С 30 марта по 10 апреля этого года во Франкфурте-на-Майне проходил семинар, посвященный православной литургике.
Такой семинар, главным образом, для инославных проводится уже третий год под покровительством Германской епархии Русской православной церкви за границей, при деятельном участии православного прихода церкви Св. Николая во Франкфурте и под руководством его прихожанки У. Мельхерс. В рамках этого семинара Е. А. Вагин, один из руководителей ВСХСОН (Всероссийского Социал–Христианского Союза Освобождения Народа) 4 апреля прочел доклад о религиозной жизни в современной России.
Перед началом доклада Вагин кратко охарактеризовал ВСХСОН как организацию, идейно связанную с православным мировоззрением. Он обратил внимание присутствующих на судьбу основателя ВСХСОН Игоря Вячеславовича Огурцова, отбывающего 15-летнее заключение в лагере, человека верующего и достойного поддержки и защиты.
В докладе Вагин обратил главное внимание на религиозную жизнь в лагерях, с которой он познакомился и в которой участвовал во время своего восьмилетнего заключения. Вагин воспринимает лагерь как микрокосмос, в котором отражаются все закономерности советской тоталитарной системы. Но в то же время лагерь становится «не только школой политического опыта, но исключительно важной школой опыта религиозного».
В лагере Вагин познакомился с представителями православной катакомбной церкви. Он упомянул Степана Метлицкого, Андрея Савельевича Дубина, лагерного поэта А. Соколова, известного под псевдонимом Валентин Зэка и др. С особым почтением Вагин говорил о Василии Васильевиче Калинине, находящемся за колючей проволокой уже более 30 лет (у него два срока по 25 лет). Вагин видит в нем «нового протопопа Аввакума, страдания которого безмерны, но вера которого сильнее всего того, что привелось ему перенести». Калинин считает себя «смиренным учеником» одного из лучших представителей катакомбной церкви, иеромонаха Михаила Васильевича Ершова, который провел в заключении 43 года и скончался в лагере. Михаил Васильевич (Владыка, как его называли) слыл в лагерях святым человеком, и до сих пор распространяется там, частично в устном предании, его «Завещание», ярко отражающее духовную настроенность катакомбной церкви и верующего, проведшего десятки лет в страшной неволе. Вагин прочел текст «Завещания», записанный им со слов Калинина и тайно вынесенный из лагеря:
«Во Христе вечное спасение. Храните себя, братия. Любите Церковь православную. Любите все уставы Церкви православной. Любите друг друга. Поступайте чинно, благодатно, чтобы вас все видели примером как в жизни, так и в быту. Так и к вам обращаются. Храните все традиции России. Учите друг друга и вразумляйте друг друга. Если кто обратится к вам о чем – либо узнать, об'ясните ему и скажите ему благородно, просто. Знайте, что мы должны вразумлять. Мы должны друг друга наставлять, ибо никто к нам не придет и не придет никакая культура Европы и никакая культура Азии. Не придут к нам сыпать слова свои. У нас, в милой России, нам отцы оставили историю нетленную и таланты, и всякие добродетели, и науку жизни, практику жизни наших милых наставников душевных – единство любви. От монахов и летописцев, от епископов и священников, от митрополитов и патриархов, от преподобных и пустынников, от затворников и странников – нам пример в Руси святой. От прадедов и дедов, в городах и селах примерных людей, живущих в России. Не глядите на концы земли. Мать – Русь святая. Мы, мы будем принимать в Россию паломников в жизнь вечную. К нам придут, придут учиться. У нас – Церковь Христова. Мы откроем высоту небес. Мы откроем глубину тайны. Откроем бессмертную вечную жизнь во Христе второго славного пришествия. Мы принимать будем наших страдальцев – эмигрантов. В различных странах болеют и страдают о родине, святой Матушке России, Руси святой, о земле обетованной нового Израиля христианского, христиане Руси святой. Мы, мы будем крестить новый мир в вечную жизнь изо всех племен и языков, грядущих в вечную жизнь Царствия Христа, Бога нашего. У нас, у нас в России тайна событий. У нас в России – залог вечной жизни».
Наконец, Вагин встречался также с Миной Богатыревым и Александром Васильевым, старообрядцами из движения Истинно православных христиан–странников.
