5.
«Да будутъ всѣ едино: какъ Ты, Отче, во Мнѣ, и Я въ Тебѣ, такъ и они да будутъ въ Насъ едино» (Іоаннъ, XVII, 12) – этими, во всей ихъ глубинѣ почти непостижимыми, словами молился о чадахъ Церкви Своей Сынъ Человѣческій, Который «побѣдилъ міръ» (Іоаннъ, XVI, 33), – молился въ послѣднія минуты Своей земной жизни, наканунѣ крестныхъ страданій и позорной мучительной смерти. Сынъ Божій по существу Своему и братъ каждаго изъ насъ по человѣчеству, – Іисусъ Христосъ положилъ въ Церкви, какъ таинственномъ Тѣлѣ Своемъ, основаніе тому единенію и единству между людьми, при которомъ только и возможны и полнота развитія человѣческой личности и дѣйствительное осуществленіе общаго блага: «я» и «ты», какъ отдѣльныя личности, и всѣ «мы», какъ общество, соединяемся во Христѣ.
Такимъ образомъ, полнота духовнаго роста и совершенства всякой человѣческой личности, какъ отраженнаго Лика Божія и какъ члена мистическаго тѣла Церкви Христовой, съ одной стороны, и служеніе всѣхъ и каждаго общему благу въ духѣ соборности, съ другой, – вотъ основное и руководящее христіанское начало для устроенія земной жизни человѣчества и, въ то же время, мѣрило становленія даннаго общественнаго организма Христовой Церковью. Ибо все самое высокое и цѣнное «въ мірѣ семъ» цѣнно и высоко лишь своею внутреннею, духовною значимостью, своею сопричастностью Всевышнему: внѣ этой сопричастности всякая высота и цѣнность неминуемо превращается въ пустоту. Русская православная идея, идеалъ Святой Руси, прочно зиждется на этой – такой простой, но и такой неколебимой – истинѣ христіанства, къ сожалѣнію, постоянно забываемой, а нерѣдко и попираемой человѣкомъ. Отъ каждаго изъ насъ она требуетъ поступать «по-божески», являть «божескую милость», жить «по правдѣ» и дѣйствовать «по совѣсти», помня, что въ условіяхъ земной дѣйствительности единственная реальность – это человѣческая личность въ ея отношеніи къ Богу и къ ближнему. Къ ней сводятся въ конечномъ итогѣ всѣ проблемы культурной, политической, общественной и хозяйственной жизни.
Нѣтъ «нравственной» или «безнравственной», «религіозной» или «безбожной» культуры, политики, экономики и общественности, какъ чего-то отвлеченнаго отъ человѣка, единственнаго реальнаго носителя и выразителя тѣхъ или иныхъ духовныхъ и религіозно-нравственныхъ началъ. Есть нравственные люди, и гдѣ политика осуществляется ими, тамъ она на дѣлѣ покоится на принципахъ нравственности; есть вѣрующіе христіане, и если они живутъ по вѣрѣ своей и по совѣсти христіанской, то и всѣ области жизни насыщаются этою вѣрою и духомъ христіанства; есть братство между людьми, и гдѣ оно воплощается въ дѣйствительности, тамъ осуществляется и полнота развитія отдельной человѣческой личности и общее благо личности соборной – общественнаго организма.
Всѣ естественныя формы человѣческаго общежитія – семья, родъ, племя, народность, нація – имѣютъ въ «мірѣ семъ» нѣкое свое, благословенное Богомъ мѣсто. Но никогда не мирилось русское православное сознаніе со стремленіемъ придавать той или иной изъ этихъ высокихъ, но относительныхъ «мірскихъ» цѣнностей абсолютное, самодовлѣющее значеніе: абсолютенъ только Богъ, подлинно реальна лишь жизнь во Христѣ, т. е. внутри Церкви Его, и степень цѣнности естественныхъ формъ общежитія обусловьливается исключительно мѣрою сопричастности ихъ «Божьему дѣлу», превращенія ихъ самихъ въ члены мистическаго тѣла Церкви Христовой. Съ точки зрѣнія русской православной идеи, какъ она отражается не только въ твореніяхъ русской религіозной мысли, но и въ народномъ сознаніи, существеннымъ представляется:.
