«Сія же есть жизнь вѣчная, да знаютъ Тебя Единаго Истиннаго Бога и посланнаго Тобою Іисуса Христа» (Іоан. 17, 3).

«Не молю, чтобы Ты взялъ ихъ отъ міра, но чтобы сохранилъ ихъ отъ зла» (Іоан. 17, 15).

«Они не отъ міра, какъ и Я не отъ міра» (Іоан.17, 16).

«Какъ Ты послалъ Меня въ міръ, такъ и Я послалъ ихъ въ міръ» (Іоан. 17, 18).

«Какъ Ты, Отче, во Мнѣ, и Я въ Тебѣ, такъ и они да будутъ въ Насъ едино» (Іоан. 17, 21).

«Я въ нихъ, и Ты во Мнѣ» (Іоан. 17, 23).

Св. апостолъ Іоаннъ уже не гово­ритъ о Тайной Вечери, о Евхаристіи, о пріобщеніи людей Христу Богу. Объ этомъ уже сказали евангелисты, писавшіе до него. Онъ говоритъ о Церкви - о бытіи пріобщенныхъ Богу людей.

Церковь - не отъ міра. Церковь - иное бытіе въ этомъ мірѣ.

«Я въ нихъ». Церковь - Христосъ на землѣ.

Поэтому отношеніе Цер­кви къ міру и ко всему, что отъ міра, та­кое же какъ отношеніе Господа Іисуса Христа къ нему.

Черезъ воплощеніе Господь соединил­ся съ міромъ несліянно и нераздѣльно. Не сталъ только человѣкомъ, не слился съ міромъ и не отдѣлился отъ него, не остался только Богомъ.

Такъ Церковь, Тѣло Христово, въ отношеніи къ міру, отнюдь и никогда не можетъ слиться съ міромъ и никогда отдѣлиться отъ него. Всякое нарушеніе этой истины - обмірщеніе Церкви или, наоборотъ, отдѣленіе отъ него - есть всегда искаженіе, болѣзненное нарушеніе правды, того что подлинно есть, что по­длинно должно быть.

Церковь есть бытіе въ единствѣ съ Богомъ.

Когда мы говоримъ это, мы всегда должны помнить о Св. Троицѣ.

«Пресвятая Троице, Боже нашъ, сла­ва Тебѣ».

Въ Ней единство множественности. Преодолѣніе раздѣленности.

Въ Ней единство, несліянность и нераздѣльность.

Въ Ней таинственное начало и законъ Жизни.

«Живоначальная Троица слава Тебѣ ».

Призывъ къ пріобщенію къ Богу есть призывъ къ пріобщенію Троичной жиз­ни, къ единству множественности.

Если у человѣка не троичное, а монархіанское пониманіе Бога, то отношеніе къ Богу должно пониматься имъ только какъ подчиненіе Богу. Вопросъ объ отношеніи къ людямъ, о единствѣ съ ними, не ставится, развѣ только въ порядкѣ чисто моральномъ, чтобы угодить Богу, если это почему-либо Богу угодно.

Въ пониманіи цѣли жизни въ пріобщеніи Богу, Св. Троицѣ, пріобщеніи Тро­ичной жизни - отношеніе къ людямъ входитъ въ само существо Троичной жиз­ни. Человѣкъ съ людьми долженъ жить троично - несліянно и нераздѣльно - и нарушеніе этого начала жизни всегда вызываетъ боль и духовную тоску...

Не жизнь, а болѣзнь и смерть.

Эти основныя начала православія надо помнить и посильно понимать, ког­да обсуждается вопросъ объ отношеніи Церкви къ міру, къ явленіямъ мірской жизни и въ, частности, къ государству.

Всѣ эти явленія Церковь, православіе, должны оцѣнивать съ точки зрѣнія основной цѣли жизни человѣка - пріобщенія къ Св. Троицѣ и Троичной жизни: противодѣйствуетъ ли данное явленіе этой цѣли или нѣтъ.

