Как и многие другие русские патриоты Лев Александрович выступал против популярной тогда в высших кругах Петербурга идеи, что «заграница нам поможет» своими капиталами. Кстати, особо актуальным вопрос о привлечении в Россию иностранных капиталов стал после денежной реформы 1897 года, которую провернул в нарушение российских законов тогдашний министр финансов Сергей Юльевич Витте. В результате упомянутой реформы в России родился золотой рубль. Российская империя присоединилась к золотому стандарту, который был инициирован в Англии Ротшильдами. Там золотой стандарт был введен в 1817 году. Россия была одной из последних европейских стран, которую втянули в пресловутый золотой стандарт. Главная угроза, которая таилась в золотом стандарте, заключалась в том, что объем денежной эмиссии Центробанка оказывался привязанным к его золотому запасу. Этот стандарт стал «золотым тормозом» на «печатном станке» Центрального банка. Экономика могла требовать денег для своего развития, а ЦБ не мог обеспечить потребности в деньгах в силу ограниченного золотого запаса. Экономика как минимум в своем развитии не должна отставать от роста населения. А вот добыча золота и его накопление происходили (и до сих пор происходят) очень невысокими, можно сказать, «черепашьими» темпами. Следует еще добавить, что термин «золотой стандарт» может несколько вводить в заблуждение. Некоторые думают, что раз «стандарт», то процент покрытия денежной эмиссии золотом во всех странах был одинаковым. Нет, он был разным в разных странах. И наиболее жестким, благодаря стараниям Витте, он оказался в России. И приближался к 100 процентам. При желании более подробно об этом можно прочитать в книге: Катасонов В.Ю., Нечволодов А.Д, Шарапов С.Ф., Бутми Г.В. Тайны Золота. “Хозяева денег” против человечества. – М.: «Кислород», 2020.

Такое предисловие я вынужден сделать для того, чтобы объяснить, почему была такая тяга российских властей к иностранному капиталу – как в форме займов и кредитов, так и в форме прямых инвестиций. России по причине введения золотого стандарта стало катастрофически не хватать денег для экономического развития. И для ликвидации этого дефицита и нужна была иностранная валюта в виде займов, кредитов и инвестиций. И не просто валюта, а валюта золотого стандарта, которая свободно конвертировалась в драгоценный металл. Такая, например, как французские франки, британский фунты стерлингов и немецкие марки. Это была валюта, приравненная к золоту. С ее помощью Государственный банк Российской империи наращивал свой золотой запас и увеличивал эмиссию рубля. Вот в такую золотую ловушку попала Российская империя. А привлечение иностранного капитала лишь усугубляло ее проблемы.

То, что было в Российской империи в начале прошлого века, очень похоже на нынешнюю Российскую Федерацию. Банк России с момента рождения РФ все тридцать лет печатал российские рубли путем покупки и накопления в своих резервах иностранной валюты. Золото было замещено долларом США, евро, британским фунтом и другими валютами, которые сегодня мы называем «токсичными». Сбой в этом механизме произошел лишь после 24 февраля прошлого года.

Итак, Лев Александрович констатирует, что в Российской империи конца XIX – XX вв. наблюдалась острая нехватка капитала (хотя правильнее говорить: нехватка денег). А вот в Европе уже имело место перенакопление капитала. Это означало, что капитал уже не мог обеспечить ту норму прибыли, которую он обеспечивал раньше (в марксистско-ленинской политэкономии это называется «относительным избытком капитала»). И такие «избыточные» капиталы ищут себе сферы приложения за пределами своих стран, в других странах, где можно получить более высокую прибыль. Т.е. в странах с меньшим накоплением капитала, к коим Тихомиров относит и Россию. «Россия, отставшая по историческим условиям в деле накопления капитала, является по сравнению с Европой в этом отношении слабой. В то время, когда наш капитал не может еще справиться с постановкой множества задач внутреннего производства, в европейских странах имеется огромное накопление капиталов, охотно ищущих, как говорится, помещения на стороне, то есть, другими словами, вполне уже крепкие на своих ближайших рынках, они готовы и способны захватить даже самые отдаленные», – отмечает Лев Александрович.

