Русская журналистика в целом, в том числе православная журналистика, – это многоголосие единого бытия страны. Сейчас вопрос о бытии означает, что речь идёт о самом её существовании, о её будущем.
Быть или не быть России, – это вопрос национальный. Пока нация, создавшая Россию и являющаяся её становым хребтом, не признаётся таковой, а представляется «одной из многих» – будут продолжаться наши беды. Даже самое главное в становлении России – Православие – не сможет держаться так, как оно держалось в императорской России. В ней при многонациональном составе государства, снизу до верху, – никто не сомневался в особой государственной значимости русского народа. «… Нигде на Западе и даже в целом мире не найдёте вы такой широкой, такой гуманной веротерпимости, как в душе настоящего русского человека… – писал Ф.М. Достоевский. – Тем не менее, хозяин земли русской – есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус – это всё одно) – и так будет навсегда…» [1]. Будем помнить, что национализм – это честное отношение к своему народу, сопричастность ему, любовь к нему. Он так же естественен как любовь к родителям, к родному дому, к Родине, к родному языку, звуки которого мы слышим с колыбели. Национализм – это щит от духовной интервенции, понимание самобытности и прав своего народа, вера в его духовное призвание. Истинный национализм – противостоит шовинизму, ибо утверждается на уважении ко всем другим народам, соприродным и дальним.
В начале ХХ века известного рода журналисты, враги рода Христова, стали сознательно искажать слово национализм, приравнивая его к тому, что на разных языках называется шовинизмом. Это внушённое манипуляторами от прессы искажение смысла стало проникать даже в словари, в которых слово национализм и шовинизм стали приравниваться к одному ряду. Так, словарь Павленкова (1910) зафиксировал, что слово национализм извращается современными политиками. Будем же помнить , что всё это было не случайно. Будем помнить, что за искажением и осквернением слова национализм неизбежно следует осквернение связанного с понятия нация (народ). Умные осквернители прекрасно знают это. Они хотят внушить людям, любящим свой народ, смущение перед этой любовью, а может быть, и большее – какой-то стыд перед чувством, которым можно только гордиться. Они хотят убить в чужом для них народе ощущение самостоятельности, подорвать у него сознание права быть самим собой, чувствовать сокровенное внутреннее духовное родство, иметь своё самобытное лицо, своё «я» среди других наций и народов. А всё это возможно только в особой любви к родным корням, связывающим людей одной страны в великое историческое единство – народ. Эти корни – в нашей природной речи, в незримой, таинственной связи с родною землёй и её судьбою; эти корни – в самой глубине сердца каждого, кто не утратил души человеческой. А потерявший душу достоин презрения и жалости.
Истинный русский национализм включает не только чувство великой русской земли, но и чувство исторической ответственности за неё; Православие – неотъемлемо от русского национализма. В нём – великая сила духовного единения, в нём, говоря словами того же Ф.М. Достоевского, средоточие коренного свойства русского человека «подниматься духом в страдании, укрепляться политически в угнетении и, среди рабства и унижения, соединяться взаимно в любви и Христовой истине» [2].
Для начала нужно постоянно помнить, что мы РУССКИЕ. Помнить имя своё, данное родным народом. В этом – правило чести и совести, долг человека и гражданина, святая обязанность патриота.
Национальность – это имя народа, которого я часть и которому я обязан своим существованием; национальность (а не принадлежность к государству!) – это признак культуры и истории, в лоне которых вырос мой народ. Национальность – это залог сознания исторического человека, залог определённости и наличия устоев и места в истории человечества, это историческая энергия, это – корневая система исторической личности всякого человека.
Национальность – это хребет исторического человека, причастного своему народу, это проводник личности, национального достоинства, национальной ответственности и национального долга. Это – имя, данное мне Родиной. Отказаться от него – значит стать предателем; забыть его – значит впасть в историческое беспамятство, не упоминать его- значит идти к небытию…
Каждый народ имеет право быть и иметь имя, неотъемлемое, исторически завоёванное право. Свобода и независимость начинаются с самостоятельности, самостоятельность – с выделения себя из многих других, что неразделимо с обретением своего имени. Обретением имени и завершается рождение исторического народа из племён и этносов, в нём сплавленных. Право иметь имя выстрадано всей историей русского народа, оплачено кровью многих его поколений, связанных с языком, нравами, обычаями, характером, семейными традициями, религией, землёй, образованием и культурой. Будем помнить: русский – понятие прежде всего духовное. Этнос лишь один из его признаков…
Национальность связывает человека с его историей, напоминая о ней, взывая к национальному достоинству, национальному долгу, национальной ответственности.
