XV.

«Непрестанно молитеся», поучаетъ Апостолъ. Этимъ онъ внушаетъ намъ необходимость трезвенія души посредствомъ постояннаго памятованія о Богѣ. Этотъ завѣтъ Апостольскій исполняется какъ въ молитвѣ отдѣльныхъ христіанъ, такъ и въ общественномъ богослуженіи. Ученіе о личной непрестанной молитвѣ ‒ основа науки святыхъ подвижниковъ Церкви о спасеніи. Образецъ ея: «Господи, Іисусе Христе, Сыне Божій, помилуй мя», или краткое: «Господи, помилуй» ‒ это не просьба Отцу Небесному о своихъ нуждахъ, а покаяніе и сокрушеніе о грѣхахъ передъ нашимъ Спасителемъ.

Общественная молитва, какъ она предписывается въ Православіи совершеннымъ и полнымъ уставомъ церковнымъ, создавшимся въ монастыряхъ, распредѣлена такъ, что она совершается почти непрерывно, въ храмѣ ли или переносимая въ кельи, днемъ и ночью, и въ старину были храмы монастырскіе съ «неусыпаемымъ» богослуженіемъ. Часы 1, 3, 6, 9-й ‒ часы дня ‒ смѣнялись междочасіями; въ повечеріи, полунощницѣ и утрени проходила ночь.

И хотя жизнь съ ея требованіями и препятствуетъ приблизиться въ приходскихъ условіяхъ, да въ большинствѣ случаевъ и въ монастырскомъ быту, къ уставному идеалу, однако, православное богослуженіе характеризуется своей продолжительностью и содержательностью.

«Молитесь другъ за друга». Память Церкви о входящихъ въ нее членахъ поддерживается путемъ постояннаго поминовенія по именамъ за богослуженіями лицъ, духовно близкихъ молящимся, хотя и отдаленныхъ часто огромнымъ пространствомъ отъ нихъ, особенно ‒ страждущихъ, больныхъ, находящихся въ путешествіи. Память эта не прекращается и по смерти, и часто молитва объ усопшихъ продолжаетъ возноситься не только черезъ десятки, но черезъ сто лѣтъ, послѣ ихъ кончины: такъ продолжается черезъ Церковь общеніе съ усопшими отцами и братьями въ молитвѣ нашей о нихъ и въ невидимой для насъ взаимной молитвѣ ихъ о насъ.

XVI.

«Ѣдите ли, или иное что дѣлаете, все во славу Божію творите».

«Всe хорошо, и ничего не предосудительно, если принимается съ благодареніемъ, ибо освящается словомъ Божіимъ».

Эти апостольскія слова объясняютъ намъ, почему въ православномъ строѣ жизни церковная молитва такъ часто выходитъ за предѣлы храма и, такъ сказать, входитъ въ самую гущу народнаго быта.

Многимъ неправославнымъ это освященіе природы и быта казалось и кажется чѣмъ-то языческимъ, остатками дохристіанскихъ обычаевъ и обрядовъ. Но эта близость къ жизни лежитъ въ духѣ Православія. Торжественныя освященія воды съ выходомъ на источники въ дни праздника Крещенія, въ Преполовеніе и 1-го августа; освященіе полей весной, стадъ, освященіе домовъ и всѣхъ хозяйственныхъ помѣщеній святой водой; освященіе снѣдей на св. Пасху; освященіе фруктовъ, начатковъ овощей, цвѣтовъ, начатковъ полевыхъ злаковъ послѣ жатвы; святыя иконы и знаменіе Креста Гоподня ‒ въ домахъ, на перекресткахъ улицъ, на площадяхъ, на воротахъ: все это примѣры освященія Церковью всей жизни внѣ храмовъ. Общественной молитвой благословляется весь земной путь христіанина отъ дня его рожденія. Молитва въ первый день по рожденіи, съ нареченіемъ имени, крещеніе, молитвы въ сороковой день, моленіе передъ началомъ всякаго добраго дѣла, передъ путешествіемъ, въ болѣзни, благодарственныя моленія и другія входятъ въ обиходъ церковно-бытовой.

XVII.

«Благослови, душе моя, Господа и вся внутренняя моя ‒ имя святое Его»!

«Всякое дыханіе да хвалитъ Господа»!

Эти двѣ мысли псалмопѣвца воплощаются въ Православіи въ наиболѣе полномъ видѣ.

