не менѣе существенна, чѣмъ первая. Именно отличительною чертою культуры является то, что она борется съ природнымъ неравенствомъ и утверждаетъ сходство и равенство тамъ, гдѣ природою оно не дается. Идея справедливости торжествуетъ надъ природнымъ неравенствомъ, утверждая на его мѣсто равенство предъ закономъ, предъ Богомъ. И нельзя достаточно высоко оцѣнить этой стороны культуры. Во что бы превратилась человѣческая жизнь, если бы идеи равенства, братства, справедливости вдругъ изъ нея исчезли? Что касается христіанства, то намъ нѣтъ нужды еще разъ повторять, насколько идея равенства близка христіанству и насколько тѣсно и органически іерархическій строй церковной жизни соединенъ съ равенствомъ всѣхъ членовъ Церкви предъ Христомъ и Его благодатію.
Итакъ, равенство такое же созидающее начало жизни, какъ и іерархическій строй. Конечно, это созидающее начало превратилось бы въ разрушительное, если бы оно объявило себя единодержавнымъ и совершенно бы вытѣснило изъ жизни начало іерархическаго различія. Но то же самое слѣдуетъ сказать и объ этомъ послѣднемъ началѣ. Оно не имѣло бы никакой созидательной силы, если бы не ограничивалось равенствомъ, не имѣло бы его въ своей основѣ. Различіе, доведенное до крайности, убиваетъ соціальный порядокъ, т. е. порождаетъ анархію. И подлинная іерархія всегда опирается на равенство. Іерархія предполагаетъ извѣстную однородность, и изъ разнородпыхъ элементовъ іерархическаго строя не создать. Такъ, іерархическій строй государствъ основывается на національномъ равенствѣ или единствѣ. Іерархическій строй Церкви основывается на равенствѣ предъ Христомъ. Стоитъ только это основаніе устранить, и іерархическій порядокъ рухнетъ или, по крайней мѣрѣ, придетъ въ состояніе неустойчиваго равновѣсія. Въ этомъ причина непрочности государствъ, возникшихъ путемъ завоеванія и не основывающихся на національномъ единствѣ. И въ этомъ же секретъ необычайной устойчивости строя строго національныхъ государствъ, напримѣръ, Англіи.
Если принципъ равенства не есть нѣчто разрушительное, не есть нѣчто зловредное, то отсюда слѣдуетъ, что и діагнозъ, поставленный Бердяевымъ въ отношеніи русской демократіи, невѣренъ. Что она больна, въ этомъ нѣтъ сомнѣнія. Но болѣзнь ея вовсе не въ одностороннемъ культѣ равенства. Если бы это было такъ, то мы были бы сравнительно счастливы; мы бы не знали тѣхъ потрясеній, которыя переживаемъ теперь. Болѣзнь нашей революціонной демократіи не въ увлеченіи идеею равенства, а въ противоположномъ, – въ утвержденіи неравенства, въ одностороннемъ подчеркиваніи нѣкоторыхъ различій. Источникъ всѣхъ нашихъ бѣдствій въ соціальной розни, возведенной въ принципъ марксисткой теоріей. Мы страдаемъ отъ того, что наше національное единство разрушено: вмѣсто единой націи мы имѣемъ «буржуевъ и пролетаріевъ». Бердяевъ въ своей статьѣ упоминаетъ о неотданіи чести солдатами генераламъ и видитъ въ томъ вліяніе идеи равенства. Но подлинная причина вовсе не въ этомъ, а въ классовой розни. Мы видимъ, что для іерархіи чуждо извѣстное основное сходство, равенство, единство. Іерархія арміи разрушилась потому, что нѣтъ теперь этого единства, что между солдатомъ и офицеромъ выросла пропасть соціальной розни.
Наше историческое несчастье въ томъ, что мы переживаемъ политическую революцію, а ее хотятъ подмѣнить соціальной, которая нигдѣ еще не осуществилась да и врядъ ли когда и гдѣ осуществится. Для этой соціальной революціи, ломающей и повергающей нашу государственность и весь историческій укладъ жизни, у насъ нѣтъ собственной почвы, но ея идеологія у насъ уже утвердилась, овладѣла умами, а въ послѣднее время, въ страшно упрощенной формѣ, усвоена широкими народными невѣжественными массами. Въ этой невѣжественности народа и источникъ развитія оторванныхъ отъ реальной почвы идей соціализма и причина нашего скорбнаго безвременья.
На нашемъ примѣрѣ можно видѣть, какую страшную тиранническую власть надъ жизнію могутъ получить идеи, и при томъ, идеи чуждыя данной почвѣ идеи пришлыя и бродячія. Не будучи въ состояніи произвести дѣйствительный соціальный переворотъ, – ибо идеи все-таки нереальныя силы, – марксистскія идеи однако достаточно сильны для того, чтобы отвратить народъ отъ его реальныхъ историческихъ задачъ, чтобы внести смятеніе въ нашу жизнь, отравить ее ядомъ соціальной розни.
И такъ, подлинное имя нашей болѣзни – идейная одержимость марксизмомъ. Эта болѣзнь не наша, нетуземная, а заносная. Она поразила насъ прежде другихъ народовъ потому, что подъ вліяніемъ политической революціи, организмъ нашего народа ослабѣлъ и его сопротивляемость въ отношеніи болѣзнетворныхъ началъ понизилась. Но эта зараза угрожаетъ и другимъ европейскимъ народамъ и кто знаетъ? – можетъ быть, близко время, когда она охватитъ весь цивилизованный міръ.
В. Бѣляевъ.
«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1918. № 6. С. 254-258.
источник |
