Далеко не все страны могут позволить себе такую роскошь. Странам малым приходится полагаться на внешние рынки, специализируясь на производстве немного продуктов или занимаясь торговым посредничеством. Лев Александрович пишет по этому поводу: «Обыкновенно торгово-промышленными нациями, работающими на чужой рынок, являются страны очень малые, естественные условия которых не допускают разностороннего производства, удовлетворяющего всем их нуждам. От Финикии до Венеции, Нидерландов и Англии основания одностороннего производства одни и те же. Население способное и предприимчивое, не имея возможности жить продуктами своей территории, специализируется на торговом комиссионерстве и обрабатывающей промышленности, добывает себе за границей дешевое сырье, перерабатывает его и сбывает обратно в страны дешевого сырья. Непременным условием для возможности такой экономической политики является, конечно, огромная разница в культурности между страной, посвящающей себя торгово-промышленной деятельности, и остальными странами мирового рынка». Обратим внимание, что в этот список малых, или «обделенных» стран Тихомиров включает даже Англию. Ту самую Англию, с которой Петербург, столица богатейшей страны, пытается брать пример.

Создав мощную индустрию (в результате промышленной революции конца XVIII – начала XIX вв.), Англия стала «мировой мастерской». В 40-е годы позапрошлого века она от протекционизма перешла к фритредерству (политика свободной международной торговли), и в последние десятилетия XIX века уже стала испытывать первые затруднения с экспортом своей промышленной продукции. Тихомиров пишет: «Англия почти превратилась в фабрику для остального мира и построила свою экономическую организацию применительно к чужому, мировому рынку. Полученные ею от этого материальные выгоды были, конечно, значительны. Но прочность такого положения была возможна лишь до тех пор, пока остальные народы были не способны вступить на путь подражания Англии. Между тем это уже давно произошло. Первые последователи Англии, начиная приспособлять свое производство к тем же целям, тоже еще могли получать от этого некоторую выгоду». Под «последователями Англии» Лев Александрович, в первую очередь, имеет в виду Североамериканские Соединенные Штаты и Германию, которые встали на путь бурного промышленного развития и к началу ХХ века отодвинули Англию по промышленному производству на третье место в мире. А что Российская империя? «Россия принимает энергические усилия для того, чтобы развить собственную обрабатывающую промышленность и выйти из роли данницы фабрично-заводских стран», – пишет Тихомиров. Но в мировом рейтинге промышленных стран она оказывается на четвертом-пятом местах (где-то рядом с Францией). Российская обрабатывающая промышленность, несмотря на некоторые успехи, остается неконкурентоспособной на мировом рынке. Россия по-прежнему продолжает торговать с Европой, поставляя сырье в обмен на готовые промышленные изделия. А Петербург остается под гипнозом Лондона, пытаясь во всем подражать Англии, но получается плохо и даже нелепо.

Тихомиров дает сверхдолгосрочный прогноз, согласно которому в будущем промышленность возникнет во многих странах и уголках Земли. И Запад утратит свои преимущества, которые он извлекал из обмена промышленной продукции на сырье: «Широкая постановка экономической политики на основе внешних рынков была возможна лишь до тех пор, пока существовала очень резкая разница в промышленном развитии Европы и остального мира. С тех же пор как сама Европа повсюду, по всем частям света, зародила очаги такого же могучего производства, былое разделение мира на страны промышленные и земледельческие с каждым десятилетием все более стирается». В последние десятилетия мы наблюдаем интересную картину: в странах Запада происходит де-индустриализация, а вот в некогда отсталых сырьевых и земледельческих странах наблюдается мощное развитие промышленности. Самый яркий пример второй группы стран – Китай. Сейчас на этот путь встает также Индия.

А вот фраза Тихомирова, которая его современникам, вероятно, показалась просто абсурдной: «Чем большее количество наций начинают развивать свои промышленные силы, тем более ожесточенной и менее выгодной становится борьба фабрично-заводских стран за иностранные рынки. Конкуренция понижает цены на обработанные продукты, а число стран, вступающих в борьбу за чужие рынки, все увеличивается. По мере этого уравновешения промышленной культуры борьба за иностранные рынки отживает свой век». Но приведенная фраза совсем не абсурдна.

Хотя мы и сегодня слышим про какую-то «конкуренцию» на мировых товарных рынках, однако ее осталось не так много. Мировые рынки монополизированы, а там, где монополия, конкуренции быть не может. Транснациональные корпорации организую промышленное производство во многих странах, таким образом, чтобы минимизировать издержки и максимизировать прибыль. То, о чем Тихомиров писал в своей работе «Вопросы экономической политики» спустя много лета писал В. Ленин в своей работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916 год). Он писал о том, что мировые товарные рынки поделены между союзами монополистов разных стран, и классическая международная конкуренция товаропроизводителей исчезла. И что интерес к экспорту товаров стал исчезать. А ему на смену пришел экспорт капитал. Ленин сформулировал третий признак империализма, который звучит следующим образом: «Для старого капитализма, с полным господством свободной конкуренции, типичен был вывоз товаров. Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичным стал вывоз капитала». Очень похоже на то, что сказал за 16 лет до Ленина Тихомиров: «борьба за иностранные рынки отживает свой век» (правда, Лев Александрович не готов был еще в 1900 году сформулировать тезис, что на смену борьбе за товарные рынки приходит борьба за сферы приложения капитала).