Для вожделѣннаго единства съ Богомъ - «и такъ всегда съ Господомъ будемъ» (Сол. 4, 17), - въ вѣчной жиз­ни, нужно быть причастнымъ еще здѣсь на землѣ Церкви, Тѣлу Христову, къ созданной Господомъ Іисусомъ Христомъ въ Самомъ Себѣ новой Богочеловѣческой жизни, которой пріобщились св. апосто­лы, которая будетъ всегда и «врата адо­вы не одолѣютъ Ея» (Матѳ. 16, 18).

Пріобщенность этой жизни требуетъ отъ человѣка усилія: «Царство Не­бесное силою берется и употребляющіе усиліе восхищаютъ его» (Матѳ. 11, 12).

Христіанинъ - человѣкъ воле­вой, динамичный, онъ проситъ, стучитъ, ищетъ. Онъ гребетъ противъ теченія. Преп. Серафимъ въ своихъ бесѣдахъ даетъ характерныя черты христіанина и его внутренней дѣятельности для стяжанія благодати Духа Святого. У него должно быть живое исканіе прикосновенія и пріобщенія благодатному міру. Онъ долженъ быть духовно сообразительнымъ. Дѣлать то, что духовно полезно, - торговать тѣми товара­ми (дѣлами), какіе приносятъ при­быль: христіанству нуженъ человѣкъ свободный и волевой, нужна личность. Человѣкъ не долженъ обезличиваться и растворяться въ обществѣ. Съ обществомъ онъ дол­женъ жить нераздѣльно, но не сліянно.

Общественная жизнь должна быть такъ создана, чтобы не только не мѣшать, но даже содѣйствовать спасе­нію человѣка. Надо создавать условія и обстановку, соотвѣтствующую задачѣ человѣка жить церковно.

Всѣ вопросы жизни - воспитанія, семьи, школьныхъ общежитій, организацій молодежи, все должно быть продума­но съ этой точки зрѣнія и для этого надо умѣть продумывать всѣ вопросы жизни съ православной точки зрѣнія. Блаженнѣйшій Митрополитъ Антоній видѣлъ въ этомъ направленіи передъ православнымъ сознаніемъ огромную работу. Надо все продумать и провѣрить. Владыка Митрополитъ говорилъ, что, напримѣръ, и воинскій уставъ надо провѣрить и про­думать съ указанной точки зрѣнія.

Эта работа большая и для проведенія ея нужно овладѣть методомъ изслѣдованія и данныя строки есть попытка опредѣлить этотъ методъ и намѣтить основныя вѣхи православной мысли по нѣкоторымъ вопросамъ, въ частности, по во­просу объ отношеніи Церкви и государ­ства.

Государство есть организованная властью общественная жизнь.

Государство есть плодъ сознательнаго и цѣлеустремленнаго творчества человѣка и государство можно устроить по-раз­ному и въ немъ создать ту или иную об­становку и настроеніе жизни.

Государство создается и направляется властью.

Власть, само явленіе власти, властно- подчиненныхъ отношеній между людьми, - богоустановлена и «нѣсть власти, аще не отъ Бога» (Рим. 13, 1).

Власть есть сила, объединяющая лю­дей. Подчиняясь власти, человѣкъ выходитъ изъ состоянія изолированнаго инди­видуализма. Власть не даетъ людямъ раздѣляться, проводитъ начало ихъ связанности, ихъ нераздѣльности. Въ этомъ главное значеніе ея.

Власть можетъ создавать объединенія самаго разнообразнаго вида и содержанія. Можетъ быть объединеніе чисто внѣшнее, грубое, грубыми средствами, но даже и въ такомъ случаѣ оно имѣетъ значеніе и какой-то, иногда трудно понимаемый, смыслъ.

Но съ самаго установленія власти Господь даетъ ей проявляться въ патріархатѣ (или матріархатѣ, это безразлично). Съ отцомъ есть нѣкоторыя внутреннія отношенія. Власть отца уже не только про­стая сила покоряющая: въ ней есть уже капля внутреннихъ нравственныхъ отношеній.

