Замѣтилъ-ли ты, любезный читатель, что во всѣхъ Христовыхъ притчахъ есть только одно собственное имя? А если замѣтилъ, то пытался-ли себѣ уяснить, почему только этотъ Лазарь названъ Господомъ по имени, тогда какъ даже его соперникъ по жизненному жребію остался подъ общимъ наименованіемъ Богатаго? Очевидно, Божественный Учитель хотѣлъ, чтобъ Его послѣдователи крѣпко запомнили и земной и загробный жребій бѣднаго Лазаря, хотя главная идея притчи сосредоточивается все-таки на Богатомъ: Лазарь безмолвствуетъ въ притчѣ, а Богатый говоритъ и молитъ за себя и за братьевъ. Желаніе Спасителя не осталось неисполненнымъ: Лазарь сдѣлался любимою пѣснью добрыхъ христіанъ! бѣдняки утѣшаются этою пѣснью въ своихъ скорбяхъ, а сердца богатыхъ отвращаются ею отъ корыстолюбія, и всѣ поучаются помнить о смерти, о судѣ Божіемъ и о милосердіи къ бѣднымъ. Однако, вопросъ нашъ остается не разрѣшеннымъ. Вѣдь и притча о Блудномъ сынѣ составляетъ любимое содержаніе, если не народныхъ, то церковныхъ пѣсней, также и другія, въ которыхъ прославляется милосердіе и покаяніе; но тамъ нѣтъ собственныхъ именъ, да и пѣсни о Лазарѣ не въ его имени почерпаютъ одушевленіе для пѣвцовъ, а въ описаніи рая и ада, жестокосердія богача на землѣ и поздняго его раскаянія во адѣ.
Можетъ быть, мы скорѣе найдемъ то, что ищемъ, если постараемся прояснить себѣ частныя мысли притчи Господней. Все-ли въ ней понятно? примиряется-ли наше сердце съ безнадежнымъ отвѣтомъ Авраама богачу, жалѣющему о своихъ братьяхъ «Аще Моисея и пророковъ не послушаютъ и аще кто отъ мертвыхъ воскреснетъ, не имутъ вѣры?».
Эти строгія слова силою своей мысли, вѣроятно, смутили многихъ слушателей Господа, смущаютъ и доселѣ читателей Евангелія, представляясь преувеличеніемъ, пока они не подтвердятся дѣйствительными событіями. И вотъ, они подтвердились. Не приточный Лазарь – бѣднякъ, а иной Лазарь, извѣстный всѣмъ іудеямъ другъ Христовъ, явно, на глазахъ у большой толпы народа, воскресъ изъ мертвыхъ, пробывъ четыре дня бездыханнымъ, смердящимъ трупомъ. «Тогда многіе изъ іудеевъ, пришедшихъ къ Маріи и видѣвшихъ, что сотворилъ Іисусъ, увѣровали». Многіе, но не всѣ. «А нѣкоторые изъ нихъ пошли къ фарисеямъ и сказали имъ, что сдѣлалъ Іисусъ» (Іоан. XI, 45, 46). Что же фарисеи? Они собрались и не только не смягчились въ своемъ упорномъ невѣріи, или точнѣе, въ непослушаніи истинѣ, а по слову Каіаѳы рѣшили убить Умертвителя смерти; но и этого имъ казалось мало. «Первосвященники же положили убитъ и Лазаря, потому что ради его многіе изъ іудеевъ приходили и вѣровали во Іисуса» (Іоан. XII, 10, 11). Замѣтьте, въ ихъ рѣшеніи нѣтъ ни отрицанія чуда, ни указанія вины обоихъ осужденныхъ: предрѣшенная неправедная казнь есть единственное средство для удержанія народа въ невѣріи, и они рѣшаются на это средство.