1) обезпеченіе для отдѣльной христіанской личности – въ ея абсолютномъ значеніи отраженнаго Лика Господня – полноты ея духовнаго творчества, развитія и совершенствованія внутри данной общественной клѣтки, ячейки или организма,
и 2) цѣлеустремленность личности и общества къ общему благу, къ идеалу соборности, къ братству во Христѣ, къ СОЕДИНЕНІЮ всѣхъ внутри Церкви Христовой.
Основная ячейка естественнаго человѣческаго общежитія въ условіяхъ «міра сего» – это СЕМЬЯ: она не только занимаетъ опредѣленное благословенное Богомъ мѣсто внутри даннаго общественнаго организма, но и зиждется, въ отличіе отъ всѣхъ иныхъ видовъ мірского общежитія, на одномъ изъ таинствъ Церкви – на таинствѣ брака. Христіанская семья есть непремѣнная предпосылка христіанскаго общества и государства, и не удивительно, что именно на разложеніе и разрушеніе семьи направлены бываютъ въ первую очередь всѣ усилія богоборческихъ «благодѣтелей» человѣчества, превращающихъ великое таинство брака въ дикое или «зарегистрированное» сожительство, а самую семью – въ лучшемъ случаѣ – въ «юридическое понятіе» или «соціальный институтъ», лишенные не только всякаго религіозно-нравствннаго содержанія, но и какого-либо духовнаго и культурнаго значенія.
Между тѣмъ семья – это та живая и животворная клѣтка, изъ которой вырастаютъ всѣ естественныя формы человѣческаго общежитія, и въ ней уже заложены основныя начала людскихъ взаимоотношеній, опредѣляющихъ отношенія общественныя. Для русскаго православнаго сознанія христіанская семья – исходный пунктъ оцерковленія общества, государства, націи, человѣчествa. Она – первая ступень православно-христіанскаго религіозно-нравственнаго воспитанія, основаннаго на любви, но и на власти и авторитетѣ родителей, на чувствѣ долга и послушанія, но и на взаимномъ довѣріи, какъ первомъ зародышѣ общности духовныхъ и матеріальныхъ интересовъ, направленнымъ на общее благо. Семья – это носительница и хранительница культурныхъ навыковъ, завѣтовъ и традицій, духовнаго наслѣдія поколѣній, становящагося бытомъ: она – первая школа характера человѣка, источникъ его народнаго и національнаго самосознанія и – что самое главное – колыбель его религіозныхъ вѣрованій и нравственныхъ устоевъ. Въ христіанской семьѣ потенціально содержится прототипъ христіанскаго общества, прообразомъ котораго является Церковь.
Дѣйствительно, христіанская семья, какъ первоначальная ячейка естественнаго человѣческаго общежитія, заключаетъ въ себѣ, въ сущности, всѣ основные элементы соціологически болѣе сложныхъ формъ христіанскаго общества. И если бы слова и идеи не были такъ обезцѣнены въ нашъ «просвѣщенный» вѣкъ –
«съ его безнравственной душой,
себялюбивой и сухой,
мечтанью преданной безмѣрно,
съ его озлобленнымъ умомъ,
кипящимъ въ дѣйствіи пустомъ», –
то такія привычныя, но давно уже ничего не говорящія ни уму ни сердцу современнаго человѣка выраженія, какъ «большая семья» въ отношеніи племени и народа, или «семья народовъ» въ отношеніи человѣчества, не утратили бы своего подлиннаго смысла и жизненнаго значенія. А вѣдь если по – настоящему вдуматься въ эту мысль, то и «простонародныя», для «цивилизованнаго» уха чуть – ли не «вульгарныя» обращенія, какъ «сынокъ», «братъ», «сестра», «дядя», «тетка», «отецъ», мать», «дѣдъ», или «бабушка», въ отношеніи «постороннихъ» людей оказались бы полными глубочайшаго содержанія именно въ свѣтѣ братства во Христѣ и съ точки зрѣнія христіанскаго общества, становящагося Церковью.
