 Любят у нас частенько поговорить о конституции — о «долге перед конституцией», об «ответственности перед конституцией», о «конституционном порядке», о «соответствии законов конституции», и о более серьезных вещах — «верности конституции», «присяге конституции». Говорят-то частенько, но что интересно, никто ведь не торопится объяснить, а что это за штука такая — конституция, что это за существо, которому мы должны быть верны и которому присягаем.
Латинское понятие «конституция», вошедшее в юридическую терминологию самых разных народов, имеет два значения. Исторически сложившееся значение — основной закон, то есть неизменяемая часть законодательства. Любой закон можно принять, а через месяц, в сущности, и упразднить, а вот конституция уже более двух веков никогда не изменялась. Другое, и основное, коренное значение слова «конституция» — «учреждение», установление чего-то, чего раньше не было. Прежде всего, учреждение государства, дотоле не существовавшего. Американская Конституция — это учреждение государства «Соединенные Штаты Америки», которого никогда не существовало, а были английские колонии, только что завоевавшие свою независимость. Конституция Республики Франция — это учреждение нового, революционного государства в старой доброй стране Франции. Страна та же, но государство принципиально новое. Кстати, предлагая русским людям в 1993 году Конституцию, им предлагали признать, что России до тех пор не существовало, по крайней мере, как государства, но скрыли от них, что скрывается в этом термине.
Были ли у русских людей раньше конституции? За советское время их было три — одна краше другой. Пожалуй, самые прекрасные и благодетельные в мире, но ни одна из них не исполнялась, а была красивой картинкой. Ни об одной из них русских людей не спрашивали — пожелают ли они учредить новое государство?
Но советское время — время особенное. Это ведь и вообще был не русский режим, а режим, русским навязанный. А что было раньше? В первом смысле слова, в качестве основных законов, у нас конституция была с 1906 года. Перед избранием Думы Император Николай II манифестом утвердил Основные законы Российской Империи, которые Дума не властна была изменять. Основные законы, безусловно, выполняли эту функцию конституции. Конечно, никто не учреждал нового Государства. Учреждался новый парламентарный государственный строй. Все — от Государя до последнего подданного — понимали, что Государство — то же самое — тысячелетняя Россия.
А в более глубокой древности мы всегда были таким ужасно отсталым народом, что веками жили без конституции? Должен заметить, что многие народы, вовсе не считающиеся отсталыми, без конституции прекрасно живут и по настоящий день. Так, в Великобритании, стране традиций стародавних, проверенных временем, причем в стране, которую все признают демократической, конституции нет. И ничего, обходятся, и совершенно правильно обходятся — ведь им не приходит в голову учредить новую Англию, они предпочитают жить в Старой Доброй Англии. Можно возразить тут, что демократическая традиция Великобритании самая древняя, и именно потому традиция заменяет конституцию. Но вот государство Израиль создано целиком, включая нарезку территории, всего лишь полвека тому назад — в 1948-49 годах. И конституции тоже не имеет. Несмотря на то, что государство молодое, и представляет собой парламентскую республику. Так что без конституции можно обходиться.
А как же обходились без нее русские люди? У нас никогда не было принятия конституции в виде учреждения чего-то нового. Мы в той или иной степени все-таки были верны своей традиции. Но функцию основного закона у нас иногда исполняли определенные законы. Вот, давайте, посмотрим на древнейший период. В середине XI века Великий князь Киевский Ярослав Мудрый, наверняка посоветовавшийся не только с боярской аристократией, но и киевлянами (ни один князь ни на что серьезное без этого просто не осмеливался), принимает Русскую Правду. Это, конечно, не придуманные Ярославом законы. Это запись существовавших к тому времени много веков, а частично, может быть, и тысячелетий, славянских обычаев. Но с Ярослава они приобретают вид четкого, записанного закона.
Конечно, считать Русскую Правду конституцией даже в смысле основного закона — в XI-XIII веках — затруднительно. Но посмотрите, что происходит дальше. Не стало Киевской Руси. Западные русские княжества постепенно оккупируются западноевропейцами. На Востоке владычествует Орда. Нового общерусского законодательства не создается, да оно и не может быть создано — нет же общерусского государства. Князья издают в своих землях указы, грамоты, имеющие силу закона. Новгородцы создают Новгородскую Судную Грамоту, Псковичи — Псковскую. Но Правда Русская продолжает существовать, она лежит перед этими новыми законами. Ее все имеют в виду, создавая новые законы. И вот в этот период Русская Правда и заимствованный еще из Византии сборник Церковного Законодательства «Мерило Праведное», исполняют роль конституции. Ни одно вече, ни один князь не дерзают отказаться от них, ни, тем более, что-нибудь в них изменить.
