25 лет тому назад, в 1969 году, отвечая Сахарову на его брошюру "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе", я писал, что ужасно народу потерять свободу слова, так, как мы потеряли в 1917, но ещё болезненнее будет возврат свободы слова. Потому что за годы и годы мы так разбредёмся на 77 дорог, что перестанем быть соотечественниками, мы вообще перестанем понимать друг друга. Мы будем как люди разных племён, разных планет.
И вот этот процесс начался с 1985-86-87-го годов, и он проходит так болезненно, что здесь сегодня выступали люди словно из разных стран, живущие в разной обстановке и абсолютно не понимающие друг друга. Этого следовало ожидать.
Спрашивают: "Что происходит?" Это вопрос очень естественный. Он висит над нами с 1917 года.
Я прошу тех, кто родился в войну или после неё, не забывать, что все эти поколения взошли на плечах убитых поколений. Вы не видели шестидесяти миллионов замученных в лагерях, застреленных и замороженных в тайге. Вы не разделили судьбу тридцати миллионов, убитых на войне, когда мы платили по десять за одного; бросали разминировать минные поля ногами пехоты: пройдёт одна рота, поляжет, — ладно, вторая. Вот так воевали... Вы не видели всего этого, и вас, естественно, упрекнуть нельзя. Но для того чтобы ответить на вопрос "что происходит?" — нужно разглядывать историю назад, и ещё прежде 17-го года.
Мы надломили народный хребет ещё в XVII веке, когда с безумием стали громить старообрядчество — самую грамотную, самую инициативную, самую яркую часть собственного народа. 12 миллионов человек объявили вне закона, хотя тогда и всего-то населения не намного больше было. И с тех пор много было сделано ошибок в нашей истории.
И вот наступил 70-летний период коммунизма... В зале, я вижу, моих ровесников почти нет, и мало кто из вас помнит 30-й и 31-й годы. Тогда был такой сокрушительный удар по народному сознанию, по обычаям, по возможности жить на земле, по возможности общаться друг с другом, что, поверьте, — он превосходил по силе тот, что мы сейчас переживаем, в девяностых годах. Это была смена воздуха, конец человеческих отношений, ничего понять нельзя и непонятно, как дальше жить.
Коммунистический режим простоял 70 лет... Он был обречён — в частности, он был обречён экономически. Но когда Горбачёв задумал (а может и не задумывал?) выходить из него в 1985 году, сразу он пошёл по лицемерному, неверному пути. На самом деле он не стал избавляться от номенклатуры, а искал только, шахматными ходами, как переставить более гибкую часть номенклатуры на выгодные места, поближе к коммерции.
Итак, мы пошли по ложному пути. Правда, объявили гласность. Но Горбачёв объявил гласность всего лишь, чтобы использовать столичную интеллигенцию против своих номенклатурных врагов. Он был очень недальновидный человек, не понимал, что за внезапной гласностью дальше последуют взрывы национальные, а затем — свобода оружия, а затем свобода преступлений. Столичная же интеллигенция, получив гласность, кинулась сразу друг друга грызть. Вместо того чтобы активнее использовать гласность для расчистки от коммунизма, столичная интеллигенция друг друга проклинала, а номенклатура только руки потирала и занимала нужные места.
Наступил 1991 год. Это был редкий в истории момент, когда народу посылался счастливый жребий. В этот момент достаточно было одного спокойного указа о роспуске Верховного Совета — и не только не пролилось бы ни капли крови, но не раздалось бы стона или звука, так были все перепуганы. До такой степени перепуганы, — тихо, тихо бы разошлись. И коммунистическую партию можно было бы тогда же безвозвратно распустить, и номенклатуру, — но реально это не было сделано... В 91-м году мы ещё раз потянули несчастный жребий. Мы получили мучительный, тяжёлый и, может быть, долготою во много десятилетий выход из коммунизма — на свою голову.
# Сейчас вот спорят здесь, имеем ли мы свободу, что понимать под свободой? Говорят — права человека. Вот свобода печати. Может быть, у нас есть свобода печати, а скорее — нет. Ведь газеты и на Западе тоже до известной степени зависят от того, кто даёт деньги, что там говорить. И здесь, в зале, вышел человек и сказал: когда печатают газету и всё время думают, дадут ли деньги на завтрашний номер или нет,— я это свободой слова не назову.