История и жизнь народа может полностью осуществляться лишь, если это определённый народ, имеющий имя. Имя завершает формирование сущего. Нет имени – нет, в сущности, и того, что не имеет имени.
Но может ли сохранить имя народ, членов которого официально лишают права носить это имя? Может ли быть независимым и самостоятельным человек, не определивший своего места в человечестве, не обретший своей национальности? Иметь национальность – значит иметь право считаться человеком. Это право должно охраняться государством, как неотъемлемое право личности.
Разве не святая обязанность отечественной журналистики – защитить человека от посягательств на его человеческое, национальное достоинство, на сущность человеческую?
В древности считали: человек – это животное говорящее, религиозное, историческое. И это справедливо. Слово – первое, что отличает человека от бессловесной твари. Но слово не может быть «вообще»: оно всегда слово, язык определённого народа. Это русский, немецкий, итальянский или арабский язык… Значит, человек только тогда вполне человек, когда он владеет словом, и прежде всего – языком своего народа, когда через это национальное слово, через материнский язык он причастен к своему народу и человечеству. Итак, к человеческому через национальное, к России через русское начало. Другого пути нет!
Нет и религии «вообще». Есть Православие, ислам, иудаизм, индуизм. Поэтому и здесь к человеческому путь лежит через национальное. Человек, чтобы быть человеком, должен исповедовать не религию вообще, а определённую религию. «Всеобщая религия» – экуменизм – есть вавилонское столпотворение, публичный дом, а не храм, где благоговейно обращаются к единому Богу, памятуя веру своих православных предков. Итак, к человеческому, через религию, исповедуемую русским народом. Иного нам – не дано! И повторяю, что при этом особенно твёрдо следует помнить: испокон веков присущи были русскому национальному сознанию черты уважительности к другим народам. Да и не могло быть иначе. Ибо в лоне «русского национального акта» получили своё высокое призвание выходцы из всех народов нашей многонациональной России…
Открытость миру русского характера, «способность к веротерпимости, всечеловечности» (Ф.М. Достоевский) – вот что было причиною и основанием процветания великой России.
В чём же наша задача? Неверно было бы забывать мудро сказанное: «Стать русским во-первых и прежде всего. Если общечеловечность есть идея национальная, русская, то прежде всего надо каждому стать русским, то есть самим собой… Стать русским – значит перестать презирать народ свой» (Ф.М. Достоевский). Нужно знать и помнить историю.
Нет истории «вообще». Есть история стран и народов. И у каждого народа своя самобытная история, свой земной крестный путь, своя судьба. «Всеобщая история» – это умозрительное соединение историй разных цивилизаций в искусственно составленной картине. Всякий народ имеет свою историю, своё место в человечестве. Всякий человек обретает полноту человечности, обретает своё лицо, будучи соприродным своему народу. Итак, к человеческому и всеобщему в истории можно подойти только через самобытную историю своего народа. Иначе – история исчезнет в смешении разнородных, неориентированных событий. Только в национальной истории рождается полноценная личность.
Речь идёт именно о национальной истории, а не об истории государства. Государство есть создание народа (народов); оно не может дать человеку имени, но может дать ему лишь узаконенное место проживания. Лицо человеку даёт принадлежность к своему народу, проторившему в веках своё историческое лоно.
Национальность – это прежде всего историческое имя народа. Национальность – это признак сознания человеком себя как исторического существа. Национальность – это не только имя, это – историческая энергия, это корневая система нашего духа. Вне национальности, вне исторической определённости нет человека. Быть свободным возможно только будучи национальным. Чтобы убить свободу – нужно лишить человека национальности. Денационализация – путь к порабощению России, ибо, когда народ, забывая своё прошлое, «начинает верить больше во внешние, чем во внутренние свои силы,.. народ этот на пути к падению» [3].