Создавая единое русское Государство, великий государь наш Иоанн III опирается на положения Русской Правды. В 1497 году Иоанном III издается Судебник. Это, конечно, не конституция, это небольшая книжка законов для практических надобностей его времени. Первый общерусский закон со времен домонгольских. Но при составлении Судебника учитывается Русская Правда. Так же при составлении Судебника Иоанном VI в 1550 году, столетием позже, при составлении Соборного Уложения царя Алексея Михайловича. Соборное Уложение, охватив основные вопросы гражданского, уголовного, а частично, и административного права, в какой-то степени начинает выполнять функцию конституции.
И вот здесь очень интересная деталь. Петербургская бюрократическая империя законодательствует с трудом, со скрипом. Оторвавшись от Соборных традиций России, законы издать трудно, да и оказываются они недолговечными. Но Соборное Уложение XVII века не отменяется. Конечно, некоторые его статьи не действуют уже при Петре, тем более, при Александре I, но никто его не отменяет. То есть, Соборное Уложение 200 лет, от царствования Алексея Михайловича до царствования Николая I, выполняет фактически функцию основного закона, функцию конституции. На Руси, кстати, давно привыкли жить «по закону». У нас и обычай имел силу закона неписаного, и так много-много столетий. В русском языке и слово «право» одного корня с таким замечательными коренными понятиями как правда, правый, православие. Это революционеры и другие враги русских всегда стремились доказать, что мы народ неправовой, признаем только власть, а права не знаем. Даже самое поверхностное знание русской истории доказывает, что это не так. Так что есть в русской традиции место конституции как основному закону. Но при некоторых условиях. Это должна быть действительно неизменяемая часть закона. И эта неизменяемая часть должна быть освещена традицией.
А как же быть, если традиция прервана? Вижу один выход. Создавая новый основной закон, постараться установить преемство с основными законами Российской Империи, с более древними законодательствами, начиная с Мерила Праведного и Правды Русской Ярослава. Иначе ничего не получится. Мы ведь уважаем традицию, может быть меньше, чем англичане, но уважаем. Может ли служить миру и единству русских людей документ, который не просто только что издали, обсудив втихую в тесном кругу политиканов, замешав этот документ на крови, пролившейся в столице, но еще и заявив потом, что Конституция необходима, но, конечно, она носит переходный характер. Переходную конституцию, естественно, никто почитать за Основной закон не будет. Да, какая же она конституция, если в момент ее составления те, кто располагает силой, властью, только что раздавили противников. И то понятно, что временный это закон, и не будет ему долгой жизни. Нельзя призывать даже уважительно относится к такому закону, а тем более, хранить ему верность. Страшно заставлять присягать на таком законе. Русский человек фальшь чувствует. Ни один воин не присягнет всерьез положить голову за временную, переходную конституцию. А уж если русского воина заставили не всерьез присягнуть, тогда он просто опасен, и прав в этом.
Ну, и конечно, закон тогда основной, когда он писан для всех поголовно. Русский человек традиционно монархист и мог с готовностью принимать законы, изданные царем. Но это отнюдь не означает, что царь может их не исполнять. Напротив, он первый и должен исполнять законы, поскольку он является законодателем. Ну, а в республиканской системе, понятное дело, никто единолично законодателем быть не может. А вот исполнять, по-прежнему, в первую очередь должны высшие чины. Если учесть, что для русских в какой-то степени обычай имеет силу закона, то тем более грубое несоблюдение законов, нарушение, таким образом, стариннейших обычаев, разрешает нарушение законов всем поголовно.
Ну, а как быть с латинским значением слова «конституция»? Конституция как учреждение нового государства, пусть даже и в старой стране. Это возможно у многих народов, возможно и у нас. Но тогда конституция, прежде всего, должна решать коренные вопросы. И первый вопрос — вопрос о правопреемстве. Он может решаться по-разному. Россия может признать себя правопреемницей Российской державы, существовавшей в начале 1917 года, на территории практически всего бывшего Советского Союза, за исключением значительной части Средней Азии. Она может признать себя правопреемницей СССР, в том случае, если конституция декларирует, что СССР в свою очередь в какой-то степени преемствовал исторической России. Это сложнее, но может быть и такая формулировка. Россия может признать преемство от РСФСР в составе СССР, но тогда неизбежно должна вступить в дележку собственности, которая русским людям и РСФСР, несомненно, принадлежит, и за пределами ее территории, в других республиках СССР. Такой собственности как, скажем, автомобильный завод в Риге, филиал Нижегородского автозавода. Или Таллинский морской порт, построенный русскими людьми для русских надобностей, и русским и принадлежащий. Ну, такое бывает. Многие народы владеют собственностью в других государствах. Если же всего этого не происходит, и вопрос о правопреемстве опущен, русским людям предлагается признать, что историческая Россия уничтожена, бесследно разрушена, что у нас историческую Россию отобрали, а нам швырнули некоторую территорию для проживания, не связанную историческим правопреемством ни с кем и ни с чем.
