 "После тебя восстанет другое царство, ниже твоего, и еще третье царство, медное, которое будет владычествовать над всею землею.
А четвертое царство будет крепко как железо (...).
И во дни тех царств Бог небесный воздвигнет царство, которое во веки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу; ..."
Так пророк Даниил объяснил сон царя Навуходоносора (Дан. 2: 39 - 40, 44). Согласно стандартному истолкованию здесь подразумеваются: вавилонская монархия Навуходоносора, персидская монархия, македонская и римская. Пятая же монархия, по иудаистскому толкованию - грядущее царство Мессии, а согласно одной старой христианской традиции - царство Иисуса Христа.
На Западе иногда говорят, что там теперь вcе эти пять монархий сменила шестая - господство прессы. Поэтому прессу и вообще средства массовой информации называют шестой монархией.[По другой версии этот термин принадлежит Наполеону, сказавшему, что кроме пяти великих держав, есть шестая-пресса]
Но если на Западе средства информации действительно властвуют, как Навуходоносор, над "сынами человеческими, зверями земными и птицами небесными", то у нас-то, до самого последнего времени, они были полностью подчинены всевластному аппарату, журналисты и редакторы назначались как чиновники и ответственны были лишь перед начальством, ради которого собственно и писали.
Однако, за последние несколько лет все кардинально изменилось, роль средств информации стала совершенно иной, даже и противоположной прежней. Что же ими двигает теперь, каков механизм их функционирования?
Никто, следящий за нашей прессой, радио, телевидением, я думаю, не разделяет идеалистического взгляда, что они просто "изображают что есть" или "плюралистически отражают все мнения". Из одного единственного номера газеты можно узнать как телевидение отказало в выступлении кандидату в депутаты "чтобы не обижать других кандидатов", но передало выступление его соперника; как "Литературная газета" отказалась напечатать программу кандидата-писательницы: один пункт программы газету не устраивал. И если Ленинградская "Смена" опубликовала интервью, где участников VI пленума Союза Писателей РСФСР называют "подонками", то можно быть уверенным, что об организации "Апрель" она отзывается с величайшим уважением.
Легко заметить, что подавляющее большинство наших средств информации выражает один и тот же комплекс взглядов, чем-то тесно связанных. По широко разбросанным вопросам: нужно ли изымать доходы теневой экономики? продавать ли свободно землю? и т.д. и т.д., вплоть до отношения к сексу в кино или до оценки стихов Бродского - можно услышать, как правило, очень похожие мнения с небольшим разбросом. И никто не может объяснить: как и кем решается, что именно этот комплекс идей внушается народу, причем на средства народа? Нельзя ведь всерьез поверить, что дело здесь решает "честная конкуренция", тираж. Надо сначала получить ставки, типографию, бумагу, только тогда возникает тираж - не наоборот! В телевидении это еще яснее. Вопрос о направлении, которого придерживаются средства информации, не решается ни голосованием, ни каким-то органом, который можно было бы критиковать. Ни даже органом, который запрещено критиковать (как было когда-то). Даже это было бы понятно, хотя и неприятно. У нас же все решается внутри какого-то слоя "информаторов" - специалистов по работе со средствами информации - который не только не несет никакой моральной ответственности, но даже не может быть точно очерчен. Теперь, когда пролилось столько крови в Закавказье и в Средней Азии, уже и не вспомнишь: кто морально отвечает за разжигание духа сепаратизма, за внушение штампов "мигранта", "оккупанта", "диктата центра"? Ищи концов этих безликих агитаторов!
Все чувствуют, какая это колоссальная сила - средства информации. Особенно - телевидение. Оно охватывает людей любого уровня - даже грамотность не нужна. И показывает, как будто, "саму жизнь". Прямо в квартиру приходит собеседник, но собеседник какой-то особый: ему не возразишь, не задашь вопроса. В книге можно хоть перечесть предшествующую страницу - здесь не проверишь, что он говорил неделю назад. Здесь возможен диалог - но особый, на экране: будут задаваться лишь вопросы, санкционированные редактором. А детская передача образами, ритмами песенок с малолетства приучает к определенному стилю жизни. По-существу телевидение создает искусственный мир, который люди принимают за наш, настоящий.
