Холодный бесснежный ноябрь 1918 года в Ставропольских степях. Генерал Врангель молниеносными ударами громит остатки Таманской Армии красных, бегущих на север. Кубанцы Кон. Корпуса не знают усталости в руках своего горящего энергией Комкора.

– Наш орел, – говорят о нем казаки.

Обожание, отчетливое исполнение приказаний царят в нашем небольшом штабе. 11 ноября части Корпуса, выдвинувшись на уступе почти на целый переход вперед фланга пехоты ген. Казановича, заняли после упорного боя линию реки Калаус. Быстро наступившие сумерки застали генерала Врангеля со штабом у селения Константиновка, а об дивизии были впереди в 10-ти верстах.

В Константинове начала работать наша радиостанция и налаживали проволочную связь с тылом. Генерал Врангель хотел было ехать вперед к дивизии полковника Топоркова в Петровское, но я уговорил его остаться со штабом в Константинове, т. к. нам нужно было передать в штаб Армии донесение о бое.

На ночлег штаб стал в доме священника на площади села, а в ближайших хатах разместились ординарцы, конвой, в глубине села расположилась батарее, отставшая от конного дивизиона, обозы первого разряда полков и летучка Кр. Креста, с которой к счастью не было старшей сестры – неизменной спутницы генерала Врангеля – его супруги Ольги Михайловны. Она осталась в Ставрополе, задержанная хозяйственными заботами летучки.

Отдав распоряжение на следующий день и передав, что было необходимо в штаб Армии, мы спокойно улеглись спать. Перед сном генерал Врангель сказал: «как бы нас ночью не потревожили красные, на вашей душе будет грех».

Я доложил, что меры ближайшего охранения приняты – застава в сторону противника выставлена, а на путях в Спицевку и Донскую балку днем были разъезды 1-ой Кон. дивизии.

Мы заснули, как убитые, вместе с офицерами ординарцами в двух комнатах. На рассвет слышим стук в ставню и крики: «нападение». Не одеваясь мы выскочили на крыльцо и услышали беспорядочные выстрелы. Ясно, что красные ворвались в село. Надев на себя наскоро полушубки и амуницию мы через несколько минут уже были на конях, стоявших заседланными всю ночь.

Светало. Весь штаб сгрудился около Комкора и он крупной рысью повел его через площадь на восточную окраину села. Мимо нас неслись вскачь повозки, обозы и отдельные всадники. Из-за оврага, разделявшего на две части село, по нашей конной группе открыт был беглый ружейный огонь. Над нами засвистали пули.

Вдруг я почувствовал, что моя лошадь стала хромать на заднюю ногу и отставать. Около меня держался конный ординарец, который остановил одну из скачущих повозок и выпряг пристяжную лошадь. За углом мы переседлали и через несколько минут на окраине я догнал штаб.

Вдоль окраины села нам на перерез двигалась какая-то конная масса. Генерал Врангель остановился, сказав: «черт возьми, нам режут путь». В это время с пригорка на противоположном конце села, где чернела конная масса красных, блеснул огонь и через секунду мы увидели разрыв над конницей, обтекавшей селение с северо-востока.

– Ну, значит это наши, – сказал Барон.

– Поезжайте к этой группе и соберите обозы, я думаю это наша конная батарее.

В действительности это оказалась конная батарее и всадники, собранные генералом Беляевым на северной окраине. Сам генерал Врангель поскакал на восток с конвоем в сторону Петровского, а мы с генералом Беляевым, собрав разлетевшиеся веером повозки обозов, отошли к северу и заняли позицию верстах в 2-х от села. Примерно через час генерал Врангель уже летел к селу во главе Запорожцев, высланных полковником Топорковым из Петровского. Красные, заняв селение из него не выдвигались, предавшись грабежу захваченных обоза, повозок и летучки. Из летучки почти весь

персонал попал в плен или был изрублен.

В обозах тоже не досчитывали многих казаков. Начальник радиостанции ускакал на север и только через несколько дней отыскался на одной из промежуточных станций под Ставрополем.

Радиостанцию вывез ген. Беляев. Ген. Чайковский, командовавши отдельной бригадой, отдал приказание о вступлении своем в командование корпусом.

Как только Запорожцы стали подходить к селу, красные – несколько сотен конницы и пехоты, посаженной на повозки с двумя орудиями – быстро потянулись к юго-западу. На старом пепелищ мы нашли разграбленные повозки обоза и трупы порубленных казаков. У генерала Врангеля пропали все ордена и у всех нас не осталось другой смены белья, кроме той, что была на нас. Заботами Баронессы мы пополнились даже в избытке в своих потерях.

Через несколько дней Генерал Врангель ответил большевикам ударом по Спицевке. Им это обошлось гораздо дороже. Этот эпизод невольно встал у меня перед глазами теперь, когда его, нашего вождя, с которым было связано столько наших надежд, теперь уже нет с нами. Могло кончиться все, конечно, хуже в ту ноябрьскую ночь, но Провидение тогда спасло его, чтобы потом дать вырасти из рядового генерала Добровольческой Армии в крупную, незабвенную фигуру национального Вождя белой идеи.