3

       Пестрота внешних впечатлений, языковая неразборчивость, калейдоскоп масс-культуры захлёстывает современно общество. Это искусственно созданная реальность не случайна. И не безвредна. Она густой сенью опутывает разум, мешая осознавать окружающее и происходящее. Это понимают все, чей ум не повреждён пивным алкоголизмом, рекламным мельтешением, чьё сознание способно к трезвой оценке видимого и слышимого и может сопротивляться запрограммированным воздействием зомбирующей среды…
       Я был свидетелем сцены: пассажир пресёк безобразие. Окружающие его поддержали одобрительным возгласами. Он же, обратившись к ним, сказал: «Так что же вы все молчали?» И вдруг «из народа» последовал гениальный ответ; говорила неказистая старушка: «Чего молчали, чего молчали… Они всё кроссворды решают. А те кроссворды-то на то и выдуманы, чтобы они о главном не думали». Лучше не скажешь!
       Чтобы быть и оставаться человеком, нужно не просто уметь думать и говорить, а уметь думать о главном, о человеческом. О бренном думает и скотина. И коль скоро нас «загружают» потоками информационного мусора, чтобы мы о главном не помнили, значит кому-то нужно, чтобы мы, как говорили наши предки, «забывали своё человечество», то есть достоинство…
       Трезво поразмыслив, всякий разумный человек придёт к выводу: нас хотят довести до такого состояния, чтобы мы стали из граждан и созидателей, населением и потребителями. Потребителями всего, что нам подбрасывают, – от вредных «ножек Буша» и весьма сомнительной полезности «сникерсов» и кока-колы до звуковых («музыкальных») наркотиков и «сексуального» видеоряда в рекламах. Планируется процесс управляемого раскультуривания и одичания масс…
       Это раскультуривание достигается прежде всего разрушением связей с традиционной духовной культурой, насильственным изменением среды обитания. Об этом убедительно и ярко сказал на IX Всемирном русском народном Соборе классик русской литературы В.Г. Распутин:
       «Сегодня мы живём в оккупированной стране, в этом не может быть никакого сомнения. То, чего врагам нашего Отечества не удавалось добиться на полях сражений, предательски содеялось под видом демократических реформ, которые вот уже пятнадцать лет беспрерывно продолжают бомбить Россию. Разрушения и жертвы – как на войне, запущенные поля и оставленные в спешке территории – как при отступлении, нищета и беспризорничество, бандитизм и произвол – как при чужеземцах. Что такое оккупация? Это устройство чужого порядка на занятой противником территории. Отвечает ли нынешнее положение России этому условию? Ещё как! Чужие способы управления в хозяйствовании, вывоз национальных богатств, коренное население на положении людей третьего сорта, чужая культура и чужое образование, чужие песни и нравы, чужие законы и праздники. Чужие голоса в средствах информации, чужая любовь и чужая архитектура городов и посёлков – всё почти чужое, и если что позволяется своё, то в скудных нормах оккупационного режима».
       Поощряемая на государственном уровне «массовая культура» демонстрирует пародирование и кощунство, опошление и оскорбление святынь, в том числе исторического прошлого, издевательство над великой русской культурой. Тому свидетельство – насаждаемая сверху швыдковщина: непечатная брань, демонстративная пошлость, зловещий разлив русофобии и опустошение духовного начала в воспитании школьников.
       На пути народа к одичанию стоят три мощные бастиона: язык, вера и культура. Чтобы уничтожить народ, нужно эти бастионы разрушить. Именно этим и занимаются наследники тех, кто в 1918 году запретил в школах России преподавание церковно-славянского языка, а в 20-е – отменил в школах отечественную историю, пытался деструктивным реформированием разрушить «старую школу», вводил бригадный метод, Дальтон-план, групповую отчётность и прочие разрушительные нововведения, кто в 20-е годы закрыл в Московском и Ленинградском университетах историко-филологические факультеты, а сегодня уменьшил количество обязательных для изучения в школе произведений русской классики ниже минимума, за которым начинается невежество и профанация, кроме того – разрушил достойную систему обучения русской словесности и сокращает количество бесплатных мест в гуманитарные вузы и количество отведённых часов на профилирующие дисциплины.
