СРАЖЕНИЕ ЗА КАЗАНЬ

Поражение советских войск на среднем Поволжье и на Урале и почти удавшаяся попытка Муравьева повернуть советские войска против Советов перепугали Ленина с Троцким. Нужно было во что бы то ни стало задержать наступление Чехословацкого корпуса и Народной армии. На помощь был призван все тот же Вациетис[29]:

“Сообщение заведующего оперативным отделом Народного комиссариата по военным делам Реввоенсовету Восточного фронта о назначении И. И. Вациетиса главнокомандующим фронтом.

№ 02008 12 июля 1918 г.
гор. Москва 16 час. 15 мин.

Военная. Оперативная.

Декретом Совнаркома генштаба тов. Вациетис назначен главнокомандующим чехословацким фронтом тов. Данишевский назначен членом Революционного военного Совета. До приезда тов. Вациетиса командование сохраняется в том виде, как оно установлено тов. Механошиным.

Аралов”

16 июля Вациетис со своим, штабом прибыл в Казань; а через несколько дней прибыли 5-й Земгальский лат. стрл. полк, два эскадрона Латышского конного полка и Латышская артиллерийская батарея. Разведка донесла о намерении командования Народной армии захватить Казань, и Вациетис принялся энергично готовиться к обороне города. Красноармейские части Вациетис рассматривал как небоеспособные и был прав: во время наступления на Казань они или бежали, или перешли на сторону белых. Поэтому Вациетис принялся за сосредоточивание в Казани латышских частей. Он шлет телеграмму за телеграммой. Приказ командующему 3-ей армией[30]:

,,№ 710 27 июля 1918 г.
гор. Казань

Латышский Трошинский стрелковый отряд сосредоточьте в Перми и при первой возможности пароходом отправьте в Казань для обращения его в ездящую пехоту.
Подписали: главком Вациетис
член Ревоенсовета Данишевский”

Приказ командиру 4-го Лифляндского лат. стрл. Полка[31]:

“№ 0935 4 августа 1918 г
гор. Казань

В экстренном порядке следуйте с полком на Казань; свои батареи берите с собой.

Подписали: главком Вациетис
член Ревоенсовета Данишевский
наштафронта Майгур”

Аналогичные приказы были посланы 1-му Либавскому лат. стрл. полку, Латышскому конному полку, 1-му Латышскому революционному полку и штабам 2-ой и 3-ей латышских бригад. К началу августа латышские части, за исключением Либавского лат. стрл. полка и Трошинского латышского отряда, прибыли в Казань. Стрелкам было поручено: охрана штабов, пристани, оружейных складов и подавление крестьянских мятежей в окрестностях Казани.

Итак, у Ленина на защиту Казани не нашлось красных русских полков, а из двух миллионного татарского населения Казанской губернии советские власти смогли сформировать всего один Мусульманский полк. Но бесподобные, верные латышские стрелки — тут как тут. И кому же поручить управление Казанью, как не красным латышам — Вациетису, Данишевскому и Майгуру?

3 августа флотилия с группой антисоветских войск поплыла к Казани. На борту шести вооруженных артиллерией пароходов и 15 транспортных судов находились Ударный полк полковника Каппеля — 2000 штыков при 4 орудиях и 1-ый Чехословацкий полк. Соединенными войсками командовал полковник Швец. В пути 4 августа два корабля с командами балтийских матросов из советской Волжской флотилии перешли на сторону антисоветских войск включились в сражение.

К вечеру флотилия подошла к Казани и высадила десант чешских легионеров. На них бросились в атаку стрелки 5-го латышского полка. После короткой схватки чехи отступили вдоль берега. Утром полковник Швец высадил новые десанты на обоих берегах Волги и повел наступление на центр города. Одновременно пошел в наступление подошедший ночью сухопутным путем батальон Народной армии. Против каппелевцев Вациетис бросил в контратаку Рабочий отряд с фабрики Шабанова, 1-ый Мусульманский полк и 1-ый Башкирский батальон. Но достаточно было дать по ним несколько пулеметных очередей, как они побросали оружие и разбежались по задворкам и переулкам.

