С советских времен среди большинства обывателей стала аксиомой идея, что урбанизация – безусловное благо, прогресс, а наличие значительной доли сельского населения – признак отсталости и неразвитости. «Нормальной» считается доля в 85-90% городских жителей, а некоторые полагают, что селу можно оставить и 2-5% от населения страны.
Но если подойти к этому вопросу не с позиций сиюминутности, а с оглядкой на перспективу, ситуация получится совсем иная, а сам вопрос – куда серьезнее.
Действительно, развитие технологий вполне может привести к тому, что внутренние потребности страны в продуктах и весь экспорт смогут обеспечить даже не 2-5% населения, а вообще 0,1% (которые будут «роботам батарейки менять»). Современная мировая сельскохозяйственная отрасль вполне осознанно такой и создавалась. И что тогда? Всем в города переезжать?
Вот тут и появляются нюансы, связанные с современными экономическими трендами. Согласно исследованиям Организации экономического сотрудничества и развития, новые технологии были на 80% повинны в произошедшем за последние 20 лет 4-процентном уменьшении доли мирового ВВП, приходящейся на рабочий класс. Зато менеджмент и владельцы корпораций, где начали применяться новые технологии, приумножили свое состояние.
Итак, технология производства совершенствуется, количество требуемых рабочих рук сокращается. Куда девать жителей мегаполисов, да и самых обычных городов? Плодить офисный планктон, социальных психопатов, охранников торговых точек, иждивенцев, сознательно сидящих на пособиях и льготах, прослойку нищего потребительского быдла по американскому типу (которое мы видим в дни распродаж в супермаркетах)?
В развитых странах это давно уже серьезнейшая социальная проблема. Сегодня (да и вчера тоже) западные элиты усиленно пытаются понять, что делать с колоссальной массой трудоспособного населения, которому просто не находится места в новом высокотехнологичном, цифровом и роботизированном мире. Подсадить всех на социалку? Превратить в маргинальное, легко управляемое стадо? Пожалуй, да. Именно так сейчас и поступают. Но меня, русского националиста, эта модель категорически не устраивает. Я не хочу строить государство, в котором огромной части населения заранее отводится роль быдла, потому что ему банально нечем заняться и некуда расти.
Я понимаю, почему западный истеблишмент категорически отказывается от деурбанизации: потому что население страны, структурированное в сеть мелких (сельских, поземельных) общин – это самое неуправляемое, с точки зрения современных элит, население. Управлять мегаполисами не составляет никакого труда. Их жители не способны выступать в качестве самостоятельной и самоорганизующейся социально-политической силы. А если что, можно на 3 часа отключить им электричество – и 15-миллионный город будет лежать у ваших ног.
С крестьянами – совсем другая история. С населением, которое живет активной социальной жизнью через непосредственное участие в деятельности своих небольших общин, не поступишь, как со стадом, каким бы закулисным влиянием ты ни обладал.
Поэтому мировому истеблишменту такая социальная структура не подходит. И они делают ставку на умирание села и переезд населения планеты в растущие мегаполисы, «высокую мобильность» масс, постоянно перемещающихся за зарплатой. Можно припомнить статью главы Европейского банка реконструкции и развития Жака Аттали про будущее человечества в виде номадов-кочевников – оторванных от земли индивидов, не имеющих никаких традиционных привязанностей. Идеальная рабочая сила. Идеальный электорат.
Это мировой тренд, не спорю. Но нам, русским, оно надо?