Представим себе, что существовала бы практика впаивать человеку электроды в череп и, раздражая определенные участки мозга, влиять на его поведение. Как все сплотились бы в требованиях скрупулезного, ответственного контроля такой практики! А ведь влияние средств массовой информации не меньше. И у нас уже социальный слой, связанный с ними, болезненно и агрессивно реагирует на любые попытки общественности их контролировать. (Пример - реакция на попытку Союза Писателей РСФСР влиять на отбор редакторов газет и журналов - органов этого Союза). "Желание поставить под контроль средства информации" и "отказ поставить под контроль общественности КГБ " (или армию) - в устах одних и тех же людей звучит как одинаково тяжкое обвинение. А ведь ситуации родственные! Мы, видимо, только-только столкнулись с важнейшей для нашего общества проблемой. Недаром в народе говорят: "в чьих руках ящик (теле-), у того власть".
Но в чьих же он руках? Для того, чтобы в этом разобраться, нужны были бы детальные социологические исследования, анализ функционирования средств массовой информации в новых условиях. Такие исследования мне не известны и я подозреваю, что их и нет (во всяком случае, опубликованных). Но вот что здесь может помочь. Проблема эта не специфически наша: мы лишь попали за последние годы в положение, в котором Запад находится в течении многих десятилетий. И там-то есть интересные социологические исследования, накоплен большой запас фактов. Пользуясь ими, можно, по аналогии, несколько прояснить нашу ситуацию. Этим приемом я хочу воспользоваться. Дальше будут рассмотрены две модели, два примера функционирования средств массовой информации.
Модель первая: средства информации США в конце 60-х - первой половине 70-х г.г.
На парадоксальную роль западных средств информации обратили внимание давно. Вся политическая система основана там, казалось бы, на пристальном контроле общественностью всех сторон жизни. Свои решения общественность принимает на основе тех фактов и идей, которые ей сообщают средства информации, а вот эта основная направляющая сила никак не контролируется: ни выборами, ни ответственностью перед общественными организациями. Иногда говорят, что это просто "свободный рынок информации". Но ведь "свободного рынка лекарств" не существует - их производство и продажа строго регулируется. Дин Раск, государственный секретарь в администрации президентов Кеннеди и Джонсона, говорил: "Американский народ не имеет голоса в том, кто становится издателями, редакторами, обозревателями".
Как сказал один западный социолог, средства массовой информации внушают человеку, кто он - дают ему индивидуальность; чего он хочет - дают цель; что для этого надо делать - указывают пути успеха и дают почувствовать, что он имеет успех - доставляют вознаграждение. Если сравнить современное общество с организмом, то средства информации играют роль нервной системы: они передают сигналы от органов чувств, интегрируют их в "центральной нервной системе" и передают потом другие сигналы, заставляющие отдельные "клетки" - человеческие индивидуумы - действовать "целенаправленно", т.е. согласованно в направлении выполнения определенной программы. Но как и кем вырабатывается эта программа? - остается для нас тайной.
На Западе иногда средства информации называют "четвертой властью". Имеется в виду аналогия с концепцией (Локка, Монтескье) "разделения властей" на три независимые власти: законодательную, исполнительную и судебную. Но эта аналогия только подчеркивает уникальное и парадоксальное положение средств массовой информации: законодательная власть контролируется через выборы, исполнительная - назначением или ответственностью перед парламентом, судебная - одним из этих двух механизмов, а средства информации - никак. Обращаясь к ним, Дин Раск говорил: "В нашей конституционной системе не может быть места "четвертой власти", не опирающейся на демократическую основу". "Вы лишь обращаетесь к народу, а не говорите от его имени".
