«Цари держали народ в невежестве. Это делалось специально, поскольку малограмотными проще управлять. Всем известен соответствующий циркуляр о "кухаркиных детях". Большевики ликвидировали неграмотность, осуществив знаменитую программу ликбеза».
Эти тезисы комментирует доктор наук, крупнейший исследователь системы дореволюционного образования - Алексей Любжин.
Дионис Каптарь (Д.К.) «В эфире «День ТВ». В студии я, Дионис Каптарь. У нас экспертом сегодня выступает Алексей Игоревич Любжин, доктор наук.
И сегодня мы разбираем известнейший тезис, который постоянно встречается в публицистике. Звучит он так: царская Россия сознательно держала народ в невежестве, поскольку, как считают люди, которые придерживаются этого тезиса, неграмотными людьми легко управлять.
В доказательство этого тезиса часто приводится знаменитый «Циркуляр Делянова», который также в публицистике известен, как «Указ о кухаркиных детях».
Поскольку приглашенный эксперт – автор многотонного обширного исследования по истории русской школы в императорской России, то, соответственно, разбираться с этими тезисами мы пригласили именно его. Здравствуйте.

Алексей Любжин (А.Л.) Добрый день.

Д.К. Ну что же, я Вас призываю Вас говорить громче, чтобы нас хорошо было слышно. Сразу Вам слово, и первое же, что Вы хотите сказать: насколько тезис, который я сформулировал – верен?

А.Л. Как и обычно, с тезисами относительно слабости, отсталости и дурного характера императорской России - он прямо диаметрально противоположен действительности. Ни одна из императорских администраций никогда не ограничивала стремление народа к образованию. Наоборот, мы должны различать между обязательностью образования и его доступностью, правда ведь? Это - совсем разные вещи.
И, если для высших сословий обязательным образование стало довольно рано - еще при Петре, то над громадным большинством населения такой эксперимент поставить было нельзя сразу. Для этого просто не было ресурсов – ни денежных, ни, что еще хуже, – в виде подготовленных педагогических кадров. И, поэтому, достаточно долго империя стремилась сделать образование в первую очередь доступным – проводила политику не кнута, а пряника. Для людей, которые получали бы хорошее образование, были предусмотрены самые различные служебные льготы. И эти льготы тоже распространялись сверху вниз. В конце концов, для того, чтобы крестьян убедить получать грамоту, администрация Александра Второго, вводя воинскую повинность, ввела и достаточно серьезные льготы по воинской повинности.
Они делились по категориям: университетские - одно, гимназические - другое, низшее образование - третья категория. Но, в любом случае, каждая из образовательных категорий такие льготы давала.
Д.К. А что за льготы? Как это на практике воплощалось?
А.Л. Прежде всего срок службы сокращенный для тех, у кого более высокий образовательный ценз. Более быстрое прохождение ступенек службы. Вот такого характера льготы. И, таким образом, стремились привлечь народ в школы, его туда не загоняя.
Но одно – это история низшего образования, которое пытались сделать сначала распространенным, а потом – всеобщим. Другое - история среднего образования, которую, как раз, затрагивает «Циркуляр о кухаркиных детях».
Здесь у нас получается такая преемственность по царствованиям. Александр Первый создал гимназическую систему и пытался заманить туда народ. Она сразу была общедоступной и всесословной, но не для крепостных. Соответственно, это не очень хорошие результаты дало, потому что дворянство боялось мещан в гимназии, а мещане еще не овладели соответствующими образовательными потребностями - они считали, что им это не нужно.
Николай Первый чуть исправил ситуацию. Он ограничил доступ, гимназии стали «дворянизированными», но зато они заполнились. Это после экстенсификации - интенсификация.
Его сын Александр Второй в рамках своих реформ. Отмена крепостного права – понятно - нет крепостных крестьян – нет тех, кто вообще может быть теоретически не допущен в гимназию. И по обоим этим параметрам все было серьезно освобождено и ослаблено. Его министр, ненавидимый дружно всей прогрессивной общественностью - граф Дмитрий Андреевич Толстой, очень серьезно расширил гимназическую сеть. Оба гимназических Устава декларируют, что гимназия всесословная и общедоступная. В этом смысле не отличается якобы прогрессивный, как все думают, Устав шестьдесят четвертого года от реакционного, как тоже все думают, Устава семьдесят первого года. Эти их тезисы абсолютно одинаковы. Но, следующее царствование – это тоже этап интенсификации. Как после «разлив» Александра Первого нужно было ограничить доступ для того, чтобы эффективнее функционировала система, точно то же самое произошло и после Александра Второго. Скорость хорошо бы поддерживать все время одну и ту же, но мы должны разгоняться на прямых участках, и тормозить на поворотах.
Вот, Николай Первый и Александр Третий – это, как раз, торможение на поворотах.
Ну, и, разумеется, царствование Николая Второго опять прошло под знаком экстенсификации - очень большого расширения системы образования. Для всех, разумеется. Начиная с Александра Второго, уже никому в гимназию никогда ни при каких обстоятельствах не запрещено попадать.

