ПРИОБРЕСТИ КНИГУ В НАШЕЙ ЛАВКЕ
https://vk.com/market-128219689?screen=group
Когда внезапно разлившаяся река уносит в своем стремительном беге бревна домов, вырванные с корнем деревья и тела людей и животных — каждому из тех, кто мчится по ней, уцепившись за случайную доску, некогда много глядеть по сторонам. Когда страшный пожар бушует над городом и огненные змеи со свистом мечутся над кровлями, перепрыгивая через улицы, а люди падают под градом обломков, чтобы больше не встать, или, не узнавая друг друга, куда-то бегут в тучах дыма и искры, им некогда оглядываться назад.
Так и в первые моменты великих исторических катастроф весь сложный вихрь быстро крутящихся событий и сталкивающихся сил застилает глаза современнику черным дымом, не давая ему сразу учесть и осмыслить того, что совершается, и только впоследствии, когда каждая из сил развернется и станет на своем естественном пределе, дым и пыль первой слепоты оседает и мы можем, окинув взглядом все историческое пожарище, понять и оценить размеры свершившегося бедствия.
И тогда нам становится ясным, что у нас было, что мы потеряли, что осталось и куда идти.
Когда в октябре 1917 года большевики взяли власть, о них даже нельзя было сказать, что они ее захватили — она сама выпала из рук бездарного и слабого Временного Правительства, не имевшего ни привычки к власти, ни умение власти и хотевшего править одними разглагольствованиями и одной болтовней.
Временное Правительство, неспособное к положительной работе, было однако достаточно способно помешать делать ее другим и за время своего безславного существования сумело оттереть в сторону и парализовать все здоровые национальные силы, искренно принявшие революцию в ее разумной мере, но не желавшие дать России катиться без конца по наклонной плоскости к той темной яме, которая, как было ясно для всякого сохранившего рассудок, ожидала впереди.
Поэтому, когда Временное Правительство падало, уже не было сил, способных защитить его, ибо оно своими руками сковало друзей порядка и разнуздало его врагов.
Революция, полная веры и светлых надежд, выродидась в кровавый бунт, и Россия с грохотом рухнула, всем своим гигантским необъятным телом, в зловещую пропасть социального хаоса, возглавляемого, если только хаос может быть возглавляемым, властью коммунистической партии.
И вот пошли, один за другим, черные годы красной власти, которые тянутся и до сей поры.
Первое время большевицкого господства никто в России, ни даже сами большевики, не верил в его прочность. Мысль о торжестве углубленного социализма в нашей темной, неграмотной и малокультурной стране казалась каждому настолько дикой, что и те, кто его насаждали, и те, кто от него страдали, были одинаково уверены, что он скоро пройдет, как лихорадочный бред, как припадок белой горячки у запойного.
Судьба решила иначе. Оглядываясь на прошлое и оценивая его безпристрастно и строго, мы видим те причины, по которым большевизм не пал через несколько недель, а удержался. Нам нечего скрывать их от себя.
Причин этих много. Тут и разрушенность государственного механизма, и колоссальные русские простарнства, затрудняющие организацию, тут и оглушенность интеллигенции, мозга народного, от того дикого и небывалого террора, который на нее обрушился, тут и постыдная борьба политических партий, не сумевших сразу и дружно сомкнуться против врага…
Но ГЛАВНЫХ ПРИЧН БЫЛО ДВЕ.
ПЕРВАЯ ИЗ НИХ — САМ НАРОД, ВТОРАЯ — БОЛЬШЕВИЦКАЯ ВОЛЯ К ВЛАСТИ.
Для того, чтобы понять, что будет, надо ясно понять, что было, и теперь безплодно отрицать, что первые годы большевицкого правления народные массы, если не целиком, то в своем большинстве, были на стороне большевиков.