Не сам по себе народ идёт по этому гибельному пути. Вольно или невольно усердно подталкивают и заманивают, а то и затягивают его туда кичливые поводыри из рядов части русской интеллигенции, ослеплённой западным антиславянским духом или продавшей за чечевичную похлёбку своё первородство.
Тому способствовала политика многих правительств России, заискивающих перед наглыми инородцами, приезжавшими к нам «на ловлю счастья и чинов» и для обогащения за счёт коренного её народа.
Ещё в начале завершающего века один из прозорливых публицистов возмущался, что «правительство упорно придерживается денационализации русского общества, допущением в него всевозможных племён, даже органически враждебных русскому» [4] и задавался вопросом: «Если громадный организм государственный в его важнейших частях сделался добычей инородческих фамилий, то мы – оставшиеся русские и те, кто внизу, – имеет право спросить себя со страхом: «Чем же это кончится? Не тем ли, что Россия, вмещая в себя ¾ славянской расы, сделается в самом деле «подстилкой для народов», как бахвалятся немцы?» [5] Он же объяснял и первейшие причины всего этого. «Инородцы берут вовсе не талантом. Они проталкиваются пронырством, цепкостью, страшной поддержкой друг друга… Чужая посредственность вытесняет части ослабевшего племени» [6].
Можно ли быть к этому равнодушным?
Государство – создание народа, или народов. Оно – созданный народом механизм правовых отношений. Создаёт этот «механизм» – народ. Но в России – государство не только было «механизмом». Когда-то оно было одухотворено верою:
Нет, государство – не машина!
В нём должен бодрствовать и дух:
Что с хладным трупом домовина,
Когда мертвец и нем и глух!..
(А. Чижевский)
И разве не святая задача православных журналистов сделать, чтобы вернуть Россию к одухотворённой государственности? Ведь до тех пор, пока рычаги государственной машины повсеместно перехвачены у коренного народа, исторически образовавшего государство, государство как правомочное начало истории – исчезает. Появляется государство подложное, полуискусственное. Создаётся «вавилонское столпотворение» государственности, протез истории, изначально несоприродный естественно развивавшимся национально-историческим данностям.
Россия – государство историческое в самом полном смысле этого слова. Именно поэтому враги России пытались начать её историю «заново», «наново», отбросив прошлое, как тёмное, «подготовительное», «нелепое». Первый раз это задумал из благих побуждений первый император России Пётр Великий, не порвавший, однако, с прошлым как ненужным и враждебным, а лишь поизуродовавший его, а в чём-то и обновивший. Второй раз это делали инородцы в 1917 году, а в третий – «перестройщики» – в 1991-м. Всех их, однако, объединяло то, что они хотели строить не историческую, а какую-то новую Россию. И под сурдинку этого строительства – оторвать Россию от корней, от «святой Руси», от добрых жизнеутверждающих, народных, православных идеалов. И всякий раз препятствием оказывался глубинный дух народа, «русский дух», национальная духовная субстанция, заложенная в массах народа, и в каждом русском человеке, не потерявшем человеческого облика. «Русский дух», сущность народная составляла и составляет историческую закваску России. На «русском духе» и взрастал народ русский не как собрание разных лиц, а как историческая общность, имеющая свои природные свойства, исторические черты и имя.
Так будем же верны русскому православному духу мы, русские, и все наши соотечественники в многонациональной России. Ибо, мирный русский дух – это дух объединения и солидарности, великой культуры, в лоне которой сосуществовали и развивались многие народы России, культуры, скрепляющей нас в единое государство во имя блага и счастья новых поколений многонациональной нашей Отчизны.
Задача любого журналиста – информировать (от лат. informate), т.е. осведомлять, составлять понятие. Ясно, что осведомлять, тем более – составлять представление и понятие, можно по-разному. И здесь задача православной журналистики очевидна: нести слово истины о современном мире. В середине ХХ века информационно определили как «уменьшение неопределенности», как «отбор сведений» о чем-то (К. Шенон). Это «математическое откровение» превратилось в нашей жизни в политический принцип. Потому что в такого рода информации отвлекаются от человеческого аспекта в информационных процессах (Б.В. Бирюков). Православный журналист не может забывать, что истина человечна, он всегда должен помнить вопрос «Что есть истина?», запечатленный в христианской истории:
Пилат глядел, упорно вопрошая,
Тревожным ожиданием томим:
«Так что есть истина?»А Истина живая
Стояла в сокровенье перед ним.