Какъ исторически развивается власть и властно-подчиненныя отношенія - это предметъ историческихъ изслѣдованій или художественныхъ догадокъ, насъ интересуетъ жизнь этой капли. Она живетъ въ области неясной, инстинктивной, мо­жетъ быть, подсознательной. Можно ска­зать, что нравственныя представленія и императивъ этой нравственной силы были величиной колеблющейся. Однако, по Библіи видно, что въ періодъ судей въ Израилѣ, народѣ религіозно одаренномъ, народу былъ ясенъ религіозный и нравственный смыслъ его жизни. Однако ко времени Самуила и Саула эти представленія и вліяніе нравственнаго начала на­столько падаютъ, что народъ хочетъ устройства жизни на иныхъ началахъ - «какъ у прочихъ народовъ», - живущихъ безъ религіозно-нравствеянаго осмысленія жизни, и проситъ пророка Самуила: «поставь намъ царя» (1 Цар. 8, 5).

Эта просьба глубоко огорчаетъ Самуи­ла, но Господь, утѣшая его, говоритъ: «не тебя они отвергли, но Меня отвергли отъ царствованія надъ ними».

Ясно, что отверженіе въ томъ, что оставляется религіозно- нравственный смыслъ жизни и даже религіозно-одаренный, избранный народъ хочетъ жить «какъ прочіе народы». Нѣкоторые хотятъ видѣть отверженіе именно въ томъ, что хотятъ царя, какъ будто ставится дилемма: или Богъ или Царь. На самомъ дѣлѣ отверженіе не въ царѣ, а въ отверженіи религіозной идеи Израи­ля. Это видно изъ того, что Самуилъ, по Божіему указанію, описываетъ народу, какъ царствуетъ царь, не знающій Бога, безгранич­ный деспотъ, и когда народъ все-таки хочетъ царя (Цар. 8, 19) и государственной, а не религіозно- общественной организации жизни, то Господь приказываетъ исполнить волю народа и поставить царя. Зна­чить дѣло не въ немъ.

Изъ этого ясно, что Господь благословляетъ государственность. Потомъ Самъ Господь Іисусъ Христосъ скажетъ, что надо «воздавать кеса­рево кесарю» (Матѳ. 22, 21), т.е. жить государственно. Это не есть высшій видъ общественной жизни, но и не просто допустимый, но даже благосло­вляемый, когда власть знаетъ законъ Божій.

Власть есть проявленіе воли и сознанія. Не можетъ быть власть безъ сознанія, безъ философіи и міровоззрѣнія.

Богомъ благословляется власть, знаю­щая законъ Божій: объ этомъ говорить Израилю Второзаконіе (17, 14-20): «когда придешь въ землю... и скажешь: поста­влю я надъ собою Царя, подобно прочимъ народамъ, то поставь надъ собою царя, котораго изберетъ Господь изъ среды братій твоихъ... и когда онъ сядетъ на престолѣ царства своего, то долженъ написать себѣ въ книгу списокъ съ этого закона... и пусть читаетъ его во вся дни жизни своей... дабы долгое время пробылъ онъ въ царствѣ своемъ, онъ и сыны его среди Израиля».

Таково условіе благословенія.

Это очень поучительно: царь и цар­ство не есть противопоставленіе Богу, но царь и царство не есть явленіе само по себѣ священное, благословенное, ибо бла­гословляется оно въ зависимости отъ отношенія царя и царства къ Богу и закону Божіему. Царь и царство, не знающіе ихъ, явленіе не только не священное, но и противохристіанское, и св. Іосифъ Волоцкій говоритъ: «Царь, не знающій за­кона Божія, - не царь, но діаволъ».

