 Игорь Вячеславович Огурцов был основателем «Всероссийского Социал-Христианского Союза Освобождение Народа» действовавшего в 60-х годах. Был арестован со своими соратниками и осужден на длительный срок заключения. По отбытии срока власти вынудили его эмигрировать в Германию, и уже в 90-х годах, И. В. Огурцов возвращается в Россию.
Корреспондент: Вы в программе используете слово «Социал-Христианство», пишите его через дефис. Не могли бы Вы раскрыть это слово в самых общих чертах, как Вы его понимаете?
Игорь Огурцов: Христианство само по себе не является социальным учением, это так сказать его развитие, развитие принципов Христианства. А христианская концепция личности, и общества, христианские ценности дают возможность, проецируя их на различные стороны нашей жизни, определить, как они должны были бы выглядеть. Мы стояли перед крушением четвертой социально-экономической формации, как ее называли, в частности и сам Маркс. По крайней мере, нам так виделось. Еe адепты и практики, совсем не видели этого в 60-х годах. Для нас, разумеется, стал вопрос о том, чем она может быть заменена, когда рухнет. И для нас было совершенно ясно, что, как верующие христиане, мы, готовы бороться за христианскую форму социума, перед которым встанет Россия и весь тоталитарный мир, включавший в свои рамки много стран в тот период. Уже тогда для нас было ясно, что мы не можем, скажем, копировать какие-то уже известные модели. В силу этого как бы соединение христианских ценностей, спроецированных на социальную сферу, и обусловило в названии движения, в названии организации словосочетание Социал-Христианское или Социально-Христианское. Впоследствии мы узнали, что уже существовали партии с подобным названием, в частности, Бельгийская Социально-Христианская Партия. Мы никого не копировали, но видимо, ход мыслей был един, и результат был общий. И, несмотря на то, что мы были знакомы с католической разработкой социальных вопросов, хотя это пришло несколько уже позднее наброска программы, — наша программа не была чисто доктринальным документом, указывающим только на принципы христианского учения в применении к социуму. Она была в каком-то смысле разработкой политической организации и естественно, что не все может быть возведено к Евангельским корням. Потому что мы думали о проекции на определенную социальную реальность. Ведь речь шла не просто о доктрине, не просто о заявлении позиции. А речь шла о том, как мы видим социальную реальность России завтрашнего дня. Поэтому разработка была достаточно в широком плане. Я и сейчас дерзаю говорить, что основные положения нашей программы могли бы быть очень актуальны в социальной и политической сфере. Именно так я вижу смысл термина Социально-Христианский Союз.
Корр.: Вы используете слово «теократия». Имеете ли вы в виду, что государство должно быть теократическим?
И. О.: Там [Прим. Ред.: в программе ВСХСОН] сказано: социальным, теократическим, правовым и т. д. К сожалению, этот термин, может быть, был несколько преждевременно внесен в программу, потому что это послужило причиной многих недоразумений для тех, кто знакомился с программой. Я не имею в виду членов организации, а людей со стороны. Часто недостаточное понимание, во-первых, самого термина теократия, а во-вторых, его характера в контексте программы, вело к тому заблуждению, что его отождествляли с клерикализмом. Надо сказать, что программа далека от какой-либо близости к клерикальной модели. Термин теократии был внесен для того, чтобы подчеркнуть правовой характер государства. Надо сказать, что как раз правам человека придавалось решающее значение как в борьбе с тоталитаризмом, так и в борьбе за утверждение правового строя. Термин «теократия» означал в этом контексте именно государство, которое построено с учетом неотъемлемых Божественных прав человека. Определение теократии связано еще с тем, что государство должно находиться под определенным христианским, естественно, духовно-нравственным влиянием.
Корр.: Вы видели в личности подобие Божие, и именно в этом смысле использовали слово «теократия»?
И.О.: Абсолютно правильно. Христианская концепция личности и общества играла здесь решающую роль. Ведь источник вообще в каком-то смысле прав человека в словах Христовых: «кесарево кесарю, а Божие Богу».
Корр.: Есть еще слова «Не человек для субботы, но суббота для человека».
И.О.: Конечно, это то же самое. Но поскольку для принципа надо взять что-то одно, то я думаю, что это первичное разделение, то, на что государство не может уже посягать.
Корр.: На мой взгляд, эта фраза насчет кесаря указывает минимум прав человеческих.
И.О.: Согласен. Это права человека, но еще не права гражданина. И я думаю, что права человека абсолютно неприкосновенны. В то время как гражданские права могут разниться в зависимости от того или иного социума, в котором они реализуются: эпохи, места и времени.
Корр.: Под словами, «Богу — Богово» Вы понимаете только религиозные права человека или Вы имеете в виду тот естественный моральный закон, в котором человек должен отдавать тоже Богу — Богово?
И.О.: Конечно, служение Богу посредством реализации нравственного закона.