Д.К. А как же этот знаменитый циркуляр? Теперь мы к нему подходим. Разве он не запрещает попадать? Расскажите подробнее о нем.

А.Л. Хорошо, давайте обратимся к этому циркуляру. У него есть своя предыстория, и эта предыстория выглядит несколько иначе, чем она была на самом деле. Вот, первого марта 1887 года. Знаменитое покушение, знаменитое «второе первое марта». И, летом разосланный циркуляр выглядит, как ответ императорской власти на него. Но, реально, он был ответом на совершенно другую ситуацию. И, здесь нам нужно совершить некий географический маршрут – переместиться сильно на юг от обеих столиц - в столицу войска Донского - в Новочеркасск. Там, в 1884 году, произошло чрезвычайно неприятное событие - покушение на директора гимназии. Покушение не удалось. Это была попытка взрыва. Заложили в гимназическое здание бомбу, но, Слава Богу, обошлось без жертв. Разбили окно в директорской квартире, опрокинули чернильницу на столе, но сам директор отделался даже не контузией, а легким испугом. Разумеется, далеко не все гимназисты были виновны, наоборот – от всех классов директору немедленно явились депутации с выражением сочувствия, с осуждением этого дикого поступка. Был, по инициативе гимназистов, отслужен благодарственный молебен о благополучном спасении, но, так или иначе, разумеется, это вызвало расследование, причем, расследование - как по линии полицейских властей, так и по линии образовательных властей. И, как раз, попечитель харьковского округа, в состав которого и входил Новочеркасск, и обратился к образовательным властям империи, к Ивану Давыдовичу Дилянову, занимавшему в то время пост министра, с предложением очень серьезно ограничить доступ низших классов в гимназию. Надо сказать, что тогда большинство гимназистов курсы не кончали.

Д.К. Ну, у нас один из любимых мемов прогрессивной общественности, и тогдашней и нынешней - что гимназия не пользовалась доверием общества. Не пользовалось до такой степени, что в первые классы набивалось до шестидесяти человек, пятьдесят - это абсолютно норма. Работать в этой обстановке гимназии было трудно.

А.Л. Не возможно. Что такое пятьдесят учеников. Мы не помним советскую школу? Двадцать пять учеников удержать не просто, а что такое пятьдесят…

А.Л. Это было очень не просто, но гимназии как-то работали в таком вот лихорадочном режиме. И, понятно, что у страны не было серьезных средств так расширить гимназическую сеть, чтобы всех принять, кто на это претендовал из не доверяющих гимназическому курсу. Так и не было возможности, разумеется, и всем отказать. Эти пятьдесят человек в классе каждый раз, ну, если не пятьдесят, то двадцать-тридцать компромиссов, когда видно, что принимать не надо, и, одновременно, отказывать - оснований законных нет. Поэтому, достаточно жестко обращались с учениками, и где-то классу к четвертому-пятому уже оставалась нормальная цифра в тридцать человек, с которыми можно было спокойно работать и идти дальше.
И по поводу этого наплыва директор гимназии шутил, что лучше многим из наших детей ничему не учиться, чем ничему не выучиваться.
Новочеркасск, по-видимому, был слабым звеном, и слабым звеном вдвойне. Потому что, один из выпускников новочеркасской гимназии, как раз принимал участие в деле второго первого марта.

Д.К. Подробнее расскажите, что это за дело второго первого марта. Думаете, все знают?