К 9 часам утра легионеры захватили пристань, а к 12 часам дня — возвышенность Верхний Услон, где в их руки попали две советские батареи. К 1 часу дня Ударный полк ворвался в центр города. Латышские стрелки пытались было сбить каппелевцев пулеметным огнем, но белым помогало население города, начавшее обстреливать и забрасывать гранатами стрелков из окон и чердаков. Советский сербский отряд (400 бойцов) повернул оружие и обстрелял латышей с тыла. К вечеру латышские стрелки были разбиты и отступили за город. Сам Вациетис только чудом избежал плена. При попытке выбраться из города со своим штабом он был остановлен белым отрядом. На окрик “Кто идет?” латыши ответили, что они — чехи. Не рассмотрев в темноте, что это за “чехи”, белые их пропустили.

О том, как латышские стрелки были разгромлены в Казани, обстоятельно рассказывает сам Вациетис в своей статье “Бои под Казанью”[32]. Приведем несколько выдержек:

“В руки белых переходил один квартал за другим, и после 5 ч. вечера штаб Восточного фронта оказался окруженным со всех сторон. Подойти к нему близко белые не могли, потому что улицы были перегорожены баррикадами, которые храбро защищали стрелки 5-го Латышского полка, имевшие в своем расположении несколько пушек /.../. Чтобы показать пример другим, я решил при поддержке 5-го Латышского полка оборонять Казань до последней возможности. /.../ Но под вечер комендант кремля донес, что со стороны реки Казанки наступают белые и что матросы и курсанты военного училища бежали /.../.

Я приказал коменданту конвоя Ремеру (командиру 1-го батальона 5-го Латышского стрл. полка) приготовиться к переходу в кремль. Как только мы показались на улице, нас обстреляли с крыш и окон. Мы ответили тем же. За несколько минут боя у нас оказалось уже десятка два раненых /.../.
Я приказал войти в штаб со стороны двора. Как только мы появились во дворе гостиницы Щетинкина, из окон раздались выстрелы... Это были предатели-штабисты. Пули свистели вокруг меня со всех сторон, но все пролетали мимо, хотя все стреляющие знали меня /.../.

Теперь мы были спасены, но следовало торопиться... Внезапно со всех сторон зазвонили колокола, огромная толпа людей орала: “Тебе, Бога, хвалим...”

5-ый Латышский стрл. полк понес в Казани большие потери. Остатки полка были переведены в Арзамас и приданы штабу фронта. За двухдневную оборону Казани 5-ый Латышский стрл. полк постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета был награжден Почетным красным знаменем. Это был первый подобный случай в Советской России”.

В своем описании сражения Вациетис, однако, умалчивает, что в то время как латышские стрелки поехали отдыхать в Арзамас, на Восточный фронт прибыл Троцкий. Первым делом он распорядился собрать всех отступивших из Казани красноармейцев и курсантов и, построив их в открытом поле в шеренги, приказал расстрелять каждого десятого... за отступление. С легкой руки Троцкого, эта мера стала применяться — впервые в мире! — в Красной армии при каждом отступлении, если это не отменялось приказом свыше.

Потерпев поражение, Вациетис начал готовиться к реваншу и приступил к концентрации частей 5-ой советской армии, костяком которой должны были стать латышские полки (как всегда!). К концу августа он сосредоточил вблизи Казани следующие латышские части: 1-ый Либавский, 2-ой Рижский, 4-ый Лифляндский (сильно потрепанный в предыдущих боях), 6-ой Тукумский стрл. полки; Латышский конный полк, Трошинский лат. отряд, 1-ую, 4-ую и 6-ую латышские батареи.

Почти на все главные командные и политические посты 5-ой армии Вациетис назначил, как наиболее верных, красных латышей. Командующим 5-ой армией был назначен Славен; его помощником — командир Московского латышского отряда Я. Гайлитис; начальником штаба — Андерсонс; комиссаром штаба армии — А. Лапинь; начальником службы связи — Петерсонс; комиссаром связи — В. Межлаукс; командиром Казанского авиационного отряда — П. Межерупс; командиром 3-го Авиационного отряда ~ Ф. Ингаунис.

5-ая армия была разбита на две группы — правобережную и левобережную. Правобережной командовал Я. Саулитис; левобережной — Я. Юдинь. Таким образом латышские полки не только составили костяк 5-ой армии, но латышские командиры и комиссары командовали и всеми другими советскими частями.

