 От публикаторов:
Перед русской православной молодёжью, собранной на свой Съезд у храма-памятника Святому Владимиру в Кассвилле (Джексоне) в 1952 году сказал прочувствованное слово пожилой писатель-воин, Григорий Валерианович Месняев (1892 – 1967), хлебнувший из жизненной чаши много горечи и обжигающе-страшных подношений Российской действительности на Родине. Не обида и не проклятие слышались в его словах, а призыв к бодрствованию и приложению молодых сил, к утверждению национальных ценностей, к душевному подъёму во имя будущего Русского человека, где бы он ни находился по обстоятельствам, на чужбине или в родном краю, страдающем под властью догм и насилия. Писателя слушали с затаённым сердцем, ведь каждое его слово проникало в их души и подавало надежду на братское сближение в культурном подвиге, не раздельном даже океанскими пучинами. На другой год Г.В. Месняев выступал перед православной публикой в Нью-Йорке, говорил о верности заветам отцов – непременно хранить в чистоте идеалов державную память, быть сопричастниками истории своей страны и её славных побед, носить в себе образы родного края, с его богатствами народного языка. Обе эти речи писателя читатели найдут на наших страницах в том виде, как их слышали за океаном.
Кратко скажем и о самой жизни этого замечательного человека. Родился Григорий Месняев в Тульском имении Астафьеве, что вблизи укромного городка Белёва, в дворянской семье, не знатной, но достаточно просвещённой. Его дед, Иван Петрович, дружил с Василием Алексеевичем Левшиным, помещиком села Темрянь, расположенном невдалеке на высокой местности, стягивающей сюда на домашнюю беседу всех одарённых и мыслящих людей губернии. В Астафьеве и провёл детские годы Григорий Месняев, затем окончил Кадетский корпус, а в 1914 году – юридический факультет Киевского университета, после чего некоторое время заседал в Нежинском Окружном суде. Но разразилась Мировая война, и место Григория Валериановича – фронт, а не судебная палата. И он в составе пехотного полка храбро воюет, был ранен и отмечен боевой наградой. В Гражданскую Месняев в рядах Добровольческой Армии, сражается в легендарном Марковском полку, при отступлении заболел тифом и был оставлен в Ростове на лечение. И выздоровление наступило, но со сменой власти. Требовалось устраивать жизнь на других началах. Григорий Валерианович, тщательно скрывая своё прошлое, устроился в научное учреждение, занимался здравницами. В 1930-е годы им издано несколько книжек на эту тему.
В военное лихолетье – Ростов под немцами, культурная публика старого пошиба выживала как могла, не предавая своих стойких граждан и не угождая захватчикам. Но с продвижением нашей армии на фронтах с фрицев сбили тевтонскую спесь, ожидались перемены. Правда, кто и раньше-то нелегалом был, крепко задумался о своей непростой судьбе, оказавшись между молотом и наковальней. И таких набралось немало. Вот и потекли ручейки беженцев на Запад, начиная с 1942 года. Именно тогда Г.В. Месняев и направился туда. Вскоре там, в частности, оказался и другой известный ростовчанин – Сергей Корольков – лучший иллюстратор «Тихого Дона» Михаила Шолохова, талантливый живописец и скульптор. В лагере для перемещённых лиц им придётся переждать некоторое время, пока они уедут в Америку. Там, постепенно свыкаясь с другим миром, Григорий Валерианович Месняев начинает входить в круг русских литераторов. Он много пишет для парижского журнала «Возрождение», для нью-йоркской «России» и для аргентинской газеты «Наша Страна». Писатель-воин близко сошёлся в Борисом Бразолем, председателем Общества имени Пушкина в Нью-Йорке, национально-мыслящем патриотом и публицистом, а после его кончины Г.В. Месняев возглавил это Общество. На чужбине Григорий Валерианович создаёт важные, интересные книги: «За гранью прошлых лет» (Буэнос-Айрес, 1957, 304 с.), «По следам минувшего» (Нью-Йорк, 1965, 448 с.), «Поля неведомой земли» (место издания не помечено, 227 с.). В старости, умудрённый жизнью литератор с увлечением работает над книгой о Н.М. Карамзине, но закончить её ему не удалось.
Заметим, что в пору примирения, переживаемую теперь Родиной, все здоровые русские силы начали смыкаться. Наследие же, оставленное предыдущими поколениями, осваивается и хранится. Объединение – наше будущее, а в Боге – наше спасение.
А.Н. Стрижев, М.А. Бирюкова.
Г.В. Месняев
Слово приветствия Русской молодёжи
В этом году минет 35 лет со дня захвата России большевиками. Уместно будет вспомнить здесь, на Съезде русской молодёжи, тех русских молодых людей, которые, с оружием в руках, движимые ревностью к Отечеству, бестрепетно выступили в защиту Родины.