А.Л. Это - попытка покушения на Императора Александра Третьего. Попытка неудачная. В частности, старший брат будущего Владимира Ленина принимал в ней участие. Старший Ульянов оказал очень сильное влияние на бывшего гимназиста из Новочеркасска – генерала, казака, который помогал ему в организации этого покушения.
И вот, когда в Шлиссельбурге первомартовцы дожны были быть повешены, царь был достаточно далеко от столицы. Он счел нужным посетить Новочеркасск лично. С одной стороны, это было жестом доверия по отношению к окружным и гимназическим властям, которые с ним встречались. Он должен был показать местному населению, педагогической корпорации, гимназистам, что зла он на них не держит. Это было продемонстрировано. С другой стороны, в гимназической Церкви он имел беседу с попечителем округа, тем самым, который и высказал эти предложения – всячески ограничить доступ низшим классам. Это было вызвано не какими-то классовыми предрассудками, а тем, что гимназия работала в лихорадочном режиме, и где-то вот должно было «сорвать резьбу» – произошло в Новочеркасске. И, соответственно, даже и родители вполне благополучных детей жаловались, что из-за обилия дурно себя ведущих разного рода представителей - их дети испортились, и учебная администрация была вынуждена, как это ни тяжело, соглашаться с этой аргументацией. Потому что воспитательное дело в такой обстановке было чрезвычайно затруднено.
Так называемый «Циркуляр о кухаркиных детях» является не единственной, и даже не самой мощной мерой, которые тогда были приняты. Этих мер было принято три.
Одна из них совсем, так сказать, не заметная, хотя должна была бы вызвать тоже бурное возмущение демократической общественности – было запрещено принимать в гимназию детей лиц, которые занимались предосудительными профессиями. Вот если вы содержите публичный дом или торгуете водкой – ваших детей нельзя принимать. Но даже и этот запрет не был сформулирован категорично.

Д.К. Лазейки были, да?

А.Л. Вполне сознательные. Министр предписывал: если эти дети живут не с родителями, если есть достаточное ручательство в хорошем за ними домашнем надзоре – их принимать было можно.
Мера номер два. Пожалуй, самая главная. Для того, чтобы завлечь в гимназию как можно больше детей, граф Дмитрий Андреевич Толстой распорядился открыть приготовительные классы. Они были общедоступны, они были дешевы. Вообще, гимназия была платной, но дешевой. Скажем, в том же Новочеркасске реальное училище - двадцать шесть рублей в год; гимназия, если мне память не изменяет – двенадцать. И, относительно повышения платы спорили, – до двадцати или до двадцати шести. Это – доступные деньги.

Д.К. Одну секундочку. Я должен Вас здесь немножко остановить. Потому что эти цифры ни о чем не говорят современному человеку, который не погружен в тему. Что значит двадцать шесть рублей? Надо сравнить с зарплатами, с доходами. А крестьянин мог позволить себе? Потому что, как говорят еще. Я сейчас воспроизведу еще один известный аргумент. Когда первая линия обороны критиков прорывается, когда показываешь реальные факты – расширение системы образования в царской России и специальные законы, которые разрешают , наоборот, поступать людям из разных сословий. Когда говорят – ну так, по сути, имущественный ценз. Как можно остановить человека из обычной семьи? Да просто повысить цену на образование. Может двадцать шесть рублей – это огромные деньги. Цены вот с чем сравнить?

А.Л. Нет. Это были бы огромные деньги в каком-нибудь семнадцатом веке. На эти деньги в середине восемнадцатого века можно было содержать школьника круглый год. Скажем по московской казанской гимназии. Восемнадцатый век - здесь абсолютно другое. Скажем, заработок чиновника ранга гимназического директора – это, по разным местам, - порядка двух тысяч рублей.

Д.К. Но это не о них же речь. Вы же понимаете, разговор идет о людях, которые находятся не в таком высоком положении социальном. Вопрос наших зрителей и критиков и публицистов - левых, кстати, в основном – это о том… Кстати, народовольцы, они же апеллировали вовсе не к директорам училищ, а к крестьянам, к рабочим. В этих вот группах - какие были зарплаты? Готовы сказать – не готовы? Потому что я могу сказать – обычно говорят, что обычно к тринадцатому году по минимальным оценкам - двадцать шесть рублей в месяц – зарплата рабочего средняя. Но есть и другие оценки - повыше. Но двадцать шесть – это тринадцатый год. А здесь совсем другая эпоха – это даже до введения золотого рубля. Поэтому трудно сравнить.

