5.

Наши заблуждения и несчастья проистекают обычно из утраты тех или иных жизнесозидательных культурных традиций, и в первую очередь – традиций духовных. Эти традиции определяют основания миропредставлений, направление деятельности и уклад бытия человека и общества, главное же – их внутреннее содержание и настрой. Перерыв или нарушение духовной преемственности всегда означали разрыв связей с плодотворным источником жизни и созидательной силы. Здоровое развитие культуры и образования неизменно требует восстановления полноты животворных традиций, относящихся к сфере духовного опыта. Творческие усилия в области культуры и образования могут быть созидательны и плодотворны, когда представление о духовном наследии прошлых эпох занимает должное место в сравнительных оценках с современностью. Чтобы построить будущее – в его основание нужно заложить краеугольные камни прошлого.

Чтобы создать вещественное – нужно вначале осознать его мысленно-духовную ипостась. То, что отложилось в памяти и в духовном мире человека и народа.

Нужно помнить, что Россия как град Китеж в каждом из нас. Для всякого доброго дела необходимо прежде увидеть её через незамутнённые глубины своей души. А значит, нужно очистить свою душу от мутных вод, текущих извне, ото всех иноверий, космополитизмов, интернационализмов, космизмов, экуменизмов. Нам нужно сохранить своё лицо, лицо своей нации, отторгнув обманы лжецивилизаторов; последние, сказано еще Константином Аксаковым, «стоят за исключительную европейскую национальность, которой придают всемирное значение и ради которой они отнимают у русского народа его право на общечеловеческое»[3], ибо идея народности, справедливо считал К.С. Аксаков, несовместима с денационализированным сознанием; ибо «у народа может быть только или воззрение народное (самостоятельное, своё) – или никакого (ибо чужое воззрение ему не принадлежит)»[4].

У каждого народа есть непременная черта, свидетельствующая о его истинности и полноценности; эта черта – неповторимость. Народ неповторим, и чтобы понять его, его культуру, литературу, нужно почувствовать и осознать содержательную полноту этой неповторимости, обозначаемую национальностью, то есть его историческим именем. Она закрепляет природную причастность к своему народу, становится не только указанием национального своеобразия и национальной самостоятельности, но проводником национальной ответственности и национального долга.

Полнота национальной неповторимости выражается через триединство человеческой природы и запечатлевается в традициях духовности, словомыслия, в памятливых образах исторического бытия; она отражается в заповедях отечественной веры и в характере культуры. Сущность народа познаётся через понимание его самобытности. Отклонение от этого свойства означает страшную болезнь, имя которой – пошлость. К пошлости и толкают нас «образованцы».

Пошлость проявляется в духовном ничтожестве, всеядности, безликости, усредненности, заурядности. Она сопровождается потребительской психологией, безразличием, космополитической беспринципностью, склонностью к предательству и шкурничеству, к развалу национальной государственности. Поэтому в начале XX века недруги России намеревались «испортить русский язык... преодолеть Пушкина, объявить мёртвым русский быт. Словом, заслонить Русь от современности, русский народ от русского общества, свести на нет русскую оригинальность»[5].

В середине XX века в послевоенной доктрине борьбы с Россией Аллен Даллес так определял планы духовной интервенции: «Посеяв там (в России. – В.Т.) хаос, мы подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить... Мы сделаем из них космополитов...»[6].

Нетрудно понять, что речь идёт о разрушении жизнесозидающих традиций, составляющих корневую систему национального бытия. Как же противостоять разрушению?

Нужно чтить достойное в родном и осознавать, что без русского духа, который, как и в проницательных русских сказках, всегда противостоит тёмной силе, нет русской культуры и образования.