Такъ оправдались во всей своей ужасающей точности слова, вложенныя Господомъ въ уста Авраама о степени человѣческаго жестокосердія: кто не хочетъ слушать Моисея и пророковъ, тотъ и воскресшему мертвецу не повѣритъ. Апостолъ Іоаннъ не приводитъ притчи о Богатомъ и Лазарѣ, но приводитъ еще раньше слова Христовы, ставящія въ связь іудейское невѣріе Его чудесамъ съ непослушаніемъ Моисею и тайнымъ невѣріемъ въ его законъ, исходящимъ изъ нравственнаго очерствѣнія и исканія славы своей, а не Божіей. «Есть на васъ обвинитель Моисей, на котораго вы уповаете. Ибо если бы вы вѣрили Моисею, то повѣрили бы и Мнѣ; потому что Онъ писалъ о Мнѣ. Если же его писаніямъ не вѣрите, какъ повѣрите Моимъ словамъ? » (V, 45-49).
Остается еще одно недоумѣніе, часто предлагаемое богословамъ: почему же о воскрешеніи Лазаря не свидѣтельствуетъ ни тотъ евангелистъ, который приводитъ притчу Господню о соименномъ ему наслѣдникѣ рая, ни прочіе первые два евангелиста? Митрополитъ Филаретъ на одномъ академическомъ экзаменѣ задалъ этотъ вопросъ, и, когда никто не взялся отвѣтить на него, разрѣшилъ его такъ, что когда писались первыя три евангелія, то Лазарь былъ еще живъ и, всегда тяготясь распросами ближнихъ о томъ, что испытывала душа его во дни разставанія ея съ тѣломъ, онъ былъ бы весьма разстроенъ и смущенъ, еслибъ это событіе при его жизни огласилось между всѣми церквами, а потому оно и нашло себѣ мѣсто только въ четвертомъ евангеліи, написанномъ послѣ смерти Лазаря.
Ученый біографъ Преосвященнаго Филарета дивится мудрости и простотѣ объясненія, но онъ не зналъ, что это объясненіе почерпнуто цѣликомъ изъ Синаксаря Постной Тріоди. Преимущество покойнаго Владыки предъ своими собесѣдниками заключалось здѣсь въ томъ, что послѣдніе въ исагогическихъ изысканіяхъ[1] шли только по путямъ отрицательныхъ критиковъ, стараясь побороть ихъ собственнымъ оружіемъ, и слишкомъ мало занимались Библіей внѣ этой политики, а митрополитъ вникалъ въ нее и въ церковное преданіе не только съ критическимъ интересомъ, но и съ положительнымъ, независимо отъ полемики.
Подобная-же точка зрѣнія поможетъ намъ уяснить дѣло и еще частнѣе. Изъ самой послѣдовательности рѣчи четвертаго Евангелія можно видѣть, что Апостолъ пишетъ дополнительное повѣствованіе къ книгамъ, написаннымъ раньше о тѣхъ же событіяхъ, извѣстныхъ его читателямъ. Такое дополнительное повѣствованіе представляетъ собой и описаніе чуда надъ четверодневнымъ Лазаремъ, составленное съ тою-же подробностью и наглядностью, которыя вообще отличаютъ сказанія Іоанновы отъ трехъ первыхъ евангелистовъ и совершенно уничтожаютъ жалкую мысль нѣмецкихъ отрицателей о подложности четвертаго евангелія, составленнаго якобы въ половинѣ второго вѣка «туманными философами» гностиками.
Итакъ, св. Іоаннъ хочетъ сообщить о воскрешеніи Лазаря тѣмъ читателямъ, которые знаютъ о помазаніи Господа мѵромъ на трапезѣ, о входѣ Его въ Іерусалимъ и о предательствѣ Іуды, но не знаютъ о великомъ чудѣ Господа, увѣрившаго чрезъ него въ общее воскресеніе.
