Эту и другие книги можно заказать по издательской цене в нашей лавке: http://www.golos-epohi.ru/eshop/
Передо мною лежит тетрадь - труд ген. шт. подполковника Николаева, в котором автор описывает первые шаги, предпринятые Генералом Алексеевым и его сподвижниками «для освобождения Родины от группы лиц, захвативших власть над величайшей страной с двухсотмиллионным населением». Я не собираюсь опровергать описываемые подполк. Николаевым события, совершавшиеся на юге России, а хочу лишь дополнить их описанием того, что творилось в соседнем с Новочеркасском Ростове-на-Дону, так как из строк подполк. Николаева можно вынести впечатление, что только в г. Новочеркасске и было начало антикоммунистической борьбы.
В сентябре 1917 г. я приехал в отпуск в Ростов на-Дону из 4-й пехотной дивизии, в которой был на должности к-ра бригады, в чине ген. майора. В мирное время г. Ростов-на-Дону был стоянкой 136-го пехотного Таганрогского полка, в котором протекла вся моя служба. Там же проживала моя семья - жена и сын, юноша 15 лет. Из Ростова, в составе моего родного полка, я выступил на войну 23-го июля 1914 года, командуя 1-й ротой, в чине штабс-капитана.
Революция в Ростове шла полным ходом, квартировавший там пехотный запасный полк был распропагандирован большевиками. Когда я с вокзала ехал к себе на квартиру (уг. Николаевского переулка и Романовской ул.), то старик извозчик, везший меня, сказал мне, обернувшись: «В недобрый час вы едете к нам - не знаю, доедем ли». На мой вопрос «почему?» - Да сами увидите», ответил старик. Дорога к моей квартире пролегала по Большой Садовой - главной улице города. Все тротуары были полны публики, в пересекающих Б. Садовую переулках иногда виднелись штыки. Доехали мы благополучно, но едва успел отъехать извозчик, а я войти в дом, как на углу улицы (моя квартира была в угловом доме) появилась большая группа вооруженных солдат и там остановилась. На этой квартире я жил с 1910-го года и, конечно, был известен почти всем жителям этого района. Поэтому первой мыслью было, что это предвещает обыск моей квартиры по доносу кого-либо из соседей, но вооруженная группа «товарищей» потолклась некоторое время на нашем углу и куда-то удалилась. Радость свидания с семьей была отравлена рассказами о происходящих в городе событиях - торжестве черни и крайне-левых элементов. Офицерам в форме было небезопасно выходить на улицу, так как бывали случаи, что их арестовывали, увозили в здание театра-варьете «Марс» (на границе с г. Нахичеванью), и там след их исчезал.
Не желая подвергать себя подобным злоключениям, я в город выходил в своем охотничьем костюме и всегда благополучно возвращался. В нем же я несколько раз съездил на охоту. Во время этих поездок чего только не приходилось слышать в вагоне поезда от случайных попутчиков - от правых до крайне-левых, весьма откровенно выражавших свое отношение к бывшей Царской власти и ныне торжествующей коммунистической. Принимать участие в таких разговорах, конечно, не приходилось.
Так прошел весь октябрь, в конце которого стало известно, что Донской Атаман ген. Каледин с казаками и кадетами наступает на Ростов. Наша кухарка, преданный нам человек, ежедневно, приходя с базара, приносила последние городские новости. Так было и теперь: придя с базара, она вбежала в столовую с криком: «Барин! Атаман Каледин занял уже Балабановские рощи!». С северо-восточной стороны Ростова и Нахичевани прилегали ряд рощ: 1-я, 2-я и 3-я Балабановские рощи, которые тесно подступали к названным городам. Действительно, явно была слышна ружейная и пулеметная стрельба в этом направлении. Настроение у нас поднялось, но оказать какую-либо помощь наступающим мы не могли, так как никаких антикоммунистических организаций ни в Ростове, ни в Нахичевани не было. Наконец, 2-го ноября все смолкло и снова та же кухарка, прибежав из города, в восторге кричала: «Атаман со своими казаками и кадетами вошел в город!». Выйдя на улицу, я действительно отметил резкую разницу в настроении публики - исчезла подавленность, всюду на лицах была написана радость и слышался свободный смех. Где-то в городе раздались два-три орудийных выстрела - это «калединцы» с угла Б. Садовой и Таганрогского проспекта обстреляли красную яхту «Колхида».