Хитрые недруги нарочито притворяются непонимающими. Вот, мол, опять нас призывают уйти от «мирового сообщества», от европейской культуры и спрятаться за «железный занавес». Это, конечно, ложь: вся русская культура выросла «на согласовании европейского образования с национальной самобытностью»[7]. Но реформаторы-разрушители безстыдно пренебрегают плодотворными духовными традициями отечественного просвещения, и нам необходимо настойчиво обращаться к традициям русской национальной культуры, чтобы сохранить её великое достояние. Не изоляционизм, а свобода, не уход от Европы, но право быть в ней наравне с другими, а не под башмаком «европейской цивилизации». На самом деле, сегодня под благовидным предлогом приобщения к цивилизации идёт ущемление высочайшей русской культуры. И эта чисто политическая акция незаметной трансформации и обезличивания тщательно скрывается и маскируется. Особенно же раздражает «цивилизаторов», если мы, опираясь на исторические факты прошлого и настоящего, указываем на наших врагов. Они очень не любят этой правды и готовы сколько угодно твердить, что вся беда только в нас самих. Слов нет, во многом виноваты мы сами, но более всего мы виноваты в том, что соглашались с этим мнением наших недругов. Словно не было и нет обществ и «структур», откровенно и скрыто работающих против русского народа и России и имеющих отнюдь не дружеские цели[8].

История проведения последних реформ в России подтверждает это. О том же свидетельствуют закордонные источники. Так, в книге Д. Колемана «Комитет 300» вскрыт механизм снижения образовательного потенциала ряда стран. «Наша система образования, – пишет Д. Колеман, – была запрограммирована на саморазрушение...» Это разрушение, – продолжает он, – осуществляется, в частности, «с помощью разнообразных юридических придирок и из-за недостатка финансирования...». «Стандарты образования в США уже опустились до столь низкого уровня, что его едва ли можно назвать образованием. Быстро приходит разрушение национального самосознания...»[9].

К такому же положению полным ходом движется и школа России под влиянием насильственных разрушительных реформ, под предлогом которых выкорчёвываются прежде всего благотворные образовательные традиции и повреждается культура учащейся молодёжи.

Подобное случалось в истории нашего образования. Ведь в 20-е годы XX века вследствие большевистских «реформ» в русские школы хлынули потоком: бригадный метод, Дальтон-план, групповая отчётность и прочие разрушительные нововведения, подрывающие основы учительных традиций. История была объявлена буржуазной наукой, к литературе жестко применили классовый подход, марксистско-ленинское учение было объявлено единственно верным и определяющим путь к последней истине. Традиции прошлой культуры либо отвергались вовсе, либо воспринимались избирательно: всё, что толковалось как «пережиток» прошлого или явление классово чуждое или «неудобное» политикам, – старательно изымалось; духовные традиции зачастую толковались как мракобесие; религия же, говоря словами Неверовского героя, считалась обморачиванием головы, предрассудком тёмной массы...

Всё это привело к духовному голоданию: массовая западная, криминальная и босяческая антикультура разливалась по стране. Нравственность катастрофически падала. Необходимо было остановить грозящую культурную катастрофу. Политическое решение (исходящие от В.И. Ленина) было спасительным: культуру – в массы: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество»[10]. К сожалению, этот лозунг не изменил (да и не мог изменить) заведомо тенденциозного отношения к культуре прошлого. Однако началось переиздание огромными тиражами русской классики. Она несла спасительные традиции, и духовная жизнь получила реальный источник, частично и временно поддерживая то, что ранее питалось верой и глубоким религиозным мироотношением.

Одновременно, однако, происходила дегуманитаризация образования: из системы преподавания был исключен церковнославянский язык, в Московском и Ленинградском университетах были закрыты историко-филологические факультеты, резко сократилось филологическое образование: из программ изымались латынь и древнегреческий язык, а преподавание иностранных языков было резко сокращено. Однако нужды развивающейся страны требовали многого, чего не предвидели реформаторы образования.

Начались медленные и нелёгкие изменения в школьной политике.

В целом порушенная школа держалась всё же мощными традициями дореволюционной гимназии (в убогом виде они были «допущены» в образование) и опытом старых учителей, их самоотверженным трудом и энтузиазмом. Однако деградация не была остановлена, ибо не восстановлена была культурная традиция – основа всякого образования. Но без плодотворных связей и без восприятия созданных, созидательных, созидающих и восходящих к прошлому ценностей истинное образование немыслимо.