А.Л. Но двадцать шесть рублей, как мы говорим – максимум. Было в столицах дороже, разумеется. Цены различались. На них влияли советы гимназии, их утверждали выше. Но, если стоит сам по себе вопрос о том, что низшие классы переполняли гимназию…

Д.К. Все-таки переполняли? Ну, а откуда эти пятьдесят человек, если нужно ограничить доступ?

А.Л. То есть уточню – давайте тогда зафиксируем. Пятьдесят человек набивалось в классы в ситуации, когда гимназия была платной.

Д.К. Вот, тогда это можно принять за ответ на мой вопрос. Значит - кто угодно мог учиться. И дети крестьян. Верно?

А.Л. Да, учились дети крестьян. Но их было не много, но они обязательно присутствовали.

Д.К. А кого было много? Есть ли данные?

А.Л. Да, разумеется. На 1881 год у нас было - 65 751 гимназистов. Из них 47,5% - детей дворян и чиновников. 5,2% - детей духовенства. 37,2% - дети городских сословий, то есть мещан, купцов. Сельского состояния – 8%. То есть, крестьян было не много. Не пропорциональна, разумеется, их доля в населении - никак. Но 8% - это нельзя сказать, что не заметная цифра.

Д.К. А если сравнить с другими государствами?

А.Л. Не было вообще крестьян.

Д.К. Я не об этом. Вот, например, в Британии, если мы берем учебное заведение, аналогичное гимназическому – это в ту же эпоху. Там состав был какой? Аристократический или более демократический?

А.Л. Ну, британская система в принципе немножечко иначе устроена. У нас нет ничего похожего на британские «паблик-скулз». И, они изначально таковы, что не только крестьянин туда отдать ребенка не может, но, увы, и университетскому профессору это проблематично.

Д.К. То есть, стоп. В конце девятнадцатого века в Англии настолько был жестко ограничен доступ к образованию людям, что крестьяне не могли учиться.

А.Л. В «паблик-скулз» – никак.

Д.К. А рабочие?

А.Л. Думаю, там исключено. Это очень закрытые заведения с очень дорогой платой.

Д.К. То есть «паблик-скулз» нельзя сопоставить с русской гимназией?

А.Л. Ну, саму британскую систему нельзя сопоставить с русской. Русская – континентального типа.
Д.К. Хорошо, с французами, давайте, может быть, сравним.

А.Л. Я здесь могу сослаться на профессора, доктора исторических наук Сергея Владимировича Волкова, нашего несравненного знатока социальных реалий. Он считает, что представительство низших сословий несколько ниже в западных школах, чем в российских.

Д.К. Цифры есть?

А.Л. Да. В последней четверти девятнадцатого века представителей низших сословий в гимназиях было между сорока и пятидесяти процентами. В начале двадцатого века – около шестидесяти. Это – для России.
Если мы берем цифры по западным странам – конец девятнадцатого века – от тридцати пяти до пятидесяти пяти процентов в разных землях. И от пятидесяти до шестидесяти - в начале двадцатого века.

Д.К. Это как раз представители не привилегированных сословий. Точно, что не хуже у нас, как минимум.