11 августа Вациетис дал приказ к генеральному наступлению вдоль обоих берегов Волги. Уже на следующий день у станции Красная Горка, в 13 км от Казани, авангард красных атаковали белые части. К вечеру, неся большие потери, красные вынуждены были отступить. В этом бою пал командир 3-ий лат. бригады Я. Юдинь. Ожесточенное сражение завязалось у деревни Спасское. Здесь рвался вперед 4-ый Лифляндский лат. полк. За два дня непрекращающегося боя Спасское переходило по несколько раз из рук в руки. В сражении были убиты комиссар А. Петерсонс[32a] и председатель ИСКОЛАТ-СТРЕЛА Ю. Заринь. На третий день белые сбили стрелков с позиций и отогнали их на 16 км.

Потерпев поражение, красные залегли в отрытые на скорую руку окопы. Бои прекратились на несколько дней. 27 августа полковник Каппель бросил свои ударные части на позиции 1-го Либавского и 6-го Тукум-ского лат. полков. Сражение длилось три дня — до 30 августа. Во фланг каппелевцев ударил Латышский конный полк, что заставило их отступить в Казань.

5 сентября все пять латышских полков, поддержанные 1-ым Минским, 3-им Курским и 1-ым Московским советскими полками пошли на штурм Казани. Корабли советской Волжской флотилии высадили десант стрелков. 6 сентября 1-ый Либавский и 6-ой Тукумский латышские полки захватили предместье Нижний Услон, а 8 сентября — Верхний Услон, что позволило им, установив на возвышенностях свои батареи, начать интенсивный обстрел позиций защитников города.

После захвата красными Верхнего Услона судьба Казани была решена — мощная советская артиллерия, в том числе и три латышских батареи, могли обстреливать любой пункт лежащего внизу города. К тому же численность советских войск превышала численность защитников города в три раза. Особенно большие потери несли белые от артиллерийского огня. Знаменательно, что на защиту города встали, вооруженные на скорую руку, казанские рабочие, а когда на Казань наступали белые, то они защищать в Казани “рабочую” власть отказались[33].

Видя невозможность отстоять Казань, белые и чехословацкие полки, частью на судах флотилии, частью пешком вдоль левого берега Волги, 8 сентября оставили горящий город. Я. Вациетис так охарактеризовал исход сражения[34]:

“Зная героизм латышских стрелковых полков, я разработал план занятия Казани и отдал Славену решительный приказ провести его в жизнь с величайшей энергией и педантизмом /.../. Сущность плана заключалась в уничтожении сил противника артиллерийским огнем. Самая трудная задача стояла перед теми полками, которые сражались на правом берегу Волги против белых на Верхнем Услоне /.../. Латышские полки вынуждены были здесь сражаться на два фронта /.../ Когда противник предпринимал контратаки, ему приходилось штурмовать уже укрепленные позиции; для решения этой задачи белые направили свои лучшие силы — чехословацкие и офицерские батальоны, которые поэтому оказались первыми жертвами нашей артиллерии. Группа, действующая на левом берегу Волги, была усилена подразделениями 2-го латышского полка и одним батальоном из 4-го лат. полка /.../. В латышских полках потери были столь значительными, что после занятия Казани им необходимо было дать возможность провести несколько дней в городе, чтобы получить пополнение.

Через несколько дней латышские полки на судах отправились из Казани в сторону Симбирска. У города Спасена они высадились на берег и повели наступление с тыла на чехословаков, разогнали остатки тех полков, которые бежали из Казани /.../, Казаки и остатки других частей перешли на службу к Колчаку. В первые дни октября армия Учредительного собрания была ликвидирована”.

... И вполне последовательно: если разогнать Учредительное Собрание Ленин поручил латышским стрелкам, то кому же поручить ликвидацию армии Учредительного Собрания, если не тем же стрелкам?

А заслуги Вациетиса не были оставлены без внимания: 4 сентября он назначается главнокомандующим Всеми Вооруженными Силами Советской Республики. Получил он и высший советский орден — орден Красного знамени.

Но пройдут года, и в 1937 г., во время чтения Вациетисом лекции в Военной академии имени Фрунзе, к кафедре подойдут два невзрачных лейтенанта и попросят его следовать за ними... на Лубянку. Здесь, после издевательств и избиений, его спустят в погреб, где он получит от любимой советской власти еще один орден, вылитый не из благородного метала, а из грубого свинца — пулю в затылок.

