 «Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?»[i]
Матф. VII, 16.
Время безбожное и бесчеловеческое, во всех смыслах: от иконоборчества до презрения к человеку, не смотря на пышные вывески. Но − стыда ли еще остатки или привычка к костюму, − что-то не позволяет оголиться. Еще не вычеркнуты законы о святотатстве и кощунстве. Святой Чаши, конечно, не признают, но из каких-то соображений за плевок в Чашу, пожалуй, покарают. Двуличие или − как угодно… − но чего-то еще стесняются. И вдруг, прорвутся и выкинут такое, что… Всемирно, национально выкинут, − и никакие «лиги» не воспрепятствуют. Ибо нет еще Лиги «защиты святого в человеке». Выкинут − и, на оценку честных людей, одним-то жестом все свое гордое зачеркнут, одной-то каплей всю свою светлоту измажут.
Помнится мне из детства: был у нас во дворе негодяй, Ленькой звали, − у бабушки жил-кормился. Выла от него старуха. Какие только гадости не выкидывал. То, вперед похдебавши*, во щи ей давленного клопа пустит, то лестовку псу на морду накрутит, а раз, помню, в лампадку, фотогену налил. Зажгла бабушка лампадку, − пламя до потолка, насилу потушили. Всем двором Леньку драли, сапожник шпандырь принес, не выбили из него беса: попал Ленька на Хитров Рынок. Но дальше лампадки не осилил. Подучал его студент ветеринарный: − «стащи-ка ты у бабки икону самую чтимую, в лучину на самовар пусти, а потом и скажешь − чуда-то вон не вышло! − а бабка Бога-то с чайком выпьет!» − но Ленька не одолел, страшился.
В наше время «Леньки» страшиться перестали, ходят не в обносках, а во фраках и лаковых штиблетах, и не лупоглазые вовсе Леньки, а самые ясноглазые и «европейцы»! Есть и такие, что гордо именуют себя миссионерами культуры, оплотом европейским − от Востока. Странная эта вещь − свобода! Оглушает. Только-только успели самоопределиться, облечься в государственную форму самой последней марки, − схватывались за удавку. Всем давимым это хорошо известно. Народные меньшинства − школу, язык, церковь − дави удавкой! Игра в великодержавность или − раба повадка? Меня давили − я теперь в кулаки махаю! «!Младая кровь играет»? Неблагородно, некультурно, но могут и исправиться, пожалуй: вино проспится − и все забудут.
Но есть жесты, какие исправить невозможно, как нельзя вернуть девства. Бывают акты, вскрывающие такой гнойничок духа, что как ни душись − гнилье доносит. И все благородное −насмарку. Бывает это в жизни людей, бывает и с народом. Вдруг проявит такое и так динамитно-звучно, что века протекут, а в истории акт остался − для честных людей и благородных наций.
Вот уже другой год мир телеграфно оповещают, как в Варшаве глумятся над православным собором, русским: ломают, взрывают, распыляют. И собор − уже не Дом божий, где предносилась Св. Чаша, а образ угнетения народа! И его − таранят. Все забыто: Христово Слово, великие идеалы, божеское в человеке, святыни человека. Другой год таранят всенародно.
Редкое зрелище − на всю христианскую Европу.
Ломали − не сломали. Динамитом рвали − не взорвали. Особенные машины заказали − тараны святотатства и кощунства. Не растаранили. Мину взорвали − не сорвали: стоят стены. Позор длится. Теперь решили: «стрижиные гнезда» пробуравить, заложить дробящие патроны − рвать кусками. Долго еще читать будем, как нация себя динамично аттестует.
И уже сокрушения читаем. Сознали, что нельзя так… грубо. Глумиться над святыней? Нет: действовать так небрежно, взрывать вслепую. «Уники» взорвали! Четыре колонны из оникса, неповторимых. Конечно, неповторимых. Только России по силе было: создать неповторимые колонны, привезти из Америки в Варшаву. Как неповторима созданная арабами «Альгамбра». Но ее не растаранили испанцы.
Нехватит сил у гордого народа. Хватило на кощунство, на тараны. Нехватит − на колонны. Надо было чуть поосторожней. Продать колонны − и все бы тараны окупились, и казне осталось. Так и пишут. Ихние газеты пишут. Практично, мудро. Но… в азарте, конечно, проглядели: себе в убыток. Но… творчество молодого государства, неопытность, горячность…
Что уж тут говорить много? Без нас сказали: тараны, взрывы. Глухие не услышат.
Но вот что добавить надо.
В азарте мести − запоздалой мести − все забыто. Забыто, что та Россия развеяна по свету, лежит в могиле. Но грохот таранов слышит. Забыто, что светлые ее силы, что всегда стояли за освобождение народов, разметены по свету, но взрывы слышат. Забыто, что разбросаны по свету дети и внуки тех, что лет шестьдесят тому боролись в рядах восставших. И эти слышат. Забыты сотни тысяч русской молодежи, павшей за освобождение народов. Кости их тлеют близко, кости слышат! Все, все забыто. И вот когда лучшее русское, потерявшее родину, ищет по свету Бога, жмется к святому камню, ищет следов России, перед его глазами христиане − братья громят Дом Божий; таранят стены, стирают во прах святыню. И сокрушаются; что не продали колонны. Но можно продать кусками, пустить на вазы!..
Так вот, это. Это уже плевок в Св. Чашу. И сделано всемирно. Это тот самый жест, что вычеркивает все святое, − начало новоселья! Жест благородный, гордый? молитва к Небу?
Сердце народа знает: не будет счастья. Не благословением в жизнь вступили, а кощунством, плевком в Бога. Но есть Правда, жувущая* в сердце человека:
«Мне отмщение − и Аз воздам!»[ii]
Не будет счастья.
Ноябрь 1925 г.
Париж.
* похлебавши
* живущая
[i] Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. 16 По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? 17 Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. 18 Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. 19 Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. 20 Итак по плодам их узнаете их. (Матф. 7:15-20).
[ii]Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию]. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь. (Рим. 12:19); Мы знаем Того, Кто сказал: у Меня отмщение, Я воздам, говорит Господь. И еще: Господь будет судить народ Свой. (Евр. 10:30)
| 