Теперь взглянем на вопрос с другой стороны. Очевидно, что курочка, выращенная крестьянином, и курочка, выращенная на птицефабрике, – это два разных продукта. То же самое можно сказать и про все остальное. И самый чистый продукт, который ложится на стол всех состоятельных людей, – тот, в котором минимум технологии и «научного» вмешательства. Для производства такой еды, в достаточном для 150-миллионной России количестве, потребуются миллионы рабочих рук. Прибавьте сюда любую другую деятельность, возможную на селе: от рыболовецких артелей до лесной промышленности. Учтите, например, такой момент, что стране нужно построить несколько миллионов добротных деревянных домов. А к ним еще бани, беседки, амбары, сараи, заборы, мебель... Это тоже колоссальный рынок труда на долгие-долгие годы. Я уж не говорю про огромное количество людей, которые легко могут позволить себе жить не в городе (муж хорошо зарабатывает, работа с удаленным доступом и т.д.). Примерно 30-40% – вполне реальная цифра для сельского населения. К ним можно добавить еще 20-30%, которые будут жить в маленьких комфортных городках, «цивилизуя» бескрайние просторы родины. Вполне пристойная и вполне достижимая пропорция.
Для решения подобной масштабнейшей задачи понадобятся коллективные усилия и государства, и всей нации. Понадобится всю экономику в этой части перестраивать под соответствующую цель – предоставить живущим на селе максимальные возможности для заработка. Зарабатывать в этой области в первую очередь должны не агрохолдинги (эти пусть на экспорт переквалифицируются), а частное лицо – простой крестьянин, мелкий фермер. Понадобится целая система мер – от беспроцентных госкредитов до переориентации внутреннего рынка (настолько, насколько это вообще возможно) под натуральный фермерский продукт. Понадобится инфраструктурное развитие страны – чтобы из своей деревни человек мог добраться до большого города с нормальным железнодорожным и авиасообщением за час-два максимум. Понадобится много чего важного и необходимого, всего сейчас не упомянешь. Но сделать это не так сложно, как кому-то может показаться.
Есть, конечно, чисто психологическая проблема. Со времен «совка» деревня ассоциируется у нас исключительно с чем-то отсталым и грязным. И крестьянскую Царскую Россию нам преподносили в образе именно отсталой страны, и советская деревня, изнасилованная до состояния колхозов, представляла собой ужасающее зрелище. Убогость, неустроенность, бедность и сортир на улице. Поэтому выбор в пользу города в последние сто лет был очевиден.
Однако сегодня ситуация кардинально изменилась. В деревне можно жить. Жить со всем комфортом, что есть в хороших городских квартирах, и даже лучше. Образ, «вбитый» в головы обывателей, не соответствует даже уровню жизни современных фермеров, не говоря уже о тех возможностях сделать жизнь на селе комфортной (с автономным электо- и теплоснабжением, водоснабжением, канализаций и интернетом, в конце-концов), которые сейчас имеются. Сегодня у людей есть возможность строить себе добротные дома и жить на свежем воздухе, на своей земле.
Такая жизнь дает среднему человеку куда больше для его личностного развития, чем прозябание в городских пробках. Конечно, академиком или генералом на селе вы не станете, спору нет. Но много ли у нас академиков и генералов? По-моему, абсолютное большинство даже не претендует. И вот для этого-то большинства сельский тип жизни и дает то, что не может дать ни один другой.
На своей земле человек – хозяин. Здесь у него целое собственное хозяйство, даже если речь идет о трех лопатах и пяти грядках. Здесь у человека, как у личности, расправляются крылья. Руководи. Обустраивайся. Пускай, как говорится, корни. Квартира – далеко не то. Квартира, какой бы она ни была, – это бетонная коробочка, закрытая и замкнутая в себе ячейка в огромном коммунальном муравейнике. Город – это место, в котором живут миллионы чужих тебе индивидов, к которым в лучшем случае равнодушен. И квартира – это твоя крепость, за стенами которой ты от всех них скрываешься. Не очень понятно, как этот образ жизни может быть более привлекательным, чем жизнь в деревне – в социуме, где все свои.