Дикий лозунг «грабь награбленное», вместе с широкими обещаниями большевиков, ударил народу в голову, как пьяное вино. Широкие народные массы, конечно, никак не разбирались в осуществимости социальной программы большевиков и их болтовни о «коммунистическом рае», но им было лестно, что новая власть называет себя «рабоче-крестьянской» и, кроме того, расхватав помещичье добро, забрав в руки землю и не платя никаких налогов, народ видел в своих руках некоторый вполне ясный «плод революции».
Такому настроению масс долгое время способствовало то, что красная власть, занятая грабежом в городе, сравнительно медленно добиралась до деревни.
Большевики, будучи по своему существу «городскими разбойниками» и порождением больной фантазии города, по привычке, свойственной всякому разбойнику, грабили прежде всего там, где ближе лежит. С другой же стороны, всякого рода запасы, казенные и частные, оставшиеся в наследство от полной чаши огромной и мощной Империи Российской, были так велики, что их даже и при самом беззастенчивом хищении могло хватить сравнительно надолго.
Поэтому прошло достаточно времени, прежде чем красная саранча, сожрав и уничтожив, что возможно, в городе, добралась, как следует, до деревни, и русское крестьянство вплотную ощутило, как воровская рука красной власти забирается ему под ребра, и начало понимать истинную цену этой власти.
Но даже и это понимание вошло в народную голову не сразу и не просто.
Конечно, народ злился, когда реквизиционные отряды отбирали у него хлеб. Конечно, народ стоном стонал, когда красные мобилизации забирали его сыновей и угоняли их неведомо куда. Конечно, народ кряхтел, когда все нужные ему городские изделия, которые обильно и за грош получались деревней при старой власти, вдруг куда-то исчезли и пришла такая пора, что не раздобудешь ни спичек, ни махорки, ни гвоздей, ни керосину, ни ситцу, ни ниток, ни самой несчастной иголки.
Народ подымался то там, то тут, и волны безпорядочных крестьянских восстаний все время перекатывались по Советской России, но в общем сознании всего народа еще далеко не сразу стала ясной истинная причина переживаемых им бедствий.
Большевики, с их изумительным талантом лганья и с наглостью разбойников, которым легко обещать, так как нечего терять, сумели своей пропагандой долгое время туманить народный ум и направлять его раздражение в неправильное, но нужное для красных русло.
Они говорили народным массам: «У вас недостаток во всем, вам худо живется, мы вынуждены брать у вас ваш хлеб и ваших сыновей. Верно! Но причиной этому блокада Антанты, которая не пропускает к нам товаров, и белогвардейские генералы, которые заставляют нас воевать и не дают нам заняться мирным устройством жизни. Борясь с ними, мы защищаем не только коммунизм, но и вас, так как белые отберут от вас землю и вернут ее помещикам, вас же накажут и скрутят в бараний рог. Надо сперва отбить белых, а потом, без помехи, мы вам покажем уже настоящий «социалистический рай», и вы заживете привольно и богато. Если выйдет всемирная революция, то рай будет во всем мире, а если не выйдет, тогда только у вас, — вы одни на всем свете будете такие счастливые».
Этот красный обман своим ядом дурманил народную душу, и народ в своем большинстве продолжал терпеть, верить и ждать, руками своих же сыновей сокрушая те силы, которые шли, малочисленные и оклеветанные, на его освобождение. Недоверию народа к белым много способствовало и то, что белые армии не несли с собой коренного и немедленного решения того, что было важно крестьянству, т.е. земельного вопроса.
Их руководители, конечно, понимали вполне, что земля должна быть оставлена за народом и искренно стремились к этому. Но сознавая всю необычайную сложность этого вопроса и боясь урезать права будущего полномочного всенародного Собрания, они не решались разрубить этот вопрос одним махом на ходу, на скорую руку, и потому ограничивались переходными временными мерами, за которыми крестьяне, поджигаемые красной пропагандой, подозревали неискренность и возврат к старому.