Поклоненіе царю, какъ таковому, безотносительно къ его отношенію къ за­кону Божіему, есть явленіе языческаго міра и тамъ оно имѣетъ религіозное обоснованіе: власть есть атрибутъ божествен­ный - царь, носитель власти - боже­ственной силы, божествененъ. Отсюда и титулъ «божественный». Недавно въ «Церковной жизни» былъ напечатанъ переводъ со стариннаго греческаго произведенія объ отношеніи окруженія царя Ирода къ Іоанну Крестителю: по ихъ мнѣнію, его надо отпустить или убить, если на самомъ дѣлѣ онъ проповѣдуетъ иного Царя Іудейскаго и тѣмъ «возстаетъ противъ твоей божественности». Такъ они говорятъ Ироду. Если это и выдумка, то это яркій образъ возможнаго тогда отношенія къ царю.

Народъ вѣрилъ въ божественность императора и относился къ нему испуганно-восторженно. Говорятъ о чудесныхъ исцѣленіяхъ прикосновеніемъ императо­ра (кажется, главнымъ образомъ, кожныхъ заболѣваній).

Въ христіанскомъ пониманіи царь, кромѣ того, что онъ объединяетъ людей, какъ и другіе властители, онъ еще и защитникъ нравственнаго закона Истиннаго Бога.

Та капля нравственнаго содержанія власти, ранѣе жившая въ неясной ин­стинктивной области, со времени Самуи­ла и Саула становится опредѣленной, - написанной - обязательной для Царя. Царь долженъ защищать доброе и преслѣдовать злое, онъ защитникъ закона Истиннаго Бога.

Не надо думать, что защищать нрав­ственно положительное могутъ только христіане. Св. апостолъ Павелъ говоритъ, что есть язычники, у которыхъ «дѣло за­кона написано въ сердцахъ, о чемъ свидѣтельствуетъ совѣсть ихъ и мысли ихъ, то обвиняющія, то оправдывающія одна другую». Они идутъ ощупью, у нихъ нѣтъ философіи добра, у нихъ нѣтъ «списка» закона передъ глазами, «но они по природтѣ законное дѣлаютъ» (Рим. 2, 14-15). Если и язычники могутъ посту­пать такъ, то неправильно представлять, что только православные цари могутъ за­щищать нравственное начало, защищать «правду Божію», понимая это какъ за­щиту нравственныхъ цѣнностей. Нѣтъ, это могутъ дѣлать и неправославные цари, и, значитъ, не только православнымъ царямъ доступно такое служеніе и не только въ этомъ ихъ значеніе. Смыслъ, значеніе, служеніе царя православнаго, защитника истиннаго закона, не только въ томъ, что доступно и неправославнымъ властителямъ, ихъ значеніе и служеніе глубже.

Чтобы ихъ понять, нужно предвари­тельно остановиться на стремленіи возвеличиванія царя. Тутъ мы видимъ 2 вида возвеличиванія: возвеличиваніе служенія или возвеличиваніе царскаго положенія, какъ такового, и этотъ послѣдній видъ граничить съ обожествленіемъ царя. Можно думать, что въ основѣ такой тенденціи есть смутная жажда Боговоплощенія: человѣкъ, при всякомъ пониманіи Бога хочетъ, чтобы Богъ былъ съ нимъ здѣсь, на землѣ. Когда Спаситель сказалъ ученикамъ, что Онъ уходитъ отъ нихъ, «печалью исполнилось сердце» ихъ и Гос­подь утѣшаетъ ихъ и говорить, что прійдетъ Духъ Святый «Утѣшитель». Уче­ники только потомъ, послѣ сошествія Св. Духа, въ живомъ ощущеніи Божественнаго мира, поймутъ, что Богъ, Господь Іисусъ Христосъ, остался съ ними во Святомъ Духѣ. Нужно принять Св. Духа, одухотвориться, чтобы это понять и по­чувствовать, но сперва они опечалены, они хотѣли бы, чтобы Онъ былъ здѣсь, съ ними, всегда. Можетъ быть по недо­статку одухотворенности католичество говоритъ, что папа - намѣстникъ Христовъ здѣсь, на землѣ: Христосъ здѣсь, съ людьми, въ намѣстникѣ.