«Вся внутренняя моя» благословляйте Господа: всѣ способности и таланты призываются и привлекаются къ прославленію Бога.

И потому мы не только мыслью обращаемся къ Богу, но славимъ Его рѣчью, не только рѣчью, но и пѣніемъ; не пѣніемъ только, но и живописью и другими благообразными искусствами. Мозаика и фрески, ткани и золотое шитье, рѣзьба и умѣренная скульптура-рельефъ, поскольку она своею тѣлесностью не закрываетъ духа, ювелирное искусство, архитектурное искусство и другія проявленія человѣческаго таланта находятъ себѣ мѣсто въ прославленіи имени Божія и святыхъ Его.

И въ рукахъ православнаго христіанина вся природа, «всякое дыханіе» хвалитъ Господа.

Освященіе воды, свѣтъ свѣчи въ рукахъ молящагося, ѳиміамъ благовонныхъ веществъ, вербочка въ день Входа Господня въ Іерусалимъ и цвѣты въ день Пятидесятницы ‒ эти дары природы призываются быть органами и нашей хвалы Бога.

Келлійка или скитъ монастырскій въ таинственной глубинѣ лѣса, часовенка или крестъ надъ источникомъ, паломничество за десятки и сотни километровъ ‒ все это есть то общеніе человѣка съ природой, когда они соединяются въ общей радости преклоненія передъ творческой и промыслительною благостію Божіей.

Но увы, нынѣ все это на нашей Русской Родинѣ разрушено, изгнано, осмѣяно! Общественная молитва зажата въ стѣнахъ немногихъ храмовъ. Свобода ли это религіозной жизни?

XVIII.

Внѣшность. Напрасно было бы говорить о какой-то особой «приверженности» православныхъ къ внѣшности, къ обряду. Обрядъ есть необходимая принадлежность Богопоклоненія. Какъ можетъ быть «Богопоклоненіе» безъ «поклоненія»?

Богослуженіе Православной Церкви характеризуется одухотворенностью, полнотой, духомъ соборности и, вмѣстѣ съ тѣмъ, разнообразіемъ внѣшняго выраженія.

«Развѣ вы не знаете, что тѣла ваши суть храмъ живущаго въ васъ Духа»? ‒ спрашиваетъ Апостолъ. Тѣло не предназначено только лишь для удовлетворенія своихъ тѣлесныхъ потребностей: оно орудіе души, и оно должно быть привлечено къ прославленію Бога вмѣстѣ съ душой. Образцомъ, выражающимъ духъ православнаго обряда, является восточно-христіанская икона. Въ ней тѣлесное изображено въ такихъ тонкихъ и условныхъ чертахъ, что оно отступаетъ на второй планъ передъ выраженіемъ духовности ликовъ. Но при этомъ обрядъ въ Православіи полонъ и смѣлъ, онъ не связываетъ пугливо движеній, не глушитъ состояній духа, разностороненъ и естествененъ. Такимъ мы его видимъ въ воздѣяніи рукъ священнослужителями, въ крестномъ знаменіи и благословеніи, въ паденіяхъ ницъ, въ лобызаніи святыхъ предметовъ.

Внѣшняя, обрядовая сторона богослуженія сложилась постепенно, исторически. Но достойно вниманія, какъ въ ней отражается образъ небесной Церкви, данный въ Откровеніи Іоанна Богослова. Какъ будто бы земное богослуженіе нарочно устраивалось по этому образцу.

Такая мысль приходитъ, когда читаемъ въ Откровеніи о семи золотыхъ свѣтильникахъ; о двадцати четырехъ старцахъ, облеченныхъ въ бѣлыя одежды; о золотыхъ вѣнцахъ на головахъ ихъ, которые они, покланяясь, полагаютъ предъ престоломъ Божіимъ; золотыхъ чашахъ, полныхъ ѳиміама, и о возносящемся дымѣ ѳиміама съ молитвами святыхъ; о семи Ангелахъ, поющихъ пѣснь Моисея, облеченныхъ въ чистыя и свѣтлыя льняныя одежды и опоясанныхъ по персямъ золотыми поясами; о храмѣ, наполненномъ дымомъ славы Божіей; о печати ‒ знаменіи креста ‒ на челахъ тысячъ запечатлѣнныхъ рабовъ Божіихъ.

XIX.