За вопросом о правопреемстве неизбежно следует вопрос о территории и населении. Он решается в конституции любого государства, или автоматически, когда территорией государства признается вся территория предшествующего государства, существовавшего в той же стране. Если признать территорию исторически сложившейся, то тогда очень странно ответить на целый ряд вопросов — например, куда девалась Черниговщина, бывшая почти всю свою историю в составе России, и Харьковщина, которая просто всегда была русской? Как быть с исторически сложившимися в ходе русско-турецких войн русскими землями в Новороссии, вдоль северного побережья Черного моря? Как могут оказаться вне России такие территории, исторически сложившиеся, как области русских казачьих войск — Терского, Оренбургского, Уральского, Сибирского, Семиреченского? Или вот такой пример — город Ругодив основан русскими в XII веке, первое летописное упоминание под 1171 годом. Затем Ругодив был захвачен Орденскими немцами и превращен в немецкую Нарву. Вернулся в состав России. Снова обрусел. Теперь более чем на 90% населен русскими, но, почему-то принадлежит Эстонии, хотя эстонцы в Нарве и вообще никогда не составляли сколько-нибудь заметной части населения. Другой путь — учреждение территории при составлении конституции. Если Российской державы никогда не существовало, и правопреемства она не имеет, тогда, конечно, ее территория создана в 1993 году. Но тогда возникает другой вопрос. А откуда в конституцию попали бесконечные республики со своими границами? Какое учредительное собрание учредило территории Татарии, Башкирии, Чечни? Если до 1993 года России не существовало, и она правопреемства не имеет, должен был обсуждаться вопрос о создании этих территорий. Нет, они как бы с неба свалились, что, честно говоря, сомнительно.
К вопросу о территории, несомненно, примыкает вопрос о населении, являющийся основанием вопроса о гражданстве. Кто юридически считается нашим? Каковы их права и обязанности? Кто становится гражданином заново учреждаемой России? Это серьезные вопросы, если, конечно, не считать, что любой человек, случайно оказавшийся на территории Российской Федерации в момент принятия Конституции, в силу этого уже гражданин. А тот, кто случайно не находился, например, был в заграничной командировке, или в туристической поездке, тот уже не является? Как приобретается гражданство? Сколько должен прожить в России человек, чтобы стать гражданином? Для любого государства это весьма серьезный вопрос. Интересно, что в нашей переходной конституции вопрос о гражданстве опущен, соответствующая статья говорит только о том, что статус гражданина решается законом о гражданстве. То есть, закон о гражданстве ниже конституции? А кто же тогда принимал конституцию? И не следует ли считать конституцию не действующей на том только основании, что к голосованию по конституции были допущены многие беженцы, оказавшиеся в период перестройки на территории Российской Федерации? Ну, например, несчастные месхи, их историческая родина в Грузии. Сталин выселил их в Узбекистан. Если Узбекистан выгоняет месхов, а Грузия почему-то не желает их пустить к себе, русские из традиционного христианского милосердия могут предоставить им жилье у себя. Но ведь не права гражданства!
Только разрешив вопросы о правопреемстве, территории, населения и статусе гражданина, можно перейти к вопросу о статусе государства. Тип государства — серьезная вещь. Россия исторически была империей. Конечно, Россия может быть не империей, а унитарным государством. А может быть федерацией. Или, даже, конфедерацией. Только ведь кто это определил? Опять-таки, тесный кружок, создавший проект конституции?
А откуда вообще взялась необходимость России быть федерацией? Из периода большевицкой оккупации? Но ведь этот период «отменен». Конституция создает совершенно новое государство. А, следовательно, при создании конституции должен был бы обсуждаться вопрос о типе государства. Кстати, если мы признаем коммунистический режим незаконным и злодейским, мы должны автоматически, создавая новое государство, упразднить и всё коммунистическое наследие. Напомню здесь, что именно коммунистическая власть, в лице Верховного Совета РСФСР, навязала Российской Федерации перед новыми выборами двухпалатный Верховный Совет и съезд народных депутатов. Этого советская власть, почему-то, другим республикам не навязала, а ведь кроме Российской Федерации внутреннее деление с автономиями имели также Грузия, Азербайджан, Узбекистан, Таджикистан. И это не говоря уже о том, что все республики бывшего Союза, кроме Армении и Азербайджана, где были проведены этнические чистки, имели гораздо больше, чем Российская Федерация, оснований считаться многонациональными.