Свобода печати, свобода собраний, свобода партий... Андрей Дмитриевич Сахаров настойчиво из года в год говорил: первая свобода человека — это свобода эмиграции, это свобода уехать из своей страны. Я много с ним спорил, и мне было больно, что он так писал. Сегодня эти слова звучат иронически, если не зловеще.
А вот сейчас, в Томске, слышал замечательное определение. Там в "Мемориале" было очень хорошее собрание, и тамошний правозащитник Кандыба выступил и сказал: "Свобода сейчас сводится вся к тому, свободен ли маленький, незаметный человек от давления властей. Если он свободен — это главная свобода и есть". И Кандыба уже провёл 16 дел в суде по защите маленьких людей. На этом не возьмёшь ни денег, ни славы, ни благодарности... И 15 дел из 16 выиграл. Вот если бы такие люди были повсюду, то, может быть, мы бы свою свободу и завоевали.
# Демократия в России? — ещё не наступила. Демократия — это такой строй, когда народ определяет свою судьбу. Демократия требует очень многих условий. Это не самый лёгкий способ управления, а самый трудный. Он требует доброй воли к законопослушанию, когда человека не угроза суда заставляет выполнять закон, а он сам добровольно выполняет его. Демократия требует уважения к имуществу — ну, своё-то имущество каждый уважает, — к имуществу чужому. Демократия требует хозяйственной самостоятельности каждого человека — прежде всего, ещё до свободы. У нас разве это есть? А вернулась ли возможность людям объясняться друг с другом? Вот я выступаю по дороге, вероятно, уже 15-й раз. Я еду пятую неделю, выступаю в залах разных. Местная пресса так или иначе передаёт мои слова, они становятся известны в данной местности, а Москва упорно замалчивает всё, что я говорю, или искажает презрительно. Так и сейчас мне не объясниться...
Вот тут сказал последний выступавший, коммунист: "Архипелаг ГУЛаг меня не убедил". Что делать... Весь мир он убедил. До меня было на Западе 25-30 книг о советских лагерях — никто их там читать не хотел, Запад смеялся над ними: "врут", — потому что восхищался большевицким режимом, "это передовой строй, это счастье человечества". Но их — я убедил теперь, а этого человека не убедил. Понятно — он не был ни в лагерях, ни в ссылке, ему не стреляли в затылок, его не избивали, не пытали на следствии, — и я его не убедил. Что ж, это судьба поколений. Очень трудно понимать другие поколения. Чужую боль понимать трудно...
# Сейчас меня спрашивают: определитесь по отношению к нынешним событиям. Да я давно определился. Я вижу, что происходит в России, — в России происходит очередная большая беда. Я приехал сюда и убедился — всё точно-точно, один к одному, всё, что я видел из Америки, настойчиво три года следя и собирая все материалы.
Везде звучало — и в этом зале тоже — "нет, у нас была свобода, мы её потеряли 3-4 октября". Простите, пожалуйста, - раньше. Мы свободу могли потерять или приобрести в августе 91-го. И тогда-то мы её и упустили.
Хуже того, мы в те дни ещё и вышвырнули 25 миллионов своих соотечественников, как собак: сказали, что мы "признаём границы". Какие границы?! Фальшивые ленинские границы, которые проведены были со злорадной целью урезать русский народ и наказать всех, кто боролся с большевизмом? Наказать донских казаков, уральских казаков, семиреченских, сибирских, ишимское народное восстание, — отрезать от РСФСР, отдать под другую нацию! Украину большевики захватили, — правда, по—настоящему подавили Украину, — взамен надо дать ей какую-нибудь цацку. 5-6 русских областей добавил Украине Владимир Ильич. Прирезал и сказал: "Это Украина". А Хрущёв жестом пьяного сатрапа подарил ещё и Крым. Где это видано, в какой стране бывает, чтобы такой полуостров "подарить"?
Из-за этих фальшивых границ наше правительство должно, что ж, — не войну начинать, как в Югославии. Не дай Бог, я не одобряю югославский вариант. Но югославы все несчастны по той же причине: титовская банда устроила фальшивые границы, переселяла сербов со знаменитого Косовского Поля, исторического места обитания сербов, — а туда вселяла албанцев, и т.д. А как только Югославия распалась, так руководители западных держав с корыстным расчётом, в 24 часа признали новые государства, несмотря на то, что речь шла о фальшивых этнических границах. Я им сказал сейчас, уезжая из Америки: не сербы, не боснийцы, не хорваты виноваты; виновата титовская банда — раз, и руководители западных держав, разделившие с Тито ответственность, — два. Это чушь, что Хельсинкские соглашения о нерушимости границ относятся и к внутренним, административным границам, — ничего подобного! Они были приняты по отношению только к внешним границам государств.