Информация как содержательное сведение носит печать передающего человека: его знания, его сознания, его сердца, его души. Полнота знаний Божьего мира, высота воцерковлённого со-знания, чистота его сердца и достоинство души, созданной о образу Божию, – всё это необходимо православному журналисту.
Нелёгок его труд, непроста задача – нести свет Христов пребывающим во тьме духовной. Труден путь любящих Бога – к сердцу, наполненному слепою любовью к миру, глухотою у Слову Божию, превознесением суеты над Вечною Истиной.
Нелёгок путь православного журналиста, ибо мирской ответ на мирской вопрос – только первая ступень сообщаемых им сведений. Не временного лишь ответа ждёт душа, но указания и помощи к жизни Вечной.
Но любить ближнего как самого себя – не значит ли оказать ему помощь в земной юдоли, заботиться не только о духовных, но и о телесных его нуждах, скорбеть не только о просветлении его духа истиной Христовой, но и о трезвлении его разума, помрачённого грехом и обманом.
Можно ли чураться здесь слова, обличающего грех и указывающего пороки совести? Можно ли уклоняться от содействия спасению там, где оно начинается с разоблачения «отца лжи» дьявола?
«Видим, что различна ложь в мире бывает. Лжец купец, когда сказует, что товар его такой-то цены стоит, но иначе есть. Лжёт свидетель на суде, когда говорит то, что не видел и не слышал; или не говорит того, что видел и слышал: и чёрное называет белым, и горькое сладким… Лжёт работник, который взявши достойную цену, обещался работать усердно наемщику, но лениво работает, или совсем не работает. Лжёт должник, который приемлет деньги от заимодавца, и обещается ему отдать, но не отдаёт… Лжёт ПАСТЫРЬ, который обещается и присягает стадо овец Христовых пасти, но не пасёт, или нерадиво пасёт, и прочая. Таково лжёт ХРИСТИАНИН, который в крещении святом обещается Господу работать, но не работает. Таковый всяк есть, который по крещении святом беззаконует и к суете мира сего прилепляется» [7].
В наш век дьявол принёс в мир ложь спасения без Бога, спасения без любви, без Истины. Но без этого нет пути, достойного и спасительного для человека.
Какие же козни подготовили нам враги рода Христова на исходе завершающего тысячелетия?
Три области русского духа нуждаются в наискорейшей и дружной защите православных воинов пера: первая область – область слова, вторая – область духовной жизни, третья – область народного просвещения.
Первое – слово. Без него невозможна вера, бессильна власть и исчезает народ. Без него нет согласия, немыслима духовная и государственная целостность России. Оно – средоточие исторического опыта народа, среда обитания разумного человека, памятник культуры, единственное средство получить образование и единственно возможная форма собственно человеческого бытия. Всё это очевидно, но не осознано нами ни в прошлом, ни в настоящем.
Язык – это всё: это прошлое, настоящее и будущее народа. Он незримыми нитями связывает его в единое историческое, предметное и мистическое целое. Повредить эти связи, ослабить их – и начнётся непредсказуемое, неведомое разрушение.
Оставляя в стороне вопрос о причинах и тайных силах этого разрушения России, внутренний стержень которой составляет «великий, могучий и свободный русский язык», скажу: страшный, ещё недопонятый нами, удар был нанесён ей в 1918 году, когда повсеместно было запрещено преподавание церковнославянского языка. Того языка, который на протяжении последнего тысячелетия служил важнейшим направляющим источником языка литературного (около 55% слов русского литературного языка восходит к языку церковнославянскому).
Этот запрет оказал пагубное влияние на состояние концептосферы русского языка; кроме того, он затруднял восприятие богослужения, ведущего у нас по Промыслу Божию на Боговдохновенном и намоленном нашими предками языке, созданном св. братьями Кириллом и Мефодием.
Вряд ли этот запрет был импульсивным актом. Ведь лет за десять до него один из недругов России, русофоб Юшкевич, проговорился о планах, которые сегодня открыто или тайно осуществляются в России: «Мы должны испортить русский язык,.. преодолеть Пушкина, объявить мёртвым русский быт, словом, заслонить Русь от русского общества, свести на нет русскую оригинальность» [8].