Монастырь ‒ пѣстунъ, или воспитатель Православія. Въ древнихъ монастыряхъ Востока: Египта, Палестины, Сиріи, Константинополя сложился весь строй Православной духовной жизни. На Аѳонѣ и въ русскихъ монастыряхъ переключился онъ на славянскую почву. «Типиконъ», или иначе ‒ богослужебный Уставъ, представляетъ собой на дѣлѣ не только уставъ богослуженія, но и уставъ монастырской жизни. Онъ ставить какъ бы знаки равенства между понятіями: богослуженіе ‒ жизнь въ Богѣ ‒ жизнь иноческая. Оттого, на первый взглядъ, Православіе отличается монастырской суровостью, строгостью требованій.

Возьмемъ, хотя бы узаконенные канонами посты.

Православіе внушаетъ христіанину безпощадное отношеніе къ своимъ порокамъ, къ своимъ природнымъ и пріобрѣтеннымъ дурнымъ склонностямъ, зоветъ къ подвигу покаянія, такому, который бы потрясъ все его существо, далъ бы почувствовать всю глубину паденія; «студными окаляхъ душу грѣхми и въ лѣности все житіе мое иждихъ»; чтобы вопль души: «помилуй мя, Боже, помилуй мя» исходилъ изъ всего его существа; чтобы всѣмъ своимъ существомъ онъ понялъ, гдѣ якорь его спасенія: вся его надежда въ неизреченной любви и милосердіи Божіемъ.

И въ этой надеждѣ печаль смѣняется радостію. И если глубока въ Православіи скорбь о грѣхахъ, то радость о Господѣ гораздо сильнѣе. Вѣдь наша немощь не въ состояніи побѣдить Божіей силы и Божіей любви. Оттого въ Православіи радостное, и даже ликующее состояніе доминируетъ, торжествуетъ и побѣждаетъ всякую скорбь.

Самое начало покаянія несетъ въ себѣ ясное зерно радости: «веселое время начнемъ покаянія» ‒ поется въ началѣ поста. А своего кульминаціоннаго пункта достигаетъ радость въ пасхальную ночь и во весь свѣтлый праздникъ Пасхи, Воскресенія Христова. И такъ какъ празднованіе Воскресенія Христова распространяется на всѣ воскресные дни года, то поэтому торжествующій тонъ въ храмѣ господствуетъ, и бодрящее настроеніе изъ храма христіанинъ выноситъ съ собою въ жизнь.

Такъ создается размахъ и полнота и высокій строй православной церковной жизни.

XX.

Растеніе растетъ снизу вверхъ. Идея органическаго роста нераздѣльна съ духомъ Православія. Она выражается и въ православномъ пониманіи спасенія человѣка. Въ центрѣ вниманія христіанина лежитъ не «удовлетвореніе правдѣ Божіей», не «усвоеніе заслугъ», а возможность и необходимость личнаго духовнаго роста, достиженіе чистоты и святости. Искупленіе человѣка, привитіе его къ Тѣлу Христову ‒ это условія, при которыхъ возможно начать этотъ ростъ. Благодатныя силы Св. Духа, какъ для растенія ‒ солнце, дождь и воздухъ, взращиваютъ духовный посѣвъ. Но само возрастаніе есть «дѣланіе», трудъ, длительный процессъ, внутренняя работа надъ собой: неустанная, смиренная, упорная. Возрожденіе ‒ не мгновенное перерожденіе изъ грѣшника въ спасеннаго, а фактическое измѣненіе духовной природы человѣка, измѣненіе содержанія самыхъ тайниковъ его души, содержанія мыслей, представленій и желаній, направленія чувствованій. Эта работа отражается и на тѣлесномъ состояніи христіанина, когда тѣло перестаетъ быть повелителемъ для души, а возвращается къ служебной роли исполнителя велѣній духа и смиреннаго носителя безсмертной души.

XXI.

Дерево растетъ снизу вверхъ. Питаясь черезъ корни, оно развѣтвляется вширь и образуетъ вершину, гармонически располагающуюся, хотя оно и не имѣетъ одного объединяющаго пункта на своемъ верху.

Таковъ и самъ внѣшній строй Православной Церкви на землѣ. Такова и вся структура Православія: Церкви-приходы; помѣстныя Церкви; патріархаты ‒ рядъ автокефальныхъ Церквей.