Совершенно безотрадную картину представляло собой в те решающие для России дни русское общество. Один из очевидцев захвата большевиками Москвы вспоминает о том, как Москвичи заперли ворота и двери своих домов на всевозможные запоры; завалили окна матрасами и подушками и … засели играть в преферанс, ожидая исхода событий.
Гнусная обывательщина и не менее гнусный «нейтралитет» громадного большинства русского общества в той решительной борьбе, которая шла в те дни, - предрешили исход этой борьбы. «Сила солому ломит» - говорит русская пословица, и, в данном случае, грубая сила большевицких орд физически сломила горсточку защитников России. Кто же защищал её в эти страшные дни? Кто поставил идею Отечества выше страха смерти, кто не уклонился от выполнения своего долга и сумел подавить в себе естественный инстинкт самосохранения?
Как в Петербурге, где на защиту России встали только одни юнкера и женский батальон, так и в Москве только юнкера Александровского училища, немногие офицеры, студенты и доблестные русские девушки – противопоставили свой жертвенный порыв слепой силе большевиков, с одной стороны, а с другой дряблости и дрянности обывательской массы. Женщина-прапорщик Мерсье, которой, вероятно, было не больше 20-21 года, с крыши консерватории поливала пулемётным огнём большевицкие отряды; трупы безусых юношей в белых юнкерских погонах, лежали у стен Кремля и у порога главного почтамта, который брался юнкерами штурмом. Этим юным защитникам Москвы, так же как и тем юным кадетам, студентам и гимназистам, которые наполнили белые армии, конечно, хотелось жить. Все они были в том возрасте, когда перед человеком «жизни даль лежит легка, необозрима», и, однако, в них было нечто, что заставляло их идти на неравную и, в сущности, безнадёжную борьбу.
Порыв, жертвенность, стремление ввысь - вот святые свойства, которые отличают молодёжь вообще и русскую молодёжь в особенности. Однако, такой молодёжи было немного; в сущности, их была только горсточка, но в этой горсточке сосредоточилась вся духовная сила народа; всё, что оправдывает жизнь и даёт ей значение и смысл. Ведь в любом обществе, в среде любого народа, всегда и везде - только совершенно незаметное и теряющееся в обывательской массе, меньшинство, составляет то, что творит жизнь, двигает человечество вперёд и одухотворяет его. Масса же инертна, она живёт утробной жизнью и её не одухотворяют высшие идеалы. Так всегда было, и так будет. Так оно есть и сейчас и у нас на Родине, и здесь за рубежом родной земли. Мы видим, что эмиграционная масса, особенно в богатой Америке, погрязла в болоте обывательского благополучия, что она забывает и забыла Россию. Есть и такие, которые открыто проповедуют необходимость приспособляться к чужой жизни, растворяться в ней и отказаться от Родины. Так говорят потомки тех, кто во время кровавой борьбы за Россию отсиживались за матрацами и подушками, играя в преферанс. Однако, они не имеют никакой ценности; они не нужны ни нам, ни будущей России.
России нужны духовные потомки тех юношей и девушек, которые проливали свою молодую и горячую кровь и в Петербурге, и в Москве, и на полях Кубани, Дона и Таврии, на суровом Севере и в далёкой Сибири. Ей нужны те, кто знает только одну родину - одну мать; кто чувствует её святое дыхание и не отвращается от неё, когда она унижена, оскорблена и опозорена.
Его Высокопреосвященство владыка Анастасжий в своём слове упомянул о всем известном дивном стихотворении Лермонтова «Ангел», который нёс в мир печали и слёз молодую, только что родившуюся человеческую душу. Ангел пел.
«Он пел о блаженстве бессмертных духов
Под кущами райских садов,
О Боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была».
Звуки этой песни навсегда запечатлелись в душе, принесённой ангелом в мир.
И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна.
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
Не так ли и мы, русские люди, слышавши таинственную и пленительную песню о великой православной стране, о великом Православном Царстве, в котором просияли в несравненной красоте св. Сергей Радонежский, св. Серафим Саровский, о. Иоанн Кронштадтский и многие - никогда не забудем и не можем забыть дивную песню русских небес. Как бы ни были заманчивы песни чужих стран, сулящие нам материальное благополучие, блестящие карьеры и жизненные успехи - эти песни всегда будут скучны для нас; они не затушат в наших сердцах зовов нашего Отечества; они не заставят нас променять наше русское духовное первородство на чечевичную похлёбку заморских материальных благ, ибо:
Как ни тепло чужое море,
Как ни красна чужая даль,
Не им размыкать наше горе,
Развеять русскую печаль…
("Православная Русь", № 16 за 1952 год).
|