       Разрушением занимаются наследники тех, кто в 20-е годы прошлого столетия уничтожал десятки тысяч священнослужителей, значительная часть которых были светильниками разума и совести нации.
       Разрушением занимаются те, кто воплощает на деле русофобскую мечту столетней давности: «…испортить русский язык… преодолеть Пушкина, объявить мёртвым русский быт, словом, заслонить Русь от русского общества; свести на нет русскую оригинальность» [3].
       Разрушение начали с повреждения языковой среды. Поэтому, вопреки здравому смыслу, стали толковать свободу слова как право говорить всё, что угодно и как угодно, в нарушение речевого этикета и культуры речи.
       Спровоцировав речевую анархию в СМИ, взялись за школу. В младших классах стали практиковать скорочтение, оказывающее разрушительное действие на органическое и полноценное усвоение родного языка, при котором слова воспринимаются всем детским существом и становятся «на вкус, на цвет, на запах родные» (А.Н. Толстой). Стали внедрять новые учебники и пособия по русскому языку, один другого хуже.
       Некоторые из них поистине чудовищны, ориентированы на чужое видение мира, отвращают от родного слова в его близком всякому нормальному  человеку природного обаянии и противоречат всем принципам разумного приобщения к родной речи, тем основам грамотного словесного вúдении мира, которому могла бы, расцветая добром и любовью, откликнуться душа ученика.
       Одновременно досужие лингвисты начали потихоньку вводить в словари написания слов, которые расходились со сводом правил, утверждённым в 1956 году, провоцируя разнобой в написании [4].
       В несколько раз было сокращено количество обязательно изучаемых в школе классических произведений, на которых только и можно учить языку.
       Наконец – ввели ЕГЭ как способ проверки знаний, перестраивающий всю систему отечественного школьного обучения: ранее она имела органической целью сообщить должный запас сведений и привить вкус и любовь к родному слову и литературе. Теперь эти задачи вследствие так называемых «реформ», изменения и сокращения содержательности программ по словесности, катастрофического уменьшения учебных часов на эти предметы – невыполнимы даже для талантливых педагогов.
       Цель теперешней школы – натаскать на «решение» тестов. Но тесты охватывают формальную сторону изучаемой дисциплины и, как правило, проверяют знание деталей вне осмысления целого явления.
       Дрессировка на решение тестов значительно снижает причинно-следственное начало в освоении материала, отучает от полноценного мышления, являющегося основой традиционных отечественных методик обучения.
       Значительная часть тестов нацеливает на «угадывание», ослабляя логическое напряжение ума. Кроме того, тест, как правило, изолирует поставленную задачу от осмысления основ изучаемого предмета.
       Наконец ЕГЭ унижает человека, ибо мыслящая, познающая личность при испытаниях не наблюдается экзаменатором, лишённым непосредственного общения с абитуриентом. Так происходит «расчеловечивание» испытаний. Это не только унизительно, но и неэффективно, ведь любой балл – дело формальное, и лишь непосредственное представление о личности может верно скорректировать этот балл и приблизить к объективной оценке способностей поступающего. Не приходится говорить, что испытания по литературе не сводятся к знанию фактов и деталей, а связаны с личностным осознанием пафоса произведения и историческим осмыслением его содержания.
       Во время «реформ» стали упрощать виды письменных работ и сегодня, во-первых, отказались (под маскировкой «эксперимента») от обязательного итогового экзаменационного сочинения. Такой шаг подрубает возможность обучать самостоятельности мысли и её выражению и по существу снимет требования осмысленного отношения к литературе. Одной отмены обязательного итогового экзаменационного сочинения достаточно, чтобы на несколько порядков снизить общий уровень владения языком в школе.
       Кроме этой «новации», введённой учебном году, совпавшем с Годом русского языка, во-вторых, экзамен по русскому языку перевели на тесты. Тестирование – формальный способ проверки знаний; его применение в отношении изучения живого языка весьма ограниченно и касается более орфографии и пунктуации. Перевод на тестирование усугубит деформацию языкового сознания учащихся. Но и без того язык значительной части современных школьников примитивизирован, а в форме литературного языка должным образом не освоен. Эти школьники по существу выпадают из полноценного культурного развития нации.
       В-третьих, усердные новаторы введи в 9 классе «малый ЕГЭ», что приведёт к заметном увеличению опасности срыва на старте заключительных школьных экзаменов.