3-го ноября я пошел к Начальнику Гарнизона ген.-майору Диодору Николаевичу Черноярову, с которым был знаком лично. Я высказал ему свои соображения, что, хотя освобождение города и достигнуто, но надолго ли? Пока ген. Каледин со своим войском здесь, все будет спокойно, но едва он уйдет, как снова поднимется хаос. «Что же вы от меня хотите? - спросил меня генерал. - Ведь вы знаете, что у меня вооруженной силы нет: на запасный полк рассчитывать нельзя, да он уже больше и не существует, так как по приказу Атамана солдаты отпущены по домам и, вероятно, уже разбежались». Тогда я предложил ему, как начальнику гарнизона, собрать всех военнослужащих, находящихся в Ростове и Нахичевани, на общее собрание, где и обсудить вопрос о самообороне, чтобы нас, как овец, не загоняли больше в «Марс». Никаких мыслей о широком образовании Армии общегосударственного значения еще не было, а лишь о самообороне.
Ген. Чернояров согласился со мной и на 4 и 5 ноября объявил общее собрание всех военнослужащих в помещении торговой фирмы «Проводник-Треугольник», на углу Б. Садовой и Таганрогского проспекта. В назначенный день и час я пришел в указанное помещение. Большой зал на втором этаже был переполнен офицерами. Председательствовал ген. Чернояров. После длительных обсуждений решено было сформировать воинский отряд для несения службы по охране города и поддержания в нем порядка. Большинство офицеров охотно поддержало эту идею, но были и такие, которые задали вопрос: «А сколько нам будут платить?». На это я им ответил: «У нас вы получите винтовку и пять патронов, а у большевиков получите пулю в затылок». Начальником этого отряда, по предложению ген. Черноярова, единогласно был избран я. Поблагодарив за честь и доверие, я объявил, что буду требовать строгой дисциплины и порядка, как то было в Императорской Армии, и тут же сказал, что ввиду того, что Ростов находится на территории Области Войска Донского и что у нас нет ни помещения, ни оружия, ни продовольствия, ни топлива, т.е. вообще ничего, то я поеду к Атаману и выясню все эти жизненные вопросы для формирования и существования будущего отряда. Здесь же я познакомился с полк. Лаврентьевым, будущим командиром 2-го батальона Добровольческой Армии.
Через день я, в сопровождении подполк. И.М. Дрейзена, поехал в Новочеркасск. Поезд пришел рано утром. Не зная города и местонахождения Атаманского Дворца, по опросу и указаниям встречных мы в конце концов добрались до своей цели. Было еще очень рано, но, заметив в окнах свет, мы, не считаясь со временем дня, вошли во дворец и от дежурного казака узнали, что Атаман находится в своем кабинете. Приказав казаку доложить Атаману о нашем прибытии, мы недолго ожидали приглашения - Атаман тотчас же принял нас. Выслушав мой доклад и наши нужды, Атаман сказал: «Я ведаю только казачьими делами. Все армейское в руках генерала Алексеева, к нему и обращайтесь». Тогда я попросил Атамана указать, где я могу видеть генерала Алексеева, на что Атаман ответил: «Барочная, лазарет №2».
Выйдя от Атамана, мы в скором времени нашли и Барочную улицу, и лазарет №2. Войдя в помещение лазарета, мы сразу же окунулись в казарменную обстановку. От входа наверх вела довольно широкая лестница, а на втором этаже был слышен шум многочисленных голосов, затем послышалась команда: «Второму взводу строиться!»
Когда мы поднялись наверх, то были встречены дежурным по части, подошедшим ко мне с рапортом (я был в генеральской форме). На мой вопрос о генерале Алексееве мне ответили, что он придет позже, а теперь, около 10 часов, здесь будет ген. Эрдели. Пришлось выйти на улицу и подождать около часу, до прибытия ген. Эрдели. Придя в указанный час, я действительно встретил ген. Эрдели, который меня тотчас принял. На его вопрос о цели моего приезда я доложил ему все подробности. Выслушав меня, он воскликнул: «Неужели в Ростове возможно формирование?». И когда я подтвердил это и изложил наши пожелания и нужды, то генерал посоветовал мне подождать прихода ген. Алексеева и доложить ему все мною сказанное.
Ген. Алексеев прибыл в казарму около 12 часов и тотчас же принял меня. Выслушав мой доклад, он сказал: «Здесь нам будут мешать - приходите ко мне на квартиру к двум часам, там и поговорим подробнее», - и дал свой адрес. В назначенный час я был на квартире генерала. Это была небольшая, узкая, в одно окно комнатка, в которой стояла узкая кровать, стол и три-четыре стула. У меня невольно сжалось сердце - в таком убогом помещении живет второй после Государя человек Великой Российской Империи. До чего мы докатились!