Яркий анализ западных средств массовой информации содержится в книге Эдит Эфрон "Извратители новостей" [Edith Efron. The News Twisters, Los Angeles, 1971]. Анализ проведен на примере американского телевидения в критический период истории США: волнения студентов и черных, вьетнамская война в конце 60-х г.г. Автор, в частности, проанализировал за двухмесячный период в 1968 г. наиболее популярные передачи трех основных американских телевизионных компаний: Эй-Би-Си, Си-Би-Эс и Эн-Би-Эс. Это было время предвыборной президентской кампании Хемфри - Никсон. Надо иметь в виду, что Хемфри имел репутацию "левого", а Никсон - "правого" (он подчеркивал свою консервативность, стоял за увеличение военной помощи Южному Вьетнаму, способствовал разоблачению А.Хисса, ближайшего советника Ф.Рузвельта, оказавшегося советским тайным агентом). По подсчетам Э.Эфрон, за исследуемый период число произнесенных слов за Никсона было в 10 раз меньше, чем слов против него, и в 2 раза меньше, чем слов за Хемфри. Число слов за американскую политику во Вьетнаме было примерно в 2 раза меньше, чем число слов против нее. Число слов в поддержку насильственных действий черных было более чем в два раза больше, чем число слов против. Высказываний против насильственных действий белых радикалов фактически не было. Так же пристрастно было освещение программ, обликов, поведения кандидатов. Президентом же был избран Никсон: т.е. мнение большинства населения оказалось прямо противоположным взглядам средств информации, несмотря даже на оказываемое ими давление. Это показывает, что средства информации не просто отражают точку зрения большинства населения, навязывают ему свои взгляды ("играют воспитательную роль", как говорилось у нас еще недавно.)
В книге Брюса Гершензона "Боги антенны" [Bruce Hershenson "The Gods of Antenna",New Rochelle, 1976] показана такая же необъективность в освещении вьетнамской войны. Он пишет, например, что в 1972 -73 г.г. в передачах одной из крупнейших американских телекомпаний Си-Би-Эс, было 13% положительных и 61% отрицательных отзывов об американской политике во Вьетнаме. 83% сообщений из Южного Вьетнама были критическими по отношению к правительству этой страны, а 57% сообщений из Северного Вьетнама - благоприятны его правительству. Сообщения часто давались в формулировках радио Северного Вьетнама. Средства информации подняли яростную кампанию против американских бомбардировок Северного Вьетнама: говорили, что "Никсон обезумел", "ведет себя, как сумасшедший тиран", "США вернулись к массовым убийствам". Корреспонденты телевидения вели передачи прямо из Северного Вьетнама, показывая почти исключительно невоенные разбомбленные объекты. Они интервьюировали американских военнопленных, передавали их протесты против "позорной войны", "позорных бомбежек мирного населения", рассказы о том, как с ними хорошо обращаются в плену. Администрация Никсона пыталась противостоять средствам информации. В 1962 г. вице-президент Агню произнес речь, в которой обвинил их в необъективности, манипулировании общественным мнением. Он сказал: "Люди в Америке не должны терпеть такой концентрации власти. Надо поставить под вопрос правомерность этой концентрации власти в руках узкого привилегированного слоя, никак не избранного и обладающего монополией, признаваемой правительством". Он высказал убеждение, что администрацию Никсона поддерживает "молчаливое большинство".
Реакция средств информации была взрывообразной. Мало того, что, как и следовало ожидать, Агню обвинили в нападении на свободу слова и основы американской конституции. В его речи увидели "начало нашего конца, как нации". Его назвали "фашистом" и обвинили в "репрессивных намерениях", в "расизме". Но случилось неожиданное: посыпались письма и телефонные звонки, в подавляющем большинстве - поддерживавшие Агню! То же показали опросы общественного мнения. Э.Эфрон считает, что Агню поддержали все мыслящие консервативно, большинство республиканцев и треть демократов. Но это не заставило представителей средств информации сложить оружие. Наоборот, стало появляться все больше статей и передач, в которых средние американцы обвинялись в "агрессивности", в том, что это "расисты из среднего класса". Наконец, появилось и последнее оружие: "явный антисемитизм" ("Тайм") "злоба... упоминание принадлежащих евреям или контролируемых ими средств информации" (Президент американского общества издателей газет, Исаакс), "антисемитизм", "расизм" и "антикоммунизм" - все вместе (Рестон, "Нью Йорк Таймс"). На Агню пошла атака со всех сторон. Он был обвинен в нарушении законов о финансировании избирательной кампании и был вынужден уйти в отставку. Как уверяет Гершензон, Агню не совершил ничего, выходящего за рамки принятого в политической жизни США (например, Голдуотер позже в теле-интервью открыто заявил, что совершал подобные же действия).