Русская православная идея, нынѣ въ теченіе трехъ десятилѣтій удушаемая сатанинскою властью большевизма, но нерастоптанная на смерть чекистскимъ сапогомъ и не вырванная съ корнемъ изъ сердца русскаго «діаматомъ» и безбожіемъ, одухотворила естественны кровныя связи между людьми, дала имъ религіозно-нравственный смыслъ и содержаніе, вдохнула въ нихъ христіанскій духъ, претворяя братство и родство по крови въ братство и родство духа, вѣры и любви въ лонѣ Церкви Христовой.
6.
Идеальная христіанская семья – прототипъ идеальнаго христіанскаго общества: въ ней заложены уже основныя начала культурнаго, политическаго, и соціальнаго устройства и отдѣльныхъ христіанскихъ народовъ и всего христіанскаго человѣчества. Русская православная идея, во всякомъ случаѣ, покоится на такой предпосылкѣ и строитъ всѣ культурныя, политическія, соціальныя, и хозяйственйыя взаимоотношенія въ рамкахъ естественнаго человѣческаго общежитія по образцу христіанской семьи. И именно эта точка зрѣнія оказывается безусловно «приложимой» ко всѣмъ безъ исключенія сторонамъ «общественной» жизни христіанина.
Такъ, христіанская семья зиждется на взаимной любви и на взаимномъ довѣріи всѣхъ членовъ ея, но въ то же время внутри семьи родители – прежде всего отецъ – представляютъ собою власть и авторитетъ. Власть эта и авторитетъ налагаютъ на носителей ихъ всю полноту отвѣтственности передъ Всевышнимъ: за общее благо семьи, понимаемое по преимуществу въ духовномъ, а не въ матеріальномъ смыслѣ, и за каждаго отдѣльнаго члена ея, какъ самобытной и неповторимой личности, религіозно-нравственное совершенствованіе и духовное восхожденіе которой лежитъ на попеченіи родителей, составляя ихъ нравственный долгъ и обязанность передъ Богомъ. Ибо христіанское, а тѣмъ болѣе – православное христіанское сознаніе не знаетъ власти безъ отвѣтственности; всякая власть, какъ и всякое владѣніе, есть въ условіяхъ земного бытія только временное управленіе «достояніемъ Божіимъ». Власть же надъ личностью человѣческой, которой, какъ образу и подобію Божію, присуще абсолютное религіозное значеніе, возлагаетъ на «власть имущаго» и все бремя нравственной отвѣтственности за свободу, неискаженность и всесторонность ея духовнаго творчества, роста и совершенствованія. Поэтому русская православная идея живетъ представленіемъ и постояннымъ ощущеніемъ подвига власти, а русскому народному сознанію свойственно даже своеобразное чувство жалости къ каждому «власть имущему», ибо «кому много дано, съ того много и спросится»; чѣмъ больше власть, тѣмъ больше отвѣтственность, – власть отъ Бога и отвѣтственность передъ Богомъ.