Предложив мне сесть, генерал приказал мне повторить ему мой доклад. Внимательно выслушав меня, он повторил слова ген. Эрдели: «Неужели в Ростове можно произвести формирование?». После этого мы начали разговор о подробностях формирования, который закончился словами ген. Алексеева: «Если бы вы пришли ко мне 7-ю днями раньше, я готов был поставить на всем крест. Теперь же, с Божьей помощью, начинайте - быть может, мы сможем что-нибудь сделать, чтобы помочь нашему несчастному Государю».
Генерал Алексеев назначил меня Начальником 1-го отряда Добровольческой Армии. Когда я доложил ему, что считаю необходимым объявить мобилизацию всех военнослужащих, так как добровольческая система формирования не может дать желательных результатов, то генерал ответил, что он не имеет права объявить мобилизацию. Невзирая на мое повторное предложение о мобилизации, он остался при своем «добровольческом» порядке формирования Армии.
Для работ по приему добровольцев - уже не для самообороны, а для общей борьбы против большевиков - Городским Самоуправлением гор. Ростова н/Д., по моему требованию, было отведено помещение на Никольской ул. № 125. Однако, в скором времени оно оказалось малым, и на мое требование об отводе более просторного помещения нам был отведен на Пушкинской улице №1 особняк Парамонова. Это помещение вполне отвечало условиям нашей работы. В помещении Штаба находился постоянный караул с пулеметом и ручными гранатами. Приток добровольцев был непрестанный.
Согласно приказания ген. Алексеева, я должен был периодически докладывать ему о ходе формирования, во исполнение чего числа 6-го или 7-го декабря я поехал в Новочеркасск с докладом. К этому времени в Ростове были сформированы два батальона пехоты - 2-й и 3-й батальоны Добровольческой Армии. 1-й батальон был сформирован в Новочеркасске, командовал им полк. Борисов. В Ростове 2-м батальоном командовал полк. Лаврентьев, фамилии командира 3-го батальона не могу вспомнить, Морской ротой командовал капитан 1-го ранга Потемкин, батареей полк. Икишев и дивизионом конницы полк. Гершельман. Во второй половине ноября с фронта прибыл в Ростов Корниловский Ударный полк под командой полк. Неженцева и помощника к-ра полка капитана Скоблина. Полк поместился в казармах 136-го пех. Таганрогского полка.
Прибыв в Новочеркасск на Барочную, я узнал, что ген. Алексеев и все старшие начальники находятся на заседании в помещении гимназии, так как в Новочеркасск прибыл ген. Корнилов и все бывшие в заключении в Быкове или, как мы их сокращенно называли, «Быховцы». Когда я пришел в здание гимназии, меня встретил с рапортом караульный начальник, который доложил, что весь Генералитет находится в данный момент на заседании. Имея право присутствовать на всех заседаниях, я все же посчитал неудобным прерывать таковое, решил подождать окончания заседания и прошел в комнату караульного начальника, находившуюся здесь же, приказав последнему доложить мне, когда заседание окончится. Ожидать пришлось недолго. Входная дверь с шумом открылась, и я увидел группу людей в штатской, поношенной одежде. Я сидел за столом и вопросительно смотрел на входивших. Я ожидал увидеть ген. Корнилова и остальных генералов в военной Форме, а здесь все были в штатской одежде и все незнакомые мне лица. Я никогда никого из вошедших не видел и потому не предполагал, что это и есть «Быховцы» и по-прежнему продолжал сидеть. Потом, видя твердую и решительную походку шедшего впереди, я невольно встал. Подойдя к столу, на котором лежали списки, привезенные мной для доклада ген. Алексееву, он властным голосом спросил меня: «Ну, что вы скажете?». На это я ответил: «Привез списки формирования для доклада ген. Алексееву, Ваше Высокопревосходительство». Тут только я сообразил, что передо мной стоял ген. Корнилов. За ним стоял господин в темно-синем костюме, с седеющей бородкой и благодушной улыбкой на лице - ген. Деникин. Затем мне бросился в глаза худощавый, весьма подвижной господин - ген. Марков. Кто были остальные, вошедшие с ген. Корниловым, я не знал.
Генерал Корнилов, просмотрев списки, сказал: «Ну да, это все офицеры - а где же солдаты?». Я доложил, что солдаты не идут к нам - мы их только разоружаем. Ген. Корнилов, ударив рукой по столу, громким, с требовательной интонацией голосом сказал: «Солдат мне дайте - офицер хорош на своем месте - солдат мне дайте!»