Из всех белых вождей только Генерал Врангель близко и в упор подошел к разрешению земельного вопроса и приступил к прямому и безоговорочному закреплению земли в собственность за крестьянством, но волей судьбы это осталось в пределах Крыма, и захват Крыма красными не дал его реформе развернуться и дойти до сознания народа в остальной России.
Внутреннее отчуждение между народом и белыми армиями увеличивали также и многие ошибки белого дела и в частности безпорядок и всякие несправедливости и неустройства в управлении, которое насаждалось белыми армиями по мере их продвижения. Из-за этого нередко случалось, что народ встречал белых со слезами радости, как долгожданных освободителей, а провожал их выстрелами в спину.
Скрывать эти ошибки безцельно. О них можно только сказать, что не говоря уже о трудности создать на ходу, при быстром движении и при недостатке людей, хорошую машину местной власти, большинство этих ошибок объясняется всем отравленным воздухом гражданской войны, где за каждым кустом ищешь и часто находишь врага, и всего более усилиями красной пропаганды и разведки, которая переполняла белые армии и их тылы своими агентами и делала все, чтобы разлагать и взрывать их изнутри, толкая их на такие отдельные действия, которые чернили и застилали от глаз народа их чистые и светлые цели.
Таким образом получалось, что во время самой острой борьбы за судьбу русского народа, сам народ, сбитый с толку и ослепленный, не понимая, где друзья и где враги, не дал нужной поддержки тем силам, которые при всех своих ошибках являлись его освободителями и через полосу временных неустройств привели бы его к спасению.
Итак, первая и самая важная причина длительности большевизма была в той медлительности, с которой народ постигал его настоящую цену.
Вторая главная причина, почему большевизм сразу не слетел, а устоял на ногах и держится до сей поры, была в твердой воле большевиков к власти.
Для того, чтобы понять ее, нужно вспомнить, из кого состоят кадры той группы, которая положила собою основание коммунистической партии и которая поставляла и поставляет людей на все сколько-нибудь ответственные комиссарские должности. Здесь мы должны сразу оговориться, что мы не имеем в виду всю Компартию в ее позднейшем последнем виде, когда по тысяче житейских причин в нее вошли многочисленные элементы, «коммунисты по долгу службы», ничего общего с коммунизмом в действительности не имеющие.
Мы имеем в виду тот ее основной корень, тот ее активный кадр, который дает ей направление и окраску и которым, собственно, и держится большевицкая власть в России.
За исключением сравнительно небольшого числа убежденных фанатиков с непомерно раздутым самолюбием, это в главной массе своей люди с так называемым «тюремным цензом», т.е. попросту бывшие арестанты и бывшие каторжники, и притом даже не политические, которых далеко не так много, но просто уголовники, выдающие себя за политических по условиям красной моды.
К ним по своим мыслям примыкают и те, которые были, так сказать, созданы для тюрьмы, но не успели туда попасть. Им, постоянно бродившим в мирной жизни на краю уголовщины в качестве неудачников и неспособных к мирному труду, где каждому дается по его талантам, естественно дышится всего лучше теперь, в воздухе безправия и произвола. Вовремя и с места примкнув к перевороту, они совершенно слились с настоящими каторжниками, усвоили их повадки и, понятно, не желают ничего лучшего.
Вот то цепкое ядро, которое держится и будет держаться за власть изо всех сил, и которое служит истинным фундаментом большевицкого правления в России. Именно оно является вернейшей опорой кучки красных фанатиков на верху и в свою очередь держит их в руках. К тому же их всех соединяет в одно их полная и голая безпринципность. И те и другие готовы на все, чтобы любыми средствами удержаться у власти: одни, чтобы снова не угодить в тюрьму, другие, чтобы длить свой безумный опыт, — все вместе, чтоб обезпечить себе и своим за народный счет роскошное и безпечальное житье, во вкус которого они вошли.