А.Л. Как минимум – не хуже.
Соответственно, для того, чтобы ограничить несколько доступ низших сословий – нужно было сделать такую простую вещь. Для учеников приготовительного класса были определенные льготы по поступлению. И из-за этого приходилось отказывать детям с хорошей домашней подготовкой.
И дети из состоятельных семей и культурных семей - прежде всего страдали от этих подготовительных классов.
Здесь министр обсуждал дело в Государственном Совете. В присутствии соединенном двух Департаментов - законов о государственной экономии. Эта формулировка обычная для наиболее таких общих вопросов. Были представители заинтересованных ведомств – государственного контроля, внутренних дел. А ведомством внутренних дел тогда руководил бывший начальник Дилянова по министерству просвещения - граф Дмитрий Андреевич Толстой. Он, кстати, советовал - единственный в Новочеркасске – просто открыть вторую гимназию. Он, может быть, даже не поддерживал поворот от своей экстенсивной политики - к интенсивной. Но, так или иначе, – решили тут тоже прийти к полумерам. Приготовительные классы не были запрещены. Было решено только - не финансировать их из государственной казны. Если вы можете их открыть за счет своих местных источников – пожалуйста, открывайте - никакого запрета.
И было решено, что нужно ужесточить приемные требования в гимназии – больше знать, более бойко отвечать. Они, кстати, были не трудными: русский язык, пересказ, арифметика, основные молитвы. Может быть, даже следует упрекать общеобразовательную администрацию в том, что были очень слабыми эти требования.
Убрали льготы у приготовительных классов. Общие испытания - и для детей с домашней подготовкой, и для детей из приготовительных классов.
И отказали в казенном финансировании – но их опять-таки и не запрещали. Но, как потом выяснилось - снаряд попал слегка не туда. Пришлось снова вводить финансирование приготовительных классов, потому что главными жертвами оказались дворяне, живущие в своих поместьях, которым неудобно было давать домашнюю подготовку, а, как раз, приготовительные классы были удобны для них. Поскольку, тогда, надо это тоже сказать - интернатная система была распространена гораздо больше, чем сейчас. И, если сейчас - достаточно редкий случай, когда ученик живет не дома с родителями, – то тогда это было абсолютной нормой. Хотя уже и, может быть, не исключительной.
И, в этом ряду, Циркуляр о кухаркиных детях занимает третье место хронологически. Одна из трех мер, направленных на то, чтобы немножечко улучшить в сословном отношении состав гимназии. Ну, если мы вспомним, то - это «Доклад о сокращении гимназического обучения». И там прямо говорится по тексту, что, хотя, и Министр просвещения, и чины Государственного совета, с которыми он (Император) обсуждал, равно, как и представители заинтересованных ведомств, достаточно серьезно настаивали на более широких запретах, Император счел это не удобным. Эти запреты не были введены.
Что же было введено? Была введена «Рекомендация». И сейчас мы прочтем ее формулировку: «Мы, ввиду замечания Вашего Величества, предположили, что, независимо от возвышения платы за учение, было бы, по крайней мере, нужно разъяснить начальствам гимназий и прогимназий, чтобы они принимали в эти учебные заведения только таких детей, которые находятся на попечении лиц, представляющих достаточное ручательство в правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства. Таким образом, при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих, за исключением разве одаренных гениальными способностями, вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию».
Кухарки не упоминаются вообще. Ну, звучит красиво – «кухаркины дети». Но, разумеется, кухарки относились к этим категориям – тут подборка не исчерпывающая. Как видим, лазейка сформулирована и здесь: «…разве только одаренных гениальными способностями».
Каждый директор получает на свое усмотрение право решать – у кого есть гениальные способности, у кого нет.
Разумеется, императорская администрация чувствовала свою ответственность за пополнение нормальное, нормальным темпом – высших сословий за счет наиболее одаренных представителей низших, повторяю – наиболее одаренных. Если мы попытаемся, как хотят левые, устроить социальный лифт в виде образования для всех и сразу, то он забуксует на первом же этаже, потому что общество устроено не как призма, а как пирамида. И, если мы хотим ускорить движение социального лифта, то это можно сделать, но только одним способом – как было при Иосифе Виссарионовиче: если предпоследняя ступенька - это генеральский или маршальский пост, то последняя – расстрельный подвал. Тогда скорость получается «нормальной». Но, если, так сказать, не хочешь этого неприятного финала, то приходится считаться с тем, что социальный лифт замедляется.
Вот как определялась скорость, за которую хотело взять на себя ответственность императорское правительство - десять процентов.

Д.К. Что значит десять процентов?