Таковъ, подходъ русскаго православнаго сознанія и къ ГОСУДАРСТВУ, какъ своего рода «тѣлесной оболочкѣ» соборной личности – націи, «душою» которой является ея культура. Христіанское государство, объединяющее всѣ естественныя формы человѣческаго общежитія внутри данной націи въ извѣстное закономѣрное цѣлое, должно, въ свѣтѣ русской православной идеи, давать каждой входящей въ составъ его личности возможность религіозно-нравcтвеннаго совершенствованія, а слѣдовательно – по завѣту Спасителя, и право свободнаго духовнаго творчества. Государственная власть должна быть христіанской не только по имени и по титулу, но и по дѣйствіямъ и поступкамъ своимъ. Въ основу же государства, которое само по себѣ не болѣе, какъ вспомогательный организмъ для «богоугоднаго благоустроенія жизни» народа, кладется русскимъ православнымъ сознаніемъ начало «ОТЕЧЕСКАГО правленія». Защита слабаго отъ посягательства и произвола сильныхъ и злыхъ, внесеніе правды и справедливости въ политическія, общественныя, хозяйственныя и частно – правовыя взаимоотношенія, укрѣпленіе праведности и благочестія – такова задача государственной власти, по существу совпадающая съ ролью отца въ православной семьѣ. «Власть имущій» и въ государствѣ долженъ неизмѣнно помнить; что управляемое имъ – это «собственность Божія», за которую, онъ обязанъ дать отчетъ и отвѣтъ передъ Всевышнимъ. И чѣмъ благочестивѣе государственная власть, тѣмъ совершеннѣе и вся государственная организація, вся общественно – политическая и хозяйственная жизнь страны, тѣмъ здоровѣе соціальныя отношенія, тѣмъ шире и богаче возможности для роста и расцвѣта духовной культуры.
Нѣтъ самихъ по себѣ, христіанскихъ формъ государственнаго устройства и правленія. Нѣтъ вообще христіанскихъ формъ человѣческаго общежитія, какъ таковыхъ, ибо, съ точки зрѣнія христіанства, лишь внутреннее духовное, религіозно-нравственное содержаніе жизни и единичной и соборной личности является существеннымъ и рѣшающимъ. Христіанскими по внутреннему существу, по духу своему могутъ быть и монархія, и олигархія, и демократическая республика. И даже пресловутый: тоталитаризмъ нашихъ дней пороченъ не формою своею, а грѣхомъ самоутвержденія, сознательнымъ отказомъ отъ подчиненія «мірского» Небесному, человѣческой воли – волѣ Господней, отрывомъ отъ Бога и Правды Его.
Если русская православная идея была органически связана съ идеей православной монархіи, съ идеаломъ «отеческаго правленія», съ образомъ Помазанника Божія – «батюшки Царя» въ народномъ сознаніи, то это обусловлено было прежде всего россійской исторической дѣйствительностью. Но самоочевиденъ и самый фактъ, что принципъ подвига власти и начало отвѣтственности государственной власти передъ Богомъ, находившее свое мистическое выраженіе въ «помазаніи на царство», наиболѣе отвѣчали подлинному характеру христіанскаго, православнаго властвованія и владѣнія. И, конечно, не подлежитъ сомнѣнію, что единовластіе, самодержавіе, ближе, чѣмъ какой-либо иной видъ государственной власти, духу и идеѣ Православія, особенно – если налицо органическое сочетаніе начала самодержавія съ принципомъ соборности, – подобно тому, какъ въ земной организацій св. Православной Церкви власть и авторитетъ Патріарха должны гармонически сочетаться съ соборнымъ началомъ. Иными словами: на вопросъ, мыслима ли подлинно-православная демократическая республика, отвѣтъ можеть быть только утвердительнымъ. Но также несомнѣнно, что всякая республика, ставъ подлинно-православной, органически и безболѣзненно превратится, духовно «вырастетъ» въ православную монархію, – опять же подобно тому, какъ Церковь Православная можетъ дѣйствовать и жить – хотя и неполною жизнью – и безъ Патріарха, но, свободно опредѣляя свое устройство, неизбѣжно и естественно встаетъ на путь установленія патріаршества.