Но на этом драма не кончилась. Отчасти под давлением средств информации, Никсон заключил мирное соглашение с Северным Вьетнамом. Оно, в частности, предусматривало возвращение американских военнопленных. Вернувшись, они начали рассказывать нечто совсем отличное от того, что говорили американским теле-интервьюерам, когда были в плену: что по их мнению только американские бомбардировки Северного Вьетнама обеспечили их возвращение; о том, какими способами добывались тогда их заявления. К тому же хлынул поток беженцев из Вьетнама. Слой влиятельных деятелей средств массовой информации явно оказался в трудном положении. Тут то и возникло спасительное "Вотергейтское дело".
Никсон, несомненно, был виновен в нарушении ряда принципов, провозглашенных в американской политической жизни. Но Гершензон, например, уверяет, что он не вышел за рамки считавшегося практически допустимым. В книге Гершензона приведен ряд аналогичных поступков или слухов о них, не вызвавших никакого интереса, расследования, осуждения (подслушивание Голдуотера, Мартина Лютера Кинга и Агню в период президентства Джонсона; слухи о подтасовке результатов выборов в штате Иллинойс в пользу Кеннеди, когда он стал президентом, имея ничтожное преимущество над Никсоном и т.д.). Да ведь в последнее время мы видели, как президент Рейган был уличен в нарушении принципов, не меньшем, чем Никсон ("Ирангейт") - даже без существенного ущерба для своей репутации. Видимо, Никсон не захотел усвоить урок, преподанный ему отставкей Агню. Да и его основное утверждение: его-де поддерживает "молчаливое большинство" - было вызовом средствам информации. Это было еретическое утверждение, оспаривающее их основной догмат: что они говорят от имени народа, являясь поэтому - не четвертой, а - абсолютной властью.
Под угрозой "импичмента" Никсон должен был уйти в отставку, хотя он совсем недавно был переизбран со значительным перевесом над своим противником. И весь этот переворот, включавший и капитуляцию США во вьетнамской войне, был осуществлен, в основном, средствами массовой информации.
Ситуация, иллюстрируемая приведенными фактами, так и ложится ярким примером к концепции "Малого народа", предложенной мною ранее ("Русофобия". "Наш Современник" ь6, 1989). [Страница 86 этого тома] Как и во всех других исторических прецедентах, "Малый народ" противопоставляет себя остальной нации - "Большому народу". Деятелей средств информации обвиняли (Агню и другие) в высокомерном третировании всего остального населния, в том, что они ощущают себя элитой. Агню назвал это "северо-западным интеллектуально - университетски - журналистским комплексом" (имеются в виду выпускники фешенебельных университетов на северо-западе США).
Один обозреватель воскликнул:"Мы, по-видимому, много знаем о черном меньшинстве. Надо изучать белое большинство. Это мы не делали. Мы даже не заметили, что оно есть!" Другой говорил: "Журналисты гордятся тем, что средний класс враждебен им. Они гордятся тем, что у них нет контактов со средним классом". Сами они называли себя "либеральными интеллектуалами".
Журнал "Уол Стрит Джорнел" (консервативного направления) писал: "В нашем народе появился класс людей, которые считают себя единственно компетентными ("думающие люди") и любят пренебрежительно третировать обычных американцев с величайшим презрением". Эти обычные американцы и составляют "Большой народ", другие термины, применявшиеся для его обозначения "белый средний класс", "белая Америка". Э.Эфрон пишет: по тому, как эта гибкая концепция применяется в телевизионных передачах, совершенно ясно, что онасимволизирует Америку - молчаливо исключая либералов, левых и черных.
Но стоило "Большому народу" проявить непокорность по отношению к средствам массовой информации, как появились другие эпитеты: "белая расистская Америка", "расистские (или нео-нацистские) тупицы". Пошли в ход обвинения в "маккартизме", "репрессивности", "фашизме". "Большой народ" обвинялся в том, что он неинтеллигентен, состоит из расистов, ненавидящих черных и молодежь, враждебен интеллектуальным ценностям, умственно ограничен. Ему приписывалась врожденная агрессивность. Э.Эфрон говорит, что среди проанализированных ею программ телевидения встретилось только одно выступление, благожелательное к "белому среднему классу" - а именно, Никсона. Она пишет: "Модный стереотип "подонка-фашиста" глубоко укоренился в телевидении, а потом был использован "либеральными интеллектуалами" и "сторонниками реформ" как средство для интерпретации возмущенных откликов на стиль их передач". "В получаемой ими почте они открывали тот самый тип "безмозглого фашиста", который мы видим в передачах о "белом большинстве из среднего класса", "белой Америке" и "американской публике".