Эта группа, по религиозным мотивам, последовательно отказывается от всякого общения с сегодняшней властью, которую считает сатанинской. Эти люди живут на положении полного подполья, оказываясь от советских документов, денег, какого либо положения в обществе. И все–таки, как отметил Вагин, они могут существовать, так как их поддерживает население – «им есть где странствовать».
С большим теплом и любовью Вагин описал личность и деятельность отца Бориса Заливако, находящегося сейчас в ссылке после 8-летнего заключения. Отец Борис молодым священником московской патриаршей церкви был на приходе в Улан-Удэ, столкнулся там со всей мерзостью вмешательства власти в церковную жизнь и решил уйти за рубеж. Он перешел границу Чехословакии, но был выдан чехами. Его судили по ст. 64 (измена родине), заключили сперва в СПБ в Днепропетровске, а потом переправили в лагерь. Здесь он начал религиозную проповедь среди молодежи и был за это на два года переведен во Владимирскую тюрьму. Но вернувшись из нее в лагерь, он возобновил свою священническую деятельность.
Вагин отметил, что религиозная жизнь в лагере отличается крайней духовной напряженностью, несмотря на всевозможные внешние трудности, как например, отсутствие религиозных книг и права на открытую молитву, а тем более на богослужения. Книги заменил лагерный религиозный Самиздат: переписанные от руки тексты Священного Писания, молитв, и даже отрывков из деяний Св. Отцов Церкви. В частности, катехизис был восстановлен на основании отрывков из книги Льва Толстого «Критика догматического богословия». Под Рождество и Пасху удавалось встречаться для молитвы маленькими группами в лагерной бане или в подвале под кухней, чему способствовало сознательное попустительство некоторых лагерных надзирателей. Отец Борис, прогуливаясь с группами в три–четыре человека, читал воскресное богослужение.
Проповедь и мужество этих живых носителей православной веры влияют на молодежь, особенно из провинции. На воле она жила в атеистическом окружении, не имея возможности знакомиться с христианством. В лагере многие обращаются к вере. Вагин напомнил свидетельство Владимира Осипова о его религиозном перерождении в лагере. К православию пришел также в лагере нынешний иеродиакон Варсанофий Хайбулин, сподвижник отца Глеба Якунина в недавно созданном в Москве Комитете для защиты верующих. Вагин рассказал о бывшем власовском офицере, осужденном на 25 лет, и в лагере ставшем истинно православным человеком. Поразителен случай бывшего уголовника Виктора Тартинского. За убийство начальника лагерной зоны он попал в политический лагерь и там, столкнувшись с проповедниками православия, стал глубоко верующим. Когда его освобождали после 20-летнего заключения, дежурный офицер хотел сорвать с него нательный крестик. Тартинский не допустил этого, ударил офицера и получил новый срок в 15 лет.
Эти случаи обращения к вере, особенно молодых, Вагин считает фактом важным и символическим: «И то, что этот переход происходит в лагере, придает этому как бы особое измерение, как бы особую глубину тем внутренним процессам, которые происходят в душах этих молодых людей».
Однако Вагин подчеркнул, что подобные процессы происходят и на воле, не только в больших городах, но и в провинции. «Поэтому я считаю возможным и необходимым говорить о национально-религиозном пробуждении или даже о национально–религиозном возрождении в современной России… Символом этого национально–религиозного возрождения может служить личность отца Дмитрия Дудко, в тесном подмосковном храме которого собираются сейчас люди буквально со всех концов страны».
Вагин уверен, что в душе народа не убито зерно веры, и что в условиях свободной проповеди оно даст поразительные всходы. Поэтому он считает возможным говорить о том, что в нашей стране 250 миллионов потенциально верующих. Но сегодня еще время тяжелых преследований веры и борьбы за нее, и нужна максимальная и всесторонняя поддержка религиозному движению в нашей стране и его носителям на воле и в заключении.
Свое выступление Вагин закончил словами отца Дмитрия Дудко, отражающими, по убеждению Вагина, самую сущность тех процессов, которые происходят сейчас в России: «Без Голгофы не может быть Воскресения».
«Посев». | 
