Купить
Россия – страна неизвестная русским. Подавляющее большинство русских людей не ведают ни своей истории, ни своих традиций, ни особенностей жизни областей, более или менее далёких от их собственного ареала жизни. Наши соотечественники спешат узнать Европу, Индию, Африку, иные страны и континенты, но лишь единицы готовы последовать совету великого Гоголя и «проездиться по России». Бог даровал русским необъятное и богатейшее царство, мы же, не давая себе труда познать его, устремляемся, подобно блудному сыну, в чужие края, обольщаясь их призраками…
Так уж издавна повелось, что дом соседа отчего-то видится более нарядно убранным и благоустроенным, чем свой собственный. Чьё воображение не пленялось рыцарскими романами, в которых дамы всегда так прекрасны и обольстительны, а рыцари отважны и благородны? В отечественной публицистике даже высказывалась мысль, что в России никогда не было понятия о чести в европейском понимании оного, не было рыцарства, не было даже высокой любви, того культа Прекрасной Дамы, который создали на Западе песни менестрелей.
Всё это, конечно, не так. На Руси было понятие более высокое, чем честь (honor, гонор, гордость). Понятие это – совесть. Праведность. Правда. Было время, когда торговые люди заключали меж собою соглашения безо всяких письменных договоров, ибо порукой было слово купеческое. Что есть со-весть? Со-вещание. Со-вещание души с Богом. Глас Божий в человеке. Вот, этот глас слушали русские люди, а не глас оскорблённой гордости.
Верно, что у нас не было рыцарства в его западном понимании. Вместо рыцарей у нас были богатыри, витязи. Отважные воины, сражающиеся за землю родную, за Веру Православную, стоящие за правду и защищающие слабых и без вины утесняемых – такими предстают они в наших былинах и сказаниях. Где же уступали они благородством созданному европейскими легендами образу рыцаря?
Нет, не в благородстве, конечно, здесь дело. А в романтическом флёре, коего не хватало русским богатырям. Может, как раз от отсутствия «культа Прекрасной Дамы». В России испокон веков женщина почиталась, как Мать. А наряду с матерью почиталась – Дева. В образе Богородицы соединились эти два начала, и недаром ни в одной другой стране не было такого почитания Пречистой, как на Руси.
Образ женщины в русских старинных сочинениях – образ непорочный. Он чужд страстям, тем более, проступку. Вместе с тем, в образе этом нет ничего приниженного. Образ русской женщины полон достоинства, спокойной силы и мудрости – той подлинной красоты, в основе которой лежит душа, а не внешние, наносные украшения. Сколько праведных княгинь и благочестивых жён являет нам наша история! Митр. Виталий Устинов отмечал в своём слове в Неделю Жён-Мироносиц: «Мы замечаем, что, чем глубже в истории человечества какой-нибудь народ погружался во мрак идолослужения, тем положение женщины в нем было более рабское, доводившее ее иногда до состояния вьючнаго скота. Даже древние, просвещенные, но языческие народы, которые, казалось бы, стояли на высоком уровне культуры и цивилизации, облекая своих жен в пурпур и виссон, делали из них только предмет похоти, крайне уничижая и попирая женское человеческое естество. (…) В христианском обществе женщина нашла свое настоящее место и перед нашими мысленными очами проходят дивные образы святых мучениц, преподобных матерей, праведных жен и безчисленных, Богу одному известных, скромных, незаметных матерей, сумевших в тишине своих домашних очагов вскормить тех богатырей духа, которыми так богата наша история».
Сегодня, когда мир возвращается во мрак идолослужения женщина при всех декларациях о равноправии, при всех своих свободах по сути вновь низводится на уровень одалиски. Введите в поисковик слово «женщина», и он выдаст вам публичную девку – это стереотип, вбиваемый теперь в «подкорку» средствами массового развращения…
Но вернёмся к истории и литературе. Западная культура вообще и литература в частности никогда не преодолела своего языческого начала. Плоть в ней торжествовала над духом даже в храмовых росписях, не говоря уж о более светских видах искусства. Говоря о литературе, должно отметить, что, если литература английская ещё даёт нам примеры благородных девиц и женщин, семейного очага, то французская вырабатывает вполне определённый, уже означенный нами стереотип, согласно которому Прекрасная Дама – это обыкновенно неверная жена, чья-то любовница… «Благородные» герои весело гуляют и кутят, дерутся и убивают во имя «чести», соблазняют чужих жён. Жёны также лишены предрассудков, ибо что может быть прекраснее «любви»? Порядочный семьянин редко выглянет со страниц этих сочинений. Страсть неизменно стоит во главе угла, торжествуя над долгом.