То есть, когда "Большой народ" пытался высказать свое мнение, то "Малый народ" и направляемые им средства массовой информации не только не спешили объективно донести это мнение до слушателей и читателей, но решительно подавляли его. Причем, далеко не только "воспитательными" средствами. Большинство телепередач того времени оправдывало и популяризировало акты насилия во время кампании протестов черных и молодежи. В проанализированных Э.Эфрон передачах о насильственных действиях, совершенных черными, говорилось, что это не их вина и не должно рассматриваться как преступление. Акты насилия, совершенные левыми по отношению к личностям, собственности или американским учреждениям, санкционировались на основании того, что они были направлены на социальную несправедливость и войну. В телепередачах умалчивались или затушевывались слишком тоталитарные, недемократические высказывания радикалов, что вызывало даже их протесты. Точку зрения анализируемых ею телепередач Эфрон резюмирует так: "Насилие, совершенное левыми или черными по отношению к Америке и большинству граждан, морально оправдано, т.к. направлено на социальное зло. Благородные цели оправдывают террористические средства".
В цитированных выше книгах приводится анализ тех приемов, которыми пользуются западные средства информации. Часть из них нам давно известна из нашего опыта: элементарная недобросовестность; умалчивание неприятных фактов; дискредитация противников любыми средствами; двойной стандарт в освещении "своих" и "чужих". Более тонкие приемы: наводящие вопросы в интервью, практически предопределяющие ответ; ссылки на неизвестные источники - "говорят", "здесь считают"; утверждение о том, что испытывала толпа или человек, с которым репортер не был в контакте и т.д.
Широкий спектр таких приемов приводит Гершензон при описании того, как освещалось "Вотергейтское дело". Если Никсон жил в Белом Доме, то говорили, что он боится встречи с народом, а если уезжал в какой-то штат - что он чувствует себя явно неуютно. По поводу любой его речи замечали, что он "ничего не сказал о Вотергейтском деле", чему бы ни была речь посвящена. Телеэкран фиксировал любые нервные жесты, которые были характерны для Никсона, когда он уставал - создавался образ неуверенного в себе, чувствующего свою вину человека. Наконец, когда бы ни заходила речь о Никсоне, на экране появлялась заставка, изображающая отель "Вотергейт". Зритель буквально гипнотизировался и виновность Никсона (даже не важно, в чем именно) становилась ему очевидной и без особенных доказательств.
Вот еще один важный и широко применяемый прием, описанный Гершензоном. По аналогии с тем, как в "Лондоне 1984" Орвела говорится о нелицах (репрессированные, которых нельзя упоминать), он называет это явление - "неновость". Речь идет о новости, факте, который вдруг из всех (или почти всех) средств информации исчезает. Например, "исчез" вопрос о финансировании кампании за "импичмент" Никсона. Неновостью оказался законопроект сенатора Тауэра о предъявлении всеми конгрессменами декларации о доходах в специальную комиссию Конгресса. Неновость - многочисленные слухи о связях конгрессменов с корпорациями (в результате которых налоги корпораций уменьшились, как и доходы государства, на сотни миллионов долларов); сообщения о крупном увеличении сумм, выплачиваемых Конгрессом каждому конгрессмену, и множество других фактов. Но самая большая "неновость" (о которой возможно и Гершензон не знал) - это операция "Жертв Ялты", когда (по ялтинскому соглашению) сотни тысяч бежавших на Запад советских граждан были насильственно возвращены западными союзниками советским властям. Как бы ни оценивать степень виновности этих беженцев (там было много женщин, детей), но по стандартам западной прессы это была колоссальная сенсация: сотни тысяч (может быть, миллион) людей насильственно транспортировались, большинство было обречено на лагеря, многие - на расстрел. Было много случаев самоубийств. И вся эта сенсация была дисциплинированно замолчана западной прессой - превращена в неновость. Только лет 30 спустя история постепенно стала всплывать (главным образом, благодаря "Архипелагу ГУЛАГ" А.И.Солженицына).