Конечно, поначалу русские люди настороженно относились к иностранному капиталу, кто-то интуитивно его опасался, кто-то логически доказывал его вред. Но вскоре «просвещенная» часть российской элиты, опираясь на открытия английской политической экономии и даже на марксизм, убедила себя и многих вокруг себя, что приход в Россию иностранного капитала – «нормальный», «естественный» процесс, его не надо бояться. Его, наоборот, надо приветствовать: «За последнее время у нас ввиду этого явилась своеобразная мысль не бороться против такого захвата, а подчиниться ему. У нас мало своих капиталов: пусть они к нам идут из Европы. Тогда они будут и у нас. Такова мысль».

Но Тихомиров встряхивает читателя от этого идеологического дурмана, показывая, что не иностранный капитал будет служить русскому человеку, а, наоборот, русский человек будет в рабстве у иностранного капитала: «Тут, однако, упускается из виду самое главное: что, находясь среди нас, чужие капиталы все-таки будут не наши. Призывая или пуская к себе иностранный капитал, мы не его приобретаем себе, а себя отдаем ему. Это большая разница».

Тему иностранного капитала Лев Александрович увязывает с вопросом протекционизма. А протекционистскую политику тогда проводил все тот же вездесущий Сергей Витте. В общественном мнении укрепилась (благодаря либеральной прессе) точка зрения, что иностранный капитал и протекционизм друг друга дополняют, облегчают тяжести потребителей и способствуют экономическому развитию России. Лев Александрович воспроизводит эту логику: «Протекционная система тяжело ложится на потребителя. Но она, по крайней мере, действительно накопляет капитал в известных отраслях производства, признанных нужными. Несомненно, что протежируемые таким путем производства рано или поздно накопляют достаточные капиталы для того, чтобы их начавшаяся конкуренция стала понижать процент прибылей и таким образом класть предел жертвам потребителей. Но это может произойти не раньше, как по достижении известного накопления».

Зачем же мучительно ждать этого долгого процесса накопления капитала, когда можно привлечь иностранный капитал и, таким образом, ускорить процесс снижения прибылей и облегчения тяжелого бремени потребителей? Тихомиров опровергает эту точку зрения и утверждает, что, наоборот, иностранный капитал в сочетании с протекционизмом – серьезнейшая угроза России:

«Некоторые рассматривают переход иностранного капитала в Россию как дополнение протекционной системы. В действительности это есть разрушение всего, что в ней полезно, с сохранением лишь того, что в ней вредно… Что же будет, если, не дождавшись, пока созреет выращиваемый плод, то есть собственный капитал, мы, сохраняя свои таможни для иностранного товара, откроем границу для иностранного капитала? Мы позволяем ему приступить к производству на самом нашем рынке. Для него это, конечно, выгодно. Дотоле он должен был бороться своими товарами против наших пошлин; теперь он сам попадает под их защиту. Он производит в России и не только не платит таможенных пошлин, но их существование обеспечивает ему огромный процент прибыли».

Проще говоря, главным бенефициаром протекционизма становиться иностранный инвестор, который, находясь под защитой высокого таможенного забора, изнутри осваивает российский рынок и всячески укрепляет на нем свои позиции.

Российский капитал конкуренции с иностранным даже в пределах России не выдерживает. Тихомиров объясняет, почему так происходит: «Таким образом, иностранный капитал, попадая к нам, получает возможность расти быстрее, чем у себя на родине… Нашего капитала он не увеличивает, а, напротив, подрывает, потому что в борьбе с нашим имеет то преимущество, что собственно процент на капитал обходится ему несравненно дешевле. Следовательно, он может захватывать у нашего капитала, на нашей собственной земле, одно производство за другим, один клочок рынка за другим. У нас действительно и слышатся постоянно известия о переходе русских промышленных предприятий в руки иностранцев».

Как это похоже на то, что происходило в Российской Федерации на протяжении трех десятков лет, до 24 февраля прошлого года! Российские компании не могли конкурировать с компаниями с участием иностранного капитала даже на российском рынке. Для российских компаний кредиты Банка России очень дорогие. А вот иностранцы, пользуются нашим рынком, а кредиты берут на Западе, где они несравненно дешевле. И тихой сапой иностранцы прибирали к рукам многие российские активы. Иностранный капитал в Российской Федерации каждый год выводил из нашей страны инвестиционные доходы, измеряемые десятками миллиардов долларов. Так, в 2020 году из России были выведены инвестиционные доходы на сумму 75 млрд долл., а в 2021 году – 121 млрд долл.