Читатели первыхъ евангелій могли недоумѣвать, почему народъ, встрѣчавшій прежде Господа во Іерусалимѣ съ подозрительнымъ любопытствомъ и спорами, теперь столь единодушно вышелъ къ Нему на встрѣчу, воздавая Ему царское или даже Божеское поклоненіе. Правда, евангелистъ Лука говоритъ, что народъ прославляетъ Его за всѣ чудеса Его, но этотъ намекъ[2] мало понятенъ читателю, ибо чудеса Господа были извѣстны учителямъ Іерусалима и во время прежнихъ Его посѣщеній священнаго города, такъ-что только евангелистъ Іоаннъ, поставивъ это событіе въ связь съ чудомъ воскрешенія Лазаря, разсѣиваетъ недоумѣніе читателя.
Съ этой именно мыслью онъ и заканчиваетъ свое повѣствованіе словами: «сего ради и срѣте Его народъ, яко видѣша Его сіе сошворша знаменіе» (XII, 18). Подобное же частнѣйшее поясненіе событій, извѣстныхъ, но не ясныхъ для читателей первыхъ трехъ евангелій, находимъ мы въ описаніи Іоанномъ чуда надъ пятью хлѣбами и послѣдовавшаго затѣмъ хожденія Спасителя по водамъ. Четвертый евангелистъ поясняетъ, что восхищенный чудеснымъ посѣщеніемъ народъ хочетъ насильно схватить Чудотворца и провозгласить Его царемъ. Во избѣжаніе-то этого безумія народнаго Господь скрылся на время въ пустыню, отпустивъ учениковъ въ лодку, а затѣмъ, когда народъ заснулъ, отложилъ на завтра исполненіе Своего намѣренія. Господь удалился отъ него, идя чудесно по водамъ озера.
Преданіе Церкви о томъ, что евангелисты умалчиваютъ о воскрешеніи Господомъ Лазаря до дня его вторичной смерти, дѣлаетъ весьма вѣроятной и ту мысль, что вся ХІ-ая глава или, хотя бы, первые 45 стиховъ ея, а равно и въ главѣ ХІІ-й вторая половина 1-го стиха и стихи 9-11 и 17, 18 написаны евангелистомъ послѣ составленія имъ Евангелія, именно, послѣ того какъ умеръ Лазарь вторично. Къ такой мысли приводитъ насъ вторичное возвращеніе повѣствователя ко дню воскрешенія Лазаря и («прежде шести дней Пасхи» и пр.), торжественной вечери, бывшей въ день сей въ его домѣ. Здѣсь упоминается о возливаніи мѵра Маріей на ноги Спасителя, а въ главѣ ХІ-й, гдѣ при первомъ упоминаніи о Маріи и Марѳѣ сказано: «Марія-же... была та, которая помазала Господа мѵромъ и отерла ноги Его волосами своими», какъ о событіи, уже извѣстномъ читателю (но не изъ первыхъ двухъ Евангелій, ибо тамъ рѣчь о возливаніи мѵра на главу Господню въ домѣ Симона Прокаженнаго). Итакъ, весьма вѣроятно, что Евангеліе отъ Іоанна было написано при жизни Лазаря, а повѣствованіе о Его воскресеніи было прибавлено Евангелистомъ уже послѣ смерти Лазаря точно такъ же, какъ и вся ХХІ-я глава этого Евангелія была приписана Апостоломъ уже впослѣдствіи по случаю распространившихся во время старости его слуховъ, что онъ никогда не умретъ; вотъ почему, прибавимъ, Евангеліе отъ Іоанна имѣетъ два заключительныхъ послѣсловія, довольно сходныхъ между собою: одно въ концѣ ХХ-й, а другое въ концѣ XXI-й главы, гдѣ уже поясняется первоначальное умолчаніе о явленіи Господа на морѣ Тиверіадскомъ – словами: «яже аще