Тенденція обожествленія живуча и въ отношеніи христіанскихъ царей. Если уже нѣтъ признанія родственности богамъ, какъ у язычниковъ (говорятъ, что Юлій Цезарь доказывалъ свое право быть императоромъ тѣмъ, что его тетка сродни Венерѣ), но охотно принимается, по происхожденію тоже языческая, идея теократіи.  Самъ Богъ правитъ черезъ царя. Слово царя есть слово Бога. Личность теократическаго царя окружена таин­ственностью. Онъ вызываетъ въ людяхъ чувство восторга и страха, испуганнаго восторга и благоговѣнія. Онъ творитъ волю Божію. И потому, кстати сказать, теократія совершенно логично связана съ бюрократіей: послѣдняя - исполнитель­ница воли царя, т.е. воли Бога, и можно понять, что бюрократія особенно энергич­но и, можетъ быть, искренно проповѣдуетъ теократію и опирается на эту вѣру, въ защиту своей дѣятельности.

Есть тенденція понимать совершеніе таинства мѵропомазанія надъ монархомъ какъ доказательство, что черезъ помазан­ника осуществляется теократія. Извѣстный идеологъ монархизма Л. Тихомировъ говоритъ, что подчиненіе милліоновъ людей одному человѣку возможно при презумпціи, что онъ является представителемъ Высшей Силы или что онъ божественный делегатъ. Въ монархѣ хо­тятъ видѣть представителя Бога на землѣ. Примѣчательно, что это наблюдает­ся даже у православныхъ, которые долж­ны вѣровать въ Церковь, въ Тѣло Хри­стово, въ возможность пріобщенія Богу въ Его Церкви. Но если Царь представи­тель Бога на землѣ, то уже не Церковь есть Христосъ на землѣ. Такъ восторжен­ное возвеличеніе царя и приданіе ему по сану и положенію божественнаго ореола противорѣчитъ православному міровоззрѣнію. Такая тенденція приводитъ къ тому, что однажды въ монархическомъ журналѣ говорилось, что «полнота христіанства» на землѣ не въ Причастіи Святыхъ Таинъ Тѣла и Крови, а въ православномъ монархѣ... Есть католики, говорящіе, что цѣлованіе руки папы есть пополненіе Причастія. Это тоже представленіе, что вотъ Самъ Христосъ здѣсь, съ нами не въ Таинствѣ Причастія, а въ Своемъ намѣстникѣ. Одинъ священнослу­житель, русскій православный, говорилъ о томъ, какая милость Божія въ томъ, что съ нами, въ Зарубежной Церкви, есть архіереи, рукоположенные при царѣ, по­тому, что только «санкція царя даетъ полноту хиротоніи». Эти еретическія мысли говорятъ, какъ живуче указанное страстное стремленіе.

На самомъ дѣлѣ мѵропомазаніе есть таинство преподанія даровъ Св. Духа. Оно совершается надъ всѣми христіанами разъ въ жизни при крещеніи, и мы видимъ поразительное явленіе силы этого таинства въ томъ, какъ дѣти воспринимаютъ Слово Божіе. Надъ царемъ оно совершается при коронованіи. Но мѵропомазаніе не имѣетъ отношенія къ теократіи, и само таинство никого не перерождаетъ механически, но даетъ силы и одухотворяетъ, поскольку человѣкъ хочетъ и ищетъ одухотворенія и пріобщается «не въ судъ или осужденіе».

Помазанникъ значитъ избранникъ. Помазанниками называли не только ца­рей (напримѣръ, помазаніе Аарона). И отнюдь не только христіанскихъ царей. Значеніе царей и держателей власти въ томъ, что они исполняютъ божественную миссію объединенія людей. Быть царемъ, а особенно царемъ, знающимъ законъ Божественный, трудно. Царей надо почи­тать: «что не бережете помазанника Божія?» «Неужели не умретъ за то, что злословилъ помазанника?» (2 Цар. 19, 21).