Историческая россійская дѣйствительность знала православную монархію. Но русское самодержавіе, создавшееся подъ сильнымъ византійскимъ и монгольскимъ вліяніями, а въ періодъ «европеизаціи» Россіи подпавшее подъ губительное вліяніе идей и пріемовъ западно-европейскаго абсолютизма, нерѣдко и во многомъ страдало порокомъ самоутвержденія, удаляясь тѣмъ самымъ отъ воплощенія русской идеи въ жизнь. И, тѣмъ не менѣе, какъ въ исторической Россіи жилъ, несмотря на постоянныя искаженія свои, идеалъ Святой Руси, такъ и православная русская монархія уже имѣла въ себѣ всѣ предпосылки подлинной христіанской власти, а подготовлявшееся Государемъ-Мученикомъ возстановленіе патріаршества на Землѣ Русской, несомнѣнно, явилось бы огромнымъ шагомъ впередъ на пути къ осуществленію русской православной идеи въ области государственнаго устройства Россійской державы и духовнаго возрожденія Святой Руси. Кто знаетъ: если бы въ 1906 г., дальнѣйшій ходъ нашего историческаго развитія опредѣлялся бы не созывомъ Первой Государственной Думы, а созывомъ Помѣстнаго Собора Русской Православной Церкви, а затѣмъ – Земскаго Собора, то, быть можетъ, не справлялъ бы сегодня большевизмъ своего сатанинскаго шабаша на необъятныхъ просторахъ россійскихъ и не сидѣли бы мы «на рѣкахъ вавилонскихъ»…
7.
Русское православное сознаніе, стремясь къ оцерковленію общества и государства, какъ формирующаго начала въ земномъ бытіи русскаго народа и россійской націи, было, однако, опредѣленно чуждо какихъ-либо теократическихъ тенденцій въ духѣ римскаго католичества. Оно лишь исходило изъ твердаго убѣжденія народнаго; что осуществимы еще здѣсь, на землѣ, и христіанская государственность, и христіанское общество, и христіанская культура, и хозяйственный строй, согласный съ духомъ христіанства, – осуществимы потому, что носители ихъ – вѣрующіе православные христіане, готовые жить по вѣрѣ своей, по велѣнію христіанской совѣсти, по Правдѣ Христовой. Оно лишь не сомнѣвалось, что ко всѣмъ безъ исключенія формамъ человѣческаго общежитія можетъ и должно быть предъявлено требованіе – ставить волю, Христа и каноны Его Церкви, закономъ государственной, общественной и даже хозяйственной жизни.
Само собою разумѣется, что христіанство не выдвигаетъ, да и не имѣетъ, не можетъ имѣть никакихъ политическихъ, соціальныхъ или экономическихъ «программъ» и «плановъ»: христіанинъ долженъ искать Царствія Божія и Правды Его, а остальное все «приложится», по слову и обѣтованію Спасителя. Но есть христіанскія начала и положенія, которыя нравственно обязательны для отдѣльнаго христіанина, для всѣхъ «мірскихъ» взаимоотношеній между отдѣльными христіанскими личностями, для христіанскаго общества и для христіанскаго государства (для нехристіанскаго, «языческаго», общества и въ отношеніи нехристіанскаго государства, напротивъ, примѣнимо положеніе «Кесарево – Кесарю»). Требованія эти, вытекающія изъ «приложенія» Евангельской Истины къ «мірской» повседневности, сводятся, въ сущности, къ тремъ основнымъ предпосылкамъ:
I) Полнота духовнаго творчества, роста и религіозно-нравственнаго совершенствованія человѣческой личности, какъ отраженнаго Лика Господня, не подлежитъ ущемленію или насильственному ограниченію и искаженію; униженіе или злостное использованіе человѣческой личности, въ качествѣ «средства» для какихъ-либо «мірскихъ» цѣлей и интересовъ равносильно оскверненію Образа Божія;
II) Всѣ члены христіанскаго общества – прежде всего члены мистическаго тѣла Церкви Христовой и служатъ Ей, а черезъ Нее – Богу, т. е. въ конечномъ итогѣ – своему и общему благу, что нераздѣльно;
III) Заповѣди и завѣты Христа такъ же нравственно обязательны для христіанскаго общества и для христіанскаго государства въ цѣломъ, какъ и для отдѣльнаго христіанина.