Корр.: Спасибо, Тогда я попробую перейти к современности. Вы, может быть, чуть-чуть торопились, предсказывая крах системы. Но, безусловно, правильно видели, что она рухнет. В какой же степени Вы считаете актуальными свои принципы для современности?
И.О.: Я улавливаю в Вашем вопросе как бы два отдельных вопроса, может быть, связанных между собой, но отдельных. С одной стороны то, что касается временного предвидения. Конечно, мы не могли в программе определять, да и сами для себя мы не определяли точное количество лет остающихся системе, хотя думаю, что наши определения были довольно-таки точны. Прорабы перестройки неоднократно проговаривались в последнее время в своих мемуарах или иных работах о том, что уже в 60-х годах могло наступить то явление, которое сейчас называют перестройка. И что только нефтедоллары, тюменская нефть дали возможность продержатся системе еще 20-летие.
С другой стороны, мы видели что система, хотя главный ее порок был именно в том что она игнорировала человеческую личность, хотя все лозунги и вся программа были построены на словосочетаниях «все для человека». Конечно, это было лицемерие и никак не вытекало ни из доктрины, ни из практики системы, наоборот — личность нивелировалась абсолютно. Трудно было, например, говорить, что система нарушает права человека, как это говорили державы заключившие Хельсинское соглашение: права человек здесь просто не предусмотрены, так что нарушать было нечего с точки зрения марксистской доктрины. И в этом мы усматривали главный порок системы и главную причину ее обреченности. Вместе с тем, мы проводили анализ и еe экономической эффективности, тут достаточно вспомнить знаменитое Ленинское определение, что, в конечном счете, побеждает та социальная система, которая обеспечивает наибольшую производительность труда. Уже скажем, в 60-х годах было видно, что производительность труда отстает от передовых стран, по крайней мере, в 5 — 8 раз, может быть и в 10. И не предвиделось ее повышение. Кроме того, наблюдалась деградация личности, которая явно просматривалась в тотальном алкоголизме, наркомании и т. д., уже в Горбачевские времена вызвавшие панику в политбюро. Потому что это прямо отражалось и на экономике, и даже в каком-то смысле, на военном потенциале. То есть разрушалось здоровье нации, что было вызвано деградацией личности: абсолютной бездуховностью, абсолютным духовным вакуумом, который средний человек уже не переносил, душевно не переносил.
Даже самый средний человек нуждается в том, чтобы знать высшую цель, для которой он живет, смысл своего бытия. Не надо думать, что люди живут абсолютно бессознательно, их это совершенно не интересует. И вот как раз актуальность христианской программы, потому что это не только экономическая программа, скажем политическая, культурная программа, это, и программа духовная. Создание таких условий, при которых человек может полноценно духовно преодолеть жизнь, потому что жизнь это и духовная борьба. Борьба за то, что бы иметь силу прожить каждый день и всю жизнь не так, как пылинка унесенная ветром, проскочит, и — уйдет в могилу от рождения. Надо чтобы человек сознательно прожил и принял эту жизнь, преодолел то, что он должен преодолеть и получил, что бы он смог воспринять, дары Божьи, а это и красота, и истина, и добро.
Актуальность же программы в социально-экономическом смысле мы видим также и в том, что иной путь, который сейчас был предложен стране, оказался не состоятельным. Даже сами по себе реформы они в этом направлении просто не пошли, не говоря о том, что они не были приняты народом в целом, но они и не сумели достаточно развернуться, чтобы создать новый социум. Мы просто оказались в таком межеумочном положении и ситуации криминального хаоса, захватившем не только псевдорынок, который сейчас создан, но и просто эшелоны власти, чиновничьи структуры и так далее. Мы находимся в хаосе, имеющем криминальную подоплeку и ничего более. Я не хочу сказать, что сейчас хуже, чем 12 лет назад, как говорят некоторые коммунисты. Нет. Естественно, тюрьма рухнула, но это еще не значит, что мы построили дом вместо этой тюрьмы.
Корр.: И этот дом может быть построен быть только на Христианских принципах?
И.О.: Я абсолютно убежден в этом и более того, может, это не так было видно 10 лет тому назад, об этом можно было спорить, сегодня это видно не вооруженным глазом.
Корр.: Вы сказали о реформе. Вы считаете, в самом деле, последовательно проводился определенный курс, или Вы видите, скорее, лишь хаотические шаги?
И.О.: Я думаю, что определенной концепции нового социума, перед которым стояло общество после крушения тоталитаризма, конечно, у прорабов перестройки не было. В известной мере движение, которое было избрано, шло спонтанно, так сказать экспромтом. Это видно потому, что не было системного подхода к курсу. Ведь главное — система должна была быть заменена на работающую систему, в то время как на самом деле выдергивались те или иные кирпичи из стен здания, пока оно не рухнуло.
https://web.archive.org/web/20131113140926/http://www.21v.ru/newspaper/?issue=1&article=03#begin
|