СТРЕЛКИ ПРОТИВ КАЗАКОВ И НЕПОКОРНЫХ КРЕСТЬЯН

В то время как Народная армия и Чехословацкий корпус потерпели поражение на Восточном фронте, Белая армия генерала Деникина к осени 1918 г. начала одерживать на Северном Кавказе победу за победой. Были освобождены Ставрополь, Екатеринодар, Новороссийск. 11-я сов. армия была наголову разбита, а ее командующий Сорокин расстрелян по приказу Троцкого. На Дону поднялись казаки и в короткое время очистили Дон от большевиков. В начале октября казачьи полки прорвали красный фронт у станции Алексиково и укрепились на позициях немного южнее Поворино.

Обеспокоенный успехами донских казаков, главнокомандующий Вациетис решил для наведения советского порядка на Дону послать туда своих стрелков. В середине октября в Поворино из эшелонов выгрузились следующие латышские части: Особого назначения Латышский полк; 8-ой Вольмарский и 9-ый Советский лат. стрл. полки; Витебский Латышский кавалерийский полк; 1-ый Латышский артиллерийский дивизион и часть Латышского авиационного отряда, которая расположилась со своими 8 аэропланами под Борисоглебском. Сюда же прибыл штаб 3-ей Латышской бригады с ее командиром В. Бухманисом. Все эти латышские части, как и под Казанью, образовали Особую ударную группу, которой были также приданы 2-ой Лубенский пехотный полк, кавалерийский дивизион, две батареи и саперная рота. Еще раньше, правее Поворино, на усиление 14-й советской дивизии был послан 3-ий Курляндский лат. стрл. полк. Этот полк уже побывал на Дону еще год до того и принимал участие во взятии Ростова. В Особую ударную группу он не вошел и наступал с 14-ой сов. дивизией на правом участке фронта.

Ранним утром 17 октября Бухманис повел свою ударную группу в наступление на станцию Алексиково, но, не достигнув ее, у станции Косарка латыши встретили казачьи полки генерала Гусельникова. Завязалось сражение, которое велось с большим ожесточением и длилось двое суток. Обе стороны понесли большие потери, в плен не брала ни одна сторона. Во время неоднократных атак на Косарку особенно пострадал 8-ой Вольмарский лат. стрл. полк. Большинство командиров были убиты или ранены. Пали в уличных боях председатель полкового комитета Янсонс и помощник командира полка Я. Петерсонс. На другой день латышская бригада вынуждена была отступить к станции Поворино, так и не достигнув своей цели — захватить важную узловую станцию Алексиково.

Узнав о неудачах 3-ей Латышской бригады, главнокомандующий Вациетис отстранил Бухманиса от командования, а на его место, командиром 3-ей Латышской бригады и в то же время командующим ударной группы, был назначен бывший кадровый офицер Российской армии, командир 8-го Вольмарского лат. стрл. полка А. Штейне, который успел со своим полком отличиться в подавлении Ярославского восстания. Вместе с назначением А. Штейне получил подкрепление: 1-ый Борисоглебский социалистический полк, 125-ый советский полк Попова и Пензенский латышский эскадрон.

27 октября Штейне повел свою ударную группу в новое наступление. Вначале латышам удалось занять станцию Косарка и станицу Большинскую, но здесь на них бросились в контратаку казачьи полки и офицерский ударный полк. По несколько раз в день бросались казаки и белогвардейцы на латышские позиции, и только на четвертый день боев им удалось выбить красных стрелков и заставить их отступить на 30 км, в район станции Самодуровка.

В этих боях латышские полки потеряли около 30% своего состава, но немалые потери понесли и белые части. Как одной, так и другой стороне требовался отдых, и на продолжительное время на фронте наступило затишье. Обе стороны готовились к решительному сражению.

Во второй половине ноября на усиление Особой ударной группы Штейна были посланы 9 новых красных пехотных полков, насчитывающих в общей сложности около 19000 бойцов и несколько артиллерийских батарей с 48 легкими и тяжелыми орудиями. Вместе с латышскими частями теперь Особая ударная группа имела свыше 30000 штыков и сабель.

Белое командование имело на этом участке фронта: донские части под командованием генерала Коновалова — примерно 5000 казаков; Гундоровский и Михайловский пехотные полки; Алексеевский офицерский ударный полк; 7 артиллерийских батарей и 4 бронепоезда.