А.Л. Вот, сейчас и скажем, что это значит. По прогрессивному Уставу 64-го года, равным образом, как и по Уставу реакционному 71-го года, было разрешено брать вообще бесплатно, за казенный счет – десять процентов гимназических учеников. Повторяю, никому не было запрещено. Если ты можешь заплатить – то учись. Разумеется, требования к обучающимся бесплатно были выше. На второй год остаться - не моги. А второгодников в гимназиях было много, поскольку требования соблюдались достаточно жестко: гимназия - честная школа.
Дурно вести себя – не моги. Если, скажем, удовлетворительное поведение для платящего ученика было допустимо, учебы для бесплатных учеников достаточно было хорошим, – но там отличников почти и не было. Повторяю – гимназия очень трудная школа. И, кстати, формулировка «тройки» - это ведь «удовлетворительно» - это ведь то, что удовлетворяет. Мы-то сейчас пришли к совсем другой тройке. Она понятно чего псевдоним. Тогда не была псевдонимом. Двойки ставили – щедро ставили. Тройку тоже надо было заслужить.
Но, если ты учишься за деньги, – ты имеешь право какое-то время иметь, не пересдавая, текущие двойки, и имеешь право, в принципе - иметь тройки.
Если тебя учат бесплатно – нет. Четверки – пожалуйста. Троек - лучше не надо. И поведение – отличное. Даже хорошее - ставит твое пребывание в гимназии под вопрос.
Кроме этого, разумеется, бесплатно учились дети сотрудников самого ведомства Министерства народного просвещения.
Вот это то, за что брало на себя ответственность императорское правительство. Десять процентов будущей элиты университетской оно желало рекрутировать из низших сословий - из тех представителей, которые не могли платить за учебу.

Д.К. Но я слышал (может быть, я ошибаюсь), что этот циркуляр ограничивал доступ именно в гимназии. А ведь были же не только гимназии. Разнообразные были заведения в царской России. Это так?

А.Л. Совершенно верно, циркуляр относится только к гимназиям. И, как раз, время Александра Третьего – это время создания системы полноценного профессионального и ремесленного обучения. К технарям, если переводить на сегодняшний язык - это не относилось.

Д.К. А гимназия – это гуманитарии, то есть гуманитариев ограничивали.

А.С. Ну, вы знаете, гимназия – это не совсем гуманитарное учебное заведение. Это тогда было учебное заведение, которое дает универсальную подготовку для университета. Были наряду с этим и реальные училища, откуда в народно-хозяйственные учебные заведения был путь. Гимназисты тоже могли туда поступать, но в университеты гимназистов принимали без экзаменов. Никого другого не принимали вообще. Ну, точнее, вообще, императорская учебная администрация была администрацией честной, и вам не надо было оканчивать гимназию, чтоб поступить в университет - вам надо было отчитаться за гимназический курс.

Д.К. Сдать экзамены, то есть.

А.Л. Да. И мы постоянно видим в отчетах экзаменационных статистику по экстернам. Их не много. На, скажем, пятнадцать гимназистов выпускного класса – два-три экстерна максимум. И статистика успеваемости по экстернам все время хуже, чем по тем, кто учился в гимназии. Но, запрета никакого не было. То есть – вам достаточно было, учась где угодно, как угодно, когда угодно – отчитаться по гимназическому курсу. И вы могли поступать в университет.
Гимназическая администрация была ответственна за прием этих экзаменов. Они тоже были платными. Что понятно, люди несут дополнительные труды – эти труды надо оплачивать.
И понятно, что во многих случаях гимназическая администрация лучше относилась к своим, чем к чужим. Это происходит на каждом шагу во всех местах. Но, при этом, по тем же экзаменационным ведомостям абсолютно не видно, чтобы на пути экстернов создавались какие-то непреодолимые препоны. Если были люди, которые эти экзамены сдавали – значит, эти экзамены можно было сдать.
Кстати, отметим еще одну такую вещь. Все знают такой прекрасный рассказ Чехова, как «Человек в футляре». Он, якобы характеризует мертвенный режим русской императорской гимназии. Что он характеризует на самом деле? Читательские ожидания. Бунин в свое время говорил, что автор «Вишневого сада» совершенно не знаком с жизнью помещичьей усадьбы. На самом деле – знаком-не знаком – разницы никакой нет. Автор пишет то, что читатель ожидает прочесть о помещичьей усадьбе.
В «Человеке в футляре» - очень сильная фигура умолчания. Если, скажем, в рассказе «Крыжовник» можно было изобразить берущего взятку полицейского – никак нельзя было изобразить берущего взятку учителя. Я пытался выяснять, как историк образования, была ли коррупция – разговоров о ней нет. Полное молчание. Если бы Чехов написал об эллинисте, который берет взятку – ему бы просто никто не поверил. Читательские ожидания так далеко не простирались.