Эти три изложенія, на которыхъ строится и покоится русская православная идея, достаточны для разрѣшенія всѣхъ вопросовъ культурной, политической, соціальной и хозяйственной жизни въ христіанскомъ смыслѣ и духѣ, – конечно, рѣчь идетъ о христіанскомъ обществѣ, и притомъ христіанскомъ не только по имени. Ибо если заповѣдь Христа: «Возлюби ближняго твоего, какъ самого себя» является нерушимымъ основаніемъ братства между людьми и, тѣмъ самымъ, единственнымъ мѣриломъ отношенія отдѣльнаго христіанина къ каждому человѣку, какъ къ брату своему во Христѣ, то этимъ дается идеальное рѣшеніе любого изъ вопросовъ человѣческаго общежитія, поскольку ясно опредѣляется поведеніе христіанина въ духѣ Евангельской Истины. Здѣсь нѣтъ мѣстъ ни оговоркамъ, ни кривотолкамъ, ни двусмысленностямъ. Оговорки, кривотолки и двусмысленности начинаются тамъ, гдѣ рѣчь идетъ не объ отдѣльной христіанской личности, а объ обществѣ и государствѣ, когда они именуютъ себя христіанскими, но упорно забываютъ о томъ, что завѣты Спасителя и вѣчныя основы христіанства такъ же нравственно обязательны д ля нихъ, какъ и для отдѣльнаго христіанина,
Русская православная идея постояннаго, непрерывнаго и напряженнаго оцерковленія всей общественной и государственной жизни была и остается страстнымъ напоминаніемъ о Правдѣ Христовой и обществу и государству, но и не менѣе, страстнымъ обличеніемъ малѣйшаго лицемѣрія въ этомъ смыслѣ со стороны носителей власти и авторитета. Такъ, Христосъ и Церковь Его заповѣдаютъ каждому изъ насъ смиренно «нести крестъ свой». Но въ безнравственный софизмъ впадаютъ общество и государственная власть, если они этою заповѣдью пытаются оправдывать свои дѣйствія и установленія, противныя Евангелію и духу христіанства. Не подлежитъ сомнѣнію, что вѣрующій христіанинъ долженъ, напримѣръ, терпѣливо и безропотно нести свой крестъ раба, крѣпостного или злостно эксплоатируемаго рабочаго – пролетарія. Но также несомнѣнно, что ни христіанское общество, ни христіанское государство не могутъ строиться на рабствѣ, на крѣпостномъ правѣ или на безсовѣстной эксплоатаціи человѣческаго труда вообще, равно какъ не можетъ быть рабовладѣльцемъ или безсовѣстнымъ эксплоататоромъ христіанинъ, дѣйствительно живущій по завѣтамъ Христа. Государственный строй, соціальныя и хозяйственныя отношенія христіанскаго общежитія не могутъ зиждиться на нарушеніи и попираніи Правды Христовой, именоваться «христіанскими», но быть «языческими», антихристіанскими и даже антихристовыми въ дѣйствіяхъ и установленіяхъ своихъ.
Всѣ естественныя формы человѣческаго общежитія – семья, родъ, племя, народность, нація, человѣчество – не самоцѣль: благословенныя Богомъ или даже, какъ семья, освященныя Церковью черезъ таинство, они не могутъ, не должны впадать въ грѣхъ самоутвержденія. Больше того: въ свѣтѣ русской православной идеи, для русскаго православнаго сознанія всѣ эти «естественныя» формы человѣческаго общежитія – даже и не средства къ достиженію общаго блага, если въ основѣ его не лежитъ стремленіе къ Царствію Божію. Ибо внѣ этого стремленія семья, народъ, нація, государство и т. д. перестаютъ быть христіанскими, становятся «языческими», т. к. сознательно или безсознательно ставятся на мѣсто Бога. И человѣкъ, полагающій, что онъ «любить» свою семью, родину или націю, ставя ихъ выше любви къ Богу, впадаетъ въ «язычество», его «любовь» есть лишь чувство продолженія и утвержденія своего «я», тогда какъ подлинная любовь – это раствореніе своего «я» въ лучахъ благодати Божіей, въ САМООТДАЧѢ СЕБЯ БОГУ, Который и есть ЛЮБОВЬ.