Таким образом Особая ударная группа Штейна превышала белые войска численностью почти в три раза. Командующий Южным фронтом П. Славен дал приказ Штейну во что бы то ни стало прорвать белый фронт и занять станцию Алексиково еще до .начала декабря.

26 ноября части Особой ударной группы пошли в наступление. В авангарде шли 8-ой, 9-ый и Саратовский особого назначения латышские полки. После горячего штыкового боя стрелки 9-го Латышского полка заняли укрепленную станцию Алексиково; а Латышский полк особого назначения, 125-ый пехотный полк Попова и латышская кавалерия прорвали брешь в обороне белых на берегу реки Хопра. В прорыв устремились красноармейские полки. Но неожиданно как для красного, так и для белого командования советская 11-ая Нижне-Новгородская стрелковая дивизия, перебив своих комиссаров, перешла на сторону белых и обнажила правый фланг наступающей советской Особой ударной группы. Используя создавшееся положение, генерал Коновалов с двумя казачьими полками на рысях обошел фланг, окружил Алексиково и ударил 8-му и 9-му лат. стрл. полкам в тыл, нанося латышам большие потери. Брошенные Штейном в контратаку находящийся в резерве Витебский латышский кавалерийский полк, Пензенский латышский эскадрон и Борисоглебский советский полк задержали на время атакующие казачьи полки и спасли 3-ю латышскую бригаду от полного уничтожения, но Витебский латышский полк потерял при этом добрую половину своих бойцов и командиров.

Латышским частям удалось, оставив на поле боя сотни изрубленных стрелков, выйти из окружения и отступить в район Борисоглебска. Измученные длительными боями белые их не преследовали. Во второй половине декабря А. Штейн получил приказ прибыть со своей бригадой на Северо-Западный фронт, чтобы принять участие вместе с Латдивизией в наступлении на Латвию и Эстонию.

+ + +

А пока красные латышские полки и бригады воевали на Восточном и Южном фронтах, небольшие латышские соединения продолжали заниматься в тылу подавлением крестьянских восстаний. Причиной этих сравнительно небольших и носящих локальный характер восстаний была, главным образом, реквизиция продотрядами хлеба и скота, что было фактически прямым разбоем, ибо все забиралось безвозмездно и часто подчистую. Протесты и жалобы во внимание не принимались.

В первой половине августа в Новгородской губернии, в 60 км южнее Новгорода, вооруженные крестьяне уничтожили присланный продотряд, захватили село Медведь, перебили в нем членов местного исполкома и разоружили местный красногвардейский отряд. На подавление восстания 13 августа из Старой Руссы был отправлен несший здесь гарнизонную службу, насчитывающий 300 стрелков, Бологоевский латышский революционный отряд с артиллерийской батареей и кавалерийским взводом. Окружив захваченный непокорными мужичками Медведь, командир латышского отряда К. Чуксте подверг его обстрелу из трехдюймовых орудий. Уже после первых выпущенных снарядов деревянные дома запылали, как смоляные факелы. Пытавшиеся выбраться из Медведя повстанцы с боем начали пробиваться сквозь цепи латышских стрелков, но большей частью пали от меткого пулеметного огня. Около 200 повстанцев были взяты в плен. Советские власти не сообщили об их дальнейшей судьбе,' но вряд ли можно сомневаться, что все они были расстреляны.

Но не успели стрелки Бологоевского латышского отряда покончить с повстанцами в Медведе, как в сентябре вспыхнуло восстание в 65 км от Старой Руссы. И здесь крестьяне отказались отдать хлеб продовольственникам, заявив, что коммунистических дармоедов они кормить не будут. Причем, как и в Медведе, были убиты коммунисты и несколько красноармейцев из продовольственных отрядов. Повстанцев возглавил полковник Гусев. Немедленно на подавление был послан все тот же Бологоевский латышский революционный отряд. У деревни Горженки произошел бой, во время которого хорошо вооруженные и имея опытного командира — полковника Гусева — крестьянские повстанцы нанесли немало потерь стрелкам, но в конечном итоге были разбиты и разбрелись по лесам. Две недели латышские стрелки рыскали по деревням, выискивая повстанцев, но в лесах не осмеливались показываться.