Лишь в 30-е годы вопросы народного образования сделались предметом внимания властей
(и лично И.В.Сталина), и целым рядом государственных решений разрушительные и безответственные «эксперименты» 20-х годов были прекращены. С приходом нового наркома просвещения В.П. Потёмкина началось нелёгкое строительство советской школы. Новый нарком, наводя порядок в образовании, развинченном и расхлябанном плюрализмом и новациями, решительно повернул дело к восстановлению плодотворных традиций отечественной науки и просвещения и, основываясь на них, начал усовершенствование школы, особое внимание уделяя фундаментальному содержанию предметов, подготовке и изданию достойной учебной литературы, выстроенной на принципах подлинной научности, и повышению квалификации учительства.

Возрождая научные традиции отечественной школы, он направил усилия своих коллег на основательную научную содержательность программ, на овладение сущностью фундаментальных дисциплин и на формирование мировоззрения, основанного на достойных отечественных национальных устоях. Возвращение к плодотворным традициям, умноженное на высочайшую культуру, образованность, незаурядный организационный талант и высокое чувство ответственности В.П. Потёмкина вывело советскую школу в число самых передовых.
В 1943 году В.П. Потёмкин высказался за создание Академии педагогических наук, важнейшей задачей которой нарком считал[11] устроение школы «на лучших традициях национальной русской педагогики определяющими чертами которой являются, по его словам, «гуманизм, демократизм, пламенная вера в творческую силу науки и просвещения, глубокий патриотизм и народность, бережное отношение к личности ребёнка и стремление развить в нём лучшие черты, свойственные нашему великому народу, – трудолюбие, скромность, самоотверженную преданность Родине, любовь к свободе»[12]. Так на мощном щите традиций поднялась в середине XX века школа в России.

Все «реформы» послесталинского периода, проходившие под добрыми лозунгами преодоления консерватизма школы (значит, тех или иных культурных традиций), развития творческой инициативы, «приближения школы к жизни», – как правило, не отвечали на практике декларациям реформаторов. Нельзя указать ни одного убедительного примера, когда реформы тех лет приводили бы к заметному повышению уровня образования в той или иной части образовательной системы. Это всегда было связано с забвением наследия русского просвещения.

Русское же просвещение всегда отличалось особой полнотою мировосприятия. Эта особая полнота запечатлена в самом языке нашем. В нём общеевропейскому слову «гармония», означающему качество, определяемое (от пифагорейцев до средневековья и далее) с помощью сугубо рациональных понятий: мера, числовая соразмерность и проч. – соответствует особое слово «лад», означающее не размерно-числовой, а душевно-духовный принцип оценки мира. Это слово означает: мир, согласие, любовь, счастье, милость, ласку, сердечность, душевность. Так выявляется своеобразие иерархии ценностей, положенной в основу русского просвещения.

6.

Культурная традиция реальна, если предшествующий культурный опыт по-человечески воспринят и сохранён в сознании, а воображаемые итоги будущего опыта в общих чертах присутствуют в нём как возможный результат, мечта или цель человеческой жизни.

Подлинное образование – это особого рода преподнесение, восприятие и усвоение целенаправленного и организованного потока знаний и опыта, когда передаваемая научно систематизированная информация воспринимается не механически, а в соответствии с сущностью самого человека, соприродно с его духовным, словомысленным и историческим бытием, соотнесена в его сознании с начатками заложенных в нём веры и культуры. Этим и осуществляется культурная традиция в образовании.

Итак, ценность и значимость культурного опыта прошлого и предполагаемого или воображаемого будущего определяется полнотою представлений о мире, а также полнотою гармоничного восприятия мира – как вещественного, так и духовного.

Эта полнота обеспечивается тем, что базисом общей средней школы должно служить «художественное образование и эстетическое воспитание, опирающиеся на дисциплины эмоционально-образного ряда, на культуру, воспринимаемую и воспитывающую посредством литературы, изобразительного искусства и музыки»[13]. Опыт развития образования XX века в странах, достигших наибольших успехов, подтверждает плодотворность такого подхода. Достаточно упомянуть «гуманитаризирующую» реформу образования П. Ланжевена во Франции, успехи эстетического воспитания в Японии и др.[14].