И здесь опять меня не удивило, что выступающий из Казахстана говорил: "Подумаешь — какие-то там проценты считать". Вот Ленин так и придумал: если наберётся десять, двенадцать процентов маленькой национальности — объявить её господствующей, она за то будет предана режиму, а 90 процентов русских — шут с ними! Ленин говорил — "великорусская шваль". Правильно — зачем считаться с большинством? — меньшинство пусть управляет. В Казахстане сегодня — 60 процентов не казахов. Это — русские, украинцы, немцы, которых во множестве туда сослали. Да и 40 процентов казахов набрал Назарбаев потому, что искусственно, на пайках, из Монголии переселил казахов. Ну, прошли сейчас в Казахстане выборы. Весь мир признал, что выборы жульнические. Если бы такое было у нас — стоял бы крик на столетия. А в Казахстане — так, ничего, издержки. Назарбаев фактически назначил треть парламента. Выборы потрясающие по подтасовке! И местное телевидение в Казахстане переходит только на казахский язык, а остальные — хоть задохнитесь!
В статье "Как нам обустроить Россию" я писал: надо знать меру своего расширения. Я считаю ошибкой наших царей, что изматывали силы русского народа, вмешиваясь в споры Грузии, Армении с их соседями. Не надо было этого делать. Закавказье мы потеряли теперь навсегда. И людей наших надо оттуда забирать. А разве мы забираем? Разве выделяются на это деньги, разве мы этих людей встречаем? Так же и Средняя Азия. Она идёт к своему, не известному нам будущему. Эти нации растут, они создают единый мусульманский мир, они создают государство Великий Туран, начиная от Турции и кончая Казахстаном. Нам и из Средней Азии надо соотечественников забирать. Но эта проблема сегодня здесь не прозвучала. Почему не звучит? Это понятно: у каждого своя боль. Нет здесь людей оттуда — и вопрос не звучит. А для меня он надрывен. Я эти письма отчаянные получал, я из Вермонта ещё видел всю эту картину.
Повсюду в мире происходит путаница двух понятий — национальности и государственности. Европейская философия Просвещения XVIII столетия предсказала, что наций не будет, они отомрут. И вот все надеялись, что наций не будет, а будет единое человечество. XX век показал: как раз всё наоборот. Как раз все нации укрепляются — и слава Богу! Национальные культуры — это богатство. Вообразите на минутку такую ужасную картину, что все мы здесь сегодня абсолютно на одно лицо, одного характера и одного возраста. Жить в таком человечестве невозможно было бы. Хорошо, что нации есть. И дай Бог каждой жить — и самой маленькой в Сибири, где их всего сто человек, — и ей дай Бог жить. И старая Россия сколько наций приобрела, столько и сохранила. Ни одной нации в России не было уничтожено, а в Советском Союзе многие народы тяжело пострадали.
# Тут такое прозвучало: из Сибири всё качают, Сибирь — колония. Дорогие мои, и Украина была уверена, что она отделится — и станет сразу богатейшей страной. А теперь оказалась нищей. А считалось: из Украины всё качает Московия. И Грузия кричала про империализм, а оказалось — за наш счёт они жили. Вот эта искусственная национальная политика, это напложивание национальных маленьких областей — или больших, как Якутия, где маленькая нация — титульная, и она руководит, и требует дотаций, и ей нужно особое внимание, — это и привело к тому, что, действительно, из нескольких областей, но совсем не только сибирских, а и среднерусских — и ещё как! — выкачивали и выкачивают, для того чтобы поддерживать национальные республики.
Вот Чечня имеет все основания отделиться, там действительно 80 процентов чеченов. Гак принять оттуда русских! А понаехавшие чечены, пожалуйста, собирайтесь, из Москвы, из Сибири, из Средней России. Ваши границы мы уважаем. Давайте — 50 посольств принимайте в Грозном, 50 посольств рассылайте по всей Земле, создавайте свою авиацию, армию, промышленность, — покажите себя! А наши сегодня ведут нижайшие переговоры и шлют Чечне дотации. А она плюёт нам в лицо...