Справедливости ради следует признать, что далеко не все прогнозы Тихомирова относительно будущего экономического развития оправдались. Лев Александрович полагал, что по мере индустриализации все большего числа стран первым промышленным державам (типа Англии) будет все сложнее продвигать свои готовые изделия на внешние рынки. И что они волей-неволей вынуждены будут переориентироваться на свои внутренние рынки, создавать полный набор отраслей и становиться самодостаточными: «Представим себе недалекое будущее, когда все нации земного шара станут промышленными. Где же они будут искать “внешние” рынки? Не на Луне ли или Марсе? На Земле – во всяком случае – для нынешней хищнической политики внешних рынков места не останется, и “передовым промышленным странам” придется со страшными внутренними потрясениями перестраивать свою экономическую организацию на новый для них нормальный порядок, то есть по идее внутреннего рынка».

Сегодня, с высоты XXI века мы видим, что Лев Александрович ошибался. Промышленные державы Англия и США пошли по другому пути. Они стали терять даже ту промышленность, которую имели в «старое доброе время». Происходит их деиндустриализация, они из ярко выраженных экспортеров превращаются в импортеров. Раньше импортировали сырье и продукцию сельского хозяйства. Сегодня импортируют широчайший ассортимент промышленных товаров – как инвестиционных, так и потребительских. Так, по итогам 2022 года товарный экспорт США составил около 3 трлн долл., импорт – примерно 4 трлн долл. Дефицит торгового баланса – около 1 трлн долл. У Великобритании в 2021 году экспорт товаров составил 468 млрд долл., импорт – 694 млрд долл. Дефицит торгового баланса – 226 млрд долл. Запад уже теряет свой статус «мастерской мира», сейчас такими «мастерскими» стали «Поднебесная» и другие страны, которые принято назвать «переходными экономиками». А Запад паразитирует, живет в долг, расплачивается с помощью «фантиков», которые печатают Федеральная Резервная Система США, Европейский центральный банк, Банк Англии, Банк Японии и другие Центробанки. А главным обеспечением «фантиков» стала не экономика с ее производственным потенциалом, а военная сила блока НАТО.

Но вернемся к началу ХХ века. Россия на фоне Англии, Америки, Германии и других европейских стран выглядит, на первый взгляд, проигрышно. Она не сумела занять достойные позиции на мировых рынках. Ей заказан путь со своими товарами в Европу, Америку, Японию: «Где, действительно, уже и теперь рынки, на которые могли бы работать 130 миллионов нашего населения? Уж, конечно, не Европа. Уж, конечно, не Америка. Даже Африка почти недоступна, и еще менее доступна Австралия. В Азии Япония развивает промышленные силы успешнее нас, а Китай даже для европейской промышленности дает очень мало места. “Рынок”, остающийся не совсем фантастичным для русского завоевания, сводится к нескольким миллионам жалких и бедных потребителей Монголии, Маньчжурии, Персии. Так неужели 130 миллионов русских могут существовать выгодами от такого рынка?» Лев Александрович не предлагает России отказываться от того малого, что она имеет, но делать ставку на зарубежные рынки, измеряемы несколькими миллионами жителей, абсурдно: «Конечно, не следует мимоходом и его упускать, но неужели мы можем организовать труд 130 миллионов человек применительно к экономическим требованиям каких-нибудь 1 – 15 миллионов монголов и персов?»

Лев Александрович удовлетворен тем, что даже Петербург начинает говорить о невозможности для России оставаться сырьевым поставщиком для Европы. Надо, говорят петербургские чиновники, переходить на экспорт готовых продуктов, как это делал и делает «цивилизованный» Запад. Но, увы, мы оказываемся не способными ориентироваться на экспорт промышленной продукции как основу российской экономики. Какое завоевание внешних рынков готовой продукции, когда мы оказываемся не способными защитить наш внутренний рынок от нашествия иностранных фабрикатов? Тихомиров пишет: «Мы сделали множество усилий для развития своей фабрично-заводской промышленности. Это совершенно разумно и необходимо, но вопрос не в этом, а в том, можем ли мы мечтать о завоевании мирового рынка своими фабрикатами? Для решения этого достаточно вспомнить, что мы доселе не способны охранить даже свой рынок от европейских фабрикатов». Лев Александрович приводит статистику, согласно которой только за 1890-1895 гг. ввоз фабрично-заводской продукции в Российскую империю в стоимостном выражении удвоился. Но Тихомиров еще и еще раз повторяет, что не надо печалиться по поводу того, что мы не можем копировать опыт Англии или Америки: «Россия, почти последней вступающая на путь широкого промышленного развития, не имеет даже возможности строить его подражательным путем погони за внешними рынками. Она волей-неволей принуждена будет развиваться по типу нормальному, и за это она может только благодарить исторические судьбы свои».

Валентин Катасонов
https://ruskline.ru/opp/2023/03/17/la_tihomirov_ekonomicheskie_vozzreniya_russkogo_monarhista_chast_iii