Вскоре после этого я получил письмо с приглашением на банкет в ресторан «Палас Отель», подписанное «Группой офицеров». Подпись была анонимна, что она таила за собой, можно было выяснить лишь на месте, а потому я, недолго думая, положил в карман браунинг и пошел, сказав дома, куда и зачем я иду. Очевидно заранее предупрежденный швейцар провел меня в «кабинет», в котором меня ожидали. Войдя в кабинет, я застал совершенно неизвестных мне лиц, в офицерской форме и в штатских костюмах. При представлении друг другу, я запомнил фамилию полк. Гришина-Алмазова и другие, которых теперь, за давностью времени, не могу вспомнить. По все эти лица были крайне левого направления. Тут я не пожалел о своей осмотрительности - имея в кармане браунинг, я чувствовал себя увереннее. В другой комнате кабинета виднелся стол, накрытый для ужина, уставленный бутылками и блюдами с разнообразной едой. Теперь я понял причину приглашения меня «Группой офицеров» - очевидно хотят меня подпоить и уговорить на совместную работу с ними.
По прошествии некоторого времени, использованного для усердного ухаживания за мной, считая, вероятно, что я достаточно «укомплектован», перешли на деловой разговор. «Мы слышали, что вы избраны для руководства формированием и командования офицерским отрядом. Так вот, мы предлагаем совместную работу и действия». Чтобы не сорвать их отношения к себе и не вызвать порыва негодования, я, как бы досадуя, воскликнул: «Да что же вы мне раньше не сказали? Я вчера только подчинился ген. Алексееву!» Нужно было видеть эффект, произведенный моими словами. Все они сразу от меня отшатнулись. Я же встал и сказал: «Я вижу ваше отношение к сказанному мною и думаю, что мое дальнейшее присутствие не доставит вам удовольствия. А потому благодарю за прием и имею честь кланяться».
Придя домой, я тотчас же написал ген. Алексееву доклад о происшедшем. Кроме того, я просил прислать мне в помощь офицера ген. штаба и дать ему помощников, так как тот персонал, который был в моем распоряжении, не подходил к работе при существовавших условиях. Через короткое время из Новочеркасска прибыл ген. шт. полковник Дмитрий Антонович Лебедев и с ним несколько офицеров, из которых помню Измайловца - капитана Катилова, ротмистра Арнольда, шт.-ротм. Немировича-Данченко и др. Ротм. Арнольд исполнял обязанности коменданта штаба Отряда. Впоследствии прибыл ген.-майор Александр Александрович Боровский, которому я поручил формирование и командование Студенческим батальоном. Мысль о формировании Студенческого батальона дал мне студент, по фамилии Черномордик, еврей по происхождению, впоследствии совершивший от начала до конца весь Первый Кубанский ген. Корнилова Поход. Затем прибыл командир Л.-Гв. Преображенского полка, полковник Александр Павлович Кутепов, которому я дал назначение - отправиться к ж.д. станции Матвеев Курган и там объединить все наши действующие части. Формирование продолжалось - уже были заполнены казармы 136 пех. Таганрогского полка на Скобелевской ул. и частично занят «Лазаретный Городок».
Огромную пользу для формирования принес Начальник Снабжения, инженер Павел Павлович Казакевич. Его стараниями и умением были заполнены всеми видами одежды, белья и обуви огромные помещения складов торговой фирмы Нахланджева. Для отопления казарм им же был реквизирован караван судов, стоявших на р. Дон, груженых каменным углем для работ по шлюзованию Дона.
Придя однажды в Штаб, я заметил в группе посетителей фигуру в полной парадной форме мирного времени, со штаб-офицерскими эполетами. На мой вопрос, кто это такой, полк. Лебедев доложил, что это инвалид, просит о принятии его в наше Формирование. Я сказал полк. Лебедеву, чтобы его зачислили в интендантство. На следующий день полк. Лебедев доложил мне, что это - унтер-офицер 4-й кавалерийской дивизии, наступавшей на Ростов с севера. Он был опознан офицерами той же дивизии, служившими у нас. На дознании он сознался, что был прислан в Штаб с целью разведки, и был расстрелян.
Противник наступал на Ростов с трех сторон: с севера, из села Большие Салы - 4-я кавал. дивизия; с запада, у жел. дорожной станции Матвеев Курган - войска Сиверса и с юга, у с. Батайск - отдельные отряды красных. Все это сдерживали и отбивали наши, не успевшие еще окрепнуть, доблестные части. Вследствие такого обложения, пересекшего все пути, ведущие к Ростову, приток добровольцев сильно сократился. Но в самом Ростове была масса праздно блуждавших людей в военной Форме, которые, заполняя рестораны, нагло насмехались над проходящими по улицам командами добровольцев. «В солдатики играют» - громко шипели они, а это вызывало справедливое негодование добровольцев. - «Почему не мобилизуют всю эту сволочь?!!» - говорили они в свою очередь.