# Тут меня спрашивали о православии. Отвечу. Пётр после разгрома старообрядчества скрутил православию шею. Униженное положение православия в XVIII, XIX и начале XX века во многом и привело к трагедии 1917 года. Православие во всей нашей истории имеет огромное значение — моральное, религиозное. Православие во многом создало традиции, обычаи, сам образ русского человека. Но я согласен с тем, что православие наше нынче приведено в ужасное состояние. Это не сегодня началось, а тогда, когда тысячи священников отправляли — только за то, что они священники, — на расстрел.
Православие — изо всех религий вырезано было в первую очередь. Другие религии начали громить с 30-х годов, а православие — прямо сразу, как только большевики пришли к власти. Немудрено, что православие сейчас в такой жалкости. А услужливые наши анонсёры — те, которые крутят телекамеры, — ещё опошлили передачами по телевидению. Принизили, духовное явление свели к внешнему обряду. Дай Бог, чтобы православие сумело стать на ноги. Так или иначе, русскому народу естественнее всего вернуть себе нравственную силу в православии. Конечно, сейчас процесс зашёл так далеко, что большинство нашего народа — атеисты, и они могут приходить к нравственности другими путями. Но что мы все сейчас находимся в нравственном провале — с этим спорить не приходится.
# Здесь ещё спрашивали: для чего-то ведь посланы нам страдания? Без этого вопроса обойтись нельзя. Да, в каждом событии нашей личной жизни, семейной жизни, национальной жизни, государственной жизни — существует высший смысл. И надо пытаться его разгадать. В личной жизни — человеку вдумчивому это бывает доступно осмыслить. В жизни государственной — это охватить трудней.
В нашем сегодняшнем положении не размахивать воинственно кулаками. Признать: да, мы потерпели, как страна, историческое поражение. Запросто потеряли миллионы соотечественников, сами впали в ужасное состояние 92-93-го годов. Какая это реформа, если результат её — презрение к труду и отвращение к нему, если труд стал позорным, а жульничество стало доблестным? "Аргументы и факты" сообщают, что у нас бедных и нищих — 63-65 процентов населения. Реформа дала свободу жуликам, дала свободу монополистам. Как можно было освобождать цены без конкурентной среды? Я хочу повысить цены — конкурент мне не даёт. А у нас монопольное производство, каждый — монополист и взвинчивает цены, как хочет. Обещали через месяц, два, через полгода всё исправить. Какое там! Монополисты сообразили в целях самозащиты, что проще свернуть производство, создавая дефицит, и тем цены задирать. Так получилось наше обнищание — резкое, страшное. Да что об этом говорить...
# Я вполне разделяю страх за наших детей, за наше отрочество... Вполне разделяю слова тех, кто говорит, что у нас новый тип лжи. Семьдесят лет нам барабанили — кувалдой по мозгам. Газета "Правда" — каждая строчка её была кому-то приговор сегодня ночью. Газета "Правда" за 70 лет ни разу не сказала о народном страдании — ни разу! — и вдруг она теперь за страдальцев, за нищих людей, — оказывается, она только всегда и думала о них. Я бы посоветовал им выпустить один номер, где аршинными буквами объявить: "Я была негодяйкой, я лгала, я затемняла вам мозги, я вела вас в пропасть — но теперь я каюсь, я поняла, что я наделала. Вот теперь я буду чувствовать ваше горе, теперь я буду вас защищать". Вот если бы "Правда" такой номер опубликовала, то можно было бы ей верить и с ней разговаривать.
А отдельные люди? Почему у нас такая душная атмосфера? Потому что не было никакого нравственного очищения. Гитлеризм был 12 лет — всего 12 лет — и после этого началась серия процессов, идущая до сих пор. Сразу началось массовое разоблачение, денацификация. Они сами просили прощения, каялись в грехах. Они очистились, и, смотрите, — процветающая страна. А кто очистился у нас? Молотова и Кагановича докохали до почётной старости — палачей, они всё мемуары свои писали.
Сколько бывших палачей ещё и сегодня! Начальник режима моего лагеря, личный виновник нескольких смертей, в Белоруссии выступает как коммунист с протестами против "Архипелага ГУЛага". Кто раскаялся из палачей? Или кто раскаялся из сегодняшних жуликов? Из тех, кто сегодня даёт взятки чиновникам и обманом вывозит наши народные недра? По данным газет, от 12 до 20 миллиардов долларов в год уходит за границу. А тут Международный Валютный Фонд со скрипом даёт нам полтора миллиарда. В долг, всё в долг.
Мы не очистились, и наши дети видят дурной пример. Они видят: кто был негодяем, кто был враг окружающих, кто подавлял всех — тот не наказан, а то и процветает, — и значит, так можно жить? И кто сегодня ворует, из ничего создаёт деньги — так надо жить? Что у нас останется от семьи и нации?