В каторжной природе этих людей — их сила. Честный человек всегда слабее каторжника. Честный связан множеством внутренних сдержек, — и Богом, и словом, и честью, и совестью, и добрым именем, и законом. Каторжник не связан ничем. Ему нечего бояться, потому что ему нечего терять, приобрести де он может все. Вместе с этим тюремные люди всегда люди с волей. Пусть это дурно направленная, преступная воля, но это все-таки воля, и каторжный народ всегда ярко волевой элемент.
Потому не приходится удивляться, что партия, созданная подобно Компартии на каторжных дрожжах, есть партия сильной воли к власти.
Эту волю к власти пришпоривает еще одно важно обстоятельство. В каждом нормальном государственном строе, где политическая партия получает то или иное участие во власти в зависимости от числа ее избирателей, для всякой партии оказаться в стороне от власти не является нисколько угрозой ни дальнейшей работе, ни самому существованию партии, ни личной безопасности людей, ее составляющих.
Не так дело стоит в нашем, русском случае.
Случалось и прежде (и у нас, и в других странах), что разбойник захватывал корабль, или село, или город, или целую область. И разбойник господствовал и потешался так, как он только мог в свое полное удовольствие.
Но, потешаясь и гуляя, он знал, что срок его краток и что впереди его ждут неизменно «хоромы о двух столбах с перекладиной». И потому, борясь упорно за свою недолгую власть, он знал, что придет час, когда ему скажут: «умел воровать, умей и ответ держать».
На наших глазах и нашей общей виной случилось неслыханное и небывалое: Разбойник захватил целое огромное государство, — нашу мать Россию.
Он держит ее цепко, он назвал в помощь к себе бандитов со всего мира, он образовал целую мощную разбойничью партию, он прикрыл себя сложной программой, он нанял себе в шуты для своего прославления и оправдания писателей и поэтов.
Но разбойник, в каком бы пышном наряде он ни был, есть всегда и только разбойник, и про себя он знает вечный закон короткого разбойничьего своего счастья и, зная, боится его.
Одним удавалось погулять месяц, другим год, Ленину и компании — пять, но конец все-таки придет и он близится с каждым днем.
И верхи разбойничьей Компартии, владеющей Россией, знают, что просто уйти от власти им не придется, если бы даже они и хотели. Такой океан безвинно пролитой крови отяготел на них, и такая страшная туча всеобщей ненависти народной нависла над ними, что для них потерять власть значит потерять жизнь.
Коммунисту по службе, коммунисту по слабости, коммунисту по безграмотности, коммунисту по глупости, даже коммунисту по выгоде, если он вовремя покается и отстанет, будущая Россия простит. Но чекисту и активному каторжному коммунисту, чьи руки по плечи в крови, народ не простит.
Вот почему каторжные кадры отборных коммунистов крепко держатся за власть и почему воля к власти будет сильны у них до конца.
Мы разобрали две главных причины, которые сразу спасли большевицкую власть от быстрого провала.
Посмотрим, что сделалось с ними теперь.
Первая и главнейшая причина, сочувствие народных масс, больше не существует. Это так же нелепо отрицать, как раньше было безплодно утверждать обратное.
Долгая школа всеобщего несчастья проучила народ и открыла ему глаза. Отделенный от всего мира завесой красного пропагандного вранья, он все еще не знает толком, что делается на свете и порою думает, что большевизм вот-вот проглотит и все другие страны. Но на свои русские внутренние дела он уже не слеп и на своих ребрах постиг отлично настоящий смысл и настоящую цену коммунизма и коммунистических опытов.
За все эти годы жизнь ясно показала ему одно: воюют ли большевики или, как теперь, занимаются «мирным строительством», народу все равно живется все хуе и хуже. Сперва на Руси еще ели хлеб, потом стали есть хлеб с корой, потом кору, потом кал, наконец, человечину.