Но слово Божіе называетъ помазан­никами не только христіанскихъ или израильскихъ царей. У пророка Исаіи читаемъ: «Такъ говоритъ Господь помазанни­ку Своему Киру: Я держу его за правую руку, чтобы низвергнуть народы предъ нимъ. Ради Израиля я называю тебя по имени. Величаю, хотя ты меня не зна­ешь» (Ис. 45). Иногда Господь такихъ держателей власти «препоясываетъ» для наказанія людей «ради правды». Есть страстные толкователи, которые и эти слова приводятъ въ доказательство, что царская власть сама по себѣ божественна и всегда теократична.

Есть много видовъ монархической власти, иногда даже во многомъ противорѣчивыхъ другъ другу, напримѣръ, пра­вославнаго царя и англиканскаго короля, и очень интересно продумать нравствен­ную сторону монарховъ разнаго вида и характера, ихъ самочувствіе какъ держа­телей власти и пониманіе ими своего призванія и положенія, а также нрав­ственное состояніе подвластныхъ тому или иному виду монархіи людей. Это даетъ основаніе для оцѣнки этихъ видовъ.

Разное пониманіе властвованія воспитываетъ разныя настроенія и дарованія властителя. Образно говоря, догнать дикаго коня, накинуть ему арканъ на шею и покорить его; обуздать дикія орды; по­ставить на колѣни бунтующую толпу; держать народъ въ страхѣ гнѣва; вла­ствуя, защищать нравственныя цѣнности, вызывать восторгъ красотой, величіемъ или нравственной высотой власти и т.д. Всѣ эти заданія требуютъ и развиваютъ разныя силы властителя.

Мы схематично вспоминали, какъ за­родилась власть, какъ въ ней зарождается нравственная сила, какъ изъ полусозна­тельной она приходитъ къ сознательной, къ руководству написаннымъ закономъ.

Христіанство, Новый Завѣтъ, гово­ритъ: «вложу законы мои въ мысли ихъ и напишу ихъ на сердцахъ ихъ» (Іер. 31, 31-34; Евр. 8, 10). Понятно, что христіанство привело къ симфоніи царства и священства, созвучію этихъ двухъ служеній. Православный царь долженъ осуще­ствлять свою власть, будучи въ мысляхъ и сердцѣ созвученъ «Закону моему». Но если и въ сердцѣ и въ мысли, то онъ знаетъ, что Господь хочетъ пріобщенія лю­дей Церкви, новой жизни и единства лю­дей другъ съ другомъ въ Богѣ.

Вотъ главная цѣль жизни и все должно ей подчиняться.

Но понявъ это, «симфоническій» - православный царь, не можетъ считать, что главная цѣль его властвованія только держать людей въ подчиненіи. Этого мало. Это только начало. Отъ людей надо имѣть не только покорность.

Мы видѣли, какую активность и иниціативу хочетъ преп. Серафимъ отъ лю­дей, чтобы имъ пріобщиться Церкви.

Православный «симфоническій» царь долженъ не только держать людей въ подчиненіи, но онъ долженъ еще ставить своей цѣлью добиваться того, чтобы они имѣли эту активность и умѣли жить въ единствѣ другъ съ другомъ ради Бога.

Такимъ образомъ, для того, чтобы православный царь исполнилъ свое призваніе, достигъ цѣли своего царствованія, нужна не только его добрая воля, не только пониманіе имъ своего призванія, но еще нужна и православная обществен­ная активность.

У православнаго царя съ православной общественностью общая задача. Царь не можетъ выполнить своего служенія-призванія, если онъ не поставитъ своей зада­чей создать условія для возможности существованія и дѣятельности православной общественности, и нѣтъ православной об­щественности, если въ ней нѣтъ пониманія православной государственности.

Отсюда ясно, насколько болѣе слож­но и трудно властвованіе православнаго царя, по сравненію со всѣми другими ви­дами властвованія и государственности.

Я не думаю, чтобы многіе цари, написавшіе «списокъ закона Божьяго и читавшіе его» и лично преданные ему, и храбрые и благородные, много думали о Божественной Троицѣ и о призваніи людей пріобщиться Троичной жизни, и что­бы они понимали, что изъ этого слѣдуетъ для нихъ, для ихъ властвованія, для лю­дей, для народа, для государственности.