по единому писана бываютъ, ни самому, мню, всему міру вмѣстити пишемыхъ книгъ». Итакъ, притча о Богатомъ и Лазарѣ, записанная однимъ изъ первыхъ трехъ евангелистовъ или, такъ называемыхъ, синоптиковъ, въ событіи воскрешенія Лазаря и невѣріи іудеевъ, записанномъ у ев. Іоанна, получаетъ фактическое оправданіе въ своей недоумѣнной мысли, выраженной словами: «аще Моисея и пророковъ не послушаютъ и аще кто отъ мертвыхъ воскреснетъ, не имутъ вѣры». Но имѣлъ-ли Евангелистъ въ виду эту внутреннюю связь событія и притчи? На это нѣтъ прямыхъ указаній въ Евангеліи, но выраженіе о непобѣдимомъ упорствѣ іудейскаго невѣрія невольно вырывается изъ подъ его пера, и вотъ, закончивъ описаніе событій этихъ двухъ великихъ дней земной жизни Спасителя, онъ, вопреки своему обычаю, оставляетъ тонъ объективно-безпристрастнаго повѣствователя и говоритъ: «Столько знаменій сотворилъ Онъ предъ ними, и они не вѣровали въ Него, да сбудется слово Исаіи пророка: Господи! кто повѣрилъ слышанному отъ насъ и кому открылась мышца Господня? Потому не могли они вѣровать, что, какъ еще сказалъ Исаія, народъ сей ослѣпилъ глаза свои и окаменилъ сердце свое, да не видятъ глазами, и не разумѣютъ сердцемъ и не обратятся, чтобы Я исцѣлилъ ихъ. Сіе сказалъ Исаія, когда видѣлъ славу Его и говорилъ о Немъ» (Іоан. XII, 38-41).
Дѣйствительно, невѣріе начальниковъ іудейскихъ и болѣе вліятельныхъ учителей Іерусалима, не уступившее столь разительному, явному чуду, совершенному на глазахъ у цѣлой толпы народа, есть явленіе изумительное въ исторіи человѣчества; съ этого времени оно перестало быть невѣріемъ, а стало сознательнымъ противленіемъ явной истинѣ («нынѣже и видѣша и возненавидѣша Меня и Отца Моего») (Іо. XV, 24), что и выразилось въ настроеніи первосвященниковъ и народа множества на судѣ Пилатовомъ.
Евангелистъ Іоаннъ во всѣхъ пяти своихъ твореніяхъ раскрываетъ читателямъ именно эту главную мысль, что міръ, т. е. человѣческое упорство и злоба, какъ со Христомъ боролся, хотя правда Его свѣтила міру, какъ солнце, такъ и съ Его послѣдователями борется, ненавидя ихъ праведную жизнь, какъ Каинъ ненавидѣлъ Авеля (1 Іоан. III, 12), такъ и будетъ до конца міра ненавидѣть Бога и Его служителей, не взирая на явныя дѣла Его могущества и праведнаго воздаянія (Апок. IX, 20 и др.).
Давно желали мы ввести въ печать разработку твореній Іоанновыхъ, какъ дополнившихъ новозавѣтное ученіе первыхъ евангелистовъ, съ этой именно точки зрѣнія ради ободренія христіанскихъ мучениковъ и пристыженія малодушныхъ (XXI, 8), ожидавшихъ тысячелѣтняго воцаренія Христа еще при жизни своего поколѣнія (2 Сол. II); однако служебныя обязанности лишаютъ насъ возможности осуществить вскорѣ эту благодарную задачу, которую мы предлагаемъ исполнить другимъ любителямъ Слова Божія. Взявшись за нее, они бы увидѣли, что всѣ повѣствованія четвертаго Евангелія проникнуты и связаны этою мыслью; ей же одной посвященъ весь Апокалипсисъ, да и всѣ три посланія Апостола[3].