С приближением Донского фронта начались крестьянские восстания в соседних — Тамбовской и Рязанской — губерниях. В середине сентября повстанцы убили коммунистов и разогнали советскую администрацию в Шацком, Касимовском, Моршанском, Блажемском и Спасском уездах. В Спасском уезде к повстанцам примкнули только что мобилизованные крестьяне, которым уже было выдано оружие. 9 ноября восставшие повели наступление на уездный город Спасск. К этому времени в Спасске уже находилось два латышских отряда под командованием командира 1-го гаубичного дивизиона Латышской дивизии В. Лахтиня, отряд коммунистов Спасского уезда и рота красноармейцев.

Повстанцы храбро бросились на штурм города, но после горячего боя были разбиты и бежали. 13 ноября Спасский военком послал командованию Латышской дивизии благодарственное письмо[35]:

“В этом бою т. Лахтин и весь отряд показал себя с лучшей стороны. Этот бой показал, что такое латышские стрелки для РСФСР в то время, когда на истых сынов революции идет с поднятой головой контрреволюция. Прошу передать братьям латышам нашу глубокую благодарность. Имя латышских стрелков, сражавшихся вместе с Спасским отрядом, будет впредь для нас священным”.

В начале ноября вспыхнули крестьянские восстания и в Московской губернии, в Верейском и Наро-Фоминском уездах. На усмирение непокорных мужичков опять были посланы “истые сыны революции”. На этот раз находившийся в Павловском Посаде 2-ой запасной эскадрон Латышского конного полка. Латышский конный полк со своим командиром Я. Кришьянисом в это время находился в пути на Северо-Западный фронт, а в Павловском Посаде были оставлены два запасных эскадрона. 12 ноября латышский эскадрон, соединившись с отрядом красноармейцев, приступил к ликвидации повстанцев. Через два дня, арестовав и расстреляв непослушных крестьян, стрелки навели порядок и восстановили советскую власть.

ВТОРЖЕНИЕ ЛАТЫШСКОЙ ДИВИЗИИ В ЛАТВИЮ И ЭСТОНИЮ

11 ноября 1918 г. Германия капитулировала и 1-ая мировая война закончилась. Согласно мирному договору, Германия должна была в кротчайший срок вывести из оккупированных ею территорий свои войска. 13 ноября советское правительство аннулировало Брест-Литовский мир и, вслед уходящим эшелонам с эвакуированными германскими войсками, послала красные полки, чтобы предупредить организацию антибольшевистских войск и установить советский режим.

18 ноября, когда все еще германские войска находились в Прибалтике, Латвия провозгласила независимость, и приблизительно в то же время провозгласила независимость и Литва. Эстония провозгласила свою независимость гораздо раньше — в феврале 1918 г. Захват прибалтийских стран должна была осуществить 7-я советская армия, авангардом которой, как и на Восточном фронте и на Дону, опять должна была стать Латышская дивизия. На этот раз, кроме военного значения, Ленин придавал посылке Латышской дивизии — и политическое, считая, что латыши не будут сопротивляться и с радостью встретят своих “героических стрелков”.

На сей раз Латышская дивизия должна выступить одновременно в полном составе. Только 1-ый Либавский лат. стрл. полк оставлен на Восточном фронте, в районе Перми; а 5-ый Земгальский лат. стрл. полк задержан в Серпухове, где он охранял штаб главнокомандующего Вациетиса. Еще несколько латышских карательных отрядов, находящихся в войсках ВЧК-ВОРХ, находились в Москве, Петрограде и других городах, где несли охранную службу. Вместо же отсутствующих полков, в Латышскую дивизию были включены другие латышские части, которые в ней раньше не значились: Витебский латышский кавалерийский, Саратовский особого назначения стрл. полки и другие небольшие латышские соединения. Военная операция захвата прибалтийских стран поручалась главнокомандующему Вациетису.

Во второй половине ноября латышские полки начали прибывать с Восточного и Южного фронтов в район Полоцка и Пскова. На подходах к Пскову 4-ый Лифляндский стрелковый и Витебский кавалерийский латышские полки наткнулись на сопротивление русских белых частей, успевших сформироваться перед самой эвакуацией германских оккупационных войск. Эти белые части были в основном сформированы из учащейся молодежи и кадет в Пскове, Острове (Островский полк) и других местах и не обладали боеспособностью, хотя ими руководили опытные фронтовые офицеры, и после коротких боев они отступили в Эстонию.