# ...У входа тут видел плакат: "Господин Солженицын, как вы чувствуете себя в роли разрушителя отечества?" Отвечаю: разрушителями Отечества были Ленин и его компания, которые в 17-м году сказали — "штык в землю, офицеров бей и грабь награбленное". Вот коммунистическая идеология — она пала, она обречена была пасть, а может быть, и не обречена, — но я с ней боролся. А об Отечестве? — я всё время говорю о целости его. Я с этого начал. Я не говорил — давайте разваливаться, я говорил — нас неизбежно ждёт развал, опомнитесь, давайте соединим три славянских республики и Казахстан, пока не поздно! Зачем же здесь бросать такие безответственные, демагогические обвинения?
# В советские годы гнёта, под спудом, не могло не возникнуть множества самых разных идейных течений. Они ударяются в сумасшедшие крайности: то Россия должна быть в половину мира, предлагают идти к Индийскому океану, захватывать Польшу, Прибалтику, Балканы. Это карикатура на русский патриотизм, чтобы весь мир возненавидел его. То: в 17-м году нас но заговору загнали в эту яму. А нас в 17-й год загнали высшие генералы, великие князья, да цвет нашей интеллигенции радикальной. Ну и государь Николай II многое сделал тоже.
Это одна крайность. А другие талдычат: патриотизм — это позорное пятно, мы ни на что своё не способны, мы должны без оглядки — всё, всё, всё перенимать с Запада.
# Вот ещё о том, что надо начинать сословное движение, а не партийное. Я сам многократно высказывался против деятельности партий, не только потому, что партия — это часть, и живёт за счёт других частей народа. Да у нас после коммунистического режима настоящие партии так и не создались — а просто кучка московских деятелей собирается и говорят: давайте у нас будет партия. И вот, скажем, Новосибирск должен выбирать их кандидата — а жить он будет в Москве, но защищать якобы только ваши интересы и думать только о Новосибирске. Я против этих партий — но что взамен? Говорят, сословное движение. Но если бы у нас были сословия! Их повыбили тоже.
Я предлагаю начать с самоорганизации, с простейших объединений — территориальных или для какого-то дела. Это будет демократия снизу — что-то делать у себя в посёлке, в районе, в области. И надо уметь выборы проводить. Вот я в Усть-Илимске с рабочими разговаривал, они говорят: не боимся мы начальства! И действительно, резали при начальстве правду-матку вот так! Но потом сами же и говорят: ну, вот мы такие дураки, что как только доходит дело до голосования, так мы и голосуем за чёрт знает что. Я и говорю: вот-вот, вы сами и сказали. У вас же были референдумы, можно было возразить, что вы недовольны реформой, вовремя. Местные выборы были — можно было выбрать местных людей, которым вы доверяете. А кто прошёл? А 50 процентов вообще не пришло голосовать. Сами себя наказываем. Если нам дали выборы, от которых власть отказаться не в силах, даже если бы захотела, — так голосуйте за достойных, не пропускайте голосование.
Тут вот говорили, что учёные чуть ли не поголовно все уезжают. А я сегодня беседовал в Институте ядерной физики с группой учёных и специально спрашивал об этом, — называли 10, 15 процентов уехавших, но не больше. Молодёжь уезжает, чтобы хоть как-то устроиться. Это больно. Наука наша пошатнулась, и это страшно, это в очень короткое время скажется в отставании нашей страны. Что-что, а науку, связанную с войной, — это большевики развивали великолепно. В этом, и ещё в жёсткой дипломатии по отношению к Западу — они были непревзойденны. Насколько царская дипломатия была беспомощна, трухлява, любую войну проигрывала за дипломатическим столом, настолько большевики, не выиграв, — выигрывали. Дипломатия и война, а для войны — наука. А сейчас создаётся страшная ситуация. Наука в тяжёлом состоянии — а юношество, а школа, а крестьянство? Многое у нас в прорыве. Вопрос — как устоять? В жизни каждого человека и каждой семьи это вопрос.
Не знаю, насколько нас хватит, сколько мы будем в этом кризисном состоянии, но призываю вас не ждать милости сверху, а делать всё, что в ваших силах на месте, внизу.