При всех разговорах о развитии, о том, что человек должен совершенствоваться и расти, поступать в институты, получать высококвалифицированную работу – подавляющее большинство городского населения из года в год влачит в своих квартирках довольно унылое и жалкое существование. И так будет всегда. И все это прекрасно понимают. Зачем же потворствовать дальнейшему превращению народа в серое безликое стадо? Зачем плодить армию охранников, когда есть возможность продать свою квартиру в панельном доме в столичном районе с постапокалиптическим пейзажем, а на вырученные деньги поставить в Калужской, например, области шикарный современный двухэтажный сруб с баней и видом на речку, да еще и на жизнь останется. А на маленькую фермочку можно будет в госбанке в любой момент кредит взять под 1,5%. Разве это плохой вариант для жизни? По-моему, это и есть настоящая жизнь, а не та суетливая круговерть, в которой мы обреченно все участвуем.
Уверен, что если у нас появится настоящее желание добиться массовой деурбанизации, мы ее добьемся. Главное – всегда помнить, что для этого нужны не только внешние материальные условия (реформы, программы господдержки и пр.), но и переформатирование мозгов наших граждан, а точнее будущих поколений. Одно дело, когда молодежь в умирающей деревне или спивающемся от безнадеги городишке смотрит «Дом-2» и мечтает точно так же переместиться в телевизор и стать «звездой», забыв прошлое как страшный сон. И совсем другое – когда ты живешь в деревне, где можешь своим трудом обеспечить своей семье добротный дом, пару машин и зимой три недели на Самуи.
Здесь ожидается вопрос: а зачем нам вообще все это? Все эти перенацеливания, коллективные усилия? Зачем вообще так активно сопротивляться естественным историческим процессам?
Попробую объяснить. Желание возродить в России нормальное полноценное село – отнюдь не следствие желания переселить всех в XIX столетие. Но я глубоко убежден, что силы всякой нации, и нашей в том числе, берут свое начало в той области, которую мы называем дух народа. Что такое этот дух – отдельная тема для большого разговора. Здесь же только отмечу, что дух этот – не есть нечто непреходящее. Это не постоянная величина. Все, как и у человека: вроде бы подавал надежды, решительный был, стремительный, а потом – бац, что-то случилось, надломилось, и пропал человек, спился.
Так же и у народа. Для поддержания его духа в надлежащем состоянии необходимы соответствующие условия, а именно те, при которых этот дух и вырабатывался, которые способствуют сохранению и развитию национальных качеств, национальных сторон народной личности. Повторяю: речь не о том, чтобы вернуть русских в XIX век и одеть в лапти, а о том, что сама жизнь в городах, особенно крупных, способствует затуханию (по крайней мере, русского) национального типа. Деревня – наилучшая форма для его сохранения и сбережения. Деревне предназначено быть неисчерпаемым источником для городов, бесконечным поставщиком в мир «развитой» цивилизации бесценных талантливых кадров, неиспорченных язвами городского воспитания. Оставшись без этого кладезя, цивилизация быстро иссякает и начинает вырождаться, что мы можем наблюдать сегодня буквально повсеместно.
Один важный критерий есть в деле любого социального творчества – множественность типов. Если она сохраняется – все хорошо. Если же наоборот, насаждается доминирование какого-то одного типа (например посредством введения универсальной школы или практически полной урбанизации) – жди беды. Это первейший символ распада, увядания культуры и цивилизации. Таким процессам мы должны всячески противодействовать, а никак не смиренно плыть по течению.
Президент В.Путин в 2013 году на Валдае процитировал русского гения: «Россия – как образно говорил философ Константин Леонтьев – всегда развивалась как «цветущая сложность». Он напоминает русским, что когда-то их национальный гений блестяще развивал идею о необходимости сложной социальной структуры, о богатстве различных социальных типов и видов как о стратегическом преимуществе цивилизации.
Крепкое, многочисленное сельское население – это необходимое условие для эффективного развития нации, ибо оно есть неотъемлемый элемент полноценной национальной жизни. Могла ли русская литература появиться в мире, отдельном от русского крестьянства? Сильно сомневаюсь.
Приведу две цитаты.