       В-четвёртых, одновременно увеличили количество часов на изучение иностранного языка до пяти в неделю (начиная с младших классов!), причём за счёт русского языка, которым учащийся к тому времени владеет ещё крайне недостаточно, особенно же в современной языковой обстановке и при несовершенстве современной системы обучения.
       В-пятых, московские «благодетели» образования, очень напоминающие Медведя из крыловской басни «Пустынник и Медведь», распорядились с сентября 2007 года платить преподавателям иностранного языка вдвое больше, чем преподавателям отечественного, русского языка, хотя именно у словесников-русистов сегодня ужасающие условия работы: языковой беспредел в СМИ, отсутствие должного количества текстов для обучения, острый недостаток учебных часов и прочее. Заметим, что насильственное насаждение изучения иностранного языка в младших классах нецелесообразно и неполезно, ибо школьники ещё не утвердились прочно в знании родного языка. Об этом говорили в разное время и великие писатели, и мыслители, и педагоги, и методисты. Для чего же сегодня во вред школьникам забывают эту азбучную педагогическую истину?!
       В-шестых, литература усилиями начальствующих разрушителей современного образования выведена ныне за рамки предметов, требующих итоговой оценки! Не много ли вредоносных новаций для одного года?!
       Если трезво поразмышлять об указанных разрушительных акциях, то можно без какой бы то ни было натяжки сказать: в Год русского языка осуществляется в школах России языковой геноцид русского народа. Найдётся ли во властных структурах нынешней России политическая сила и воля, чтобы остановить циническое легализированное разрушение образования?!.

*   *   *

       Психолингвисты давно установили, что путём построения и внедрения особых образцов речи можно влиять на состояние мысли и поведения человека. Так что языковая норма настраивает на нормальное поведение, а отклонение от неё всегда является предпосылкой, а затем и средством влияния на отклонение от нормы поведения людей, на расшатывание их культурного сознания, на его повреждение и разрушение.
       Таким образом, язык выступает как оружие воздействия на социальное сознание и поведение человека, влияет на смысловой и эмоциональный настрой личности, непосредственно отзывается на её поступках.
       Воздействие на язык в масштабах страны началось активно с 90-х годов ХХ века, и это воздействие было откровенно разрушительным в отношении к нормам поведения и здоровому состоянию человека. По всем линиям воздействия: через школу, литературу, театр, устную пропаганду «ревнителей разнузданной свободы», через СМИ велись активные выступления, чтобы приглушить здоровое языковое сознание и тем самым снизить культурный уровень масс.
       Ещё ранее нам, например, активно навязывались через СМИ блатная и криминальная речь, блатные и «тюремные» песни и т.д. Это, несомненно, влияло на массовый характер и уровень мышления, общения и определяло во многом «поведенческую атмосферу» в обществе. Не следует забывать, что во многих учебниках используются тексты, которые несут чуждую русскому языку духовно-нравственную установку, противоречащую корневым представлениям, в нём заключённым. Привыкая к определённому уровню и типу речи, человек бессознательно «подвёрстывался» под тип мышления и поведения, этой речи соответствующий [5].
       А теперь, например, насаждается ещё «офисный сленг» и «офисная орфография». «Есть даже сетевой ресурс, где «подонки» (осквернители нормальной русской речи – В.Т.) публикуют свои тексты» [6].
       Идёт одновременно тенденциозное «размывание национальной ориентации речи. Появляется много фальшивых словечек, лишённых действительного содержания, но направленных на формирование неких мифов. Запущены в сознание фальшивые и пустые словосочетания: «мировое сообщество», «общечеловеческие ценности», «общеевропейский дом», «гуманитарная помощь». В радиопередачах многочисленных «программ» слова русских песен стали петься часто с иностранным акцентом или с вульгарным хрипом. Всё это не так уж безобидно, как кажется на первый взгляд.
       Не безобидно и то, что мягкая, плавная, неторопливая, мелодичная, богатая тембрами, истинная русская речь (усилиями чужеродных СМИ) подвергается искажению: в эфире распространяется отрывистое, лающее, механическое произнесение слов с повышением тона в конце фразы, с воровской поспешностью, вроде некоего бормотания. Нельзя забывать, что звуковой облик языка – тоже носитель смысла, и искажение звучания русской речи – это дезинформация.