Помянутое препятствіе не даетъ намъ возможности провѣрить нашу догадку о томъ, для чего Господь назвалъ по имени блаженнаго бѣдняка Своей притчи, но все таки намъ извѣстно одно весьма авторитетное подтвержденіе ея ученіемъ Церкви. Именно, вся шестая седмица Четыредесятницы въ продолженіе шести дней воспѣваетъ и Лазаря Четверодневнаго и Лазаря приточнаго[4]. Имѣя въ виду не противниковъ Христовыхъ, а Его молитвенниковъ, собирающихся въ св. храмы на молитвенный подвигъ, Церковь научаетъ разумѣть подъ обоими Лазарями нашъ владычественный умъ и совѣсть, которою грѣшникъ пренебрегаетъ, какъ богачъ Лазаремъ, и которая, умерши въ душѣ человѣка, можетъ быть оживлена (какъ четверодневный Лазарь) только силою Христовой, но это сближеніе и есть почти то, на которое мы указали въ началѣ статьи, только съ тою разницею во-первыхъ, что здѣсь и историческій (четверодневный) Лазарь пріобрѣтаетъ значеніе нравственнаго символа, а затѣмъ взамѣнъ борьбы вѣры и невѣрія, въ душѣ человѣческой изображается борьба страстей и совѣсти, такъ-какъ невѣрующіе не бываютъ среди молящихся, а съ другой стороны, по ученію Христову, борьба вѣры и невѣрія происходитъ не въ области отвлеченной мысли, а является, какъ частный видъ борьбы добра и зла въ душѣ нашей, борьбы страстей и совѣсти; въ этомъ и заключается разъясненіе словъ Господнихъ: «аще Моисея и пророковъ не послушаютъ и аще кто отъ мертвыхъ воскреснетъ, не имутъ вѣры». Невѣріе ожесточенныхъ іудеевъ воскресшему Лазарю подтвердило это изреченіе съ такою силою, что уже теперь никто не можетъ считать его за преувеличеніе.
Арихіепископъ Антоній (Храповицкій). Полное собраніе сочиненій. Въ 3 томахъ. Изд. 2-е. СПб. 1911. Т. 2. С. 155-161.
источник
[1] Исагогика (др.-греч. εἰσαγωγή – введеніе, вступленіе) – раздѣлъ библеистики, предмѣтомъ котораго являются историческія источники религіозныхъ текстовъ въ авторскомъ, культурномъ, хронологическомъ и другихъ аспектахъ. Сюда же относятъ библейскую критику. – ред.
[2] Подобный-же намекъ третьяго Евангелія: «Азъ же посреди васъ есть, яко служай» (ХХІІ, 27) поясняется въ 4-мъ Евангеліи повѣствованіемъ объ умовеніи Господомъ ногъ ученикамъ Своимъ на Тайной вечери.
[3] Владыка Антоній выполнилъ эту обязанность уже будучи на эмиграціи, статьей «Творенія Св. Апостола и Евангелиста Іоанна Богослова» опубликованной въ богословскимъ ежемесячнымъ журналѣ «Странникъ», издаваемый кружкомъ студентовъ-богослововъ имени св. Іоанна Богослова въ Бѣлградъ №1-й за май 1924 г. С. 4-15. Въ самомъ началѣ изложивъ причину побудившую Его составить оную: «Студенты богословскаго факультета Бѣлградскаго университета, основавшіе въ своей средѣ богословскій кружокъ въ честь св. Іоанна Богослова просили меня сказать имъ двѣ лекціи или бесѣды о своемъ Патронѣ. Лекціи эти я началъ съ изложенія доказательствъ въ пользу единства автора ІV-го евангелія, трехъ посланій и аппокалипсиса; второй отдѣлъ моихъ бесѣдъ раскрываетъ отношеніе ІV-го евангелія къ первымъ тремъ и къ современному ихъ положенію Іудеи; четвертый отдѣлъ опредѣлялъ главную идею твореній Іоанновыхъ въ связи съ тезисами первыхъ трехъ отдѣловъ; идея эта заключается въ указаніи вѣчной борьбы Христа и Его Церкви съ миромъ и въ частности съ іудействомъ». Владыкѣ Антонію принадлежить еще другая статья «Творенія Св. Апостола и Евангелиста Іоанна Богослова», опубликованная въ журналѣ «Воскресное Чтеніе» (Варшава) за 1928 г. – ред.
[4] Объ этомъ см. Архимандритъ Діонисій. Лазарь приточный и Лазарь четверодневный въ пѣснопѣніяхъ шестой седмицы Великаго Поста. // «Холмская Церковная Жизнь». 1909. № 8. Ч. Неофф. С. 298-304. – ред. |