«Художник творит в значительной степени бессознательно, и его творческая сила направляется на великое или ничтожное не столько его личными убеждениями, как известным настроением, тем великим или ничтожным отношением к жизни, в каком его воспитывает среда. А эта среда состоит из маленьких людей. Если миллионы маленьких и большей частью малодаровитых людей проникнуты стремлением к духовной жизни (по мере своих сил), большой человек вырастает среди них с неистребимым стремлением к идеальному».
Это написал Лев Тихомиров в 1893 году. А вот отрывок из замечательной книги нашей современницы, Ольги Муравьевой «Как воспитывали русского дворянина»:
«Тот оттенок в поведении русских аристократов, который Пушкин с известным эпатажем называет «простонародным», проявлялся не только в их речи, но и гораздо шире – в стиле их отношений с простым народом. Эти отношения отличались такой естественностью и непринужденностью, что это обращало на себя внимание современников из недворянской среды...
У русского дворянства никогда не было тех проблем в общении с простым народом, которые со всей остротой вставали перед разночинной интеллигенцией, искренне желающей этот народ осчастливить. В отличие от разночинцев дворяне народ очень хорошо знали – они среди него жили. Подавляющее большинство даже тех дворянских семей, которые постоянно жили в Москве или Петербурге, проводило по нескольку месяцев в году в деревне, в своих поместьях. Помещики, за немногими исключениями, волей-неволей должны были хоть как-то разбираться в сельском хозяйстве и крестьянской жизни...
Для верующих людей огромное значение имела общая с народом религия. Но и на тех, кто был равнодушен к религии, оказывали какое-то влияние церковные праздники, соблюдение обрядов, в которых вместе, как бы на равных принимали участие и помещики, и крестьяне. Сам патриархальный семейный быт дворянской, в особенности провинциальной, семьи перекликался с патриархальными традициями крестьянской жизни...
В отдельных дворянских семьях уважение к крестьянам и крестьянскому труду особо подчеркивалось и сознательно прививалось детям. Подобные примеры мы встречаем в разные эпохи русской жизни, в разной по своим идеологическим воззрениям среде. Сергей Аксаков в детстве считал за счастье поехать вместе с отцом в поле, понаблюдать за работой крестьян. Лев Толстой, и задолго до увлечения теорией опрощения, внушал своим детям особенное уважение к крестьянам, которых неизменно называл «кормильцами». Сыновья Великого Князя Константина (К.Р.) летом сами участвовали в крестьянских работах: косили, жали хлеб, ухаживали за скотом.
Разумеется, отношения дворянства и крестьянства в России ни в коем случае нельзя изображать идиллией. Дворяне прекрасно видели вопиющее социальное неравенство и с ним, в общем, мирились. Но здесь было другое: осознание общности исторической и национальной судьбы, –чувство, быть может, более глубокое и надежное, чем пресловутая классовая солидарность».
Понятное дело, что сегодня мы не вернем к жизни дворянство и крестьянство по модели позапрошлого столетия, но к такому утопическому повороту никто и не призывает. Я лишь обращаю внимание на исключительную важность крестьянского, сельского сословия как такового. На его острую необходимость для плодотворной жизни и даже для культурного развития абсолютного большинства народов.
Городская цивилизация без мощной деревни – это очередной грандиозный социальный эксперимент. Примерно то же самое, что и попытка построить пролетарское общество, устранив все остальные классы, кроме рабочего. К чему эксперимент приведет – очевидно уже сейчас.
Ну и, конечно, нельзя забывать, что деурбанизация должна быть не отдельно взятой самодостаточной государственной программой, а лишь частью большого общего процесса выстраивания России по-русски. Это и создание экономики нового типа (в которой главным бенефициаром не окажется международный финансист-упырь), и формирование новой политической формы для государства (с уходом от партийности и парламентаризма в сторону самодержавной монархии, опирающейся на местное самоуправление), и создание новой социальной структуры (включая оформление собственных национальных элит и всех прочих классов и сословий).
Возрождение русского села должно стать частью большого национального проекта (Русского Ренессанса). И тогда все обязательно получится.
Д. Кубарев |