       Искажение и подмена в общественном сознании содержательности слов, злонамеренное выхолащивание языка и отсечение его от исторических корней через впрыскивание «новояза», культивирование пустословия и лжи – всё это неизбежно содействует помрачению сознания.
       Другим способом повреждения языкового сознания современников становится искажение и подмена понятий путём внедрения в национальный язык иноязычных слов, духовное содержание или оценочный характер которых совершенно иной, чем у заменяемого русского слова.
       Так, слово безбожник, имеющее в русском языке однозначно отрицательный смысл, заменяется «гордым» словом атеист. Несущее яркую нравственную оценку точное слово извращенцы заменяется либерально-бесстыдным словосочетанием сексуальные меньшинства. Или же искусственно внедряемое в нашу речь слово секс неграмотно и небезобидно стараются сблизить со словом любовь. Но в предметном осмысленном переводе «секс» значит: телесное вожделение, похоть, блуд, грех. Любить в русском языке означает чувство, имеющее не плотское, а духовное начало. Оно входит в такой смысловой ряд: жалеть, благоговеть, боготворить, молиться на… и т.д. Не ощущающие этого постоянно духовно вырождаются, незаметно расчеловечиваются в своём отношении к любви и жизни. Или таинственно звучащее слово путана переводится определённо со смыслом: шлюха, а звучащее «по-деловому» киллер – означает убийца, душегубец. Таким образом, иностранная лексика, как правило, демонстрирует верность нравственных и социальных ориентиров… Всё это способы подтверждения здорового сознания слушателей, имеющие вредные духовно-нравственные и социальные последствия.
       Словесная неразборчивость неизбежно ведёт к нравственному безразличию и смешению добра и зла, к поношению и осквернению святынь.
       Страшное неосознанное повреждение наносят человеческому существу непечатные слова. Их скрытый смысл, как показали научные исследования, ясен генетическому коду человека. Помимо человеческого сознания эти слова разрушающе действуют на энергетическое поле, повреждая его, делая существо человека незащищённым против вредных воздействий среды; последствия этого непредсказуемы…
       «У нас крадут великое слово наших пращуров, последнее наше богатство, – с болью писал В. Бахревский в газете «Правда» в 90-е годы. – Вот почему матерное слово, слетевшее с твоих губ, дорогой мой мальчик и тем более девочка, – не хулиганство, а клятва на верность врагам русского народа».
       Пора понять, что начало нашего спасения – в осознании духовной сущности слова, в сосредоточенной и беззаветной любви к нему. В душах наших современников ещё не восстановлено неизбывное чувство сокровенного счастья при воспоминании о святыне, ощущение благоговения перед ней. Нам ещё нескоро удастся вернуть в сознание народа разрушаемую «прорабами перестройки» иерархию культурных ценностей, ибо масс-культура убивает на корню естественное чувство уважения к достойному и великому.
       Когда омерзительно наглый пошляк Швыдкой проводит своё балаганное действо на темы, возможен ли русский язык без мата, умерла ли литература, устарел ли Пушкин – он не просто издевается над здравым смыслом, он делает нечто большее: демонстративно и открыто совершает публичное поругание наших национальных святынь. Но ещё в 1917 году писал об этом Вячеслав Иванов: «Язык наш свят, его кощунственно оскверняют… Язык наш богат: уже давно хотят его обеднить, свести к насущному, полезному, механически-целесообразному… Язык наш свободен: его оскопляют и упрощают; чужеземной муштрой ломают его природную осанку, уродуют его поступь. Величав и ширококрыл язык наш: как старательно подстригают ему крылья, как шарахаются от каждого вольного взмаха его пламенных крыл!»