Весь административный строй земной Церкви соотвѣтствуетъ ея органическому росту: каждая ея вѣтвь, не отрываясь отъ ствола, растетъ въ сторону отъ ствола. Такъ создаются взаимныя отношенія помѣстныхъ Церквей: Церкви ‒ матери, дочери ‒ Церкви, сестры ‒ Церкви: Божья, Христова семья.

XXII.

Православіе глубоко народно. Всѣ окончательныя рѣшенія давались въ его исторіи голосомъ всей Церкви. Соборы вселенскіе и помѣстные были выраженіемъ не ученія одной іерархіи, а вѣры всей Церкви. Оттого бывало, что истину отстаивали простые монахи, иногда даже вопреки точкѣ зрѣнія первенствующихъ епископовъ, и Церковь признавала за первыми голосъ правды, какъ это было во время ереси моноѳелитства или въ періодъ иконоборчества, или въ Юго-западной Руси конца XVI вѣка.

Но быть народнымъ не значитъ быть демократическимъ по формѣ правленія. Управляетъ Церковію не народное представительство, а іерархія, и управляетъ на основаніи твердыхъ и ясныхъ церковныхъ каноновъ. Полагать, что православная «соборность» состоитъ въ томъ, чтобы міряне управляли Церковью наряду съ епископами, значитъ совсѣмъ не понимать ни духа Православія, ни смысла термина «соборность».

Быть народнымъ не значить также быть низкой культуры. И Православіе, будучи въ своей исторіи всегда народнымъ по духу, не можетъ быть трактуемо какъ выраженіе примитивности, какъ простонародное преломленіе христіанской религіи. Православіе впитало въ себя благородныя стороны высокой эллинской культуры, полученной въ наслѣдство Византіей. Краснорѣчіе, высшіе образцы котораго мы имѣемъ у святителей IV вѣка христіанства, философія и наука, особенно выразительно представленныя въ христіанствѣ Востока Василіемъ Великимъ и Оригеномъ, поэзія отъ времени Григорія Богослова узоромъ входящая въ развивающееся восточное богослуженіе, Константинопольская святая Софія ‒ верхъ древняго архитектурнаго искусства, осмогласіе Іоанна Дамаскина, иконописаніе Востока, фрески и мозаики константинопольскихъ храмовъ ‒ все это примѣры высокой культуры восточнаго христіанства. И лишь ночь Ислама, залившаго православный Востокъ на болѣе чѣмъ тысячелѣтній періодъ, остановила тамъ, на Востокѣ, этотъ потокъ христіанизаціи культуры.

Православіе, какъ извѣстно, было культурнымъ двигателемъ и въ нашей родной исторіи.

XXIII.

Православіе ‒ сверхнаціонально. Оно не русское, такъ же, какъ и не сербское или греческое исповѣданіе, а христіанское. И однако оно свободно впитываетъ въ себя стихію національную, сживается съ психологіей даннаго народа. Церковь болѣетъ горестями народа и радуется его радостями, и въ единеніи Церкви и народа создается его исторія. Какъ тѣсно сплелась исторія народа съ дѣятельностью духовенства и Церкви въ сербскомъ народѣ! И о русской Церкви, о ея созидательной работѣ, не могутъ умолчать сами противники христіанства, когда они говорятъ о прошломъ русскаго народа.

Но въ этой области мы встрѣчаемся съ соблазномъ. Видя, какъ много услугъ оказала и можетъ оказать Церковь государству и народу, народные и государственные дѣятели не разъ хотятъ поставить Церковь и религію на «услуги» народу и государству. Они цѣнятъ религію, посколько она, по ихъ понятіямъ, соціально или политически нужна и полезна, и этимъ унижаютъ Церковь и религію, даже тормозятъ ея дѣйственность и свободу и тѣмъ вредятъ своему же дѣлу. Потому-то Матери-Церкви не всегда легко признаютъ самостоятельность національныхъ церквей, въ особенности въ молодыхъ государствахъ. Всегда нужно остерегаться этой тенденціи использовать религію, хотя бы и въ созидательныхъ, но не прямыхъ ея цѣляхъ; нельзя требовать отъ нея, вмѣсто задачъ вѣчности, служенія временнымъ цѣлямъ.

XXIV.

Недостаточность знанія пробивается въ тѣхъ поверхностныхъ сужденіяхъ, какія нерѣдко высказываются о Православіи, и въ выраженіяхъ вродѣ тѣхъ, какіе приведены нами вначалѣ (въ § 2).