И, в заключение, эффективным приемом является месть - противникам, но особенно тем, кого считают "изменником". Примеры Агню и Никсона уже упоминались. Много примеров наказания "перебежчиков" упоминается в книге Эфрон. Так, либеральный публицист Теодор Уайт в своей книге указал на явление "нового авангарда, господствующего на вершинах национальных средств информации" и "презирающего свою страну и традиции". Далее о нем говорится: "Наказание м-ра Уайта было скорым и безжалостным". Его книги, ранее встречавшие восторженный прием, были злобно атакованы почти всеми Нью-Йоркскими рецензентами. Его, старого либерала, называли "поджигателем войны", "анти-интеллектуалом", "врагом студентов" и "врагом черных". Эфрон приводит список авторов "практически изгнанных из среды либеральных интеллектуалов", когда они решились осудить насильственные акции радикалов. Она говорит о "царстве террора" в университетах против несогласных с радикалами.
Оба автора, работы которых мы использовали - Э.Эфрон и Б.Гершензон - задаются, конечно, вопросом: как же объяснить функционирование этого удивительного объекта - западных средств массовой информации? Интересно, что оба ставят и очень острый вопрос: можно ли говорить здесь о заговоре? Оба дают на него отрицательный ответ. Гершензон называет это "заразой", "эпидемией" или "политическим и философским джентльменским соглашением". Он пишет: "Инстинкты не приводят к заговору, а именно инстинкт создал этот либеральный уклон". Эфрон говорит, что обвинение в "политическом заговоре"" не удивительно, но, тем не менее - не верно. "Не существует заговора в студиях телевидения. То, что мы видим - стремление к власти".
В одной самиздатской работе я встретил (по совершенно другому поводу) неожиданный термин: "неформализованный заговор". Может быть, в связи с рассматриваемым здесь вопросом, этот термин и применим, его можно наполнить конкретным содержанием? Представим себе группу людей, действующих целенаправленно, тесно, согласованно, но не потому, что они об этом договорились, без единого штаба или центра, а на основании каких-то других координирующих механизмов. Функционирование средств информации выглядит именно так.
Для оценки их нужно иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, речь все время идет о либеральной левой ориентации средств информации. Сейчас, 25 лет спустя, может быть, это и не так, возможно, они имеют другую ориентацию (деления на левое - правое очень грубо). Но важно, что речь идет об "ориентированности", "партийности", т.е. формировании общественного мнения в одном, четко очерченном направлении - вот это явление и было зафиксировано рядом независимых наблюдателей. Во-вторых, не все деятели средств информации были охвачены такой ориентацией. Но цитированные выше авторы относят эту черту ко всем трем крупнейшим американским телекомпаниям и к крупнейшим газетам и журналам: "Нью Йорк Таймс", "Вашингтон Пост", "Тайм", "Ньюсуик" - а вес остальных, как пишет Гершензон, не сопоставим с суммарным весом этих средств информации.
Ряд авторов рисует картину очень сплоченного идейно-однородного слоя, руководящего американскими средствами информации и занимающего в американской жизни совершенно особое положение. Вице-президент Агню в уже цитировавшейся речи утверждал, что он не призывает к какой-либо форме государственной цензуры, но спрашивал - не осуществляется ли уже в телекомпаниях такая цензура "небольшой и неизбранной элитой"?. Он говорил: "Народ должен защитить себя". Бывший сотрудник Никсона, Раймонд Прайс, утверждал, что средства информации занимают в американском обществе положение "священных коров, неприкосновенных для критики, по самой простой причине - последнее слово всегда остается за ними. Они безжалостно мстят любому должностному лицу, которое неосторожно попытается упрекнуть их".("Пресса как кривое зеркало". В брошюре "Пресса и американская политика" [The Press and American Politics. Georgetown University, 1978]). А сенатор Фулбрайт отмечает их "инквизиционный стиль", выработавшуюся "психологию инквизитора" по отношению к администрации. ("Заносчивость прессы", там же). |