       Здоровое слово, слово не содержащее лжи, единственно соответствующее обстановке, соответствующее ясной, незамутнённой мысли говорящего, чистая правда – даётся не просто; но только такое слово, употребляемое во благо, просвещает, лучится светом любви и способно быть вполне созидающим. Понимать это на деле – значит уметь и деятельно стремиться во всём противостоять суесловию, пустословию, слову лицемерному, лживому, несущему зло. Не скажу, чтоб это было лёгким делом, но совершив его, человек получает необычные силы; ему открывается мир во всей его вещественно-духовной чистоте и полноте, и для него оказывается возможным то, о чём он не мог ранее даже мечтать [7]…
       Характерной технологией повреждения языкового сознания становится культурно-языковая экспансия [8], проявляющаяся в настойчивом и ловком искажении действительного смысла текстов, с помощью слов и словосочетаний, несущих заведомо ложное «мифологическое» содержание, выдаваемое за истинное. Особенно успешно «работает» словосочетание «мировой опыт», хотя, как правило, за ним ничего не стоит.
       Вместе с тем (особенно при изучении иностранных языков по иностранным пособиям и учебникам) подсознательно усваиваются тексты, ориентированные на понятия и нравы, противоположные отечественным духовным и культурным ценностям. Таким образом через изучение чужого языка внедряют чуждые нам представления, нормы и нравы.
       Терминологические атаки на язык обыкновенно имеют целью и результатом незаметное искажение смысла.
       Сегодня, когда страшно снизился уровень владения родным языком в широких слоях народа, необходимо вновь обратить внимание на катастрофическое и намеренное снижение содержания и уровня преподавания филологических дисциплин в школе, остановить разрушение образования. Без достойного освоения языка невозможно не только возрастание знаний, но нормальное развитие сознания человека и народа. Ибо язык, храня сосредоточенный в словах коренной опыт многих веков, является единственным средством наследования. «Проверено опытом, – справедливо замечает один из современных учёных – на ступень опускают чистоту родного языка (обновлением, внедрением иностранщины) – на три «обновлённый» язык сам повреждает веру и нравы носителя-народа» [7]. Сейчас как никогда необходимо сохранять плодотворный опыт поколений, и основа здесь – сохранение целомудрия нашей речи.
       В ряду злостных покушений на русский язык стоит и стремление к поспешному и несвоевременному реформированию («упорядочению») его правописания. Во время, когда взрываются вагоны метро, рушатся дома и вымирает народ, – всякое искусственное вмешательство в общую языковую среду обитания (а «упорядочение» правописания и есть именно такое вмешательство) безусловно недопустимо и, несомненно, пагубно отразилось бы на состоянии народа.
       Не всегда возможно предусмотреть, как именно обернутся предлагаемые нововведения в правописании, но можно с полной уверенностью сказать: они не облегчат, а усугубят состояние общества в годы безвременья, упадка, в пору нестроений и внутренней смуты. Они повредят установившуюся «связь времён» и усугубят противостояние поколений… Происходящее массовое повреждение русской речи в средствах массового тиражирования, означающее направленное деформирование в ней основ национального самосознания, будет увеличено разнобоем, который особенно опасен в связи с падением уровня филологического образования в школе и вузе, а также, при сегодняшнем низком состоянии культуры общества, подвергающегося влиянию массовых средство её повреждения.

4

       Человек и народ имеют право на жизнь в здоровой соприродной им культурной и языковой среде. Насильственное повреждение такой среды – преступно. Оно должно быть пресекаемо законом. В этом, несомненно, и состоит защита прав человека и информационной безопасности России. Наше бездуховное законодательство до сих пор ещё не доросло до простой истины, что слова литературного языка – основа культурной памяти и культурных традиций. Культурная традиция прозревает дальше и больше, чем умозрительные рассуждения и выдумки, ограниченные временем, политическими пристрастиями и возможностями кругозора их авторов.
       Поэтому литературный язык должен охраняться на государственном уровне. Его изменения должны быть естественны и природны и защищены от массового вмешательства, искусственного распространения жаргона, сленга, современного канцелярита и проч. Всё это, учитывая характер и средства распространения этих повреждений языкового сознания масс, включая промывание мозгов, информационную агрессию, языковые клипы и проч., наиболее точно определяется как «языковое насилие» [8] над личностью и народом.
       От этого варварского насилия воинствующих невежд и сознательных кощунственников мы должны суметь защитить родное слово, хотя бы так, как оно защищено в странах, где языковая политика проводится людьми национально ответственными.
       Наш закон о государственном языке в этом отношении совершенно беспомощен. Его благие пожелания об употреблении литературного языка не поддержаны никакими мерами пресечения в случае неисполнения его предписаний.