Можно констатировать, что романтический флёр западной литературы зачастую имел в основе своей порок, то самое адамово яблоко, столь непреодолимо соблазнительное для чувственных натур. Литература же русская была оного флёра лишена, и оттого кажется скучной для привыкшей к развлечению чувств и мыслей публики. Отсюда и проистекают неверные суждения, приведённые выше, об отсутствии в России понятия чести, рыцарства, прекрасных дам… Люди, смотрящие на всё лишь чувственным зрением, не могут постигнуть того, что обращено к очам духовным.
Между тем, наши предки умели смотреть на мир именно духовным оком. Без этого умения невозможно понять ни глубинной красоты бедного осеннего пейзажа русской сельской местности, ни русской иконы. Неслучайно один из лучших современных пейзажистов художник Олег Молчанов сравнивает пейзаж с иконой. Вроде бы «ничего особенного» (ни пышности, ни яркости, развлекающий глаз), а смотришь часами, и в душе что-то переворачивается. Природа – это произведение Творца, не изуродованное человеком. Именно поэтому её изображение сродни иконописи – нужно суметь передать чистоту, передать дух. Русские иконописцы, создавая образы, пребывали в постах и молитвах. Западные Мадонны зачастую были написаны художниками со своих любовниц, и уж, конечно, мастера были далеки от того, чтобы предаваться духовным подвигам… Отсюда – прекрасные по своему исполнению, вызывающие восхищение полотна… на которые нельзя, невозможно молиться. Услада для глаз, ничего не дающая душе.
Наши предки виделись Европе сущими варварами. Однако, в «варварской» России до «петербургского периода» не было ни публичных домов, ни ссудных лавок, являвших нормой «цивилизации». Само собой, хватало бесчинств и лихоимства и у нас, но у нас это таковым и почиталось, почиталось грехом и преступлением, а не было возведено в степень нормы жизни.
Наши князья отнюдь не всегда отличались добродетельностью, часто воевали друг против друга за лучшие уделы, предавали друг друга. Однако, на Руси Святополк, убивший своих братьев, входит в историю под именем Окаянного. На Западе подобные «случаи» промеж родственников в королевских домах опять-таки не считались чем-то выходящим из ряда вон.
И уж совсем невозможно себе представить русских митрополитов и епископов - окружёнными бастардами, получающими вотчины, русские монастыри – погрязшими во блуде и чревоугодии. Да, встречались недостойные пастыри, да, нередко имела место чрезмерная забота о мирском – но и только.
В те отдалённые века не было такого отвлечённого понятия, как «нравственность». Было понятие «праведность», «богоугодность». В соответствии с ними наши предки устраивали свою жизнь, памятуя, что земное бытие временно, а впереди их ждёт жизнь вечная, к которой надлежит готовиться, живя праведно.
Замечательно, с какой ревностью радели русские люди о доме Божием. Их собственные дома могли быть бедны и неуютны, но на устроение и украшение Господня храма они не жалели ни сил, ни средств. Примечательна история, произошедшая в годы Смуты. Погрязшие во зле казаки не желали оказать помощь Ополчению, положение которого в этом случае становилось безнадёжным. Тогда Троицкие монахи пообещали отдать им все монастырские ценности, если они послужат Отечеству. Казаки уговор приняли. После боя монахи привезли им обещанные сокровища. Однако, при виде священных предметов и образов в помрачённых грехом душах проснулась совесть, и святыни были возвращены обители нетронутыми. В отличие от разорявших в ХХ веке церкви безбожников-большевиков люди Смуты, даже самые «забубённые», преступившие, кажется, почти все заповеди, всё же оставались ещё русскими людьми, не могшими «плюнуть в лицо Богу»…
Среди заблуждений, бытующих о русском народе, нередко можно услышать обвинения в лености. Дескать, русский человек – этакий Емеля, который лежит на печи и ждёт свою щуку. Однако, подобные утверждения в высшей мере странны для народа, построившего огромное государство, освоившего необъятные пространства, большая часть которых отнюдь не балует благосклонностью природы. Но русские смогли покорить суровую природу, благодаря трудолюбию и выносливости, благодаря хозяйской основательности, требовавшей сочетать в себе и землепашца, и плотника, и кустаря-мастерового. А при нужде – и ратника, ибо в редкие благословенные времена не подвергалась наша Родина нашествиям.