Традиции культуры и образования – основа умственной и духовной зрелости просвещённого человека. Её ориентиры – вера и религиозное миросозерцание. В прошлом их открыто исповедовали, но после нигилистических ураганов в истории общества они становились сокровенным чувством, таинственно проникающим в культуру, образование, в самый уклад жизни. И без этого глубинного, вечного чувства в восприятии высших ценностей невозможно ни ощутить, ни понять истинное, а не придуманное прошлое и настоящее народа, невозможно оценить удивительное явление, которое называется человеком.

Полнота, обеспечивающая известную объективность в оценке человека, складывается из собственно человеческих признаков, отсутствующих у прочих тварей. Человек, во-первых, духовен, во-вторых, он существо словесное («словомысленное»), в-третьих, – историческое. Вместе с тем он обладает способностью веры и культуры.

Здоровая школа должна строиться на традициях духовно-сокровенного внутреннего созерцания, переживания и целостного ощущения мира, включающего не только вещественные, материальные, причинно-следственные, но и невещественные, духовные, провиденциально-аксиологические начала. Эти внутренние созерцания, переживания и представления опираются на способность веры.

Вера как иррациональное направление к истине, непостижимое умом, «имеющее недоказываемые начала, будучи удостоверением в вещах, превышающих ум и слово» (Св. Максим Исповедник), как настрой на познание сущего «через произвольное подчинение рассудка Откровению» (В.А. Жуковский), духовному началу, как приближение к Истине посредством душевно-духовного восприятия мира и как то, что, по словам И.А. Ильина, безусловно оказывается самым сокровенным и главным в жизни, – необходимое основание человеческого бытия и истинного просвещения. Что же произошло в прошлом?

Вера – основной энергоноситель созидательных национальных традиций и основание культуры. По ней прежде всего нанесли удар недруги России и русского народа в 1918 году. Церковь, то есть православное большинство (ведь даже в паспорте русских и иже с ними обозначали так: «православного вероисповедания»), была отделена от государства, которое тем самым в лице его возглавляющих публично отреклось от духовных традиций народа. Не менее страшным ударом было запрещение преподавания церковнославянского языка – носителя православной культуры, ибо, как показал акад. Д.С Лихачёв»[15], концептосфера русского языка была заметно повреждена искусственной и насильной изоляцией от его важнейшего источника и «наставника» – языка церковнославянского. Таким образом антирусские силы не только поборолись с религией национального большинства, но в известной мере подрубили корни его культуры... Основную борьбу с ней они начнут (после её некоторого возрождения в советский период) уже в годы так называемой «перестройки» – развёртыванием очевидной, но негласной информационно-психологической войны...

Школе ещё предстоит преодолеть последствия односторонности, восходящей к вульгарному материализму. Ибо полноценная личность может сформироваться, лишь приобщаясь к трём основам мировоззрения: рационально-логической (наука), эмоционально-образной (искусство) и провиденционально-аксиологической (религия)»[16].

Это триединство охватывает полноту представлений, необходимую для формирования устойчивого взгляда на мир в целом: и материальный, и духовный, и рационально-осмысляемый, и отражённый в чувственно-образной предметности, и осязаемый, и находящийся за пределами осязаемости. Мир этот осваивается через осознание его многомерности, через гармоническое изучение суммы фундаментальных предметов школьного курса – естественно-научных, физико-математических и гуманитарных, среди которых обращены непосредственно к духовной сфере человеческого бытия: русский язык, литература, история и православная культура. Последний предмет соотносится с православием в целом, в лоне культурного действия которого сформировалось всё образование в России, вне зависимости от принадлежности к тому или иному вероисповеданию. Таковы отечественные традиции, на которых возросла уникальная система русского и российского образования, достигавшая в периоды естественного развития, не нарушаемого искусственными реформами, высочайшего уровня. Осмыслить предпосылки её достижений необходимо.