Православіе цѣлостно и едино. Нѣтъ двухъ Православій: истиннаго ‒ внутренняго и «офиціальнаго» ‒ внѣшняго, есть лишь внутренняя и внѣшняя стороны, при чемъ на внѣшней, конечно, отражаются данныя условія жизни, въ особенности государственныя. Но подлинная жизнь Православія сосредотачивается въ глубинной, внутренней его части.

Сѵнодальное или патріаршее управленіе въ Церкви, полной или неполной внѣшней свободой пользуется она въ государствѣ, или вовсе лишена ея, предоставляется ли ей право вліянія или нѣтъ, находится ли она подъ контролемъ, подъ давленіемъ или въ гоненіи: все это относится къ сторонѣ внѣшней ея жизни. Она отражается на внутренней. Но это отраженіе не параллельно, не закономѣрно и не поддается поверхностному наблюденію.

Нѣтъ офиціальнаго, якобы сухого и скучнаго, и какого-то другого богословія: все богословіе полно жизни, но къ занятію имъ нужно быть духовно подготовленымъ. Неправы тѣ, кто пренебрежительно относятся къ нашей богословской наукѣ прошлаго, называя ее «семинарской». Ставятъ ей въ укоръ тѣни схоластики: но онѣ явились неизбѣжной данью эпохѣ; ставятъ въ вину въ прошломъ нѣкоторыя вліянія чужихъ вѣроисповѣдныхъ системъ, но забываютъ, что не такъ легко было найти новыя совершенно самостоятельныя формы строго православныхъ формулировокъ, долженствовавшихъ замѣнить собою привычную и укрѣпившуюся многовѣковую традицію западнаго богословствованія.

Не спасительно и не нужно искать «новинокъ» въ догматикѣ, какъ это случается въ наше время. Православному богомыслію чужда идея «развитія догматовъ», оно не знаетъ «закона догматическаго развитія». Задача догматики нашего времени не въ томъ, чтобы дѣлать «открытія». Задача эта ‒ та же, что и въ прошломъ, та же, что и всегда: приблизить насъ къ великимъ и сокровеннымъ истинамъ вѣры, уяснить ихъ намъ и дать, полную, стройную и строго правильную систему христіанскаго ученія.

Православіе самобытно. И оно не можетъ быть инымъ, такъ какъ оно изначально, оно первоначально. Оно основное и прямое русло рѣки христіанства. Поэтому нельзя о немъ говорить, какъ о чемъ-то среднемъ между католичествомъ и протестанствомъ. Даже уже и потому нельзя допустить такого выраженія, что само протестанство существуетъ всего лишь четыре столѣтія, потому такое выраженіе исторически абсурдно.

Православіе духовно. Оно есть таинственная жизнь въ Богѣ. Но къ нему мало подходитъ слово «мистично», въ томъ пониманіи мистицизма, какъ оно часто встрѣчается въ сектантствѣ на Западѣ. Православію чужды болѣзненныя проявленія мистицизма.

Въ русской религіозной жизни явились три нездоровыя теченія, отвергнутыя Православной Церковію: старообрядчество, русскія раціоналистическія секты и русскія мистическія секты. Изъ-за того, что онѣ ‒ всѣ три ‒ отвергнуты, видимъ, что Православію чужды и религіозный сухой раціонализмъ, и болѣзненный мистицизмъ и, наконецъ, старообрядчество, какъ принципъ церковной жизни. Эти крайности несвойственны Православію не только Русской Церкви, но Православію вообще, во всякомъ народѣ и во всякое время.

XXV.

Высокое въ молитвѣ, глубокое въ богословіи, радостное в подвигѣ, чистое въ радости, совершенное въ нравственномъ ученіи, полное въ способахъ хвалы Божіей ‒ Православіе, тѣмъ не менѣе, не оказывается самой многолюдной религіей міра и не является господствующимъ среди христіанскихъ исповѣданій нашего времени. Близко лежащій къ православнымъ странамъ Европейскій Западъ до половины XIX столѣтія почти не зналъ, не хотѣлъ знать Православія: одни его унижали и игнорировали (въ средѣ католической), другіе считали полуязычествомъ (въ средѣ ‒ протестантской). Нужно было прійти внѣшнему умаленію Православной Церкви, чтобы глазамъ западнаго міра вдругъ открылись сила и духовное богатство Православія, какъ это мы начинаемъ наблюдатъ сейчасъ.