Псков был взят, и отсюда красные латышские полки устремились в Эстонию и Лифляндию. В обозе Латышской дивизии Вациетис вез готовое советское латвийское правительство, возглавляемое П. Стучкой, Ю. Данишевским и О. Карклиным. Другая колонна советских войск наступала южнее, на Латгалию (восточная область Латвии). 1 декабря были захвачены без сопротивления латышские города Люцин и Режица, а 9 декабря — Двинск. Германские войска порою еще не успевали эвакуироваться, как уже появлялись латышские стрелки, но в конфликты с немцами они не вступали, а даже наоборот оказывали им помощь в скорой эвакуации. Например, после того как в Двинск вошли советские войска, германский гарнизон Двинской крепости оставался там еще две недели, и только 23 декабря их эшелоны планомерно оставили Двинск под дружелюбные пожелания счастливого пути советского командования.

В Эстонии обстояло дело сложнее, так как здесь латышским стрелкам было оказано сопротивление. 6 декабря 2-ая Латышская бригада — три стрл. полка и кавалерийский эскадрон — под командованием Фабрициуса повела наступление через Печоры на г. Выру и расположенный на эстонско-латвийской границе Валк. 8 декабря немецкое командование передало Фабрициусу Выру из рук в руки, но на подходах к Валку отряды национальных эстонцев и отступившие из Псковской губернии русские добровольцы дали стрелкам 2-ой латышской бригады бой. На помощь красным латышам подоспела 2-ая сов. Новгородская дивизия, после чего эстонцы отступили на север. 18 декабря стрелки уже рыскали в Валке по квартирам, выискивая не успевших бежать или оставшихся на милость большевиков контрреволюционеров и буржуев.

Из Валка с важным железнодорожным узлом было удобно вести наступление и на Ригу, и на Таллинн, однако для ведения наступления на обе столицы одновременно — Латвии и Эстонии — у Вациетиса не хватало сил. Ему было известно, что в Эстонии его ожидает стойкое сопротивление, ибо эстонцы уже имели значительные воинские части и кроме того в районе Пернова находился Русский Северный корпус генерала Юденича (позднее — Северо-Западная Русская армия), а у национального латышского правительства войск не было, ибо большая часть способных к воинской службе латышей находилась в красных латышских стрелковых полках, а другие, пока не познали большевистский террор, были на стороне Советов. Все, что было у национального латышского правительства, — это три небольших отряда. Поэтому Вациетис решил сначала захватить Латвию. По этому поводу советский латышский командарм Р. Берзиня пишет[36]:

“В связи со стратегическими оперативными планами решающее значение придавалось освобождению Эстонии. Это было необходимо, чтобы не дать возможности эстонской буржуазии с помощью иностранных империалистов сформировать антисоветские войска. Заодно было необходимо разгромить русский белогвардейский Северный корпус, главные части которого отступили из района Вырва — Валка в направлении Пернова. С другой стороны, важно было освободить Ригу — латвийский, как и всей Прибалтики, политический и административный центр. Это было принято во внимание, и командование вооруженными силами РСФСР в середине декабря 1918т. отдало приказ о взятии Риги”.

Не встречая сопротивления, 2-ая Латышская стрл. бригада быстро продвинулась в юго-западном направлении. 21 декабря 4-ый Лифляндский Латышский полк захватил Вольмар и 23 декабря — Цесис; а 1-ый Усть-Двин-ский Латышский и 9-ый Новгородский стрл. полки — г. Руиен. Еще раньше, на южном участке фронта, продвигаясь вдоль течения р. Двины, Саратовский особого назначения и 3-й Курляндский латышские полки 9 декабря вошли в города Крустпилс и Якобпилс.

22 декабря возглавляющий советское латвийское правительство П. Стучка провозгласил “независимость'' Советской Латвии. Национальное латвийское правительство К. Ульманиса, не веря в большевистскую породу латышских стрелков, обратилось к ним с воззванием, которое было отпечатано во многих тысячах экземпляров и переправлено в места, уже занятые стрелками, или оставлено в городах, которые лежали на их пути к Риге[37]:

“Латышские воины в России! В темные и ужасные дни вы вынуждены были расстаться с Латвией... Теперь после развала военной силы Германии, Латвия стала свободной. По воле народа, объявлена независимая демократическая республика Латвия. Вы можете вернуться на родину, если вы признаете независимость Латвии и ее настоящее устройство; приходите без оружия или отдайте его Латвийскому временному правительству...