Д.К. А что же тогда «Человек в футляре», тогда - причем здесь он - не совсем понятно?

А.Л. Ну, там изображено, как убийствен, мертвенен этот режим для детей.

Д.К. Нет. Это мне понятно. Просто, как это связано со взятками, не совсем понятно.

А.Л. Если бы практика коррупции существовала – Чехов ее обязательно бы изобразил.

Д.К. Вот, теперь понятна логика. Переходим к последнему Императору.

А.Л. Точнее, если бы была хотя бы молва о коррупции – уже тогда Чехов бы изобразил.
Мне в довольно большом количестве изученной литературы попалось одно упоминание о коррупции. Кто-то сказал, произнес это слово на заседании Боголепской комиссии. И, произнес в том контексте, что это явление у нас почти неизвестно. Остальные об этом вообще не говорили.

Д.К. И последнее правление Императора… Мне как-то попадалась статистика, что, по-моему, где-то в начале двадцатого века, задолго до семнадцатого года в Московском университете (тот, что теперь называется МГУ) где-то 20% - это выходцы из крестьянского сословия – студенты. Получается, что циркуляр Дилянова в эпоху Николая Второго не действовал?

А.Л. О нем просто забыли. То есть, де-факто - не действовал. Но, можно посмотреть. Давайте, опять обратимся к цифрам. И тут я приведу цифры, с одной стороны, официального историка Министерства - Сергея Васильевича Агнестинского. Его замечательный труд к столетию Министерства просвещения, вышедший в 1902 году.
1881 год – начало царствования Александра Третьего. 1894 год - конец.
Я цифры учеников называл. Число гимназий возросло со 133 до 167.
Прогимназий – сократилось, наоборот, – с 82 до 58. Но, не за счет закрытия, а больше преобразовывали прогимназии в полноценные гимназии, разумеется.
Число параллельных классов – это типа нашего класса «Б», когда в «А» накапливается 50 и уже больше нельзя - сократилось с 386 до 289.
Сократилось немножечко – примерно с 66 тысяч до 63 тысяч – число учеников.
Сократилась доля низших сословий:
Дворян и чиновников – 47,5%. В 94 году – до 56,4%.
Духовного звания – 5,2% - 3,4%
Городских сословий – 37,2 - 31,7%
Сельского состояния – 8,6%.
Но, если мы возьмем по данным Волкова Сергея Владимировича на немножечко другом промежутке – возьмем другой финальный год. Начало примерно то же самое – 1880 год, а конец – 1898. В мужских гимназиях представительство низших сословий увеличилось с 38% до 43%. А в женских составило 48,7%, даже несколько превысив долю высших - 48,4%. В прогимназиях низшие сословия составляли 73 %. В канун Первой Мировой войны в гимназиях они составляли 57,4%. Причем, в провинции - до двух третей.

Д.К. То есть абсолютное большинство гимназистов – это были люди не привилегированных сословий, получается. Накануне даже не революции – накануне Первой мировой войны. То есть циркуляр Дилянова фактически давно уже не действовал.

А.Л. Да, он сыграл какую-то роль на кратком промежутке, когда действительно нужно было избавить гимназию от «перенаплыва» учеников. Тем более тех, где дома никак не могли помочь, и приходилось гимназическому начальству обо всем заботиться. Это дало, кстати, результаты. Если посмотреть историю той же новочеркасской гимназии, то она в царствование Александра Третьего принимает совершенно цивилизованный вид, и, в царствование Николая Второго становится образцовым учебным заведением. Оттуда вышел, в частности, Алексей Федорович Лосев, который вспоминал потом экзамены приемные в Московском университете. Я уж не знаю, зачем он этот экзамен сдавал. Возможно, у него просто это была формулировка для выпускного гимназического экзамена, или это был не приемный экзамен, а один из переводных. Но, там весьма сложные требования. Мне сейчас трудно было бы, скажем, с одного диалекта греческого перевести на другой. Мне потребовалось бы пару дней посидеть и повспоминать.

Д.К. Ну, что же, наверное, мы на главные вопросы ответили. Я могу добавить от себя, что по переписи, которая была произведена к 1920 году, выяснилось, что где-то 83% служащих в армии призывников были образованны, то есть грамотны. А, если учесть, что люди, когда поступают на службу, они, естественно, учились до того за несколько лет - в школах учатся раньше, то получается, что в 1917 году фактически те же вот 83, может быть - 82% детей были охвачены системой школьного образования.