Это тем более важно, что современная социо-культурная обстановка усугубляет разрушение культурных традиций: в России в сущности идёт информационно-психологическая война. Её основными составляющими становятся: внедрение и распространение массовой культуры, отсечение народа от исторических и культурных корней, растлевающая деятельность СМИ, наконец – проводимые в России разрушительные «реформы» образования. И всё это направлено на пресечение преемственности, на «разрыв» с историческим прошлым, на деградацию исторической личности.

Обрести культурные традиции может только человек, по существу ставший исторической личностью, то есть соприродный истории и духу родного народа, причастный к его национальной культуре. Эта соприродность и причастность национальным началам, как правило, утверждается в школе при изучении фундаментальных дисциплин гуманитарного цикла; у нас: русского языка, литературы, русской истории. Угнетение этих дисциплин, формирующих историческую личность, равно как и уменьшение часов на их изучение – означает открытую политическую акцию, направленную на подавление культуры школьников вообще, на безусловное снижение её уровня. Учащийся при этом становится органически некультурным. Чтобы понять, чего он лишается, обратимся к основам русских культурных традиций.

История России как вереница глубоко взаимосвязанных внутригосударственных и международных событий и происшествий – неразрывна с сокровенным, внутренним движением русского народа. Движение это знает как необыкновенную высоту духовных взлётов, так и кромешную тьму времён государственного упадка и смуты.

Время взлётов и падений сокровенно осмыслялось народом как следствие праведного или неправедного делания, как итог следования или уклонения от Божьих заповедей соборного жития. Это постоянно и последовательно отмечали провозвестники русской мысли...

[1] См.: «Известия», 19 июля, 2003. С.5.

[2] Леонов Л.М. Беседы о главном. Из записок А.И. Овчаренко // Роман-журнал. Троицкий В.Ю. Филологическое образование и традиции... XXI век, 2001. №11. С.55.

[3] Аксаков К.С. О русском воззрении // Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. – М., 1995. С.317.

[4] Аксаков К.С. Ещё несколько слов о русском воззрении // Там же. С.322.

[5] Слова С.С. Юшкевича. См.: письмо А.В. Амфитеатрова М. Горькому от 8.6.1910 // Литературное наследство. Т.95. Горький и русская журналистика начала XX века. Неизданная переписка. – М.: «Наука». 1988. С.203.

[6] См.: Платонов О.А. Терновый венец России. История русского народа в XX веке. – М., 1997. Т.II. С. 357, 358.

[7] Ключевский В.О. Воспоминание о Н.И. Новикове и его времени // Ключевский В.О. Сочинения: В 8 т. – М., 1959. Т.VIII. С.237.

[8] См.: Шипунов Ф.Я. Истина великой России. М. 1992; Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Одоление смуты. Слово к русскому народу. – Спб., 1995; Он же. Русская симфония. Очерки русской историософии. – СПб., 1998; Платонов О.А. Терновый венец России. История русского народа в XX веке. Т.1. – М., 1997; Назаров М. Тайна России. – М., 1999; Лисичкин В.А., Шелепин Л.A. Третья мировая информационно-психологическая война. – М., 1999; Бегунов Ю.К. Тайные силы в истории России: Сб.статей и документов. – М., 2000.

[9] Колеман Джон. Комитет 300. – М.: «Витязь». 2001. С. 112, 212, 213, 221.

[10] Ленин В.И. Задачи союзов молодёжи. Речь на III Всероссийском съезде Российского коммунистического союза молодёжи, 2.Х.1920 // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.41. С.305.

[11] «Правда», 24 августа 1944.

[12] Потёмкин В.П. Речь на торжественном заседании АПН, 3 янв. 1946.

[13] См.: Концепция общего среднего образования Российской школы ОЛЯ РАН // Троицкий В.Ю. Духовность слова. Слово в филологическом образовании и воспитании. – М., 2001. С.161.

[14] См.: Искусство и дети. Эстетическое воспитание за рубежом. – М., 1969.

[15] См.: Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути изучения. Том I. – М.: Наследие, 1997. С.33-42.

[16] См.: Троицкий В.Ю. О гуманитарной концепции общего среднего образования // Литература в школе, 1991. № 3. С.71.