После реформы русского языка, подготовленной немцем Я.К. Гротом, реформ 1916-1918 гг., русский язык получил неисчислимый урон. О ранах нашей орфографии, полученных вследствие этих реформ, писал И.А. Ильин в своих статьях «О русском правописании», «О наших орфографических ранах». Об этом до сих пор наша скорбь.
Что же сейчас готовят нам недруги России и её предатели? Это даже страшно произнести. Об этом даже страшно подумать… Но они не только думают, они готовятся. Готовятся во время смуты, нестабильности, нескладицы, развала и разнобоя в России – эти враги, среди которых есть и так называемые профессионалы, люди без чести и совести, – они готовятся, нет, не принять должным образом составленный закон в защиту нашего ныне многострадального языка, они собираются во время неустойчивое и зыбкое ставить вопрос… о реформе русского языка. Чтобы под шумок (тяжело живём, не до этого!) как можно более повредить основу жизни нашей.
Но реформирование языка в условиях нестабильности и разброда, в условиях значительного снижения профессионального уровня филологов, в условиях, когда равнодушие ко всему, чуть отстоящему от насущных потребностей сохранения и поддержания существования у большинства, живущего на средства ниже прожиточного минимума, – максимально. В условиях, когда массовое невежество, поддерживаемое и укрепляемое средствами массовой информации, – растёт. В этих условиях самая мысль о реформе языка – есть мысль вражеская, преступная или безумная. Не понимать этого может только невежда или враг, который хочет притвориться непонимающим.
Задача врагов – загнать страну в лихорадку реформ, чтобы её лихорадило ежегодно, ежемесячно, ежедневно, ежеминутно. Чтобы изменения происходили кругом, чтобы голова кружилась от этих изменений, чтобы от этого кружения – человек забыл окружение и видел только мелькание вокруг себя. Чтобы он не был хозяином языка, на котором он говорит, не ощущал себя хозяином земли, на которой он живёт. Чтобы язык поганили и реформировали, а землю продавали, перепродавали и закладывали.
Восстанем же против реформирования везде, где оно несёт нестабильность и разрушение. Возвысим свой голос в защиту русского языка от безбожных репортёрчиков и тех, иногда внешне вальяжных, мелковшивых представителей прессы, которые посягают на наш великий язык, кощунствуют и измываются над нашими святынями, превращая трибуну свободного слова в арену гадкой пошлости, бесстыдной разнузданности и чужебесия. Восстаньте же, воины Христовой истины, в защиту нашей богоданной речи…
Вторая область, которую призвана защищать православная журналистика, – духовная жизнь человека. Эта жизнь меркнет в гнилой атмосфере массовой культуры.
Массовая культура – царство «усреднённой» истины, диктатура плюрализма. Массовая культура – это культ игры, иронии, возбуждения несерьёзного отношения к существенному и значительному. Это мифологизация псевдоидей («прав человека», «демократия» вообще и пр.). Массовая культура – это насаждение виртуальной реальности, т.е. реальности несуществующей, уничтожающей трезвый взгляд на вещи. Реальности, отвергающей высокие истины, принципы и смыслы, на которых только и держится то, что делает человека человеком, личностью, имеющей образ и подобие Божие. Массовая культура – это обезбожение сознания, разрушение духовной иерархии ценностей, искусственное раздробление единой картины мира. Ступени в кромешную бездну этой «культуры»: денационализация, обезличивание, обессмысливание, расчеловечивание, оскотинивание. Массовая культура берёт на вооружение тоталитарное пародирование и кощунство, опошление и оскорбление святынь (в том числе исторического прошлого), издевательство над ними. Она строится на невежестве и неуважении к предкам, к прошлому, на выворачивании смысла наизнанку. Она вся – гримаса сознания, порча души – поражена грехом и погружена во тьму.