Весьма характерна история освоения Уссурийского края в конце 19-го века. Вот, что рассказывает об этом в своей книге «Русское крестьянство в зеркале демографии» учёный демограф В.А. Башлачёв: «В 1870-х кабинетные деятели Петербурга хотели совершить вдали на востоке невиданное дело: основать для финнов богатые колонии, завести свои суда и пароходы для сбыта будущих продуктов в Америку и Индию, Кроме того, задумали создать в бухте Находка новый порт, конкурента Владивостоку.
Похоже, это был проект каких-то «петербургских немцев». Лишь так можно объяснить, что для заселения Уссурийского края были выбраны финны – как «самая полезная и трудолюбивая часть русского государства».
Компанию с финскими переселенцами для колонизации Уссурийского края начали с небывалым размахом. Для начала приобрели парусный транспорт для доставки переселенцев в новую обетованную землю. На эти суда погрузили финских переселенцев, новейшие земледельческие инструменты, большое количество всевозможных железных изделий, припасы для плавания и вещи переселенцев.
Морское путешествие закончилось, переселенцы прибыли в Находку. Доставленные на судах материальные ценности поместили в склады американского образца. Финских переселенцев и инициаторов этой компании - в прекрасных домах. Однако все закончилось печально. Финнов-переселенцев пришлось кормить привозным хлебом, а организаторы программы в один прекрасный день уехали из Находки, бросив на произвол судьбы и финнов-переселенцев и материалы в складах американского образца. Финны-переселенцы потом перебрались во Владивосток.
По переписи 1897 года финнов в Приморском крае насчитали – всего-то 81 человек.
Попытка колонизации Уссурийского края путем переселения финнов-переселенцев закончилась неудачно из-за несоответствия менталитета финнов условиям Уссурийского края, где для жизнедеятельности требовались две экономики: летняя – земледелие и зимняя – промыслы. Поэтому этот опыт и принес казне 500 тыс. рублей убытков.
Вот что получается, когда пытаются руководить освоением земель люди не русской, а западной ментальности. Людям, которые не понимают русской пословицы: «готовь сани летом, а телегу зимой» - нельзя поручать разработку проектов на Русской равнине и просторах Сибири».
Далее Башлачёв рассказывает историю заселения Уссурийского края русскими крестьянами-переселенцами: «Большинство из них выходцы из Воронежской, Астраханской и Тамбовской губерний. Меньше из Малороссии. (Выше в главе 2 были показаны соотношения по Приморскому краю)
Конечно, переселение русских крестьян было трудным. В отличие от финнов, русским крестьянам не представлялись морские суда и склады американских образцов. Переселенцы двигались на лошадях и лодках, так что на пути в Уссурийский край русские крестьяне испытали немалые невзгоды. Но, как отмечает автор: «русские крестьяне нисколько не утратили энергии. С трудолюбием русского человека они обжились на новых местах и в настоящее время благоденствуют. На их хозяйствах видна печать зажиточности, домовитости и довольства». (А. Максимов. Уссурийский край. Очерки и заметки. Журнал «Русский вестник», том 197, август 1888, с. 267)
Если к 1897 году финнов в Приморье осталось лишь 81 чел., то русских крестьян – уже 114 ТЫСЯЧ.
При освоении Уссурийского края для русских крестьян ничего необычного в условиях суровой зимы и малолюдья – не было. Крестьяне сразу обратили внимание на плодородную почву Уссурийского края, напоминающую почву их Родины. Место для поселения выбирали не царские чиновники, а сами крестьяне на плодородных землях, удобных для хлебопашества и скотоводства».