Я понимаю, что у нас бюрократия, что у нас эта самая номенклатура никуда не ушла. Кто всю жизнь проклинал капитализм — тот нырнул в банки, в акционерные общества. Потом — чиновники, которые берут взятки в огромном количестве. Жульё, которое торгует нашими недрами. И, конечно, прямо преступный мир, — всё это вместе составляет большую силу. Как у нас пойдёт историй, я сказать не берусь, но я отдаю себе отчёт во всех этих огромных опасностях.
# Говорят, Земский собор пора собирать. Милые мои, голубая мечта! Да ведь пока и местное самоуправление не можем устроить. Когда у нас честные люди будут в местном самоуправлении — в посёлках, в районах — тогда пойдёт дело. А Земский собор — где его соберём, на какие средства? Да вам на простые билеты, на железную дорогу денег не хватит.
Это пока мечта. Земский собор был в XVII веке. И Михаил его слушал: как собор говорил — царь поступал именно так. И так было до тех пор, пока тишайший Алексей Михайлович не завёл несчастную борьбу против старообрядчества. А с тех пор мы потеряли Земские соборы, и этого так просто не вернуть.
# Да, конечно, приватизацию надо было начинать не так. А то наплодились советники, которые объясняют правительству, кому что отдать. Можно быть уверенным, что они это делают бескорыстно? Но кроме того, обвальная приватизация совершила много других бед. Есть заводы— гиганты, которые в нормальной экономике никуда не годятся, но есть и другие, успешно работающие на мировой рынок, — Усть-Илимский лесоперерабатывающий комплекс, Норильский комбинат. Их никак нельзя было приватизировать, да ещё растаскивать на куски.
А что достанется крестьянам? До революции 76 процентов пахотной земли было крестьянской. Большевики отняли всё. Так отдайте хоть часть назад! Я знаю, собираются сообщества детей, внуков раскулаченных, которые знают в лицо свои участки земли, — так отдайте наворованное! — с этого надо начинать.
# Почему я встречаюсь с представителями власти? Я встречался здесь с депутатом Государственной Думы Владимиром Петровичем Лукиным, потом с представителем президента Анатолием Николаевичем Манохиным. В других областях и с главами администраций. И я не вижу здесь ничего зазорного — я со всеми встречаюсь, хочу во всём разобраться сам. Нам не предстоит делать новую чистку, новую резню. И кто об этом мечтает — пусть лучше замолчит. Народ наш слишком обескровлен. Не пошли мы по лёгкому пути — пойдём по трудному, пойдём к медленному изживанию сегодняшней тяжёлой обстановки. И придётся иметь дело со всей правящей элитой, придётся с ней дело иметь, спорить, возражать. И не выбирать, кого вы не хотите. Это долгий процесс. Он и называется — демократический. История заставляет учиться демократии — мы ей не обучены, что делать.
# Спрашивают: "Почему вас так боятся и фашисты и демократы?" Дело в том, что и "фашисты" (в кавычках), и "демократы" (в кавычках) заняли непримиримые, крайние, безумные позиции. Я не собираюсь ни к кому примыкать, ни к какой партии или группе. Я собираюсь говорить полную правду о России, как я её вижу, — до тех пор, пока мне глотку не заткнут, как уже затыкали раньше.
Меня уже КГБ убивало в 1971 — незаметным уколом рицинина. Волдыри по всему телу — я ничего не мог понять, два месяца не знал, жив буду или не жив. Но что-то не сработало, выжил, а потом болгарина Георгия Маркова таким ядовитым "зонтиком" убили в Лондоне. Теперь это всё уже опубликовано, все эти истории. А "мягкий" Косыгин, которого здесь вспоминали, — он, по стенограмме, на Политбюро советовал отправить меня в Верхоянск, чтоб я там уж и кончился.
# Страна сейчас разорвана на части — экономически, культурно, информационно, а для отдельных семей — и физически. Да, я вижу этот разрыв частей страны. Не знаю вот: когда доеду до Москвы, сумею ли так, как здесь, объясниться или нет. Но пока удавалось.
Источник:
Солженицын, Александр. По минуте в день. - М.: Аргументы и факты, 1995, С.113-126.
Издательство: М.: Аргументы и факты. Переплет: мягкий; 176 страниц; 1995 г. ISBN: 5-85272-019-4. Формат: стандартный. Язык: русский. С цветными фотографиями на вклейках. Тираж 30 000.
Аннотация: 15-минутные беседы Александра Исаевича, которые он вел на телеканале ОРТ в 1995 году (включая последнюю, снятую с эфира), а также некоторые из его общественных выступлений и интервью 1994-95 годов. |