В самом деле, первенствующая по численности нация в Казахстане — русские, в Латвии — то же русские. Следовательно, Латвия и Казахстан — это русские государства, пусть даже и независимые. На Украине или в Узбекистане так называемый «коренной народ» в пропорции гораздо малочисленнее, чем в Российской Федерации. Русских в РФ почти 80%. По западным меркам, Российская Федерация — это мононациональное государство, в котором есть еще национальные меньшинства. Даже литовцев в Литве меньше. Оттуда вытекает вопрос, требующий твердого ответа в Основном законе: если Россия собирается вернуть отторгнутые у нее земли бывших союзных республик, тогда она остается многонациональным государством. Если Россия собирается существовать в куцых границах РСФСР, она многонациональным государством не является, и двухпалатный парламент (Верховный Совет и Государственная Дума) ей не нужен.
Пятый вопрос, который заранее отказались решать при составлении новой конституции — вопрос о типе власти. Их всего три — монархия, аристократия и демократия. И никто не мог заранее считать, что в России уже существует демократия, если речь шла об учреждении новой государственности. Кстати, исторически Россия лучшие периоды своей истории существовало как государство, сочетающее все три типа власти. В домонгольской Руси — князь, бояре, вече. В Русском царстве — Царь, Боярская Дума — аристократия, Земский Собор — демократия.
Кстати, монархический строй в России никто и никогда не упразднял. Отречение, вынужденное у убиенного государя Николая Александровича предательством, не может считаться законным, хотя бы потому, что русские Основные законы не предусматривали отречения монарха. Тем более незаконным является отречение Николая II за несовершеннолетнего сына. Ну, и наконец, даже если признать этот акт законным, то тогда последний Российский монарх, некоронованный великий князь Михаил, брат государя, оставил вопрос об установлении монархического или иного правления Учредительному Собранию. Учредительного Собрания, как известно, не было, и вопрос, следовательно, остается открытым. Историческая традиция, повторяю, требует смешанной системы, как в XVII веке, как в веке XII.
Шестой вопрос — это вопрос о политической системе. Если принять, что новое государство будет демократическим, то политическая система может называться республикой. И возникает вопрос об избирательной системе. Но мы-то с вами знаем, что Россия — стана стародавней демократической традиции. И у нас была не только допетровская демократия. Великие реформы Государя-Освободителя Александра II восстановили у нас Земства, то есть низовую демократию. Таким образом, более полувека перед революцией Россия была страной с демократическими элементами власти. Что из этого вытекает? То, что мы должны следовать национальной традиции, а национальная традиция указывает на то, что русским неприемлемо господство политических партий. Может быть, их и следует терпеть, но никакими особыми правами, кроме суеты с избирательной кампанией, они обладать не должны. Русские всегда выбирали конкретную личность — лично знакомого депутата. Кстати, депутат по-русски называется «гласным», то есть «имеющим право голоса». Свидетельство ли это нашей отсталости? Кто знает? На Западе большинство политиков предполагают партийную систему неизбежным злом демократии. Хоть и неизбежным, но все-таки злом, ибо сами политические партии устроены не демократично. Партии — это всегда шайки, накладывающие, естественно, свой отпечаток на демократию и вторгающиеся в жизнь демократии. Попытка устроить демократию по партийному списку в нашей истории однажды уже окончилась провалом. Эта попытка Учредительного Собрания 1917 года.
И еще один важнейший вопрос. Россия не просто исторически страна православная. Россия создана Вселенской православной Церковью как преемница Византии (христианской Римской империи). В пределах странных, навязанных нам границ, люди православные по вероисповеданию — самая крупная общественная группа. А люди, православные по культуре — более 9/10 всего населения. Это православные по рождению великороссы, украинцы, коми, чуваши, мордва, марийцы, удмурты и многие другие. Заметим здесь, что самая крупная культурная группа в Казахстане — это православные. В Латвии — тоже православные, со значительным отрывом, потому что если латыши — лютеране, то латгальцы — римо-католики.
И всех православных, даже не очень церковных людей, не может не касаться акт Священного Поместного Собора Российской Православной Церкви от 3 декабря 1917 года. Собор постановил, что православие, имеющее особые заслуги в создании Российской державы, пользуется в этой державе преимуществом. По тому же акту глава Всероссийского государства, министр вероисповедания и министр народного просвещения могут быть только православными.
Конечно, весьма далекая от православия группа, формировавшая переходную конституцию, могла этого не знать. Но в таком случае все православные могут учрежденное таким образом государство, учрежденное на их земле, на земле Святой Руси, в крайнем случае, терпеть. Своим для них это государство не будет. Не может быть и такая конституция. Не может такая конституция рассчитывать ни на верность православных христиан, ни на их присягу.
1995 |