Тихомиров пишет насчет иностранного капитала: «Но он, однако, продолжает оставаться не нашим, а английским, бельгийским, французским. Все его прибыли, весь его рост ровно ничего не прибавят нам. Он остается у нас только на заработках». Как сегодня, так и во времена Тихомирова прибыли из Российской империи выводились. Из общей выручки иностранных компаний в стране оставалась заработная плата рабочих и налоги, уплачиваемые в казну.

Тихомиров говорит, что масштабы присутствия иностранного капитала принято оценивать по числу компаний и банков, в которых его доля составляет 100 процентов. Но ведь иностранный капитал также участвует тем или иным процентом в капиталах компаний, которые многие считают чисто русскими. Иностранцы изнутри России захватывают не только рынок товаров, но и прибирают к рукам предприятия, которые создавали русские заводчики и фабриканты: «…нередко замечается переход русского капиталиста в положение наемника у иностранцев. Это и есть последствие, которого естественнее всего ожидать от перехода иностранного капитала через нашу границу. Он имеет все шансы расти здесь усиленно, подчиняя себе русский капитал и скопляя его около себя, а вовсе не претворяясь сам в русский капитал».

Статистика присутствия иностранного капитала в Российской империи была тогда не очень налажена. И Лев Александрович делает свои прикидки:

«Какая часть нашего производства уже захвачена иностранным капиталом – это неизвестно. Чисто иностранных акционерных компаний в начале 1898 года у нас было зарегистрировано 115 с капиталом в 337 миллионов рублей (Торгово-промышленная Россия. Часть П. С. 20). Но и в остальных 1031, по фирме русских, компаниях (с капиталом в 1723 миллиона рублей) участие иностранного капитала несомненно огромно. Иные предполагают его, на глазок, до половины. Если мы предположим одну треть, то все же выйдет, что из 2 миллиардов акционерного капитала около 900 миллионов отдают свои прибыли за границу».

Углубленно вопросами иностранного капитала в России в начале прошлого века занимались Сергей Федорович Шарапов, Георгий Васильевич Бутми, Александр Дмитриевич Нечволодов, Борис Филиппович Брандт, Павел Васильевич Оль и целый ряд других экономистов и общественных деятелей. Они внесли свой вклад в оценку масштабов присутствия иностранного капитала в нашей стране до 1917 года, а также масштабов ограбления России иностранным капиталом. Приведу некоторые цифры.

Иностранные инвестиции работали как насос, выкачивавший из нашей страны и природные богатства, и человеческий труд, и финансы. Вместо 4-5% дивиденда, получаемого у себя на родине, иностранные капиталисты получали в России от 20 до 30%. За время с 1887 по 1913 г. чистая прибыль иностранных капиталистов на вложенный в России капитал составила 2 326 млн. руб., или на 30% больше инвестированного капитала (1783 млн. руб.) («Развитие советской экономики». М. 1940, с. 19; Г. Д. Бакулев. Развитие угольной промышленности Донецкого бассейна. М. 1955, с. 156–157). Накануне Первой мировой войны совокупные годовые доходы иностранцев, выводившиеся из России, составляли (млн. руб.): 1911 г. – 311,4; 1912 г. – 328,5; 1913 г. – 363,1.

Общая сумма иностранных капиталов в акционерных обществах России исчислялась по состоянию на 1 января 1917 г. суммой в 2 243 млн. рублей. В том числе 256 млн. руб. приходилось на обязательства по облигационным займам, 237 млн. руб. – по кредитам, полученным акционерными обществами. А на участие иностранного капитала в основном капитале промышленных акционерных обществ России приходилось около 1 750 млн. рублей. (Оль П. В. Иностранные капиталы в России. М. 1922, с. 8; Гольман М. Русский империализм. Минск. 1926, с. 330-331). Со времени начала войны (за 2,5 года) иностранные инвестиции в российскую экономику выросли почти на треть. Весь основной капитал акционированной промышленности России на 1 января 1917 г. был равен примерно 3 185 млн. руб. (Струмилин С. Г. Проблемы промышленного капитала в СССР. М.-Л. 1925, стр. 52). Получается, что доля нерезидентов (иностранцев) в акционерном капитале российской промышленности накануне Февральской революции 1917 года составлял почти 55%. Она заметно выросла по сравнению с 1914 годом (47%). Фактически экономика Россия оказалась захваченной иностранным капиталом. В.И. Ленин в работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» называл русский капитализм «полуколониальным».

Валентин Катасонов

https://ruskline.ru/opp/2023/03/29/la_tihomirov_ekonomicheskie_vozzreniya_russkogo_monarhista_chast_vi