Соблазну и грѣху самоутвержденія русская православная идея чужда безусловно, и даже пафосъ «мессіанства», ее пронизывающій – это пафосъ самоотдачи себя Божьему дѣлу, жертвенному подвигу служенія Правдѣ Христовой, исканію Царствія Небеснаго и осуществленія его въ «мірѣ семъ».
***
Но жива ли русская православная идея въ нынѣшней Россіи?
Два съ лишнимъ столѣтія «европеизаціи», планомѣрная секуляризація культурной и общественной жизни страны, наконецъ – три десятилѣтія явнаго царства Антихриста на Землѣ Русской, несомнѣнно, отравили цѣлыя поколѣнія ядомъ невѣрія или религіознаго безразличія, и равнодушія. На нашихъ глазахъ раціоналистическое словоблудіе теоретическаго нигилизма Запада выросло на русской почвѣ въ воинствующій нигилизмъ практическаго осуществленнія, и стала Святая Русь снова «невидимымъ градомъ Китежемъ», мечтою и чаяніемъ. Взбаламутилась русская темная стихія, поднялась Русь разгульная, своевольная, богохульная, окаянная, – Русь Васьки Буслаева и Соловья-Разбойника, Русь оборотней, самозванцевъ, воровъ и охальниковъ. Стршная повседневная россійская дѣйствительность стала въ глазахъ многихъ тою политическою и соціальною «реальностью», съ которой только мы якобы и должны нынѣ считаться:
«Человѣкъ иль злобный бѣсъ
Въ душу, какъ карманъ, залѣзъ,
Наплевалъ тамъ и нагадилъ,
Все испортилъ, все разладилъ».
Нѣтъ больше ни таинства, ни тайны, ни чуда: голосъ совѣсти – «предразсудокъ»; христіанское смиреніе – «раболѣпство»; «любовь къ родному пепелищу, къ отеческимъ гробамъ», живая органическая связь настоящаго съ историческимъ прошлымъ, – «мракобѣсіе» .
Но, вопреки видимому торжеству лжи и злобы, мы вѣримъ въ чудо, въ чудо воскресенія Россіи, ибо мы вѣруемъ во Христа Спасителя, воскресшаго изъ мертвыхъ; ибо мы знаемъ, что въ этой глубокой, ирраціональной вѣрѣ – вся животворная спасительная сила русскаго народнаго генія и его идеала Святой Руси, русской православной идеи. Вся исторія Россіи чудесна, всѣ взлеты русскаго духа – подлинное, разсудкомъ не постижимое и не объяснимое чудо: и подвигъ власти св. Александра Невскаго, и Куликовская битва, и Смута, и нашествіе Наполеона, и «восточный походъ» Гитлера – все это становится яснымъ и осмысленнымъ лишь въ сіяніи восьмиконечнаго креста, которымъ св. Православная Церковь осѣняла Россію. Напротивъ, пуста и безсмысленна «русская исторія», не знающая даже именъ препод. Сергія Радонежскаго, Патріарха Гермогена, препод. Серафима Саровскаго, Патріарха Тихона.
И мы вѣримъ въ то, что рождается новая Россія; что не умерла Святая Русь, что уже побѣдила, она Русь окаянную въ душѣ народа русскаго, на днѣ которой «гудитъ подводный Китежъ»; что одолѣлъ Илья Муромецъ Соловья-Разбойника, ибо «Богъ поругаемъ не бываетъ», ибо таинство, тайна и чудо Всевышняго сильнѣе «зеленаго, дуба» Васекъ Буслаевыхъ. Мы вѣримъ, что
«изъ крови, пролитой въ бояхъ,
изъ праха обращенныхъ въ прахъ,
изъ мукъ казненныхъ поколѣній,
изъ душъ, крестившихся въ крови,
изъ ненавидящей любви,
изъ преступленій, изступленій
возникнетъ праведная Русь!
«Вѣрую, Господи, помоги моему невѣрію»…
Анатолій Михайловскій.
«Церковная Жизнь». 1948. № 2-3 (Февраль-Мартъ). С. 5-19; № 4-5 (Апрель-Май). С. 15-26.
источник |