И секрет этого ужаса стал понятен народу. Он в том, что в этом постепенном падении все держалось только остатками старого заведенного и налаженного хозяйства и остатками прежних запасов. Сама же красная власть, как и подобает разбойникам, какими громкими словами ни прикрывайся, умела только разрушать, а не создавать, и под ее мертвящей рукой сохнет и не может расти никакое производство. Поэтому в итоге страна не производит того, что ей нужно, а частью мрет с голоду, частью перебивается с хлеба на квас или живет, как жалкая нищенка, подачками американцев и других заграничных «буржуазных» благотворителей.
Голод, проголодь и срам, — вот тот «социалистический рай», вот та действительная синица в руке, которую получил русский народ от большевиков вместо обещанных ими журавлей в небе.
Это русский народ понял, и больше никто не разуверит его в этом. Этой своей беды и этого своего позора он не простит никогда.
Итак, народное сочувствие, первая и главная причина большевицкой прочности, первая и главная скамейка выбита из-под их ног.
Теперь остается только одна: из воля к власти.
Могут ли большевики долго простоять на одной ноге на этой одной скамейке?
Для всякого, кто любит Россию и верит в Русский народ, оскорбительная даже самая мысль, что шайка разбойников может без конца помыкать государством вопреки всеобщей ненависти, не опираясь ни на что, кроме собственного упорного желания.
Мы говорим «ни на что», ибо штыки русской армии, которую комиссары зажали шпионажем и суровой дисциплиной, почти целиком в руках у таких же ненавидящих коммунизм русских людей, как и весь нарол.
На такой основе не может долго держаться никакая власть и всех меньше та власть, от которой народ не видит ничего, кроме худа, и что дальше, то больше.
Но, чтобы народ встряхнулся и сбросил с себя ненавистное ему иго, необходимо, чтобы интеллигенция, мозг страны, влила в народные массы бодрый дух, указала им просвет и объединила их разрозненные порывы, направив волю народную в русло прямого и единого лозунга.
Только в этом одном — спасение России.
Если это не осуществится, перед русским народом только два пути:
Или вымереть с голоду и, умирая, знать, что комиссары снимут крест и лохмотья с трупа России и удерут за границу проедать их на покое.
Или быть проданными красными в рабство хищным иностранным капиталистам, при которых коммунисты останутся содержанцами, в роли наемной красной полиции, с правом отбирать от народа то, что он заработает тяжким трудом.
Так будет, иначе не может быть, если Россия не спасется сама.
Комиссарскую власть ненавидят все. Пора народу открыто сказать свое слово.
Надо, чтобы эта общая ненависть, чтобы грозный гул пробудившейся мысли народной нашли себе ясное и точное выражение.
Надо, чтобы воля народная проявила правильный и согласованный порыв в борьбе за свободу, — тот первый порыв, за которым откроется путь к победе.
Начинаются общие перевыборы в советы на местах. Комиссары, скрепя сердце, вынуждены их допустить.
Пусть же русские люди, сплотившись, выбросят вон из советов коммунистическое коршунье и пошлют туда твердых и стойких настоящих русских людей.
Не надо бояться красных угроз. Всеобщей волны не перешибешь. Весь народ в тюрьму не посадишь.
Надо выбирать настоящих выборных. Не будут давать выбирать свободно, лучше расходись без выборов, чем выбирать по красной указке и давать комиссарам прикрываться ложной видимостью выборных советов.
Где выборы уже состоялись и коммунисты прошли в меньшинстве, там новые советы должны исключить их вовсе. Где они прошли благодаря насилию в большинстве, там народу надо разгонять такие советы и выбирать новые, законные, без коммунистов.
Граждане России, спасайте Россию!
Комиссары живут в накаленном воздухе всеобщей ненависти, земля дрожит глухою дрожью под их ногами.
Народу нуден только общий сигнал и единый лозунг.
Этот лозунг:
Долой комиссаров! Да здравствуют советы без коммунистов!
Да здравствует Русское Национальное Правительство.
Париж. 1 окт. 1922.
|