По-видимому, можно сказать, что всѣ прекратившія свое существованіе монархіи пали въ борьбѣ не за вѣру, не за прав­ду, а ради сохраненія принципа своей вла­сти и обязанности людей ей подчиняться. У нихъ не было сознанія служенія истинѣ, поэтому онѣ сравнительно легко отка­зывались отъ самодержавія, отъ своей свободы въ служеніи истинѣ, и тѣмъ нѣкоторыя сохранили свое положеніе, но уже безъ нравственной отвѣтственности само­державно свободнаго, искренняго служи­теля истинѣ. Всѣ онѣ, и павшія и отказавшіяся отъ свободы, имѣли сознаніе власти или аристократическое, или теократиче­ское, но всѣ онѣ въ принципѣ были противъ общественной активности, противъ соборности служенія царя и народа. Мож­но сказать, что монархіи пали потому, что не были православными, ибо православ­ный царь долженъ быть за соборность и общественную активность. Это трудное и высокое служеніе.

Въ послѣдніе годы своей жизни Блаженнѣйшій Митрополитъ Антоній все чаще говорилъ, что у русскихъ, какъ и другихъ православныхъ народовъ, нѣтъ ясно разработанной идеологіи, что у насъ нѣтъ «православнаго патріотическаго катихизиса». Что у насъ нѣтъ «православ­ной общественности, которая умѣла бы всѣ явленія жизни разбирать и оцѣнивать съ православной точки зрѣнія». Онъ говорилъ, что передъ нами открытое поле для большой культурной работы. Влады­ка горевалъ, что, не имѣя такого катихизиса, не имѣя разработаннаго ученія о православной государственности, и власть и общество руководились идеями чужды­ми православной мысли государственно­сти. Говорилъ, что иногда православные цари психологически мало отличались отъ протестантскихъ. Православный царь долженъ имѣть законъ «въ сердцѣ и мысляхъ». Къ этому идеалу можно прибли­жаться больше или тѣмъ или другимъ путемъ.

Въ Россіи не было «православной философіи права», не было ученія о право­славной государственности. Во всѣхъ университетахъ читались лекціи о дру­гихъ философіяхъ права, а о православ­ной не читали. Это странный и большой прорывъ въ русской культурѣ, развивав­шейся подъ разнородными и часто не православными вліяніями. Къ концу ХІХ-го в. въ Россіи началось православ­ное возрожденіе. Насколько въ немъ ну­ждалась Россія, хорошо видно изъ того, что совершенно поразительныя бесѣды преп. Серафима лѣтъ 60 пролежали безъ движенія: не было читателя, не было пониманія, потребности. Ученія не было, и потому естественно, что въ дѣлѣ усвоенія закона Божьяго мыслью и сердцемъ для симфоніи, онъ сперва усваивался сердцемъ въ духовной и сердечной жизни.

Во всѣхъ русскихъ государяхъ были яркія нравственно- положительныя чер­ты. По мысли Пушкина и Тютчева - прежде всего честность. Но почти во всѣхъ можно отмѣтить слѣды неправославнаго вліянія, какъ даже и на всемъ русскомъ богословіи, до упомянутаго возрожденія.

Но со всей искренностью и убѣжденностью можно сказать, что самымъ православнымъ былъ Царь-Мученикъ, искренно желавшій той соборности, безъ которой нѣтъ православной государствен­ности, и, кажется, можно сказать, что са­мой большой трагедіей Россіи было то, что въ ней не было православной обще­ственности, которая поддержала бы Госу­даря.

Онъ хотѣлъ жизни и соборности во имя Божіе, онъ стоялъ за Истину, и потому-то борьба противъ него стала борь­бой противъ православія, и Царь-Мученикъ сталъ жертвой возстанія противъ Бога.

П.С.Л.

«Православная Русь», № 11, 1993.

https://pisma08.livejournal.com/541481.html