«Творцы» массовой культуры – враги рода Христова – знают, что делают. В их представлении духовная жизнь для народа, предназначенного в рабство, – вредная роскошь. И они направляют свои усилия к тому, чтобы через изобилие плотских и растлевающих соблазнов лишить человека возможности отвлечься от похоти и потребительских интересов и укрепиться в духе, отстоять своё человеческое и национальное достоинство. Здесь, с одной стороны, – вгоняют народ в нищету, с другой, – манят многочисленными соблазнами. Иным нелегко устоять. И соблазняются сотни и тысячи.
Первое средство против всей этой заразы – ясный свет истины. Православная журналистика – это журналистика просветительская, поясняющая и уточняющая основные понятия доступно и соприродно не только воцерковлённому, но и мирскому сознанию. Итак, главное – говорить правду: правду о Боге и правду о Божьем мире, лежащем во грехе.
Не охватить масштабов разрушения, привнесённых реформами образования, длящимися уже 10 лет! Но враги рода человеческого рано празднуют поминки по русскому просвещению!
Задача современных реформаторов – лишить образование корней, чехардой реформ и новаций довести нас до беспамятства о богатейшем духовном наследии наших предков.
Многое в современной школе – следствие инъекции чужебесной западной культуры, многое – просто откровенное вредительство…
Недавно я беседовал (был случай) с одним очень важным чиновным человеком (все его знают, но не называю его, ибо не должно быть откровенным за чужой счёт). Я стал говорить, что образование разрушают. Он (официальное лицо) возражал и даже пытался проводить некоторые доводы. «А чего ж вы хотите, – ответил он вдруг, – ведь Березовскому и Гусинскому ни к чему народ, им нужно быдло, рабочая сила». Знаменательное откровение.
В современной системе образования наблюдается заметное снижение научного уровня, содержательности и культуры. В ней прослеживается стремление постепенно отучить русских от России, воспитать поколение без прошлого, а значит, и без будущего. Тем самым лишить Россию внутреннего резерва, завести на дорогу, которая уводит к искусственным фосфорическим огням Запада, минуя чудесные русские светильники.
Чтобы быть гражданином и патриотом, необходимо прежде быть человеком. Будущее образование в том, сможем ли мы преодолеть бесчеловечные акции наших реформистов.
Нельзя дальше идти по пути разрушения. Пора осмотреться и честно ответить на вопрос, туда ли ведёт путь, по которому толкают нас люди, чуждые России, не желающие знать её задач, её интересов и исторических целей. Пора оглядеться. Сменить проводников. Мы должны сделать это. Мы возьмём в проводники и спросим совета у русских педагогов и мыслителей, любивших и знавших Россию, людей действительной культуры и великого опыта. Мы отвергнем пресловутый бред реформаторов-разрушителей, всех этих инноваторов, т.е. новаторов без традиций, фокусников-ловкачей от психологии, сексуализаторов и «оздоровителей» животной плоти. Всех открытых и «изящных» разрушителей-администраторов, вроде Асмоловых, Днепровых, Чепурных, Болотовых, Калин и иже с ними. Мы обратимся к Ушинскому, Зеньковскому, Ключевскому, Менделееву, Ильину и другим светочам русской культуры, мы должны вернуть в школу гуманитарные дисциплины в объёме, необходимом для формирования гражданина России, сына своего Отечества, возрастающего на осознании исторического долга и на глубокой причастности национальным духовным традициям. В этом помогут нам православные журналисты. Бог в помощь! «Не в силе Бог, а в правде!».
Примечания
Печ. по изд.: «Родная земля» • № 7 (7), 6 мая 2000 г. С.11; № 8 (8), 16 мая 2000 г. С.14.
- Достоевский Ф.М. Дневник писателя / Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 13 т. – М., (год). Т.23. С.27.
- Достоевский Ф.М. Указ. изд. Т.27. С.64.
- Меньшиков М.О. Письма к ближним. – СПб., 1908. С.5.
- Меньшиков М.О. Письма к ближним. – СПб., 1912. С.284.
- Там же. С.132.
- Там же. С.143.
- Тихон Задонский, святитель. Творения иже во святых отца нашего Тихона Задонского: В 5 т. – М., 1899. Т.4. С.176.
- Слова С.С. Юшкевича, приведённые в письме А.В. Амфитеатрова М. Горькому от 8.VI.1910 // Литературное наследство. Т.95. Горький и русская журналистика начала ХХ в. Неизданная переписка. – М.: «Наука», 1988. С.203.
|