А.Л. Можно к этому добавить, что по секретным запискам ЦК КПСС - в глухие послевоенные годы – пятидесятые - даже шестидесятые обнаруживались цифры порядка 8 % безграмотных. Они, естественно, не обнародовались. Но, если мы сравним 83% грамотных в двадцатом году, и 8% не грамотных в 1959 году – как видим - прогресс не очень быстрый.

Д.К. Но, справедливости ради надо отметить, что в армии тогда служили почти полностью мужчины.

А.Л. Да, женское образование отставало, разумеется.

Д.К. Здесь по призывникам-мужчинам же данные.

А.Л. Да, если серьезно относится, то, разумеется, потребуется корректировка. Женская грамотность была ниже - это безусловно. В основном из-за убеждения крестьян, что девочкам грамота не нужна. И властям царским приходилось очень с этим бороться активно.

Д.К. Здесь важна динамика. Я знаю, что в 1913 году по советским данным 73% призывников были грамотны, а в 1917 году, как мы сейчас посчитали - уже почти 83%. То есть 10% за четыре года. Причем, военных. Когда особенно не до учебы. Соответственно, прибавляем еще четыре года и мы получаем 93% образованных – к 1921 году.

А.Л. Последние проценты даются тяжелее.

Д.К. Может быть, а может быть и нет. Как сказать. Учителей-то больше и больше.

А.Л. Если брать условия нашей страны, то последние доли процента пришлось бы брать в отдаленных районах Якутии.

Д.К. Нет, но мы же не про это говорим - не про последние доли. Мы говорим о 90, 92, 93%.

А.Л. Да, здесь, конечно, Туркестан тоже дал бы отставание, разумеется. Он просвещался бы медленнее, чем вся империя. И какой-то хвост за счет Туркестана тянулся бы довольно долго.

Д.К. Из наших слов и цифр, которые мы сейчас обсудили, вытекает, что уже накануне революции без большевиков была создана уже огромная система всеобуча – система ликбеза. То, что потом назвали большевики ликбезом – это было лишь продолжение того, что было «до», причем ухудшенное продолжение, потому что во время гражданской особо не поучишь.

А.Л. В основном, большевистская безграмотность, в основном, за счет двух волн беспризорности. Не успели справиться с той первой - после революции, как вторая – во время войны. Но, надо сказать, что основа большевистской образовательной политики свелась не к тому, что они расширяли доступность образования. С этим империя прекрасно справилась бы и без них.

Д.К. Справилась уже, мы же видели цифра - справилась империя.

А.Л. Ну, она дошла бы до ста процентов, причем быстрее, чем большевики. Они просто взяли и ликвидировали среднее образование как таковое, оставив только тот тип, который в Империи считался высшим начальным. Городское училище, по положению 1872 года, потом - высшее начальное училище. Это, так сказать, планка большевистской средней школы.
А те учебные заведения, которые были собственно средними, я перечислю сейчас их типы: гимназии, реальные училища ведомства, министерства народного просвещения, коммерческое училище в ведомстве министерства финансов, духовные семинарии в ведомстве Священного Синода, и Кадетские корпусы ведомства военного и морского министерства. У морского министерства был один кадетский корпус, у военного – их достаточно много.
Советское среднее образование не сопоставимо по качеству ни с одним из этих типов.

Д.К. То есть что – лучше, хуже?

А.Л. Хуже намного. Ни один специалист императорской эпохи не признал бы советское образование средним. Это было высшее начальное образование. Среднее образование как таковое, в Советском Союзе отсутствовало.

Д.К. До последних дней СССР?

А.Л. Думаю, да.

Д.К. Ну что же, на этой неожиданной ноте мы передачу завершим. Надеюсь, я Вам дал возможность сказать все, что Вы хотели сказать. Спасибо большое. Алексей Игоревич Любжин – доктор наук. Автор многотомного исследования фундаментального большого об истории русской школы в императорский период был у нас в гостях. Я, ведущий – Дионис Коптарь».

Стенограмма эфира

подготовлена сайтом "Русская Стратегия"

http://rys-strategia.ru/