К вышесказанному надо добавить, что русское освоение территорий имеет весьма мало общего с западной колонизацией. Российская Империя вобрала в себя множество народов и племён различных верований, не уничтожив ни одно из них, не истребив ни одной национальной культуры. Равно и Православная Церковь не «обращала» иноверцев в христианство огнём и мечом, как практиковала это Церковь Католическая на завоёванных землях. Русские не порабощали другие народы, но принимали их в семью, где сами были лишь старшими братьями. Старший брат важен, он может и строго наказать провинившегося младшего. Но и несравненно больше обязанностей несёт он на себе, устраивая общий дом, миря многочисленных домочадцев, оберегая порядок… Присоединяя новые земли, русские строили там дороги, развивали инфраструктуру, вели просветительскую работу. Нужно было не поработить чужие племена, но показать, что им самим лучше и выгоднее быть с Россией, в России. Инородцы получали те же права, что и сами русские. Их знать становилась знатью российской, а потому дети высокопоставленных представителей покорённых племён учились в лучших учебных заведениях Империи, служили в Русской Армии, были представлены ко Двору, получали чины и награды. Должно ли говорить, что для такой объединительной политики требуется куда больше затрат (духовных, физических, не говоря о материальных), больше искусства и труда, нежели для банальной «зачистки территории», какую провели европейцы, к примеру, в отношении коренного населения Америки?
Тем не менее, именно нас, русских, чаще всего обвиняют в агрессивности, воинственности и т.п. Что ж, наша история и впрямь сложилась таким образом, что нам приходилось воевать практически беспрерывно. «Наш народ - землепашец, в то же время и народ-воин. Никакой иной народ так не сумел соединить плуг с мечом, труд землепашца с обязательным для всех воинским долгом. В какой стране и в какую эпоху мы найдем явление, подобное казачеству? Военный гений русского народа велик и могуч — тому свидетели все покоренные столицы Европы и те шедшие на Русь завоеватели, что стали затем верноподданными Белого Царя», - писал выдающийся военный историк А.А. Керсновский.
Большинство войн, которые вынуждены мы были вести, являлись оборонительными. Оказавшись на стыке двух цивилизаций, мы постоянно служили буфером, вынужденным отражать удары, как с Запада, так и с Востока. В этих постоянных сражениях вырабатывалась русская воинская традиция. «Не в силе Бог, а в Правде», - эту крылатую фразу приписывают солнцу нашего ратного и государственного дела Александру Невскому. Если проследить нашу историю, то можно заметить, что истинные победы одерживали мы лишь в войнах праведных, правых с нашей стороны. Если же случалось нам перегнуть палку и пойти за неправое дело, либо же самим оскверниться настолько, что стать правого дела недостойными, то победа нам не давалась. Неправедные войны обращались для нас в горе и стыд, который потом приходилось тяжело искупать.
Русская армия никогда не отличалась проявлением жестокого террора в отношении населения занятых территорий, равно как и варварством в отношении чужого культурного достояния. Крестоносцы разграбили Константинополь, Наполеон сжёг Москву, «союзники» стёрли с лица земли Дрезден во 2-ю Мировую Войну… Но нет во всей истории города, который был бы уничтожен русской армией.
К этому стоит добавить, что история знает много армий, с воодушевлением шедших завоёвывать чужие земли. Но лишь русские воины с радостью шли освобождать чужие земли от жестокого ига с тем, чтобы возвратить их порабощённым им народам. Так было в Балканскую войну, когда русские люди освобождали земли болгар, сербов и иных племён от турецкого владычества не потому, что на то была воля монарха (Государь Александр Второй начал ту кампанию лишь под давлением общественного мнения), но во имя одной только Правды, но потому что душа не дозволяла спокойно смотреть на страдания единоверных братских народов.
Века спустя после Благоверного князя Александра другой великий русский воин А.В. Суворов скажет: «Политика справедливая, бескорыстная, честная. Только таким путем можно всего добиться». И ещё: «Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву. Молись Богу! От него победа!»
А уже в начале ХХ века известный военный публицист А.Н. Мариюшкин так определил приоритеты в развитии наших Вооружённых Сил: «Итак, развивайте технику, не позволяйте соседям опередить себя, но «наипаче» совершенствуйте дух, этот неизменный союзник нашей доблестной армии. Поднимите дух до презрения к смерти, до страсти к славе своего оружия, - работайте над этим в школе, в казарме, в поле, в обозе… и тогда вы создадите армию, которую не смутят никакие опасности и которую не остановят никакие преграды, ибо опять-таки «победе на поле сражения предшествует победа в сердце!».