       А ведь на деле закон должен был бы исходить из реального значения языка в деле государственного строительства. При составлении закона должны были бы быть приняты во внимание реальные условия его существования: языковой беспредел в СМИ. Современная социокультурная и языковая обстановка, повреждение языкового сознания заметной части общества и т.п. Но прежде всего язык должен быть официально признан как памятник духовной культуры со всеми вытекающими из этого определения законоположениями. Язык должен также быть защищён как среда социокультурной и духовной жизни человека и природы.
       Между тем в нашем законе о языке ничего подобного нет. В то время как в польском языке о родном языке прежде всего заявлено: «Польский язык представляет собой основной элемент национального единства и является достоянием народной культуры». В то же время указывается, что «борьба… с польским языком была инструментом геноцида» (Закон от 7 октября 1999 года).
       Давно пора официально признать, что СМИ, непроизвольно-принудительно повреждающие духовную сторону личности и общества, являются оружием. А значит, необходим государственный закон, ограничивающий возможность его вредоносного использования, закон о защите информационной и духовной среды России. Ведь первейшее условие истинной свободы слова – это ответственное отношение к нему. Нельзя мириться с тем, что СМИ используют повреждённую, нелитературную речь, что реклама бесстыдно вдалбливает в сознание граждан изуродованные слова и формы языка, иногда используя смесь родных букв с латинскими. Это диверсия. Наконец, нельзя допускать, чтобы через учреждения распространялись неудобопонятные печатные тексты; нельзя допускать документов, написанных так, что невозможно добраться до их смысла.
       Засорение публичной устной и письменной речи сквернословием, сленгом, жаргоном, канцеляритом, навязывание ей иноземных интонаций, осквернение чужеродным написанием слов с использованием букв иноязычного алфавита и проч. должно быть официально признано нанесением ущерба информационной безопасности России.
       Необходимо основательно переработать закон о русском языке, определив в нём обязанности граждан и государственных структур по сохранению и защите языковой среды России.
       Необходимо восстановить порушенное в течение последних 15 лет филологическое образование в школе и вузе, вернуть словесности в школе место, соответствующее её стратегическому значению и системе образования и воспитания молодёжи.
       Языковая среда – органическая часть суверенного государства, обеспечивающая его устойчивую жизнедеятельность, жизнеспособность и государственную безопасность – должна быть защищена законом. И закон этот должен содержать серьёзные меры пресечения в случае нарушения установленных им предписаний.
       Когда же в России придёт время грамотного и бережного отношения к русскому языку, год которого отмечается ныне так громко и так фальшиво-лицемерно? – спросит читатель. Ответ очевиден: это возможно вполне только тогда, когда во главе государства будут стоять грамотные, честные и ответственные люди, для которых небезразлична судьба народа и страны, в которой они правят, т.е. люди, у которых слово не расходится с делом, люди, имеющие стыд, обладающие ясным национальным самосознанием, совестью, честью – чувством государственной ответственности.
       Ау!.. Где вы?

Примечания
ВЕЛИКОЕ НАСЛЕДИЕ В ОПАСНОСТИ
Печ. по: Роман-журнал XXI век. С.66-71.
1.    Журавлёв В.К. Русский язык и русский характер. – М., 2002. С.27.
2.    Иванов Вяч. Наш язык / Иванов Вяч. Родное и вселенское. – М.: Республика, 1994. С.200.
3.    Слова писателя-русофоба С. Юшкевича, приведённые в письме А.В. Амфитеатрова М. Горькому от 08.06.1910 / Литературное наследство. – М., 1988. Т.95. С.203.
4.    См.: Добродомов И.Г. Орфографическое «упорядочение» и ликвидация грамотности // Русский язык, 2003. № 15-16 (617-618). С. 14-15.
5.    См.: Брутян Г.А. Гипотеза Сепира-Уорфа. – Ереван, 1968.
6.    Труд-7, 19 апреля 2007 года. С.17.
7.    См.: Горяев П.П. Волновой геном. – М., 1994; Он же. Волновой генетический код. – М., 1997; Горяев П.П., Леонова Е.А. Лингвистическая и волновая структура генетического года. – М., 1996 и др.
8.    См.: Сафонова В.В. Культурно-языковая экспансия и её проявление в языковой политике и образовании // Иностранные языки в школе, 2002. №3.