Латышские бойцы красной армии! Достигнута цель, за которую в горячих боях многие из вас пролили свою кровь на латышской земле. Латвия свободна... Латвия зовет вас, как свободных граждан под свой флаг”.

Напрасные труды... для стрелков своим флагом оставался флаг интернационального коммунизма, флаг красный. К концу декабря латышские стрелковые полки подошли к Риге с севера и востока на 20—30 км. Как уже отмечено выше, у Латышского национального правительства было только несколько малочисленных отрядов. В начале декабря прибывший из германского плена капитан Российской армии Я. Балодис[37a] сформировал первую воинскую часть независимой Латвии — Офицерскую резервную роту, в которой числилось 260 человек. Была еще сформирована Студенческая рота из 216 студентов. Из Цесиса отступила в Ригу рота цесиских добровольцев; из Латгалии и г. Мадона прибыло еще три небольших отряда. В общей сложности все латышские национальные войска насчитывали около 1800 человек. Наиболее сильной воинской группой в Риге был немецкий Балтийский Ландесвер — 2500 солдат и офицеров. Всех этих войск не было достаточно для обороны Риги, тем более что английский адмирал Синклер, эскадра которого вошла 18 декабря в Рижский порт, заявил, что британское правительство запретило ему принять участие в обороне Риги (что означало согласие Англии на занятие столицы Латвии большевиками).

Тем не менее латышские национальные отряды и части Ландесвера решили оказать сопротивление, но в сражении 1 января на подступах к городу были отбиты. 2 января латышское правительство уехало в соседнюю Митаву (ныне — Елгава), а ранним утром 3 января отступил за Двину и арьергард антисоветских войск. К вечеру того же дня кавалеристы Витебского латышского конного и стрелки 6-го Тукумского латышского полков ворвались в город, а на другой день стрелки 1-го Усть-Двинского и 4-го Лифляндского латышских полков прошли парадным маршом по главным улицам Риги. 6-ой Тукумский лат. стрл. полк и 2-ой латышский кавалерийский дивизион как первые вошедшие в Ригу были награждены красными боевыми знаменами.

После окончания гражданской войны в независимой Латвии латышская историография, игнорируя исторические факты, представляла дело так, будто в конце 1918 г. и в начале 1919 г., после объявления независимости Латвии, “русские войска” напали на Латвию, захватили ее столицу и провели кровавую расправу над латышским населением. Если бы это говорилось о 1940— 1941 гг., то возразить на это трудно. Но не в 1918—1919 гг. В эти годы почти всю Латвию со столицей Ригой захватили и пытались установить коммунистический режим не какие-то “русские войска” (даже не красные), а латышские стрелковые полки с привезенными в своем обозе латышскими коммунистическими вожаками — Стучкой, Данишевским, Карклиным, Петерсоном, Пиече и др. И об этом свидетельствуют сохранившиеся исторические документы. Ну вот хотя бы посланная Стучкой и Данишевским Ленину телеграмма[38]:

Вскоре, приказом Вациетиса, командующим армией Советской Латвии был назначен командир 1-ой лат. дивизии Авен, членами реввоенсовета — Пиече и и Дауманис. В 1-ой латышской дивизии все 9 стрелковых полков и 2 кавалерийских, по своему национальному составу были латышскими, но в новой 2-ой латышской стрл. дивизии было 6 латышских стрл. полков, а 3 полка — 12-ый, 14-ый и 17-ый — были сформированы из русских и интернациональных частей 7-й сов. армии, однако командные и политические посты в них занимали большей частью латыши. Во 2-ой дивизии служили и латвийские меньшинства[40a] — уроженцы Латвии: литовцы, русские, евреи и поляки — около 12%. В первоначальном составе Советская Латышская армия насчитывала около 22000 человек, но после притока добровольцев и мобилизации ее численный состав увеличился в два раза и к маю 1919 г. в ней числилось 45317 человек[41].

Н.А. Нефедов
Из серии «ИСТОРИЯ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЫ»
Журнал «Вече», №№ 4, 5 и 6, 1982 год.

http://rusidea.org/?a=32004