С мечом в руке и с Богом в сердце – так испокон веку сражались русские воины, побеждая сильнейших противников и умножая славные страницы наших летописей.
В заключение же этих кратких заметок должно сказать несколько слов о взаимоотношениях между Царём и народом. Фраза «Россия – страна монархическая» давно стала общим местом, но что поделать, если она справедлива. Иные невежественные или прямо злонамеренные сочинители склонны бывают подменять начало верноподданное, сознание монархическое – холопским. Ничего общего в оных, конечно же, нет. Верноподданный – тот, что верен без лести и корысти. Холоп – тот, что заискивает перед хозяином ради щедрых подачек и притом во всякий миг готов предать его, ежели найдётся тот, кто даст больше.
Монархическое сознание русского человека прямо проистекало из его веры. Царь – Помазанник Божий, и это главное. Наши предки были предельно далеки от политических обоснований монархического принципа и, исключая некоторое число образованных людей, не имели о нём ни малейшего представления. Монархизм русского народа был сугубо инстинктивен, а, правильнее сказать, религиозен. Есть Отец Небесный, а есть отец земной. Не диктор-тиран, а именно отец. Царь-батюшка – так исконно называли государей в народе.
Царь веками был для народа фигурой сакральной, отделённой от общей государственной системы, министров, чиновников. Фигурой, возвышающейся надо всем, стоящей на невидимом постаменте. Государь мог быть жесток или добр, мог снисходить к своим подданным и запросто общаться с ними, как делал это, бывало, Николай Первый, но это нисколько не умаляло дистанции между простыми смертными и Помазанником.
В сущности, монархия в России погибла в тот момент, когда люди начали видеть в своём Государе обычного человека. Этому способствовало с одной стороны общее падение религиозного сознания, с другой – развитие т.н. «свободы слова», сделавшее возможным говорить и писать о Самодержце, как о простом смертном… Сакральность стала разрушаться. Люди, однажды увидевшие в монархе «такого же, как мы», уже не ощущали той необходимой дистанции. Император больше не возвышался над ними, как было прежде. А это рождало великий соблазн унизить его ещё больше, потешить собственную низость убеждением себя в том, что вон царь-то ничуть не лучше нашего брата, а, пожалуй что, мы и толковее будем. Здесь верноподданный стремительно вырождается в холопа. Холоп же не имеет чести и потому готов ниспровергнуть всё, что угодно, лишь бы возвыситься самому. Такие-то холопы и хамы пришли к власти в России в 17-м году.
Увы, монархический принцип, его сакральная суть остался погребён под руинами Российской Империи. То же, что сегодня именуют монархическим сознанием русского народа в отношении власти, Богом попущенной, но не Богом установленной, таковым не является, а является, скорее, проявлением того самого холопского нутра, которое готово заискивать предо всякой властью только потому, что она власть. Поменялась власть – будем кланяться ей, ведь от неё же зависит, получим ли мы те-то и те-то блага… А кланяясь, будем держать фигу в кармане и на кухнях травить об этой самой власти анекдоты: мы же знаем, что всё это такие же люди, а, пожалуй, и похуже нашего… Так было при власти советской, так длится теперь. И в этом сказывается духовное растление русского народа, продолжающееся уже век…
Без правильного религиозного сознания, без возвращения русского народа к своим корням не может быть никакого возрождения монархического принципа. Монархический принцип немыслим вне наличия Помазанника Божия. Такового же может даровать лишь Господь в случае подлинного сердечного обращения к Нему народа. Все же монархические прожекты вне сего главного условия являются не более чем банальным политиканством с одной стороны и весьма опасной для души ересью – с другой. Ибо нельзя подменять политическими мудрованиями то, что лежит единственно в плоскости духовной.
Остаётся верить и молиться о том, чтобы Господь даровал очищение и просветление русскому сердцу (всем нашим сердцам) и явил нам «величайшее чудо спасения Родины», как было это в 1612 году. И тогда пускай уже не мы, но наши потомки сумеют воссоздать тот образ России, некоторые черты которого мы попытались отразить на этих страницах. |