Православіе и не ждетъ для себя видимаго торжества и господства въ мірѣ. Судьбы Церкви Христовой, начертанныя въ Откровеніи св. ап. Іоанна Богослова, не предвѣщаютъ этого. Тайнозритель-апостолъ предостерегаетъ ангеловъ-предстоятелей церквей отъ торжествующей самоувѣренности, предрекаетъ страданія и испытанія и все большее и большее устремленіе силъ ада на Церковь Христову къ концу міра и зоветъ къ терпѣнію, къ подвигу, къ стоянію до конца и къ смиренію.

XXVI.

«Здѣсь есть терпѣніе святыхъ» (Откр. 14, 12).

На наше время выпали исключительныя испытанія, обрушившіяся на Церковь извнѣ и снаружи. Безмолвствуетъ страждущая подъ игомъ коммунизма Церковь на нашей родинѣ, и ея именемъ дерзаютъ говорить чуждыя ей лица, подголоски коммунизма. Въ смятеніи находятся братскія церкви въ славянскихъ странахъ, захваченныхъ тѣмъ же бѣдствіемъ. Въ эмигрантской средѣ ‒ самочинныя «автокефальныя» національно-церковныя образованія. Раздѣленія въ русской православной большой зарубежной семьѣ. Расхищается само понятіе Православія: этимъ именемъ прикрываются общества, завѣдомо уходящія отъ подлиннаго Православія, и учителя, искажающіе Православіе. Все это способно вводить въ уныніе и вызвать тревогу: не грозитъ ли намъ разбиться на многочисленныя секты, какъ это случилось въ протестантствѣ?

Нѣтъ, ибо знаемъ: Христосъ со Своею Церковію. «Азъ съ вами во вся дни». Если рѣка, задержанная въ своемъ теченіи, разольется такъ, что не видно ея русла, и вода пойдетъ по боковымъ рвамъ и извилинамъ, то не значитъ это, что рѣка не пойдетъ по своему руслу, что она потеряла его. Такова и историческая рѣка Православія: ея русло глубокое и теченіе прямое. Протестантство раздробилось потому, что оно не имѣло своего русла ‒ церковной традиціи. Не нарушится единство Православія. Но жалки тѣ, кто оторвется отъ единства церковнаго, сохраняемаго чрезъ родныя помѣстныя Церкви, и застрянетъ въ своихъ извилинахъ.

Въ наши дни нашъ общій долгъ въ зарубежьи ‒ быть вѣрными: не измѣнить Христу, Церкви вселенской, Священному Сѵноду Зарубежной Русской Церкви, христіанскимъ обѣтамъ, святымъ завѣтамъ отцовъ, страдающимъ братьямъ; держать прямо направленіе и твердо кормило: таковъ простой и ясный православный путь.

XXVII.

«Работайте Господеви со страхомъ и радуйтеся Ему съ трепетомъ». Не чувство превозношенія, а чувство страха, одновременно съ радостью, наполняетъ сердце православнаго христіанина. Вамъ вручена драгоцѣнностъ: достаточно ли бережно вы несете ее? Достойны ли вы ея? Сознаете ли всю свою отвѣтственность?

«Только бы намъ и одѣтымъ не оказаться нагими», ‒ говоритъ Апостолъ (2 Кор. V, 3). Не грозитъ ли эта опасность и намъ? Не для насъ ли это предостереженіе написано? Не сознаніе, что мы содержимъ Православіе, насъ спасетъ. Мы должны быть духомъ облечены въ него черезъ исполненіе его.

Быть одѣтыми и не оказаться нагими ‒ это значитъ не только принадлежать, но имѣть одѣяніе вѣры, истины, любви, чистоты, смиренія и непревозношенія, одѣяніе благодати Божіей; это значитъ, говоря словами того же Апостола, жить такъ, чтобы «проповѣдуя другимъ, самому не оказаться недостойнымъ».

ТАКОЕ ОДѢЯНІЕ ВЪ ПРАВОСЛАВІЕ ДАРУЙ НАМЪ, ГОСПОДИ!

Источникъ: Прот. Михаилъ Помазанскій. О жизни, о вѣрѣ, о Церкви. Сборникъ статей (1946–1976). Выпускъ первый: Жизнь въ Церкви. ‒ Jordanville: Типографія преп. Іова Почаевскаго. Holy Trinity Monastery, 1976. ‒ С. 5-23.