После смерти Атамана Каледина наш, как мы его называли, «Большой Штаб» переехал в Ростов и занял помещение моего штаба в особняке Парамонова на Пушкинской улице. Мой штаб был расформирован, и все дела переданы приехавшим. Я поступил в распоряжение ген. Деникина, который принял командование зарождавшейся Добровольческой Армией. Начальник моего штаба ген. шт. полковник Лебедев уехал в Армию адмирала Колчака, другие же чины штаба частично остались при новом Штабе, а остальные разошлись по частям. Генералы Алексеев и Корнилов оставались как бы Верховными Руководителями Армии. Штаб Командующего Армией занял помещение бывшего ресторана «Медведь» на Таганрогском проспекте, возле здания театра.
Под давлением превосходных сил противника отряд полк. Кутепова последовательно отходил к Ростову и задержался у ж.д. станции Хопры. По приказанию ген. Деникина я сменил полк. Кутепова на этой позиции, так как он получил другое назначение. Позиции занимали следующие части:
Офицерский отряд полк. Симанского, силою около 200 штыков
Партизанский Отряд сотника Грекова («Белый Дьявол») 120
Корниловский Ударный полк 200
Казаки станицы Гниловской 300
Всего около 820 штыков
Противник был численно значительно сильнее нас. Обе стороны, кроме наблюдения и охраны своих флангов, к более решительным действиям не приступали. Однажды полк. Симановский уехал по делам в Ростов. Через некоторое время его заместитель, полк. Мухин, пришел ко мне и дал прочесть письмо полк. Симановского, в котором тот писал, чтобы полк. Мухин, под разными благовидными предлогами, снимал с позиции людей своего Отряда и отправлял их в Ростов в его, Симановского, распоряжение. Я, конечно, строжайше запретил полк. Мухину исполнять распоряжение Симановского. Зная большое расположение ген. Корнилова к Симановскому, я лично поехал в Ростов и, после доклада о положении дел на позиции, вручил упомянутое письмо ген. Корнилову. Прочтя его генерал стукнул кулаком по столу и воскликнул: «Кому же тогда верить можно?». Приблизительно числа 6-го февраля ко мне в Хопры приехал Командующий Армией ген. Деникин. Ознакомившись на месте с обстановкой, он сказал мне: «Продержитесь еще день-два. Я соберу все, что можно, в Ростове, сниму все караулы и ударю по их левому флангу». К сожалению, этому плану не суждено было исполниться, так как на другой же день казаки станицы Гниловской среди бела дня бросили свою позицию и на глазах противника ушли в станицу, говоря: «Мы будем только свои хаты защищать». Не помогли и уговоры священника той же станицы, который с крестом в руках останавливал уходивших с позиций казаков. Они разошлись по домам и обнажили наш правый фланг, закрыть который у нас не было уже сил. Я немедленно донес ген. Деникину о создавшемся положении и получил приказ: сдерживая наседающего противника, отходить на «Лазаретный городок» - участь Ростова была решена.
9-го февраля, после короткого совещания, был отдан приказ об отходе на станицу Аксайскую, куда выступили часов около 11-ти вечера. Переночевав в Аксайской, с большим риском, по тонкому льду, покрывавшему р. Дон, Добровольческая Армия переправилась на левый берег и остановилась в станице Ольгинской, где произошло переформирование всей Армии. Из отдельных отрядов были созданы новые полки:
1-й Офицерский полк - к-р полка ген. Марков (впоследствии полк переименован по имени первого к-ра в «Марковский»), Корниловский Ударный полк - к-р полк. Неженцев, Партизанский полк - к-р ген. Богаевский,
Конные отряды: дивизионы полк. Гершельмана, Глазенапа и Корнилова, Чехословацкий бат-н - к-р кап. Неметчик, Охранная рота - к-р полк. Дейло,
Артиллерийский дивизион (2 батареи) - к-р полк. Икишев, Походный лазарет - начальник д-р Трейман.
Я так и оставался в распоряжении ген. Деникина. На походе выполнял различные задания общего характера, главным образом командование арьергардом.
Из станицы Ольгинской Добровольческая Армия выступила в свой легендарный «Ледяной Поход», продолжавшийся 80 дней, из которых 44 прошли в боях. Численность Армии была 3683 чел. При подходе к Екатеринодару к нам присоединился вышедший из него Кубанский отряд полк. Покровского (при нашем соединении произведенного в генералы), удвоивший наши силы. Территорию наша Армия занимала ту, на которой в данный момент стояла, и пока стояла.
Генерал-майор Черепов
|
